Сербия: последний день

«Как бы я хотела снова стать маленькой девочкой! Смеяться над любой болью... Что же я так изменилась?»

«Грозовой перевал»

      Уазик притормозил за холмом, недалеко от дороги, через которую пролегал путь Смука. С высоты открывался фантастический горный пейзаж, а внизу были рассыпаны маленькие домики, безлюдные улицы, зеленые кроны деревьев. Здесь хорошо, тепло, когда нет войны. А дальше, на горизонте, тоненькие столбики чёрного дыма после очередного пожара поднимались выше к чистому голубому небу. Над головой летали птицы, как хорошо — они могут улететь от беспорядка, а люди нет, именно поэтому они здесь.       Милич смотрел вдаль на опустевший аэропорт. На его лице читалась усталость и уверенность в том, что скоро, очень скоро война кончится. Он сделает всё для этого. Надеялся на Андрея, на его подругу. Солнце слепило, морщинки около глаз стали глубже, но лицо всё такое же доброе. Аэропорт Слатина маленький, совсем неприглядный, чуть обшарпанный и давно не использованный. Здесь нет персонала или дворников, нет самолетов. По дорогам ветер гоняет сухую листву, на газонах пожухлая трава, но дороги почти идеальны, и взлётная полоса растянулась на несколько метров. Внутри аэропорта расположилась база главного врага Югославии. Куча оружия и боевиков в компании морфия, по которому они просто сходили с ума. — Вот он, — произнёс Горан, тяжело вздохнув. — Знаем, где враг, а поймать не можем. — А что Вы хотите от нас? — поинтересовалась Богдана, надвинув козырёк кепки на глаза. — Мы не можем просто ворваться туда и "положить" сотни боевиков, нас пятеро, — с укором напомнила она. — У нас есть добровольцы и охотники, — возразил старик, повернувшись к Андрею, стоявшему по правое плечо. — Вы могли бы обучить их. — Ещё раз, — повторил парень. Милич несколько раз предлагал обучить добровольцев, но Андрей как никто понимал, что это не выход. — Всё это хорошо, но у нас нет времени и ресурсов. Богдана права, нас слишком мало, наш налёт — глупое решение. — Но ты снайпер, — не унимался полицейский, перейдя к девушке. — Можно убить Смука, тогда остальные потеряют вожака и не будут получать четких указаний. — Милич, я больше не солдат, — на полном серьезе заявила девушка. Не уберегла своих, два раза. Какой она солдат? Полный позор. — Тем более у Смука серьезная охрана, полно последователей, и его простое устранение не решит проблемы.       Позади стояли белобрысенький худощавый Фадиль с большими глазами, слегка оттопыренными ушами и угрюмый, рядом с автоматом в крепких руках молчаливый Вук, так звали полицейского, осматривающего рюкзак. Под глазами тёмные мешки от недосыпа. Бывший десантник день и ночь делал всё для защиты Косово — своего дома, своей семьи, где постоянно проходили бомбёжки. Вук считал своим долгом изгнать с земли своей родины врага, а если нет — то какой из него солдат? Сидеть сложа руки и ждать пока само всё рассосется не для него, в этом они были схожи с Богданой. За время поездки он не произнес ни слова, последнее, что от него слышали: "Вы сербка?".       Вдалеке послышался шум мотора, показалась поднявшаяся с дороги пыль, и говор, албанский. Вук насторожился, подался вперёд, чтобы всё хорошо видеть, за ним Фадиль. Несколько внедорожников мчались по неровной поверхности земли, подскакивая на пригорках и выскакивая из ям. Начался переполох, уезжать поздно, тем более Вук выловил среди автомобилей автобус с гражданскими, должно быть, тот самый, пропавший несколько дней назад. Люди бежали из деревень, не в силах платить дань Смуку, их отлавливали и уничтожали, уничтожали мирных граждан, как урок, из-за неприязни. Парень загорелся, вспомнил своё предназначение, вспомнил, что он десантник, это его долг — помогать людям. Рука по привычке потянулась к курку автомата, кроме него он больше никого не видел. Отомстить. Отомстить за расстрелянных сестру и её мужа. Перед глазами всё ещё стояла та комната, разбросанные вещи, стены в крови и... Надя — племянница, успела спрятаться под кроватью и сидела так до его прихода.       Шаталов, Милич и Богдана скрылись в зарослях травы, приготовив автоматы. Фадиль занял позицию возле дороги, чтобы открыть огонь со спины, а Вук спустился в яму рядом с дорогой, взяв на прицел самый первый автомобиль. Проехал один внедорожник, следующий, Вук не понимал, чего они ждут? Если так, то он сам откроет огонь. С каждым шагом, он становился всё выше, ближе к цели, к человеку, убившему его родных. — Куда ж тебя несёт? — прошипела Богдана, передавая бинокль Андрею.       Шаталов взглянул в окуляры, потом просто взглянул на Вука и передал прибор Миличу. Пора спасать "героя", а то пристрелят раньше времени. — Оставайтесь здесь, — скомандовал Шаталов, адресуя Миличу. — Пока я не дам команду. — Я к Вуку, — отозвалась Пума, осторожно спускаясь к обвалу в котором залёг парень.       