Дылда и однорукий

Бриенна встрепенулась, когда почувствовала, как что-то упёрлось ей в спину. Резко напряглась, глянула через плечо, нахмурилась. Увидела нещадно отсвечивающий солнечным светом кусок золота, по форме напоминающий руку, и тут же выпрямилась. Ей бы, на самом деле, только напрячься сильнее, но… вместо этого она выдохнула и откинулась плечами на его спину, утирая слёзы. Она уже несколько часов сидела в саду Королевской Гавани, глядя на Черноводный залив, и оплакивала леди Кейтилин. Новость о событии, которое позже назвали Красной Свадьбой, до неё дошла довольно поздно – постоялый двор, в котором она жила, находился далеко от светской жизни города. О смерти Кейтилин она узнала, когда дети на улицах стали разыгрывать жестокие сценки с бродячими собаками, а на постоялом дворе стали распевать песни о смерти Короля Севера. Бриенна долго не могла успокоиться. Ей казалось, это её вина – она снова не смогла защитить того, кого поклялась защищать. Море всегда успокаивало её. Но море в Королевской Гавани было каким-то не таким, оно почему-то не могло успокоить. — Что ты здесь делаешь? - спросила Бриенна тихо. — Любуюсь морем, - донёсся до неё хрипловатый медовый голос. — Море в другой стороне, - поморщилась Бриенна. — Ты очень наблюдательна. Бриенна закатила глаза, фыркнула и опустила голову. — И другого места ты не нашёл? - пробурчала она, скрещивая руки на груди. — Все места заняты. Бриенна подняла голову и посмотрела по сторонам. Каменные скамьи в садах стояли через каждые десять-пятнадцать шагов. Вокруг был десяток каменных скамей. Абсолютно все были свободны. Ну и ладно. Она не стала задаваться вопросом, зачем он пришёл и сел с ней спиной к спине. Как не стала задаваться вопросами, зачем он залез к ней в ванну, и почему на каждом привале по пути из Харренхолла ложился совсем близко – так, что несколько раз они нет-нет да соприкасались лопатками во сне. Бриенна промолчала, и снова повисла тишина. Хотя тишина – это сильно сказано, потому что в Королевской Гавани даже в садах всё время был какой-то шум. — Ты уже знаешь? - тихо спросил он. - Про свадьбу? — Какую из? - резко фыркнула Бриенна. Она почувствовала спиной, что он тяжело вздохнул, и потупила взгляд. Он, конечно, не был виноват ни в том, что его брата женили на леди Сансе, ни в том, что его отец в сговоре с Фреями и Болтонами убил леди Кейтилин, ни в том, что его внебрачный сын должен был жениться на вдове Ренли. Срывать на нём злость было неправильно. Но он был единственным человеком, с которым она в принципе могла без опаски поговорить в этом городе, а чувства разочарования и обиды на мир её переполняли. Они молчали. Бриенна рассматривала море. Она думала, что море её успокоит. Море её всегда успокаивало. Но теперь её почему-то успокаивало то, что её спина напрягалась на вдохе и расслаблялась на выдохе синхронно с другой спиной. — Ты знаешь, как выглядит Санса? - услышала она его голос после долгого молчания. — Я знаю, как выглядит Санса. — Не знаешь. — Знаю. — У Сансы длинные рыжие волосы и… — Я знаю, что у неё длинные рыжие волосы. — Конечно, ты знаешь. Я тебе только что это сказал. — Я… — Ты её ни разу в жизни даже не видела. Тебе это случайно не помешает, когда ты будешь её защищать? Или будешь кидаться на амбразуру за каждую рыжеволосую девчонку? Бриенна поджала губы и промолчала. Снова наступила тишина. Только она набрала воздуха, чтобы что-то сказать, как опора из-под спины резко пропала, и она чуть не упала плашмя на скамью. — Иди за мной, - сказал он, поднимаясь на ноги. Бриенна резко села прямо и отвернулась в другую сторону. У неё не было повода на него злиться, просто её раздражало, что они поменялись ролями. В Речных Землях это она заботилась о нём, но вынужденно, а в Королевской Гавани уже он о ней заботился – она знала, что это он велел отвести её в уединённую комнату на отдалённом постоялом дворе, и что это он устроил её в незнакомом городе на первое время, пока она не отправила ворона домой – но дело было в том, что делал он это добровольно, и Бриенна не знала, почему. Но она решила не задаваться этим вопросом. — Пойдём, - сказал он настойчивее. — Ещё чего, - пробурчала Бриенна. — Ну ладно, не ходи. Она поморщилась. Подумала немного. Повернулась, и, щурясь от солнца, подняла взгляд на возвышавшегося