Дылда и однорукий

Небо Тарта было ясным, чистым, и вобрало в себя все оттенки нежно-голубого цвета. Воды Тарта были прозрачными, яркими, и на солнце переливались от тёмно-лазурного цвета до глубокого сапфирового. Наследница Тарта была хер знает где. После того, как она убежала от него из библиотеки, она той же ночью убежала от него с конюшен, а следующим вечером, едва прекратив странную истерику, убежала от него из гостиной. И с тех пор Джейме её ни разу и не видел. Можно подумать, Закатный был настолько огромным, чтобы она уже вторую неделю совсем не попадалась ему на глаза. С ума сойти можно. Он даже сделал над собой титаническое усилие и стал каждое утро спускаться к завтраку, а каждый вечер – к ужину, раз так у Тартов было заведено. Но вот так сюрприз – леди Тарт с её новоприбывшим гостем решили зажить по какому-то отдельному распорядку, и ни разу в обеденной зале так и не появились. Он и раньше её не так часто видел, а уж после приезда Подрика он её совсем видеть перестал. Единственными людьми, с которыми Джейме ежедневно виделся, были лорд замка и лекарь. В том, что где-то в этом же замке были ещё его вассал и его леди – не его, а леди замка, то есть – он и вовсе начал сомневаться. Селвин посмеивался и говорил, что это очень даже похоже на его дочь – она, мол, не боится ничего, кроме людей, и от них она, мол, прячется. От Подрика она при этом не пряталась. Да и от Селвина. И от Ривена, наверняка, тоже. Даже от проклятого деревенского дурачка она вряд ли пряталась. Очень уж странно она людей боялась – избирательно. Даже единично. В Винтерфелле – боги, блядский Винтерфелл, вечно всё с ним не в порядке – было всё то же самое. Она там постоянно от него бегала. Она бегала от него, а он, как последний дурак, бегал за ней. Но у него на это была причина. Рядом с ней становилось спокойно. Рядом с ней не мучила эта гнетущая неопределённость. Рядом с ней начинало казаться, что весь тот ужас, что с ним случился, случился вовсе не с ним, а с каким-то другим человеком. Ради такого-то он и сейчас был не против за ней побегать, только вот где она, чёрт подери, была? В Винтерфелле она с Подриком тренировалась на внутреннем дворе, словно внутри замка и без того не было зверски холодно. А здесь, сколько он их по дворам ни высматривал, их нигде видно не было. В Винтерфелле – чтоб он в пекло провалился – она тренировала мальчонку и утром, и вечером. И каждый раз они собирали вокруг себя целую толпу наблюдателей. Она бы наверняка с ума сошла от стеснения, если бы её рассматривало так много людей в любой другой момент, а драка... пусть и тренировочная, но драка – это совсем другое. Джейме по себе прекрасно знал это чувство – как будто всё в мире не имеет значения, и кровь становится горячее и быстрее, и очень хочется жить. Джейме тогда наблюдал там за ними и думал, до чего же у неё мощный рубящий удар. Если бы она не тормозила вовремя, то уже перерубила бы мальчика пополам – даже детским тренировочным мечом. Но и мальчик тоже молодец – почти успевал отскочить вовремя или отвести удар. Ещё много времени пройдёт, прежде чем он сможет с ней в полном смысле слова драться, но хотя бы научится ловко уходить от ударов. Она его здорово натренировала. Когда она рассказывала про их тренировки, то вроде пыталась, но всё равно не могла скрыть, как горда им. А Джейме был горд ею. Может, он бы ей об этом даже сейчас сказал. Если бы она, чёрт подери, не бегала от него. Джейме, как обычно, пришёл в беседку после обеда, плюхнулся в плетёное кресло и хмуро уставился на пруд. Стрекозы порхают, ветер шумит, пташки пьют воду из пруда, бабочки, цветочки, лепесточки – жизнь была просто, блять, прекрасна. Воздух на Тарте был таким свежим, а небо таким голубым, и люди такими дружелюбными, и, по слухам, была где-то здесь ещё наследница острова, но её никто и никогда не видел. Привидение Харренхолла, не