Я стану твоим счастьем

      В доме, в котором пара остановилась было ужасно душно, и это даже несмотря на то, что на улице по обыкновению шёл дождь. Елена провожала бегущие капли скучающем взглядом. Так странно, она чувствовала лишь скуку. Не тревогу не страх за свою жизнь. Она будто забыла, о той её жизни, сейчас казавшейся такой далёкой, и пустой, не настоящей. Елена и вправду хотела разузнать, как и почему она сюда попала, но возвращаться была не намерена. Как просто ей было разорвать все связи с прошлым, от этого становилось жутко, но осознание, что она больше не вернётся в то место, что напоминало о ужасах прошлого — вселяло надежду. Дождь всё капал, и капал, хотелось выйти на улицу постоять под освежающими струями небесного плача. Девушка вздохнула, так тяжело, казалось, что к её груди был прикреплён тяжёлый камень. Да так оно и было, только камень — невидимый.       Что за шутка — эта жизнь? Здесь в ином мире с совсем незнакомым ей существом, Хелене было куда проще и спокойнее. Он был ей роднее, чем те, кто… А впрочем не будем сейчас о них. Отношения Гробовщика с девушкой развивались чрезмерно стремительно. Порой Елена не успевала отдышаться, как отношения стремительно поднимались на новый уровень. Девушке думалось что и жнец не имел ни малейшего понятия, о том, как эти отношения так быстро разгорелись в них. Это казалось невозможным, даже сказочным. Хотя… Разве всё здесь происходящие не похоже на сказку? Разве рассказав о том, что с Еленой произошло, люди не посчитают это не былицей? Посчитают, и хорошо если не былицей, а не отголоском заболеваний.       И всё же эти отношения были слишком быстрыми, до невозможности. Кто-то играет? Кто-то свыше решил сыграть над ними злую шутку? Но зачем? Почему именно они? Потому что над страдающими душами порой забавнее изгаляться? Скорее всего. И вновь приходим к выводу — высшие силы жестоки. А может зря мы на них наговариваем? И всё это лишь наша вина, а нам настолько тошно, что приходиться лгать, сваливая всё на эфемерных существ, которых никто и в глаза ни разу не видел. Только… Почему же никто не видел? А Лена? Она видит каждый день существо из легенд и сказок, возможно в одной из древних повестей фигурирует именно он.       Любовь вообще странная штука. Если по размышлять это всего лишь химическая реакция организма. Но разве только она? Разве она доводит тебя до ночных истерик, об одном только воспоминание о любимом или любимой? Нет, это кажется невозможным. Эта реакция организма, только подталкивает нас друг к другу. И порой, вовсе не причём. Сейчас Елена была готова поклясться в этом. Химическая реакция существует лишь для подталкивания самки к самцу для спаривания. Ведь так заведено природой. Но ведь и самец порой любит самца, и самка другую самку. И это так же часть природы. Является ли это доказательством того, что нахождение этой реакции организма, лишь только очередная найденная человечеством отговорка?       Спаривание, ха-ха. Ну что за бред? Елена имела к Гробовщику заметное сексуальное влечение, а он к ней? Нет. Он ничего такого не имел по отношению к ней. Значит ли это что он её не любит? Отнюдь, стал бы он тогда спасать её ценой своей свободы? Возможно. Так что ответ на вопрос любит ли он её мы можем узнать только из его уст, да и то на словах. Что же твориться в его сердце мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но… Всё может быть. Мечтать не запретишь, для организма это не вредно, в отличии от любви.       Девушка встала с углового дивана, вальяжно откинув синею ткань пышного платья, по началу ей помнилось, она путалась в юбках с непривычки, но теперь наловчилась, и её хождение напоминало ходьбу человека, а не пьяной ящерицы. Девушка усмехнулась воспоминаниям, это ведь было совсем не давно. Вот как она быстро учиться! Стоит вспомнить ту битву на корабле. Да — девичьи движения были неловки, и смешны, но её не убили там, а это можно считать победой.       Она прошлась по комнате прислушиваясь к погодному шёпоту. Тонкий занавес неба буравили его же слёзы. Это было красиво и грустно. Елена вновь уставилась на погодное явление. И всё же удивительное создание — человек! Найдёт нечто восхитительное и неповторимая, в часто встречаемом всеми явлении. Придумает тысячу метафор и сравнений! И для чего? «Красиво.» — подумала девушка, — «Очень красиво, почему это так прекрасно?» — она поднесла ладонь, облачённую в тонкий шёлк голубоватого цвета к стеклу.       Она постояла так минуты три, а после убрав руку, прошествовала к винтовой лестнице, перепрыгнула через перила, нарочито быстро зацокала каблучками по дереву вниз. Соскользнув с лестницы, прямиком в прихожую. Стащив светло синий плащ, она быстро накинула его на плечи, щёлкнув серебряной фибулой. — Гроб! Я пойду проветрюсь! — крикнула она в тёмное пространство едва приоткрытой двери. Из-за неё послышались шаги, а затем скрипучий голос с весёлыми нотками: — Ступай, только смотри не долго, ветер нынче мокрый, хе-хе~ И прошептав еле слышимое: «Люблю тебя», Елена выскочила на улицу так и не услышав прощального, и тихое: «И я тебя.»