над ней Джейме. Он, точно так же щурясь, выжидающе смотрел на неё. — В таком случае, - сказал он, склоняя голову набок, - когда боги будут судить меня и спросят, почему я нарушил клятву, я со спокойной душой отвечу, что только из-за упрямства Бриенны Тарт. Джейме развернулся и быстро пошёл по мощёной камнем аллее. Бриенна подскочила в возмущении и быстро пошла за ним. — Не смей говорить такое богам, - сказала она, когда нагнала его. — Почему? - спросил Джейме, кинув на неё быстрый взгляд. - Это же правда. — Это неправда. — Правда. Ты вечно упрямишься. — Я не упрямлюсь. — Ещё как упрямишься. — Не упрямлюсь. — Что тогда ты делаешь прямо сейчас? Джейме остановился и внимательно посмотрел на неё, прищурившись. Бриенна смотрела на него хмуро. Прошло несколько секунд. Бриенна, не найдя аргумента, отвела взгляд. Джейме фыркнул и свернул на тропинку, идущую на возвышение. Бриенна молча проследовала за ним. Он шёл всё дальше и дальше, и Бриенна поняла, что даже не запоминает путь, чтобы суметь выбраться обратно. — Куда ты меня ведёшь? - спросила она, когда они подошли к какой-то лесенке, ведущей к маленькой смотровой площадке. — В великую септу Бейлора, - огрызнулся Джейме. - Пусть нас сразу боги и рассудят. Бриенна закатила глаза и стала вслед за ним спускаться по неровной каменной лестнице. Джейме подошёл к перилам и посмотрел вниз, а Бриенна остановилась на нижней ступеньке, заметив у самого моря рыжие волосы, под солнечным светом отливающие медью. У леди Кейтилин волосы были гораздо темнее. Её дочь она представляла примерно с такими же волосами, и, наверное, увидев леди Сансу где-то случайно, она бы даже не сообразила, что это она. Если бы Джейме ей её не показал. Бриенна спустилась к нему и опёрлась руками о перила. Она почему-то чувствовала одновременно и злость, и радость, и раздражение, и благодарность, и тревогу, и спокойствие, и заботу, и какое-то странноватое покалывание в груди. Она постоянно задавалась вопросом, почему это такой широкий спектр чувств в ней вызывал Джейме Ланнистер. Ответ на этот вопрос ей чуть позже дала его сестра-близняшка. Бриенна рассматривала сидящую у моря Сансу Старк. — Вот она, - сказала Бриенна после долгого молчания. — Да. Вот она, - тихо согласился Джейме, начиная барабанить пальцами по каменным перилам. - И? И она даже не услышала в его тоне очевидное приглашение к спору. И она начала с ним спорить. И ей это почему-то нравилось. И она со смешанными чувствами рассматривала его лицо, когда поняла, что выиграла в этом споре. — Может, ты тоже Ланнистер, - вскинул брови Джейме, когда понял, что у него кончились аргументы. - Волосы у тебя для этого подходят. Если уж не лицо. Она не стала обижаться на его колкость, потому что знала, что ему попросту нечего больше ответить. Но в остальном – когда он развернулся и пошёл обратно в сады, захотелось догнать его и сказать, что это самая дурацкая его шутка из всех. Но самая дурацкая шутка, оказывается, была припасена на потом. Дожидалась сегодняшнего дня. Домашние туфли из замши уже были полны песка, поэтому Бриенна опустилась на землю, чтобы разуться, но засмотрелась на море, и так и осталась сидеть, глядя на закат. Закаты на Тарте были долгими, медленными и безумно красивыми. Бриенна влюблённо смотрела на море. Заходящее солнце покрывало золотом воду сапфирового цвета. Бриенна в смятении отвела взгляд. Море Тарта уже тоже не успокаивало. Хотелось, чтобы он снова пришёл и уселся с ней спиной к спине, может, она бы хоть немного успокоилась. Даже несмотря на то, что она на него злилась. Даже несмотря на то, что она сейчас сама не понимала, что к нему чувствует. Хотя она, конечно, лукавила. Всё она понимала. Волосы намокли от морского бриза и начали пушиться. Бриенна попыталась их пригладить, но ничего не вышло, и тогда она их сильнее растрепала от переизбытка чувств. Какая-то несуразица происходила. Отец обещал не устраивать ей больше помолвок по расчёту – до этого у неё их было три. С первым женихом у неё была разница в три года. Со вторым была разница в шесть лет. С третьим, вопреки определённой закономерности, разница была уже почти в полвека. Хотя в третьей помолвке отец уже почти не участвовал, там всё как-то само собой сложилось. Она к тому моменту уже завоевала отцовское уважение и он уже ей много