иначе. К приходу Селвина Джейме уже успел на весь мир разозлиться, и переживал, как бы случайно не выплеснуть всё на Селвина – в Джейме никогда не было злости, но когда он всё-таки начинал злиться, то не знал, как это в себе удержать. Селвин в этот раз его очень удивил. Вместо того, чтобы, как обычно, промолчать вместе с ним пару часов, наслаждаясь тихой-мирной жизнью, Селвин придвинул своё кресло ближе к кованому столику, на который водрузил игральную доску, и бросил на Джейме заговорщицкий взгляд. — Даже мне уже наскучили неподвижные посиделки и тишина, сир Джейме, - сказал Селвин, раскрыл доску и вытащил изнутри два парчовых мешочка с комплектами фигур. - Не составите мне компанию в игре? Джейме никогда не испытывал особого интереса к кайвассе, но с тех пор, как она обрела популярность в Вестеросе, он провёл много времени за её изучением. Играл он, как ему казалось, посредственно. Но Селвин-то играл и вовсе ужасно. Первые три партии Джейме зачем-то поддавался, и Селвин быстро выигрывал, но после ему как-то осточертело, и он решил хоть немного припомнить все те часы, что провёл в Круглой Палате, изучая все известные тактики и стратегии. И, к его большому удивлению, партии стали как-то подольше и поинтереснее. Джейме планировал свою игру так, как его всю жизнь учили отец и его лорды-командующие – пытаясь просчитать все ходы противника на несколько шагов вперёд. Он разрабатывал чуть ли не целые карты сражений, планируя изящные ходы и изощрённые комбинации… Но Селвин поражал его воображение, всякий раз делая наиболее глупый из всех возможных ходов. А Джейме от этого каждый раз как-то сбивался с толку, и в ответ тоже делал не особо-то умный ход. — Хорошо проводите время, сир Джейме? — Уже не очень, лорд Тарт, - с досадой ответил он, кинув взгляд на снятую Селвином с доски тяжёлую конницу, которую Джейме, по иронии, потерял очень легко. — Я имею в виду, - жизнерадостно улыбнулся Селвин, - на Тарте. Вам у нас всё ещё нравится? — Конечно, лорд Тарт. От вежливой учтивости в тоне Джейме повеяло холодным ветром. Селвин покачал головой и передвинул на доске слона – Джейме так и не смог понять, на кой чёрт, потому что в следующий же ход он убрал его на прежнее место. — Вы видели мою дочь? — Видел. Она где-то шесть футов и три дюйма в высоту, глаза голубые, волосы светлые. Очень на вас похожа. В пруду за стенами беседки что-то громко булькнуло – не то что-то с дерева в воду упало, не то какая-нибудь пташка решила утопиться и испустила последних вдох. Селвин хмыкнул. — Простите, лорд Тарт. Джейме тяжело вздохнул и поднял взгляд на отца Бриенны. — Нет, я не видел вашу дочь с тех пор, как она убежала тогда из гостиной. — После приступа истерического смеха? — Именно так, лорд Тарт. Часто у неё такое бывает? Селвин покачал головой, задумчиво улыбнувшись. — Я порядком удивился, узнав, что моя дочь вообще умеет смеяться. Селвин поднял на Джейме взгляд из-под густых бровей, и Джейме в тысячный раз поймал себя на мысли, что глаза Селвина пусть и похожи на глаза дочери, но даже близко не были её глазами. — Не уверен, что она до этого смеялась, к тому же – так. Она всегда была весьма хмурым и неулыбчивым созданием. Можете представить? — Могу. А что мне ещё остается-то, - Джейме цокнул языком и опустил взгляд на доску для кайвассы, - только представлять. Селвин снова хмыкнул и зачем-то переместил тяжёлую конницу вперёд драконов. — Чем она вообще занимается? - негромко спросил Джейме. Вопрос дался ему нелегко. Он долго вертел его в голове, ещё с начала самой первой партии, но озвучить его решился только вспомнив, что остатков гордости он и так лишился уже очень давно. — Проводит время со своим… хм, со своим оруженосцем, - сказал Селвин, загадочно улыбнувшись. - Показывает ему остров. Джейме фыркнул – вышло это как-то против воли. Подрик и без того провёл с ней в разы больше времени, чем