(Ты можешь) Отбросить свою браваду

      Через неделю после того, как брат Широ перевёлся в Алтеанскую академию, Лэнс решил, что длинноволосый подросток был весьма… странным.              В академии было блочное расписание, что означало наличие нечётных и чётных дней. Нечётный день состоял из уроков (или блоков) 1, 3, 5 и 7, тогда как чётный — из блоков 2, 4, 6 и 7. Как оказалось, Кит большинство своих занятий: 1, 2, 4, 5 и 7 — проводил с Лэнсом. Поэтому, конечно, имело смысл то, что он стал тем, за кого новенький цеплялся весь этот день и даже следующий. Но что не имело смысла, по крайней мере, для Макклейна, так это то, что мальчик всё ещё оставался рядом даже после того, как он предоставлял его самому себе.              Лэнс не обращал на него внимания; Кит был хорошим парнем, вежливым (когда это необходимо) и даже немного молчаливым, что означало то, что его нельзя было назвать надоедливым или раздражающим. В общем, новенький был хорошим. Немного прилипчивым, но да ладно. Так что Лэнс понятия не имел, почему ему было так неловко, когда Кит околачивался рядом, будь то во время обеда или на одном из их многочисленных общих занятий.              Вместо того чтобы смириться с тем, что он действительно чувствовал к Когане (а именно ничего, заметьте), Макклейн вообразил того странным парнем. Каким он, технически, и являлся для него самого.              Кит сидел с ним на всех их общих занятиях, а также молча объявил свободное место за обеденным столом рядом с Лэнсом своим. Кубинец полагал, это потому, что парень был новичком и ещё мало что знал о школе. Он лишь придерживался известной обстановки: друзей его старшего брата и стола, за которым, так или иначе, сидел Лэнс. Но это было не так: новенький изо всех сил старался подружиться, поддержать со старшим искренний разговор. Макклейн считал это странным.              Мальчик с маллетом в целом был тихим, немного замкнутым и, как сказал Широ, создавал впечатление кого-то вроде «волка-одиночки». Кит не разговаривал с другими одноклассниками и всегда выполнял свою работу тихо. Тем не менее, смуглый парень, казалось, стал исключением. Кит постоянно тыкал в него пальцем, пытаясь завязать разговор, и тот был почти впечатлён его решимостью, но всегда выдавал одно и то же: молчание.              Лэнс задавался вопросом, не это ли стало причиной бесполезных комментариев Когане в его сторону и ежедневного предложения батончика с мюсли, которое парень всегда молча принимал, потому что был хорошим человеком. Если бы все эти жалкие попытки были только для того, чтобы заставить Лэнса влиться в коллектив.              Иногда хотелось ответить на самоуничижительные шутки Кита и, может быть, рассказать некоторые из своих. Иногда очень хотелось ответить на все его обыденные вопросы, такие как «Кофе или чай?» или «Как думаешь, красный — хороший цвет?». Лэнс захотел поговорить впервые за несколько месяцев, действительно захотел.              Но минусы сильно перевешивали плюсы: не хотелось рисковать новообретённой, такой хрупкой, такой странной дружбой с Китом. Не хотелось рисковать всем этим, сказав вдруг что-то слишком раздражающее и доставив таким образом много неудобств. Поэтому парень ничего не произносил: решил, что хмыкать и кивать будет достаточно.              

***

             Лэнс был… интересным, если не сказать больше. Он был совсем не похож на того человека, каким его описывала Пидж. Из-за её рассказов Кит считал Макклейна одним из тех жизнерадостных, энергичных людей, которые много и иногда слишком быстро разъясняются.              «Казанова-Лэнс»: он, должно быть, много флиртует, верно?              «Ака Болтун-Лэнс!»: он слишком громко и часто говорит, верно?              Но его новый знакомый не делал ничего подобного, он не являлся таким человеком. Это было странно, и почему-то Кит беспокоился. Это ирония? «О, он почти не говорит, поэтому мы назовём его болтуном»? Было бы глупо. Это и было глупо.              В один день Кит показал всей группе своё расписание, и Ромелль любезно заметила, что у него был один урок с ней и Аллурой, а остальные — с Лэнсом.       «Отлично, — подумал он, — застрял с болтуном».       Но парень не проронил ни слова, с тех пор как прозвенел звонок. Только встал из-за стола и повёл Когане на их первое занятие, время от времени оглядываясь, чтобы убедиться, что он всё ещё там.              Лэнс не проронил ни слова, когда они вошли в класс, и ничего не ответил, когда Кит спросил, какое место можно занять. Он только пожал плечами, и Когане решил сесть рядом с ним.              Макклейн молчал и во время урока, никогда не отвечал на вопросы и обычно игнорировал всех находящихся в помещении. «Болтун? Он далёк от этого».              Парень даже глазом не моргнул, когда симпатичная девушка попыталась заговорить с ним. «Казанова? Я думаю, нет».              Так почему друзья называли его так? Если это шутка, а Кит именно так и считал, то очень больная. По его мнению, это было на грани оскорбления, так как Лэнс даже не разговаривал.              Конечно, Когане и раньше встречал несколько тихих людей (чёрт возьми, он сам таким являлся), но Макклейн — это некто другой. Похоже, он не хотел говорить, поэтому у него не было для этого причин.       Подросток сильно беспокоился: он не считал это полезным для здоровья, по крайней мере, психического. После двух занятий возникла версия, что его сосед по парте — немой (о боже, он надеялся, что это не так). Все улики были налицо, но Когане не имел права делать такие выводы, поэтому никогда не поднимал этот вопрос, ни с кем. Вместо этого он общался с ним так, как с любым другим человеком. Или старался, Лэнс никогда не отвечал.              Кит сидел с ним и во время обеда, постоянно пытаясь завязать разговор. И терпел неудачу, каждый раз; но это не мешало. Когда парень будет готов заговорить, Кит будет рядом.              После всего лишь недели знакомства с Лэнсом Макклейном Когане решил, что он стоит усилий. И ожидания.