Сербия: последний день

      Андрей очнулся лишь через двое суток после произошедшего. На дворе глубокая, на удивление тихая ночь с россыпью из множества звёзд. В комнате громко тикал советский будильник, показывая половину второго. Первое, что почувствовал Шаталов, — нестерпимую боль, жжение в боку. В сознании всплывали обрывки воспоминаний, вскоре воссоединившиеся в одну целую картину. Немного придя в себя, он обвёл глазами небольшую комнату и с удивлением обнаружил спящую Богдану, соорудившую из кресла и табуретки какою-никакую кровать. Странно, ему казалось, что он в больнице, по-моему, логичная версия.       Если бы не плохо скрываемое кряхтение, то, наверное, девушка и не подумала бы просыпаться, хотя кто знает, больного нужно проверять как можно чаще, живой ли. Фигура во тьме заворочалась, кутаясь в тонкий плед, но всё-таки приподняла растрёпанную голову. Богдану будто током ударило, она и не надеялась, что товарищ выкарабкается, нет, это безусловно, но вот на скорое пробуждение не особо. Выскочив из-под пледа и чуть не снеся собой табуретку, хорошенько приложившись мизинчиком, как это бывает, девушка была уже рядом с Шаталовым, судорожно рассматривая его. — Как ты? — наконец спросила Богдана, поднеся к губам парня стакан прохладной воды.       Андрей набросился на него с такой жадностью, как после долгого похождения по пустыне. Выпил всё, всё, что осталось после пролития половины на себя. — Что слышно о Смуке? — Ничего, — нехотя ответила Богдана, присаживаясь рядом. — Затих, но Милич обещал запросить подмогу, чтобы успеть накрыть его, пока не уполз куда подальше. Миротворцы обещали выдвинуться ближе к утру... — взглянув на будильник, она добавила: — часов через пять. — Смук так просто не сдастся, — прорычал Шаталов, опускаясь на подушку. — Нет, но если мы устроим ему "радушные" проводы, то он вынужден будет задержаться до прихода миротворцев, — предложение звучало в духе военного человека, Богдана почти не сомневалась, что Андрей придумает выход, даже будучи раненым. — Ты на ноги встань, боец, — с улыбкой отозвалась девушка, поправляя свисшее на пол одеяло.

***

      Прошла неделя, прежде чем она разрешила Шаталову исполнить свой прямой долг. Преодолевая боль и оставшуюся слабость, они добрались до отдела, где пока служил Милич, ещё на удержавшейся территории, не сдавшейся жестокому тирану. Собрали всех, кого смогли, вышло немного, половина населения разбежалась по дальним деревням и городам, остались лишь люди с твёрдым убеждением, что именно они должны защитить свой дом, свою семью.       Базой Смука служил заброшенный аэропорт Слатино. Отличное место: много крыш, сам аэропорт, терминал. Можно спрятать хоть слона, не то что целую армию. Ждали темноты, решили напасть тогда, когда Смук, по неточным сведениям, уедет с людьми по делам, тогда можно занять его, да так, что никто не заметит. Вспомнились ребята, впервые Богдану пробили едва сдерживаемые слёзы, как же сильно она скучает. Бизон, Физик, Кот... Их не хватает, всегда будет не хватать. Стоп, нельзя раскисать!       Опустился вечерний закат, алый, почти кровавый, не знак ли это? Несколько машин выехало за пределы базы, пора действовать. Андрей с подругой отправились зачищать главный корпус, остальные же взяли на себя так называемую грязную работёнку. Работка оказалась непыльная, управились быстро, помогло желание местных освободить свою землю и не быть рабами. — Богдана, на крышу терминала. Это самая дальняя точка, там тебя не видно, — скомандовал Шатай с каменным лицом. Он понимал, что возможно, это будет последний бой, последняя ночь, но главное, они оттянут время до главного удара Смука, будут ждать миротворцев, постараются защитить жителей. — Милич, возьми двоих, и занимайте амбар. Ты и ты, — парень ткнул в пожилого мужчину и его сына — мускулистого, почти бугая, боксёра. — Перегоните бензовоз в центр поля, а сами займите вон ту позицию, — в том месте специально выстроили огневую точку из мешков с песком, взятых из амбара.       Управились быстро, осталось затаиться и ждать.