он. Даже учитывая те недели, когда он был к ней крепко привязан. В прямом смысле, разумеется. В переносном смысле привязанность появилась позже, и от неё было больнее, чем от ожогов верёвки, и тяжелее, чем от кандалов. Но Джейме был не против. Быть привязанным к ней, во всех смыслах, было приятно. — Они наверняка здорово соскучились друг по другу, - пожал плечами Селвин, в очередной раз делая какой-то бессмысленный ход на доске. - Бриенна всё время после приезда о нём рассказывала, и даже называла его своим другом. Вот у них и воссоединение. Бриенна называла Подрика своим другом. Воин, дай ему храбрости как-нибудь узнать, как же Бриенна называла его. Дева, сделай так, чтобы не тем же идиотским словом. — Рад за них, - ответил Джейме безрадостно. Он понимал, как выглядит со стороны, но ничего поделать с этим не мог. Он понимал, что ведёт себя как ревнивый ребёнок, только вот что он мог с этим сделать, если он так себя и чувствовал. Будто если бы он её тем вечером не стал бы искать в библиотеке, то всё было бы радужно. — Ещё она тренируется с ним, - добродушно добил его Селвин. Ну конечно. Так же, как в Винтерфелле, должно быть – утром и вечером. Мальчишке страшно повезло – его тренирует один из лучших воинов, что Джейме видел, а видел их Джейме более, чем достаточно. Чувствуя, как в нём закипает эта идиотская странная ревность, Джейме стал думать, за какую бы мысль ухватиться, чтобы хоть немного успокоиться. Меч. Свой меч она, конечно, на тренировку с мальчиком не возьмёт, иначе эта тренировка станет для него последней, зато она может быть в броне, которую заказал для неё Джейме. Когда он её заказывал, то очень много, непозволительно много, учитывая все обстоятельства того момента, думал о её ногах. Но в ней было четыре фута ног, не меньше, поэтому подумать, конечно, было о чём. И на них каким-то образом почти не было порезов и синяков – Джейме это хорошо запомнил, слишком хорошо, учитывая все обстоятельства. Он очень переживал, что какие-нибудь травмы на её длинных белых ногах всё-таки появятся. Он так переживал за её ноги, что несколько раз возвращался к бронникам и просил то сделать латную юбку подлиннее, то наоборот, покороче, то ещё чего, и успокоился только тогда, когда ему показали гамбезон с длинной кольчужной юбкой до колен – ну, примерно до её колен. Хорошо, что к королевской свадьбе в столицу как раз съехались все лучшие швецы и бронники, которые смогли сделать что-то достойное… достойное этой женщины. Два лучших бронника, о которых знал Джейме, как раз делили одну мастерскую – не то просто удача, не то знак свыше – Джейме уже ни в чём не был уверен. — Мне нужны доспехи, - заявил он в мастерской после всех любезностей. — Конечно, сир Джейме… А что не так с латами королевской гвардии? Джейме внимательно посмотрел на мастера-бронника, не понимая, что это ещё за намёки. — Доспехи не для меня, - вздохнул он. - Для моей… — Для вашей..? Он запнулся и замолчал. Квиберн, когда они возвращались в Королевскую Гавань из Харренхолла, спросил Джейме, кем ему приходится женщина, за которой он вернулся к искалечившим его людям, и за которой он прыгнул в яму с медведем. Он не помнил даже, как отшутился, настолько этот вопрос выбил его из колеи. — Для женщины, - отмахнулся Джейме. - Не для моей. Просто для женщины. — Ну… что ж, сир Джейме, - пожал плечами один из бронников. - Все доспехи, сами понимаете, на мужчин, но можем подобрать что-нибудь размера поменьше… — Она шесть футов и три дюйма в высоту. И ещё у неё изумительные голубые глаза. Такого же изумительного цвета броню сделать вряд ли получится, но лучшие бронники в городе могли бы попытаться. — Вот как, - озадаченно вздохнул другой бронник. - Тогда, кажется, мы даже для мужчин доспехи не подберём. Надо будет делать на заказ. Отец, дай ему сил… Само собой, их надо будет делать на заказ. Как будто он мог бы