вольностей позволял… Но ей уже было шестнадцать, а она всё ещё была не замужем – для всех её воспитательниц это было сущим кошмаром, потому что жена лорда Вечерняя Звезда, например, в шестнадцать лет уже забеременела и умерла, а вот его дочь ещё даже помолвлена не была. А сейчас она уже на десять лет старше, и, пекло, всё ещё не помолвлена. Первый её жених умер в детстве от болезни. Второго жениха отец сам же и прогнал после недостойного обращения с дочерью. Третьему жениху Бриенна в поединке сломала ключицу, пару рёбер, доспех, самооценку и помолвку. А Джейме… Ну какой он ей жених? Он лежал, вытянув ноги к костру, и с отвращением ковырялся в миске. Бриенна наслаждалась тишиной, которая, как она прекрасно знала, продлится недолго. — Что это за ужас? - скривился он, руками ковыряясь в деревянной миске. — Ешь что дают, - хмуро ответила она. Они были под Шерриром, и до Королевской Гавани было ещё далеко, но она уже смертельно устала от его бесконечного трёпа. — Сколько можно давиться этими кроликами? — Сколько можно жаловаться? - вздохнула Бриенна. — Жаловаться? - невесело усмехнулся он. - Ну что вы, моя леди, вашему гостю совершенно не на что жаловаться. Он потряс цепями на кандалах и немного подёргал ступнями, которые она всегда ему связывала во время привала. — Тогда заткнись и ешь. Бриенна сидела на бревне, чувствуя, как отчаянно её клонит в сон. — Я думаю, что это нелепо – быть в Речных Землях и не есть рыбу. — Мне плевать, что ты думаешь. — Развязала бы меня, и я бы наловил рыбу, если сама не умеешь. Бриенна молча пережёвывала еду. Она кое-как поймала кролика, поджарила его на костре, и порезала несколько длинных диких морковок, которые случайно обнаружила вдоль тракта. — Меня сейчас стошнит от крольчатины, - жаловался он, ковыряясь в ужине. — Слава богам, - поморщилась Бриенна, - может, хоть на это время заткнёшься. Он мрачно усмехнулся. Пару секунд помолчал. С отвращением поднял с края тарелки кусок моркови, зажав его самыми кончиками пальцев правой руки. — Я же тысячу раз сказал, что ненавижу морковь. Бриенна устало прикрыла глаза. Он и впрямь говорил это уже в тысяча первый раз. Она уже саму себя с трудом помнила, её голова была забита самой бесполезной информацией в мире – любимая (красное мясо) и нелюбимая (морковь) еда Джейме Ланнистера, его любимая (Запад) и нелюбимая (Север) часть света, его мнение по поводу её внешности (уродина) и половой жизни (девственница), его любимый (багровый) и нелюбимый (зелёный) цвета, любимый (красное вино) и нелюбимый (белое вино) напиток, его любимое (меч) и нелюбимое (лук) оружие, и прочее, и прочее, и прочее. — Это уже совсем грубость, - проворчал он, разглядывая кусок моркови, - и так питаться одной крольчатиной, а теперь ещё и морковью. — Ешь что дают, - повторила Бриенна. — Ты обо мне ужасно заботишься, - скривился он. — Тихо, цареубийца. — Ты хуже любого охранника, которого твоя леди могла со мной отправить. — Ты хуже любого пленника, но я же не ною. — Ты обо мне совсем не думаешь. — А почему я должна о тебе думать, цареубийца?! - воскликнула Бриенна, и это был почти крик души. - Ты ни разу в жизни о других не подумал! Он отвёл взгляд от моркови в руке и посмотрел на неё исподлобья. Бриенна смотрела на него волком, с силой сжимая деревянную миску в руках – так, что она чуть пополам не переломилась. Он швырнул кусок моркови обратно в тарелку, заёрзал, приподнимаясь на локтях, и сел прямо. Рывком перевернул содержимое тарелки прямо в костёр. Мясо громко зашипело, а крупные куски моркови моментально стали обугливаться. Миску он отшвырнул в сторону, а сам откинулся плечами на лежащее позади бревно, разминая шею. — Спасибо за еду, - хмыкнул он, укладываясь на бревно. — Заткнись. — Надо говорить «пожалуйста». — Заткнись, - повторила она сквозь зубы, наблюдая за сгорающей в костре едой. — Боги, - усмехнулся он, - ну и жёнушка же кому-то достанется. — Ты снова нарываешься на драку? - процедила Бриенна. — Я всего лишь сочувствую тому несчастному, кому придётся с тобой жизнь прожить. — Это не твоя забота – с кем я проживу жизнь. — Отец, дай сил этому бедолаге, - вскинул он руки к небесам. Бриенна доела, отставила в сторону тарелку и принялась расшнуровывать завязки на наплечниках. — Не сегодня, милая, - усмехнулся он, видя, что она собралась