(Ты можешь) Отбросить свою браваду

      После пяти минут последовательных «щёлк-щёлк-щёлк» браслет Лэнса наконец-то устал от этого и порвался прямо на его руке. Кит ухмыльнулся разорванной ленте, мысленно поблагодарив бога за то, что тот остановил насилие над запястьем. Макклейн фыркнул, печально глядя на браслет.              Кит вздохнул и, перевернув страницу в блокноте, быстро нацарапал записку. Он подтолкнул предмет вправо от себя к парню поблизости, который прочёл надпись с печальным выражением лица. После этого Лэнс взял карандаш и написал ответ, стараясь скрыть это от учителя, что в данный момент вёл скучную лекцию.              Макклейн вернул блокнот, и Кит воспользовался моментом, чтобы восхититься чужим почерком, написанным только заглавными буквами. Это сильно отличалось от его собственных непоследовательных букв, похожих на пузыри. Глаза пробежались по тексту:              «он наконец порвался, да?»              «Ага, и это подарок моей племянницы Нади».              Рядом с именем девочки также была нарисована маленькая хмурая рожица. Когане весело заурчал, приподняв бровь при виде преувеличенно надутых губ. Его друг только закатил глаза и покачал головой, опустив руки на колени; он начал играть пальцами, постукивая правой рукой по левой.              Младший снова что-то промурлыкал и принялся рисовать на странице блокнота, пытаясь вслушаться в то, о чем всё ещё бубнил их учитель. Примерно через семь минут он вздохнул и бросил свой мини-арт-проект.              Кит повернулся к Лэнсу, который пристально смотрел на учителя и, кажется, действительно внимательно слушал. Он так бы и решил, но Когане хорошо его знал. Лэнс просто… не был таким. Если и была одна вещь, которую мальчик знал наверняка, так это то, что Макклейн ни хрена не мог сосредоточиться. Бедняга постоянно подталкивал соседа в плечо, молча моля объяснить, что происходит, большую часть времени. Но, конечно, Кит, будучи самим собой, тоже никогда не был в курсе происходящего; он не обращал внимания на лекции, потому что большую часть того, что показывали в PowerPoint, имелось также и на Managebac — веб-сайте, используемом округом для учёта оценок и заданий.              В первую же неделю после перевода подросток узнал, что Лэнс — это не самый внимательный человек: он отключался, когда учитель вещал, и обычно брал конспекты у кого-то ещё в классе. Но иногда случались моменты, когда Макклейн сосредотачивался, типа, слишком сильно. Невозможно было привлечь его внимание, когда тот переходил в режим гиперфиксации. Кит научился не беспокоить студента в такие моменты, впрочем, это случалось нечасто.              Поэтому Когане стал уделять внимание лекциям, чтобы помочь другу, когда тот отключался, ибо в половине случаев он даже не понимал, что так делает. За последние три недели ребята создали систему: Кит слушал (старался) лекции и дискуссии, записывая как можно больше информации — Лэнс списывал. Кубинец в свою очередь помогал изучать анатомию и углубленную алгебру. Не то чтобы в этом была нужда; Макклейн знал, что брат Широ разбирался в этих предметах, но в любом случае было приятно иметь повод для встречи.              Кит прищурился на соседа по парте, понимая, что тот смотрит не на учительницу, а на доску позади неё. Лэнс сверлил взглядом дату, совершенно оглохнув, когда дело дошло до урока. Его руки лежали на бёдрах; кончики пальцев впились в кожу, которая проглядывала сквозь дырявые джинсы.              Кит толкнул друга ногой в икру, а Лэнс вздрогнул от неожиданности и повернулся, нахмурив брови. Тот пододвинул блокнот с шестью нацарапанными строками и кивнул в надежде, что его затею поймут. К счастью, Лэнс понял. Он улыбнулся и взял карандаш, небрежно начертив ноль в центре. Ребята продолжали играть, пока Когане вполуха слушал учителя.              