одеть Бриенну Тарт в какую-нибудь дурацкую варёную кожу или пластинчатый доспех, сделанный для какого-нибудь зелёного оруженосца. Даже если бы нашёлся её размерчик. — Тогда нам надо будет снять с неё мерки, и… — Обойдёмся без этого, - оборвал Джейме, опускаясь в кресло. - Никаких примерок. — Но без примерки будет очень неудобно работать, сир Джейме, и, кроме того… — Я заплачу вдвое больше за неудобство, - отмахнулся он, по привычке, правой рукой, и жест выглядел очень несуразно. - Мне нужна лучшая броня, которую только можно сделать. Я ведь не ошибся мастерской? — Конечно, сир Джейме, конечно, сделаем всё в лучшем виде, - закивал один из бронников, с которым Джейме уже был много лет знаком, но почему-то не помнил его имени. - В самом лучшем виде. — Да, но нам всё равно надо понимать размеры… Вы знаете её мерки? Джейме удивлённо вскинул брови. Вот ещё – только её мерки знать не хватало… — Нам хотя бы самую основу, сир Джейме. — Самую основу? - усмехнулся Джейме. - Откуда ж мне знать, какая самая основа снятия женских мерок? — Всё то же самое, что у мужчин, сир Джейме. Обхват бёдер… Как будто у него могла бы быть возможность для обхвата её бёдер. — …обхват талии… Да он до последнего времени даже не подозревал, что у неё есть талия, какой уж там обхват… — …ну, и обхват груди, само собой. Так. На кой чёрт он затеял всё это? Как будто он и без того недостаточно думал про её обхват груди. И так невыносимо было знать, что у неё есть грудь – куда проще было считать её доской, какой она и казалась в латах. — Сир Джейме? Сир Джейме в очередной раз ушёл в себя, вспоминая, как прощался с ней в Харренхолле. Она тогда уже готовилась ко сну – час был поздний. На ней было то дурное розовое платье с меховой отделкой. Платье было ей мало, особенно в плечах – это было сразу заметно. Но чёрт с ним, с платьем, чёрт с ним, с Харренхоллом. Дело было не в этом, а в её расшнурованном лифе. Он же был братом Беса, ну мало он этого добра насмотрелся, что ли? Чего у него со всего-то навсего расшнурованного лифа идиотского уродливого платья так мысли путались? Джейме тяжело вздохнул. — Не знаю я её мерок. — Ну тогда… — Может, смогу показать. Один бронник равнодушно пожал плечами, другой согласно кивнул. Кажется, вся эта ситуация напрягала только одного Джейме. Хотя им-то чего напрягаться, они за комплект брони и так получат больше золота, чем за обслуживание целой гвардии какого-нибудь лорда средней руки. Бронники сказали, что в самое ближайшее время раздобудут женский манекен, и Джейме с досадой подумал, что теперь придётся ещё раз сюда тащиться – хотя потом он по своей инициативе приходил раз пять и вносил поправки в процесс работы. — Должно быть, хотите позолоченный доспех, сир Джейме? Джейме усмехнулся. Он даже не знал, как будет убеждать её взять меч с золотым эфесом, а тут ещё и броня золотая? До чего нелепо она в ней будет смотреться? Хотя ей бы могло пойти. Голубой пошёл бы к глазам, но золото здорово оттеняло бы её волосы. — Нет, - сказал Джейме, нахмурившись. - Не надо позолоты. — Тогда… — Голубой доспех получится сделать? Один из бронников вскинул брови, второй крепко задумался. — Голубой доспех, сир Джейме? - спросил первый бронник. — Ну, знаете, - Джейме пожал плечами, пытаясь казаться невозмутимым, - для женщины всё-таки… — Голубой. Дайте-ка подумать… Голубой… — Когда я в последний раз был в Королевской Гавани, - протянул второй бронник, - я делал турнирные доспехи для сира Лораса Тирелла… Джейме мрачно усмехнулся, пытаясь удержаться от глупого хихиканья. Заговорили о женщинах в броне, и даже мастера-бронники подумали о Лорасе. — Ничего особенного, - пожал плечами бронник, - доспехи как доспехи. Самая обычная сталь, самые простые нагрудник и наплечники, но… мы сделали их сапфирового цвета. Джейме резко замер и поднял взгляд на бронника. — А я делал как-то доспехи для одного