снять броню. - Я устал. Она скривилась от его намёка и хмуро уставилась в сторону, оставив идею хотя бы одну ночь провести не в латах – доспехи были тяжёлыми, она от них уже порядком устала. — Избавь меня от этих пошлостей, - пробурчала Бриенна. — Почему? Вряд ли ты от кого-то, кроме меня, их услышишь, - пожал он плечами. - Я ведь искренне. — Искренности в тебе столько же, сколько чести или достоинства. — Это уж точно, - усмехнулся он. - Поэтому со всей искренностью заявляю, что моё предложение в силе в любые день и ночь, кроме этой. — Замолчи, - вздохнула Бриенна, пиная ногой камень у костра. — В любую ночь выскальзывай из своей ужасной брони… — Она не ужасная. — …и укладывайся ко мне. — Замолчи. — Только развяжи меня перед этим, - протянул он, переходя на хрипловатый шёпот, - чтобы я хотя бы попытался обхватить твои гигантские плечи. — Замолчи, - выдавила Бриенна, и её голос чуть надломился. Она уже сутками напролёт слушала его насмешки – он редко засыпал и не давал ей спать своей болтовнёй, а даже когда засыпал, часто бормотал что-то во сне. И она не знала, что её задевало больше – валящая с ног усталость или то, насколько метко он попадал в самые больные места. Ей и швеи, и все остальные, всегда говорили, что у неё плечи гигантские – больше, чем у многих мужчин – будто она сама этого не видела. Он, вопреки своему обыкновению, замолчал. Но ненадолго, к сожалению. — Почему ты отказываешься? - спросил он, сцепляя руки в замок и укладывая их на живот. - Я бы мог тебе хотя бы показать, как целоваться правильно, наверняка ж ты и этого не знаешь. — Да хватит уже, - скривилась Бриенна не то расстроенно, не то раздражённо. - С чего ты всё это взял? — Что именно? - усмехнулся он. - Что ты девственница? Это же и так понятно. — Интересно, почему тебе тогда непонятна просьба заткнуться. — Ну, смотри, - продолжил он говорить, словно не слыша её. - Ты, конечно, выглядишь, как третий брат Клиганов, но по половым признакам ты женщина. А по рождению ты ещё и леди. Бриенна хмуро смотрела на огонь. — Леди полагается хранить честь до свадьбы, - пожал он плечами. - Это точно – ты девственница. Очень хотелось от него отвернуться в сторону, а ещё лучше – сесть спиной, но Бриенна знала, что львы, как и любые другие хищные кошки, только и ждут, чтобы увидеть твой оголённый затылок – самую незащищённую часть тела – чтобы напасть. — Ну, раз уж ты так уверен. — Уверен? - переспросил он, усмехаясь. Бриенна подняла на него глаза и столкнулась с его взглядом, полным насмешки, но вместе с тем и какой-то убийственной серьёзности. Костёр перестал шипеть, и казалось, что повисла тишина, поэтому его слова прозвучали особенно громко. — Да я руку даю на отсечение, что ты девственница. Джейме был человеком слова – это точно. Бриенна мрачно усмехалась каждый раз, когда вспоминала об этом разговоре. Она один раз спросила его, зачем он это сделал, зачем он её тогда спас. Руку на отсечение он, в буквальном смысле, дал, а ответа – не дал. И именно с того момента она зареклась задавать вопросы, почему и зачем он что-то делает – слишком резко он мнение менял, наверное, сам не успевал понимать, на кой ляд он что-то делает. Утром ещё пытался её убить, а уже ночью спас от изнасилования. Вчера уехал, наконец, домой, а сегодня вернулся и вытащил её из ямы с медведем. Только что прятался за преданность, а через неделю, послав её туда, куда и сказала Бриенна, перешёл на вражескую сторону. Уже надо бы привыкнуть и не удивляться, что несколько месяцев назад он уехал умирать с любимой женщиной, а теперь вернулся, убив её, и какого-то дьявола кинулся на колено. Ну что ж, особой последовательностью он, в любом случае, никогда не отличался. Может, именно поэтому он в Драконьей Яме от неё чуть ли не убегал, а уже в Винтерфелле он за ней чуть ли не бегал. Одним вечером он сидел в большом холле Винтерфелла, в самом углу, и хмуро смотрел в тарелку. Бриенна заметила его, как только вошла внутрь – она не искала его взглядом, само собой всё так получилось. Трудно было не заметить человека, который в общем галдеже сидит в углу темнее тучи. Бриенна подошла и молча подсела напротив, и через полминуты Подрик сел по её левую руку, ставя перед ней и собой тарелки с ужином. Какая-то белая рыба и тушёная морковь. Бриенна подняла глаза и обменялась с