Макклейн написал «Маллет — 3» и «:) — 1» в верхней части страницы после пяти раундов в крестики-нолики. Второй шёпотом возмутился, что «это не маллет, они просто длинные». Лэнс хихикнул и перечеркнул старую надпись, заменив её словом «эмо». Объект шутки свирепо посмотрел на соседа и перечеркнул весёлую рожицу, подписав: «долговязая корзина».       Макклейну пришлось заглушить смех рукой, чтобы не сорвать урок, поэтому на этот раз шумел только Кит. После этого они перестали играть: «эмо» вернулся к слушанию вполуха, а Лэнс отвернулся и уставился на дату.              Учитель в конце концов перестал говорить (спасибо, блядь) и выдал задание на следующий урок. Кит не потрудился начать его делать, а просто засунул лист в папку для своих записей. Мальчик сильно сомневался, что Лэнс сумеет выполнить задание, поэтому захватил и его копию.              — Мы можем сделать это в библиотеке, — прошептал он другу.              Тот лишь сверлил взглядом дату, снова положив руки на колени, только на этот раз они были сжаты в кулаки; ногти впились в ладони, и не слабо. Когане запаниковал, его правая рука потянулась к левому запястью Лэнса. Тот вздрогнул, глядя на него широко раскрытыми глазами, а младший слегка улыбнулся.              — Ты делаешь себе больно, — прошептал он, показывая кубинцу его ладонь.              Лэнс посмотрел на свою руку и разжал кулаки. «Прости» забулькало в горле, но он отказался его выпустить. Макклейн продемонстрировал дрожащую улыбку, пытаясь успокоить друга, но он на это не купился.               — Вот здесь, — пробормотал Кит, взяв чужую руку, и его лицо вспыхнуло.              Подросток с маллетом застенчиво улыбнулся, а Лэнс ответил на прикосновение. Это заставило Когане отвернулся и достать телефон в попытке успокоиться. Но он держал симпатичного парня за руку — как тут, чёрт возьми, можно сохранять спокойствие?              Кит уставился в экран, пытаясь справиться с румянцем на щеках. Но, разумеется, тщетно: он был обречён остаться с красным лицом на весь оставшийся урок. И Лэнс оказался в аналогичной ситуации, стараясь не волноваться о том, насколько потными были сейчас его ладони, и о том, какой тёплой была чужая.              Чтобы не думать об этом, он положил руку Когане к себе на колени и начал играть с его пальцами; Макклейн удивился, узнав, насколько они короткие. Затем высвободил руку друга из своей и сравнил: у Кита она была не маленькой, но изящной, не говоря уже о том, что мягкой. Лэнс никогда бы не догадался.              Наблюдая, как возятся с его рукой, младший улыбнулся про себя. Их ладони были примерно одинакового размера, но смуглые пальцы — длинными и тонкими, а бледные —короткими. И они так идеально подходили друг другу, что Когане мог упасть в обморок. Это просто казалось… приятным… и правильным.              Лэнс снова переплёл их пальцы, крепко сжав руку, и они сомкнулись на костяшках. Парень потянул за пятерню и оставил её вытянутой; начал легонько тереть и царапать подушечки, будто это какой-то пластилин, с которым он играл. Ноготь большого пальца Лэнса прижался к большому пальцу Кита, оставляя лёгкий след полумесяца. Кубинец проделал это с каждым пальцем, а потом стал повторять снова и снова. Было не больно: Макклейн никогда не делал это слишком сильно, поэтому друг не возражал.              После нескольких минут игры он внезапно остановился и схватил карандаш свободной рукой. Студент стал записывать что-то, что Кит не мог прочитать, пока бумага не подвинулась ближе.              «Все собираются на площади в эти выходные, хочешь прийти?»              Лэнс с надеждой улыбнулся, когда сосед по парте вновь посмотрел на него, и сжал чужую руку. Кит усмехнулся.               — Конечно.