лорда, и… — Да, - резко прервал его Джейме. — Да? — Да, - сказал он, вцепившись взглядом в мастера-бронника, - пусть будут сапфировыми. И бронники начали обсуждать между собой какие-то технические моменты, и один из них быстро выводил что-то пером в большой конторской книге, а Джейме отчего-то взволнованно ёрзал в кресле. — Я тут как-то слышал, что сира Лораса на турнире Ренли Баратеона… - начал говорить один бронник, но прервался, кинув испуганный взгляд на Джейме. - Я имею в виду, предателя и изменника Ренли Ба… Джейме поджал губы и отмахнулся. Уже недели прошли с его возвращения в Королевскую Гавань, а он всё никак не мог вернуться в местную игру, где надо следить за каждым чёртовым словом. — Ну так вот, - продолжил говорить бронник, убедившись, что Джейме не собирается отправлять его на порку розгами или вроде того, - я слышал, что его на турнире одолела какая-то баба с кинжалом. — Да ну? - хмыкнул второй бронник. - Я видел сира Лораса на том самом турнире в столице, и он дрался что надо… Не припомню, победил или нет, но до конца продержался точно. Не могла его баба вынести. К тому же, с кинжалом. Джейме распирало от глупости выбора темы для обсуждении – они же сейчас сами собираются делать доспехи для женщины, но при этом поражаются тому, что в турнире может победить женщина? Только Джейме собирался прервать их спор каким-нибудь колким замечанием, как его самого вдруг укололо понимание, что предмет спора как раз-таки в его женщине – ну, не в его, то есть – но именно в той женщине, которой он заказывал броню. — Ну ладно – баба, - продолжался спор между бронниками, - но чтобы с кинжалом… Если речь и впрямь шла о Бриенне, то даже до тупоголовых людей Болтона дошло, что дай они ей настоящий меч – любой, даже самый паршивый, но настоящий – и останутся у них не медведь и прекрасная дева, а бездыханное тело медведя и Бриенна Тарт, которая даже паршивым мечом, должно быть, сумеет и от града стрел отбиться, и всех до единого, их, идиотов, вырезать. Раз уж она Лораса, который, несмотря на все шутки, был очень хорош на турнирах, смогла победить кинжалом, то что же она сможет сделать мечом из валирийской стали? Разрубить пополам она кого-нибудь точно сможет. Может, сказать, что им она сможет разрубить Станниса так легко и быстро, что одна половина ещё успеет напоследок подмигнуть другой? Нет, это какая-то дурость. Если уж он собирается подарить ей бесценный для его семьи меч, то надо бы придумать что-то поэтичнее. И он придумал. И даже сам поверил в то, что отдавал ей именно клинок из меча Неда Старка. Вовсе не золотой эфес со львами и рубинами. Вовсе не фамильный меч, который было преступлением отдавать из семьи. Пару сотен лет назад, после Рока Валирии, Ланнистеры лишились Светлого Рёва – фамильного меча из валирийской стали. Дядя Герион пропал в море, пытаясь вернуть в семью валирийский меч. Отец, сколько он его помнил, был одержим идеей раздобыть для семьи меч из валирийской стали. Но что Джейме сделал с мечом, за который его семья так исстрадалась? Но он тогда об этом даже не думал. Он отчаянно хотел, чтобы меч – выкованный специально для него, бесценный для его дома, лучший, из всех им виденных – принадлежал именно Бриенне. До чего бурные чувства он испытал при виде Бриенны с мечом, который он ей отдал, и в броне, которую он для неё заказал. Он думал, что видится с ней в последний раз – и, боги, до чего она была красива. До чего меч с золотым эфесом шёл к её волосам, а броня с голубым отливом – к глазам. Броня шла ей во сто крат больше, чем её старые бронзовые латы. И во сто крат меньше, чем кобальтовая домашняя накидка, расшитая серебристыми полумесяцами. Та, в которой она была, когда он сделал ей предложение. Та, в которой она от него убежала. Как-то это вошло в её привычку – убегать. Убегать и прятаться. Дни тянулись долго и мучительно. Всё на Тарте напоминало о