Джейме обиженными взглядами. Подрик ел, как не в себя, и точно так же хлестал вино. Бриенна была так расстроена рыбой, что не успела даже сделать ему замечание, чтобы он не напивался перед тренировкой. Она обиженно смотрела на свою тарелку. Тарелка с противоположной стороны вдруг стукнулась о края её тарелки, и Бриенна в недоумении подняла взгляд на Джейме. Он медленно и аккуратно перекладывал вилкой разваренную рыбу из её тарелки в свою, а из своей в её – тушёную морковь. — Не позволяй им этого, - тихо сказал Джейме, не поднимая взгляд. — Кому – им? - поморщилась она. — Северянам. — Что – это? — Заставлять тебя есть вкусную и полезную рыбу, - покачал он головой. - Ладно – жизнь отдать за их леди, но рыба… Это же уже чересчур. Это было так странно и глупо, что Бриенна нехотя рассмеялась. Джейме молча отдал ей свой ломоть хлеба, а когда она отказалась от вина, которое хотел налить Подрик, он встал и ушёл куда-то, через несколько минут вернувшись с кувшином воды специально для неё. Почему, зачем, для чего – она не стала задаваться ни одним из этих вопросов. — Я ещё с детства не люблю рыбу, - тихо призналась Бриенна, когда они позже шли по крепостной стене Винтерфелла, рассматривая, что происходит на внешнем дворе и тренировочных площадках. — Вот видишь, - донёсся его негромкий голос из-за левого плеча. - Из всей еды в мире тебя решили накормить именно рыбой. — Было бы странно на это жаловаться, - пожала плечами Бриенна. - Это же просто рыба. — Не просто рыба, а рыба на Севере. Зимой. Довольно сложно её сюда доставить. — И что? Ты думаешь, её сюда привезли специально, чтобы мне насолить? — Вот-вот, - поддакнул он. - А ведь ты ему ничего плохого даже не сделала. — Кому – ему? - с лёгкой улыбкой спросила Бриенна, высматривая, нет ли на тренировочной площадке Подрика. — Северу. Подрика видно не было, и Бриенна кинула быстрый взгляд на Джейме – он, конечно, ворчал, как обычно, но как-то совсем обречённо. — У меня уже руки замёрзли, - пробурчал он. - Ну, рука. — Ну так чего ты по улице шатаешься? - цокнула языком Бриенна, продолжая шагать по стене. Джейме молча шёл за ней. — Кто-нибудь, может, в последний раз ужинает, - пробормотал он тихо, - а тут на тебе – и рыба, и морковь. Ещё бы белого вина подсунули. — Всё, что ты делаешь, - вздохнула Бриенна, - это ворчишь на Север и на еду. — Ещё вино тут дрянное. — И на вино, - добавила она, еле скрывая улыбку. - Тебе ещё такая жизнь не надоела? — Ещё не надоела, - тихо сказал он, и в его голосе была такая мрачная обречённость, что Бриенна резко остановилась, оборачиваясь к нему. Он стоял, безжизненно глядя куда-то вниз, и Бриенна заметила, как у него от холода даже губы уже мелко трясутся. Она сделала шаг и обхватила его руку ладонями. Холодная, как кусок льда. Не хватало ещё оставшуюся руку отморозить, чтобы и её потом отняли. — У тебя всегда руки были тёплыми, - сказал он тихо, разглядывая свою ладонь в её ладонях. - Даже сейчас. — Потому что я умею одеваться по погоде, - сказала она с ласковой насмешкой. Она всегда была либо в кожаных перчатках, либо, как сегодня, держала руки под своей тёплой мантией с меховым воротником. А у него-то ни перчаток, ни варежек не было, ни даже тёплой накидки – только кожаный дублет и дорожный плащ из совсем тонкой шерсти. — Надо будет тебе заказать тёплую одежду, - вздохнула она, аккуратно растирая его ладонь пальцами. Бриенна не знала, сколько они тут пробудут. Он и без того был мерзлявым – настолько, что даже в душной Королевской Гавани натягивал кожаный плащ – а они ещё и были на зимнем Севере. — Не надо, - Джейме покачал головой. Она подумала, что снова он упрямится, и тяжело вздохнула, прикидывая, где бы ему хотя бы на время достать одежду потеплее, чем то, в чём он приехал с Юга. В Винтерфелле было очень неспокойно – оно и понятно. Кругом стоял галдёж, но Бриенна и его совсем перестала замечать, когда Джейме поднял на неё взгляд, полный странной безжизненной печали. — Не хочу уходить, - тихо сказал он, заглядывая в её глаза. — Так ведь ты же уже околел? - покачала головой Бриенна, рассматривая его изогнутые брови и странно опущенные уголки губ. - Может, уже пора? — Никогда не хочу уходить, - повторил он ещё тише, проводя пальцами по внутренней стороне её ладони. Он был странным, но он был таким ещё с момента