***

      Улица встретила путницу мокрой свежестью. Девушка развела руки в стороны, откинула голову назад, и вдохнула эту свежесть полной грудью, шумно, с нескрываемым наслаждением. Она приподнялась на кончиках пальцев, закружилась в неведомом танце и расхохоталась. Сейчас ей было плевать, на всё: на прошлую жизнь, на нынешнею, на обывателей что засели в своих жалких лачужках и на самих Богов. Сейчас, здесь была только она и дождь. И незамеченный ей наблюдатель, стоящей на втором этаже их дома и наблюдавшей за ней, с нескрываемой радостью и печалью. А ещё в его глаза читалась нежность, будто старый друг наблюдающей за давно утерянной и вновь приобретённой подругой. Он вновь обрёл счастье.       Девушка тем временем кружилась дальше, дальше со двора, дальше от дома, от жилого квартала. Всё дальше, дальше и дальше. Лёгкость, незабываемая и неповторимая. Она не прекращала танцевать и даже тогда, когда вновь мир остановился. И перед ней возник мужчина выше её самой на голову, что была покрыта белым капюшоном такого же цвета плаща. Лицо разглядеть не удалось бы даже если убрать ткань в сторону, оно было мутным, будто кто-то нарочито специально не хотел, чтобы Елена разглядела нового знакомого.       Не произнося ни слова. Человек, подхватил её за талию и за вальсировал, под аккомпанемент дождя. Медленно и сладко. Елене не хотелось сбежать, ей хотелось, танцевать и танцевать, до стёртых в кровь ног, до остановки сердца и потери пульса. Лишь бы незнакомец не уходил, лишь бы она смогла побыть с ним ещё хоть немного. Они всё вальсировали и вальсировали. А дождь всё шёл и шёл, и это было странно ведь время остановилось. Под конец танца, Елена обняла мужчину за шею, и прижалась сильно и тесно. Ответные объятия не заставили себя долго ждать. И сколько боли и отчаянья в них было. — Dimitte me… — дрогнувшим голосом произнёс незнакомец, и из-под капюшона с неразборчивого лица скатилась капля, одинокая, как и он сам. — Вы плачете? — тихим шёпотом задала глупый вопрос Елена, ну конечно же он плакал. — Reliqui te. Ego solus culpa quod factum est. — Я не слова не понимаю. Но почему-то ваш голос кажется мне виноватым. Не знаю перед кем, вы виноваты, но уверена, что вы не причём, — незнакомец лишь сокрушённо покачал головой. — Я не права? — Etiam si dico, non, — в его голосе послышалась грустная улыбка, и он нехотя убрал её руки со своих плеч, отстранившись. — Non conveniunt cum me, et te, — он отошёл от неё повернувшись спиной. — Tibi gratias ago pro choro. Et vale… — Постой! — девушка хотела было подбежать к нему, но её откинуло мощной невидимой волной, и в ту же секунду, площадь заполнилась ярким светом, да таким что Лене пришлось зажмуриться. А открыв глаза юноши уже не было. Лишь на месте, где он стоял в последней раз летало одинокое белоснежное перо. Девушка встала, и подбежала к перу, на ощупь оно оказалось мягким и гладким как у голубей. — Куда же ты, — прошептала та, но ответом ей стала тишина. Оглянувшись, девушка наткнулась взглядом на вывеску, которая гласила: Kabak, On a visit to life. «Кабак, в гостях у жизни? Ха, иронично!» — девушка отряхнула юбку, направившись ко входу в кабак.

