(Ты можешь) Отбросить свою браваду

      Кит просыпается от тихой мелодии, пробегающей сквозь неподвижный воздух в 2 часа ночи. Поначалу кажется, что ему всё это мерещится, возможно, даже снится. Голос спокойный и мягкий, издающий приглушенную лирику в размытом лунном свете.              Кит наполовину убеждён, что это ангел, печальный и нерешительный. Когда он, наконец, собирается с силами, чтобы открыть глаза и сфокусироваться на темноте, он понимает, откуда доносится звук. Это был Лэнс.              «Может, это действительно был ангел?»              — Беспокойно… ворочаешься во сне… Даже если убежишь прочь… ты всё равно увидишь их в своих снах… Так темно этой ночью… но ты точно выживешь… Всё в порядке… заходи… и поговори со мной…              Голос дрожит между фразами, немного срываясь. Хотя Кит не узнал песню, он мог сказать, что её нужно петь немного быстрее, а не так медленно, как её исполняет Лэнс. Он поёт её довольно печально.              Макклейн продолжает путь к тому, что Когане принял за бридж.              — Мы можем говорить тут, на полу… По телефону, если ты хочешь… Я буду здесь, пока тебе не станет лучше.              Кит ёрзает под одеялами, закрыв глаза. У него нет желания снова засыпать, он просто хочет послушать.              — Дай словам выплеснуть всю боль… Ты и я разделим эту ношу… Становясь сильнее… день за днём.              Лэнс отключается, не имея смелости продолжить. Что, если кто-то проснулся? Проснулся от того, что он жалостно напевал серенаду луне?              «Ага… луне», — думается ему.              — Лэнс, — начинает Кит, вновь открыв глаза.              Парень вздрагивает. Он пододвигается к краю кровати и заглядывает за угол. Кит сверлит взглядом потолок, глаза у него опущенные, но большие. Они переключились на Лэнса.              — Я… разбудил тебя? — смущённо прошептал кубинец.              «Боже мой, я так и сделал. Не так ли? Глупый! Глупый! Глупый!.. Хорошо идёшь».              Кит медленно кивнул. Второй внутренне застонал.              — Мне жаль, — бормочет Макклейн, пододвигаясь к центру кровати, чтобы избежать зрительного контакта.              Он ложится на живот, уткнувшись лицом в подушку. Кит улыбается.              — Всё в порядке. У тебя приятный голос, — признаётся он, желая увидеть выражение лица друга.              Лэнс фыркает, его лицо горит.              — Я… не слышал, чтобы я пел в…              Кубинец отключается в попытке вспомнить. Неприятное чувство поселилось внизу живота Когане. Тот факт, что он не мог вспомнить… беспокоил его.              — Ты… хочешь… — шепчет Лэнс, меняя тему. — Я-я хочу тебе кое-что показать.              Он выползает из кровати, пересекает на цыпочках комнату. Затем надевает пару Vans'ов, когда человек на полу садится.              — О, эм… тогда ладно, — отвечает Кит, снимая простыни.              Он хватает ботинки и надевает их; встаёт и следует за Лэнсом, который был уже на полпути к двери.              Они медленно идут по коридору, иногда останавливаясь, когда половица скрипит слишком громко.              — Пошли, — зовёт Лэнс, хватая пару ключей с крючков возле двери.              Кит затаил дыхание. Его друг отпирает дверь, и они проскальзывают на крыльцо; после этого тихо закрывают дверь. Они идут по подъездной дорожке к маленькой чёрной машине.              — Это Вероники.              Лэнс открывает дверь и садится на водительское сидение, а Кит, шаркая ногами, — на пассажирское. Они молчат, пока кубинец заводит машину, съёжившись от звука.              Снаружи темно, если не считать тусклого жёлтого света уличных фонарей. А ещё тихо: два часа ночи. Макклейн не хотел будить весь чёртов район, спасибо.              Ребята молчат, пока машина выезжает с подъездной дорожки на пустую улицу. У Кита сотни вопросов клокочут в горле, но он позволяет им умереть на языке. Всё это обретёт смысл, как только Лэнс заговорит с ним, он уверен в этом.              Они едут добрых десять минут; голова Кита болтается на собственном плече, а глаза открываются каждые пять секунд. Мягкий гул автомобиля и тепло салона были очень располагающими, но он ругал себя каждый раз, когда засыпал.              Следующее, что подросток помнит, — это то, как они припарковались перед закрытым забором, под погасшим уличным фонарем. Лэнс глушит двигатель и открывает дверь.              — Следуй за мной, — бормочет он.              Кит подчиняется, выходит из машины и идёт за человеком, который спускается по склону забора. Только когда Когане замечает вдали качели, он понимает, что его ведут в какой-то парк.              — Сюда, — шепчет Лэнс.              Кубинец поднимает нижнюю половину покоробленного забора, кряхтя. Кит бросает на него скептический взгляд, но всё равно ползёт вниз. Почему именно они пробираются в общественный парк в нерабочее время?              Макклейн заползает вниз, его рубашка цепляется за забор на секунду или две. Он убирает её и встаёт.              — Вон там озеро, — говорит он, указывая прямо перед собой.              Кит кивает, хотя и слишком темно, чтобы что-либо разглядеть.              Они идут вперёд, спускаясь с небольшого холма. Трава под их ногами переходит в грязь, потом в песок. Ребята останавливаются, прежде чем вода успевает поцеловать их пальцы.              Лэнс глубоко вздыхает, садясь на влажный песок. Когане следует за ним вниз.              — Здесь немного лучше видно звёзды, — шепчет смуглый парень, поднимая глаза.              Друг кивает, глядя на тёмное небо. Луна представляет собой полумесяц, вокруг которого мерцают крошечные звёзды. Кит не помнит, когда в последний раз видел больше трёх звёзд одновременно.              — Ханк, Пидж и я… мы часто сюда приходили. Обычно — на закате. Здесь на самом деле становится красиво. Они больше не приходят сюда… так что, думаю, теперь это всё моё, — говорит Лэнс, рисуя пальцем на песке. — Озеро закрыто от парка… вход воспрещён. Поэтому мы сломали забор.              Когане гудит, поворачиваясь к говорящему. Тот уже смотрит на свои ботинки, размышляя. Кит глядит на воду: его отражение взирает с грустным выражением лица. Он хмурится.              — Это нормально, если ты спросишь, — затем прерывает молчание Лэнс.              Кореец быстро поворачивает голову, вызвав боль в шее.              — Что? — он дышит.              Макклейн слегка улыбается ему. Кит прочищает горло.              — Я бы предпочёл, чтобы ты просто… начал с самого начала, если хочешь?              Кубинец хихикает, хотя в этом нет ничего смешного, и поддразнивает:              — Да, с чего ещё я должен начать?              Кит улыбается на это. Лэнс опускает взгляд, его руки снова играют с песком.              — Ну…              Парень с маллетом мягко берёт другого за руку, отрывая её от земли. Макклейн вздыхает, сплетаясь с бледными пальцами. Они на короткий миг замолкают, прежде чем кубинец начинает снова.              — Это… Сначала это была шутка. Эм, я-я не помню… как это стало привычкой. Но, эм, Аллура… она… просто… пошутила, знаешь. Я-я что-то говорил… она просто выдала: «Тише, Лэнс», и, э, да…              Кит пристально смотрит в воду. «Аллура…»              — Это было… странно. Я говорил… много, так что я-я предположил, что все к этому привыкли. Э-э… Никто на самом деле не говорил ничего об этом… Я-я не думал, что их это сильно волнует, но… да. Итак, она сказала и… все стали этим пользоваться. Я-я не знаю почему, но… наверное, они думали, что это смешно?              «Смешно… смешно. Смешно!»              Лэнс горько прыскает.              — На самом деле это было забавно. Некоторое время… Следующее, что понимаю… это единственное, что я слышу от них в свою сторону. Я-я пытался перестать… шутить и… просто быть раздражающим в целом. Но каждый раз, когда пытался з-заговорить, меня затыкали. Я часто отмахивался от этого… но… Это добралось до меня…              Парень крепче сжимает руку Кита и прерывисто вздыхает. Бледная ладонь сжимается в ответ.              — Я-я не разговаривал без необходимости… если только ко мне не обращались. М-моя мама, она… Мы пошли к врачу и… у меня диагностировали депрессию. Это было в… марте? Да. Это был… тяжёлый месяц для меня, Кит. Антидепрессанты… они… сначала не очень хорошо действовали. Потребовалось… время, чтобы привыкнуть к ним. М-мне так часто приходилось менять рецепты, что я сбился со счёта. Мы нашли тот, который действительно помог несколько недель спустя.              Лэнс наклоняется к другому парню, их бока прижимаются друг к другу. Он чувствует, как согревается рядом с ним. Когане вздыхает.              — Эм, это был эксперимент, типа того? Я просто… хотел посмотреть. Хотел посмотреть, заметят ли они… понимаешь? Со всем их затыканием и прочим… Я думал, пройдёт некоторое время, прежде чем они заметят… но не такое продолжительное. Я прекратил говорить… в апреле. Я не видел для этого причин… Это больше… не имело значения, поэтому я… придерживался этой… стены, которую возвёл. Я стал… кем-то другим, почти, — Лэнс зевнул. — И… и… я-я никогда ничего не говорил им. Это не имело значения… Им было всё равно.              Кит опускает голову на чужое плечо и шепчет:              — Мне не всё равно.              — А потом… появился ты.              Кит отстраняется, убирая руку. Он поворачивается всем телом к человеку рядом.              — Что ты имеешь в виду?              Лэнс застенчиво улыбается, его лицо пылает. Парень опускает взгляд на свои колени.              — Ты был добрым… ко мне. Ты на самом деле… заботился. Ты нашёл время, чтобы… подружиться со мной, даже если я, блядь, ничего не говорил. Ты… был рядом со мной больше, чем мои друзья когда-либо.              Когане чувствует, как пересыхает во рту, и практически слышит, как бьётся его сердце.              — Мне становится… плохо, иногда. Лекарства помогают, но… да. Раньше мне было очень плохо, но с тобой… я… чувствую себя… хорошо. По… отношению к себе. Я не… Ты заботишься… так сильно. Меня это поражает. Это утешает. Половину времени мне даже всё равно…              Лэнс не стал вдаваться в подробности, в этом не было необходимости. Кит мгновенно всё понял. Это сжало его сердце, взяло под контроль его руки. Он берёт кубинца за ладони, успокаивающе сжимая их.              — Всё в порядке. М-мне… иногда тоже плохо, — тихо признаётся подросток.              Плечи Макклейна опускаются, и атмосфера становится мрачной.              — Но знаешь, что заставляет меня двигаться вперёд?              Лэнс смотрит на него без выражения. Кит чувствует, как его сердце колотится в груди.              Парень направляет левую руку Лэнса себе на шею, прямо под челюсть. У того захватывает дыхание.              — Чувствуешь это? — бормочет Когане.              Макклейн сглатывает и медленно кивает. Он чувствует это.              — Пульс? — шепчет кубинец.              — Это называется предназначение, — усмехается второй. — И у тебя…              Левая рука Когане поднимается, и два пальца осторожно прижимаются к загорелой шее. Сердце Лэнса бьётся со скоростью миля в минуту.              — …оно тоже есть.              В глазах Макклейна защипало. Ему жарко, по щекам текут тихие слёзы; Кит на полпути к этому.              Мир останавливается. Лёгкий ветерок, который когда-то струился, останавливается. Озеро теряет свою рябь. Светит луна, звёзды мерцают немного ярче. Воздух неподвижен. Царит тишина, если не считать их прерывистого дыхания. Рука кубинца дрожит, по спине Когане пробегает дрожь.              Жар распространяется из глубины живота Лэнса по всему телу, потому что это руки… руки… руки. Они тёплые и мягкие на его лице, точно такие, какими он их помнит. Они нежно ласкают щёки, и Лэнсу жарко, жарко, жарко.              Его собственные руки перемещаются вниз, мягко натягивая чёрную рубашку. Внутри человека полыхает огонь, когда он приближается на несколько сантиметров.              Макклейн прерывисто вздыхает, и чужие губы встречаются с его собственными, сладкими, холодными и проворными. Разница в огне. Он снова вздыхает.              Это заканчивается слишком рано, но оба всё ещё чувствуют слабое покалывание на губах.              Кит шмыгает носом, руки Лэнса обмякают. Когане оставляет за ухом призрачный поцелуй. Голова Макклейна падает на чужое плечо, холодный нос утыкается в шею. Руки крепко обхватывают корейца за талию, а другой юноша обнимает в ответ с той же силой.              Их плач прекращается, когда парни сидят на влажном песке, под лунным светом и над водой, прижимаясь друг к другу.              — Моё настоящее имя Акира, — заканчивает Кит шёпотом.              Подросток слышит смех в свою шею, и у него поднимаются уголки губ.              — Приятно познакомиться, — шмыгает носом Лэнс. — Чертовски приятно, правда.              Когане чувствует его улыбку.              Кит больше не волнуется. Он думает, что с ними всё будет в порядке.