своего приезда, она уже немного успела привыкнуть. Бриенна вздохнула, и, не выпуская его руку, увлекла его за собой в другую сторону. — Пойдём в тепло, - сказала она ласково. - Пока ты совсем голову себе не отморозил. Бриенна печально улыбнулась своим мыслям. С холода он не хочет уходить, ну точно. Только что на холод же ворчал, а теперь – никогда не хочу уходить, понимаешь ли. Что с ним творилось? Но Бриенна решила не задаваться этим вопросом. Решила не задаваться вопросом, почему и что он говорил. Не задаваться вопросом, почему весь остаток вечера, проведённый в холле у камина, он буквально не сводил с неё взгляд. Они в Винтерфелле всё время были рядом, почти не расставались – только на ночь. Но в ту ночь он молча пришёл, и она не стала задаваться вопросом, зачем и почему. Не стала задаваться вопросом, что и зачем он делал. Не стала задаваться вопросом, что и почему вообще происходило. А позже той же ночью она не могла даже удержать его в своих руках, потому что Джейме сам их от себя убрал. И вот тогда она задалась вопросом, почему, и в его же словах нашла ответ. Он хотел уехать к любимой женщине. И уехал к ней умирать. А теперь – замуж! Ладно – выжил! Ладно – не уехал умирать! Ладно – не к любимой женщине! Но замуж?! Может, он и впрямь там голову отморозил. Бриенна подскочила на ноги, взяв в руки свои домашние туфли, и побрела вдоль берега. Солнце уже почти зашло, но темно ещё не было. Она медленно брела, не зная, что и думать. Он то капризничает, как дитя малое, то ворчит, как столетний старик, то препирается с ней, как бунтующий подросток. И она к нему любому испытывала одно и то же чувство. Но теперь-то она его не узнавала, и он вёл себя ну совсем уж странно – со всем соглашался, и шутки шутил несмешные, и был каким-то покладистым, и что это за странные речи… У Бриенны от переизбытка чувств заплетались ноги, и она, запнувшись, наступила на подол накидки. В детстве она всегда рвала свои юбки случайно, в юности – уже чуть ли не в знак протеста. Но сейчас она аккуратно сошла с полы, проверяя, не надорвалась ли нигде тонкая ткань. Джейме сказал, что эта накидка… Ну, неважно, что он сказал, она просто не хотела портить красивую вещь. К тому же, Кельда специально, по её просьбе, расшила её серебряными полумесяцами – Бриенна всегда такое хотела. Мужчины рода Тарт по традиции назывались Вечерними Звёздами. Женщин среди Тартов уже несколько поколений толком не было – жёны умирали ещё в юности, а дочери либо не рождались вовсе, либо не выживали. Ну, Бриенна родилась – но она кто? Не мужчина, конечно, но… Какая из неё женщина? Женщины сидят дома или ездят друг к другу в гости. Рожают детей и нянчатся с ними. Поют, вышивают, носят платья со множеством юбок и корсеты. Для неё и накидку-то надеть было событием, что уж говорить о платьях, от которых она наотрез отказалась в юношестве. Петь она не умела, вышивала ужасно, а из дома рвалась на поле боя. Она и мужчиной себя не чувствовала, и женщиной её признавать не хотели. Септа ей всегда говорила: женщина должна быть тихой, а не орать, как она, по каждому поводу; женщина должна быть скромной, а не хвастаться, как она, своими, и без того непристойными, боевыми навыками; женщина должна быть кроткой, а не спорить и упираться, как она, по поводу и без. Женщине бы ещё быть маленькой и миниатюрной, говорила ей септа, а не такой вот мужеподобной дылдой. Септа Роэлла так всё детство её звала, и каким же было облегчением, когда отец, наконец, «отпустил» её из замка. Септа выразила своё сомнение в том, что лорд Вечерняя Звезда сможет такими темпами выдать дочь замуж – особенно, после того, что она сотворила с третьим женихом при помощи тренировочного меча. А лорд Вечерняя Звезда ответил, что выдавать дочь замуж уже не собирается, и позволит творить ей с мечом – хоть с настоящим, хоть с тренировочным – то, что ей заблагорассудится. Бриенна тогда весь вечер плакала, уткнувшись в колени отца, и сбивчиво его благодарила, а Селвин смотрел на шестнадцатилетнюю дочь в мужской одежде, и даже не стал ничего говорить по этому поводу. Но почему-то так сложилось, что со временем почти отовсюду пропал её герб. Не из дома, то есть, но… С украшений, которые она перестала носить. С одежды. Из комнаты. Она не знала, почему так получилось, но, в конечном итоге, у