Девушка видела, что не успевает, пробиралась как могла, но своя безопасность тоже важна. Сухие заросли царапали руки, лицо, путались в волосах. Русая голова Вука уже возвышалась над землей, дуло автомата нацелено на водителя центрального джипа, на нём ездил только сам Смук. Как только Богдана прижала полицейского к склону, стащила его немного ниже, над головами взметнулись куски земли, засвистели пули. Казалось следующая обязательно попадет в цель. Девушка жалась к склону, удерживая при себе парня, рвавшегося в бой. Она знала, куда отправился Шатай, и пока огонь с их стороны не перейдёт на выскочивших из автомобилей врагов, лучше не высовываться. — Да стой же ты! — злилась Богдана, впившись ногтями в руку Вука. — Пусти, — прошипел парень, с силой дернув рукав формы, безуспешно. — Я должен покончить с этим уродом! Сам! — Ну пристрелят — не плачь, — над головами пронеслась очередная дробь. Вук застыл, поджав подбородок к груди, чтобы земля не летела в глаза. — Подожди немного!       Выстрелы приближались, Богдана заметила пошатывающееся тело, что шло спиной к обрыву раскинув руки и кубарем скатилось по склону. Оба не поменялись в лице, что происходит? И только одна Белькович понимала — это сигнал. Выбрав хорошую позицию, откуда всё хорошо видно, девушка открыла огонь по боевикам. Нужно вытащить людей из автобуса, слишком опасно оставлять их посреди поля боя. Она перебежала ближе к кустам, оттуда удобнее пробраться к пленникам. Фадиль и Вук живо поддержали идею, на них лежала главная задача — прикрыть юную снайпершу.       Короткими перебежками девушка добралась до заточенных людей. Будто внутри пусто, в окнах никого не видно, стёкла выбиты после обстрела, в каких-то местах виднелись брызги крови. За спиной новые выстрелы, Богдана едва успела спрятаться за поворотом, рядом разлеталась обшивка автобуса, расцарапав руки, закрывающие лицо. Совместив прицел и силуэт бородатого мужчины с кепкой на голове, курок был спущен.       Поначалу двери не хотели поддаваться. Спустя пару минут старые раздвижные дверцы со скрипом отворились. Пассажиры притаились, сидя на полу и прижавшись друг к друг: женщины, дети, даже мужчины дрожали от страха, боясь поднять глаза. На секунду девушка замерла, пораженная увиденным. Поднимая и практически выталкивая людей наружу, Пума ещё раз обошла транспорт и убедившись, что больше заложников нет, выбралась на улицу. Последние освобождённые скрылись в зоне атаки Фадиля.       Перестрелка стихла, пара автомобилей осталась посреди дороги, враги лежали поверженные. Вук выпрыгнул из своего укрытия, метнувшись к телам: переворачивал на спину, скидывал головные уборы, но ни в ком не узнавал Смука. Ушел, опять ушёл! Пронзительный рык отчаяния, полицейский скалится, чуть не бьётся головой. В ту же минуту, закинув автомат на плечо, к товарищу подскакивает обеспокоенный Фадиль. Новый приступ ярости, с тех пор Вук забыл сон и отдых, жил лишь одной мыслью о возмездии. Один раз ему пришлось оттаскивать его от албанского мальчишки, ненависть застилала глаза, Петрович не различал ни друзей, ни врагов и без смятения повалил Фадиля на землю, едва не задушив, тогда он самостоятельно сдал оружие, чтобы не натворить бед. — Вук! — окликнул его товарищ. Последнее время он никого к себе не подпускал, предпочитал справляться сам со всеми переживаниями, вынашивал план мести, в каждом чужом видел потенциальную угрозу. Ничего не ответив, Вук направился к припрятанному уазику, не обращая внимания на оклики со стороны Милича.       Со склона, придерживаясь рукой за выступы, спускался Шатай. Запыхавшийся, перепачканный в земле. Предусмотрительно обойдя павших и убедившись в их обезвреживании, Шаталов вернулся к своей команде, собравшейся возле продырявленного автобуса. Спасённые люди ещё с опаской выглядывали из травы, не веря собственному счастью. — Людей нужно отвести в город и желательно в больницу, возможно, есть раненные, — распорядился Милич, надевая на голову фуражку. — Хорошая работа, Андрей. — Это не только моя заслуга, — возразил он, многозначительно смотря на старого полицейского. Паспорт.       Воздух разрезал громкий выстрел. Не все поняли, что произошло, вроде всё так же, как и было, но на душе неспокойно. Богдана оторвалась от винтовки, прекращая её заталкивать в плотно набитый багажник Уазика. Всё происходило словно в замедленной съёмке, Андрей упал сначала на одно колено, потом на второе, всё ещё крепко сжимая в руках оружие. Глаза стеклянные, по губам струилась кровь, на бежевой куртке медленно расплывалось багровое пятно. На девушку было страшно смотреть, побелевшая от ужаса. Она не помнила, как оказалась возле парня, уже лежавшего на земле и ни на что не реагирующего. Главное зажать рану, только чем? Вокруг полевые условия. Пума метнулась к одной из освобождённых и, сдернув с её шеи шарф, вернулась. Андрей с каждой минутой становился хуже, на секунду ей показалось, что он мертв. Руки окрасились в красный цвет, щеки, шея. Богдана судорожно вспоминала, что нужно делать, но, кроме как отвезти в больницу, ничего не оставалось.