***

— Эй! Мне ещё один стакан! — Грелль икнул, разметав красные волосы по барной стойке, вдосталь заполненной одинаковыми пивными стаканами. — У тебя хоть деньги, есть? — недоверчиво нахмурил густые брови, рыже бородатый здоровяк средних лет, с грубоватым басом. — Ну… — Сатклифф потерянно повертел рукой. — Либо платишь, либо выметаешься! Со мной шутки плохи, дамочка! — А?! — Грелль злобно вскинулся. — Вот! — Елена ударила рукой по дереву, выложив крупную сумму. — Налейте два эля, и поживее! — девушка плюхнулась на соседний стул. — Ну, здравствуй. — Здравствуй, — Грелль глупо уставился на знакомую. «Вот те — раз, я её значит искал целую вечность, но стоило мне забухать, как она тут как тут. А Уилл говорил — пить вредно!» — Не ожидала тебя тут встретить, что ты тут делаешь? — Тот же вопрос, — хмыкнул жнец. — Я искал тебя. — Искал? — удивлённо вытаращилась Хелен. — Зачем. — Сейчас это не так важно, как то зачем ты заказала эль, а не пиво. — Я его не люблю, а тебе уже хватит, — пожала плечами Елена. — И мне нужно с кем ни будь поговорить. — Поговорить? О чём? — Да обо всё! — буркнула Лена, подперев щёку. — Мне нужно поговорить о всякой чуши, которая полностью заполняет мой мозг, давит изнутри, понимаешь? — Понимаю… — протянул Сатклифф. — С чего начнём? — С тоста, — Хелена взяла поданный барменом стакан. — За наше тёмное и неясное будущие! — Грелль рассмеялся, приподняв свой стакан. — За нас.

***

      Алкоголь лился рекой, громкий смех двух голосов переплетался в сладкое пение, не совсем приличных слов на двух языках. Елена закинула голову с растрёпанной копной соломенных волос назад, громко хохоча и сверкая белёсыми зубами. Грелль то и дело подначивал её на новые волны смеха, но и она не отставала, и подначивала его с ещё больше прытью и страстью. В какой-то момент, кто-то заиграл певучую, но от этого не менее разнузданную музыку. Грелль схватил подругу и потащил в центр кабака.       Двое сплелись в безумном танце словно дикие змеи полные прыти и ненасытности. Хватали друг друга за руки то тесно прижимаясь, то резко отпрыгивая на приличное расстояние. Две изворотливые змеи. *Маисовый полоз и *комодская куфия. Дикие хищники, полные недоверия и неземной жестокости. Это походило не на танец — на бой. Красочный и яркий на контрасте с кабачной обстановкой. В какой-то момент музыка стихла. Тогда Елена схватила Сатклиффа за руку, насмешливо они поклонились серой массе и весело хохоча поспешно удалились, под лёгкие струи почти стихшего дождя.       Всё ещё приплясывая, они кружились, и пели, Грелль то и дело подхватывал подругу и кружил в воздухе, та в свою очередь раскидывала руки в стороны и что-то выкрикивала из последних альбомов «Otto Dix». Сатклифф быстро подхватывал неизвестные ему мотивы, крепко прижимая к себе потряхивающиеся тело. Девушка выставила ножку вперёд, как только оказалась на земле, элегантно и пластично, несмотря на выпитый алкоголь, по кошачьи прошлась вокруг партнёра по внезапным танцам. Она перехватила его и теперь ведущей стала она.       Сатклифф неестественно выгнулся в спине. Покрутил головой в лево, в право, быстро перебирая длинными ногами, он походил уже не на змею, а на ласточку, попавшую в клетку. Елена взбудоражено прикусила губу, с безумной страстью, придвинула его к себе за талию, продолжая невозмутимо энергичные движения. Танец — это чувства, мысли и мечты. Эмоциональный выход нашей страсти, Танец — это жизнь, которую проживаешь только ты, Движение, спасающее от любой напасти.       Танец закончился так же быстро, как и начался. Отодвинувшись друг от друга, они пытались отдышаться. Не сговариваясь, почти одновременно развернувшись они пошли по известному только их душам пути. Молча подставляя лица слёзам небожителей, наслаждаясь такой незатейливой мелочи. Они осматривались, уходя всё дальше и дальше в одинокий парк. Пройдя его практически весь, двое, опять не говоря ни слова остановились, у поваленного дерева. — Так зачем ты искал меня? — наконец просипела Алёна. — А? Ах да… — жнец суетливо зашарил по карманам жилета, выудил серебренное кольцо. — Это твоего… М… Любовника? Я прав? — Можно и так сказать, — хмыкнула Елена, принимая находку. — Ты… Не отдал его своим. — Не отдал, — согласно кивнул жнец. — Почему? — Я не знаю за что борется твой хахаль. Но и с теми, кто за ним гоняться я не согласен, система давно прогнила, и изжила себя. То, что, он делает поистине ужасно, но и «мои» не лучше. — О чём ты? — И у них есть небескорыстные намерения по поводу душ и тел. В этом я уверен. — Что ты имеешь ввиду? — Одни души — в рай, другие — в ад, третьи — жнецы, четвёртые — чистилище, а пятые? Эту немалую часть куда-то девают, вряд ли утилизируют слишком уж затратно. Почему я рассказываю всё это едва знакомой девушке? Не знаю. Может я устал? — он вскинулся, пристально уставившись на Елену. — Я не выдам вас, но и вы, меня не выдайте. Это всё о чём я прошу. — Спасибо, — девушка прижала к груди зажатое в кулак кольцо. — Пожалуйста, — непринуждённо пожал плечами Грелль. — Я могу задать вопрос? — Конечно, задавай. — Кто ты такая? Тебя нет не в одном из списков. — Я? Никто. Здесь. Сейчас. Я никто. Не пытайся понять, даже если я объясню ты не поверишь. — А ты попробуй. — Не сейчас, — Елена потупилась. — Как скажешь, — не стал настаивать Грелль. — Что ж… Мне пора, благодарю за прекрасное время препровождение, давно так не развлекался. — он уже развернулся, когда Елена его окликнула. — Да? — Грелль, — девушка смущённо посмотрела на него. — Береги себя, и знай, просто знай, ты достоин большего, — медленно подойдя к красноволосому, девушка робко положила подбородок ему на плечо, привстав на кончики пальцев, тут же угодив в тёплые объятия.