неё с гербом остался только щит, который ныне был похоронен где-то в руинах тренировочного лагеря, и голубое платье с кривоватой гербовой вышивкой, похороненное где-то в руинах разрушенной столицы. Бриенне казалось, что её, как женщину из рода Тарт, могли бы называть Утренним Полумесяцем, раз уж мужчин называли Вечерними Звёздами. Но как-то ей все в этом стали отказывать, и Бриенна отказалась от этой идеи… Пока Кельда, заговорщицки подмигнув, не спросила, не хочет ли леди Тарт чего-нибудь эдакого в качестве украшения. Бриенна захотела гербовые полумесяцы, и Кельда её сразу поняла. Бриенне казалось грустным, что она вообще не носила никаких гербовых украшений. Она не задумывалась о том, что все эти годы и так провела с гербовым украшением на себе. Только не со звёздами, не с полумесяцами, а с золотыми львами на рукоятке своего меча. Бриенна снова надела замшевые туфли, когда дошла до рыбацкого посёлка. Закономерно пахло рыбой, и она недовольно морщила нос. Те, кто узнавали её, вежливо здоровались. Те, кто не узнавал, невежливо пялились. Бриенна не обращала на это внимание. Она аж со своего возвращения не выбиралась из Закатного, и теперь разведывала, не изменилось ли чего в жизни Тарта. Ну там… Не перестали ли тут ловить рыбу и морских гадов, не перестал ли Тарт быть островом. Бриенна рассмеялась, но смех получился каким-то очень уж нервным. А всё потому, что мысли путались, в них лез человек, которого туда не звали. Его туда вообще никогда не звали, но он сам же туда влез, выгнав и Ренли, и детские девичьи влюблённости, и всех других людей. Вообще никого больше не было в её мыслях. Только он. Джейме, мать его, Ланнистер. Бриенна подняла с пристани камушек и раздосадовано швырнула его в море. Игравшая рядом детвора как-то затихла и подозрительно быстро разбежалась. То, что для Бриенны было камушком, для остальных людей было целым валуном. Бриенна даже не подозревала, насколько впечатляюще выглядела молодая леди с распущенными волосами и в синей накидке, расшитой полумесяцами, которая вдруг поднимает и швыряет в море здоровенный валун размером с сундук. Бриенна, проворно обойдя весь порт, подошла туда, где обычно ждал паром. Уже было поздно – почти наступила ночь. Парома не было. Бриенна постучалась в каморку паромщика и вошла внутрь, пригибаясь под низкий дверной проём. — Доброй ночи, Рон, - сказала она, увидев знакомое лицо. Ронвальд проработал в порту всю свою жизнь. Это был приятный пожилой мужчина, который в детстве всегда угощал её яблоками и пару раз катал на разных судах. — Леди Бриенна! - радостно воскликнул Рон, подскакивая со стула. - Добрый вечер! — Сир Бриенна, вообще-то, - смущённо пробормотала она, — Ну да, ну да, - недоверчиво посмеялся Рон, но выправляться не стал. - Слышал, что вы вернулись месяца полтора назад, миледи. Мы были рады. Вы так изменились. Так выросли. Бриенна отвела взгляд, не зная, говорит он всерьёз или шутит над её ростом – она даже немного съёжилась в плечах, потому что потолок в каморке был довольно низким. — А где паром? - спросила она, смутившись. — На суше, миледи. Его заказали. — Ночью? - удивлённо спросила Бриенна. — Да там случилось что-то, - пожал плечами Ронвальд. - На том берегу, миледи. — Что случилось, Рон? — Как я понял, там сын чей-то потерялся. Бриенна тяжело вздохнула. Часто такое происходило. Она и сама в детстве как-то решила доплыть до Штормового Предела, но вовремя одумалась. — Сын потерялся, - грустно повторила Бриенна. - Понятно. Надеюсь, с ним всё хорошо. — С ним-то всё хорошо, - пожал плечами Рон. - А вот мать наверняка волнуется. Детишки никогда не думают о своих родителях. Бриенна растерянно кивнула, чувствуя, что ей становится даже грустнее, чем было. Она знала, что единственный сын Рона погиб ещё в самом начале войны. — Как у вас дела, миледи? Чего нового? Да вот замуж за Джейме Ланнистера выхожу, а у тебя чего? — Ничего особого, - покачала головой Бриенна, злясь на свои же мысли. - Всё как всегда. Как всегда – непонятно что. — Я пойду домой, Рон, - вздохнула Бриенна. - Уже поздно. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, леди Бриенна, - поклонился ей паромщик. - Надеюсь, вы ещё расскажете о своих путешествиях, как-нибудь потом. Бриенна смущённо кивнула и вышла наружу. Конечно, расскажет, надо же как-то обновить запасы шуток о себе, гулявших по Тарту. Она снова разозлилась на свои мысли и ускорила шаг. Повода хоть как-то злиться на старого доброго Ронвальда у неё не было – он всегда был к ней очень добр, дружелюбен, и много раз рассказывал ей про свои немногочисленные плавания. Она на Рона и не злилась. Бриенна ускоряла шаг, почти переходя на бег, словно пытаясь убежать от собственных мыслей. Она злилась на свои мысли, на свою накидку с полумесяцами, на свои, полные песка, замшевые туфли, на пушащиеся отросшие волосы, на закатное солнце, несколько часов подряд покрывавшее золотом сапфировые волны, на чьего-то потерявшегося сына, на суровую красоту Тарта, на наступившую восточную ночь, на тёмное небо с россыпью звёзд и растущим полумесяцем… Но больше всего она злилась на него. Джейме, чтобы его… чтоб ему… долгих лет жизни… Ланнистера. Боги, ну надо ж было с ней так – из всех людей мира послать ей именно его. Бриенна добралась до той части берега, что была совсем близко к Закатному, и её ноги начали заплетаться, потому что она уже обогнула почти половину острова. Боги здесь были ни при чём. Она и сама хороша – из всех людей в мире выбрала именно его. Бриенна опустилась на колени и легла спиной на песок, глядя на ночное небо Тарта, усыпанное яркими мелкими звёздами. Почему она всегда настолько терялась в мыслях, когда думала о нём? Почему ей было так сложно распутывать клубок из тех чувств, что она к нему испытывала? Почему так сложно было оставаться невозмутимой, когда её про него спрашивали? Потому что это было нелегко. Любить его никогда не было легко. Но она его любила. Всего – целиком и полностью. Со всеми его смешками, со всеми его колкостями и шуточками, со всеми его комментариями по любому поводу, со всеми его поступками, даже самыми дурацкими, со всеми его упрямством, упёртостью, брюзгливостью, со всей его пробивной уверенностью в себе, да даже с этой странной покорностью, и даже когда он косил под дурака, и когда он слишком много умничал, и когда заткнуться не мог, и когда молчал, и каждую щетинку в его отросшей бороде, и каждый потемневший волосок, и каждый из его пятнадцати пальцев, и каждый шрам, и гусиные лапки под глазами, и его мускулистую спину, и сильные плечи, и его хрипловатый голос, и ласково-насмешливые взгляды, и вообще всё, что в нём было, она любила. Может, в другой жизни она смогла бы быть настоящей женщиной, а не чем-то средним. Может, в другой жизни она была бы миниатюрной, миловидной, со всеми женскими изгибами там, где надо, и не утыкалась бы макушкой в потолки, и порхала бы в бальных залах, шелестя многочисленными юбками. Может, в другой жизни он смог бы её хоть немного полюбить. Бриенна почувствовала усталость от ходьбы и нахлынувших мыслей, и от жаркого дня, и от идиотского момента в библиотеке. Она повернулась набок, подобрала к себе ноги, свернулась калачиком и уснула, убаюканная шумом волн. И ей снилось, как отец втаскивает её в пустую замковую септу силой, как когда-то в бальную комнату, а в септе её ждёт собравшийся на смерть Джейме в старом кожаном дублете и дурацком дешёвом доспехе поверх, и в септе почему-то такой мороз, что пар валит изо рта. Она проснулась глубокой ночью от какого-то незначительного шума. Сон её за последние месяцы стал очень тревожным. Было совсем темно, но Тарт она знала так, что смогла бы найти дорогу домой даже с закрытыми глазами. Бриенна чувствовала себя потеряно, разбито, и понятия не имела, что будет делать завтра. Она доплелась до Закатного. Вошла во двор. Дошла до конюшен. Живот скрутило, а воздух сам собой выдавился из груди. Ноги отказались двигаться, и она остановилась. Джейме стоял у засёдланной лошади, натягивая подпругу. Лодыжки свело, запястья заломило, а сердце перестало напоминать о своём существовании. Тусклого света конюшенных фонарей хватило на то, чтобы увидеть, как он поднял на неё взгляд. Бриенна резко отвернулась, не желая на это смотреть. Ну что ж. Пусть уезжает, пусть. Она не станет его задерживать – всё равно у неё не получится. Насильно мил не будешь, а он… Пусть уезжает, раз ему хочется. Подобрав полы накидки, она быстро зашагала ко входу в замок. Что она будет делать завтра? Ну, что-нибудь придумает. Рукав был испачкан в песке и морской тине, поэтому слёзы она утёрла тыльной стороной ладони.