***

— Я вернулась! — Елена подошла к Гробовщику быстро обняв и тут же отпрянув, взглянув на уставящегося в стену мальчика. — Привет Сиэль, — мальчик ничего ей не ответил. — Дай руку, — обратилась она к возлюбленному, он протянул изящную длань, на указательный палец тут же был надет серебряный перстень. Мужчина изумлённо уставился на свою руку. — Где ты его нашла? — Его дал мне мой новый друг. — Друг? Что же это за друг? — Друг, в котором я уверена, — девушка подмигнула сияющим голубым глазом. — По крайней мере, пока.

***

— Сатклифф, где тебя носит?! — возмутился Уильям, как только работник появился в его поле зрения. — Уилли, да ладно, прямо это так важно! — Грелль приластился к груди начальника. — Да, важно, — Уильям невозмутимо отодвинулся от жнеца. — Рональда уже допросили, остался только ты, иди тебя ждут в сто шестом кабинет. — Уже лечу! — распел Грелль, побежав по коридору, Спирсу только и оставалось ударить себя по лицу, и тяжело вздохнуть, напоминать о том, что бегать запрещено было бессмысленно.

***

Грелль, аккуратно постучал в дверь, а затем медленно приоткрыл её. — Господин, Грелль Сатлифф, а мы уже вас заждались, — раздался приятный до мурашек мужской баритон. Грелль зашёл в кабинет плотно закрыв за собой дубовую дверь, он посмотрел на гостей с верхушки. С права от кресла стоял с иголочки одетый светло русый, зеленоглазый парень, со строго нахмуренными светлыми бровями, весь его вид говорил о его надменности. — Позвольте представиться, — проговорил парень, голос его был похож на скрипку в неумелых руках. — Моё имя: Андре Батори. А это мой начальник и один из главных лиц Высшего совета, — Грелль перевёл взгляд на одного из высших, и с удивлением узнал жнеца, с которым недавно столкнулся при выходе их департамента. — Позволь Андре, я сам преставлюсь, — надменный жнец тут же умолк. — Моё имя: Мариус Меррик Локонте, и у меня есть к вам несколько вопросов. И один из них: что вам известно про спутницу отступника? — глаза его заискивающе сверкнули дьявольским огнём, не предвещая ничего хорошего.