Бриенне, что, впрочем было неудивительно. Всё напоминало о Бриенне – и море с сапфировыми водами, и задерживающийся на утреннем небе светлый полумесяц. Дни тянулись с мирной монотонностью, уже вошедшей в привычку. Каждый день начинался с лекарских процедур. — Что это за бурда? — Средство от ожогов, милорд. — Надо же, - поморщился Джейме. - Я уж было решил, что это розовая вода. Ривен мрачно усмехнулся и продолжил накладывать на ожоги Джейме вонючую мазь филигранно тонким слоем. — Согласен, милорд. Запах не самый приятный. — Ну, хотя бы приятнее запаха горелой человеческой плоти. Ривен тяжело вздохнул. — Это точно, милорд. Джейме сидел на низком табурете – настолько низком, что колени были выше бёдер. Сидеть на нём было как-то даже обидно, но Джейме веселился, представляя на своём месте Бриенну – уж её колени наверняка были бы вообще выше ушей. Ривен был куда ниже Джейме, и только так мог как следует обработать раны и ожоги от падающих кирпичей с острыми обломанными краями и от сыплющихся горящих балок. — Но согласитесь, - как-то воодушевлённо сказал Ривен, - своё дело это средство делает. — Соглашусь, - кивнул Джейме. - Когда-то я очень часто сталкивался с ожогами разной степени. И даже мейстеры в Красной Крепости справлялись с ними не так ладно, как твоя бурда. Ривен смущённо отмахнулся, и Джейме печально вздохнул – он хотел сказать лекарю что-то приятное, но едва ли это на самом деле было комплиментом. При Эйрисе ожоги очень быстро стали привычным делом и особо никого не беспокоили. К тому же, великим мейстером уже тогда был великий мудень Пицель, а тот всегда больше лез в политику, чем в медицину, и был большим специалистом по ядам, чем по снадобьям. — Так что это такое? - снова спросил Джейме. - Не припомню похожего раствора. Он бы запомнил, если бы раньше хоть раз вдохнул такое-то амбре. Хотя не факт – вкушал Джейме запахи и похуже. Он до сих пор помнил и страшный запах сгорающего заживо Рикарда Старка, и сладковато-удушливые запахи разлагающихся тел его детей и отца на панихидах, и вонь бедняцких районов Королевской Гавани, и удушающий воздух горящей Красной Крепости, и особенно хорошо он помнил ни с чем несравнимый аромат собственной гниющей кисти, подвешенной прямо под его носом. Уже пора бы вообще прекратить реагировать на запахи, но он всё равно очень тонко их чувствовал. — Это… - начал говорить Ривен, но замешкался и замолчал ненадолго. - Это мой состав. Джейме впечатлённо поджал губы. Лекарь явно был достоин нескольких мотков серебряной цепи Цитадели за целебное дело. — Ты его сам смешал? — Угу. Ривен ещё ненадолго замолчал, тщательно водя по плечам Джейме шпателем, равномерно размазывая вонючую мазь. — Мне очень нужно было средство, которым можно было бы свести даже следы ожогов. — После серой хвори? Ривен удивлённо поднял глаза, и они с Джейме столкнулись взглядами – подобное, несмотря на их тесное «общение», случалось крайне редко. Джейме внимательно рассматривал лекаря, который впервые перестал хмуриться, и заметил, что Ривен был очень даже хорош собой. Хоть он и был невысоким и щуплым, но у него были аккуратно причёсанные рыжеватые волосы, светло-зелёные глаза и наивное лицо, усыпанное веснушками. Гладковыбритые щеки вкупе с подростковым лицом заставляли лекаря выглядеть совсем юно, хотя усталость во взгляде и закрадывающиеся морщины выдавали, что ему уже идёт третий, а то и четвёртый, десяток. — Стало быть, вы знаете, милорд, - сказал Ривен и снова нахмурился. — А это секрет? — Нет, милорд. Просто об этом только в деревне судачат. Ривен покачал головой и вернулся к нанесению мази. — А вам… вам леди Тарт рассказала? Ривен снова кинул на него быстрый взгляд, и Джейме усмехнулся – его всё ещё забавляло то, что Бриенну тут все называют леди Тарт. Джейме кивнул и, к его удивлению, на веснушчатом лице лекаря расцвела тёплая улыбка. Джейме это как-то неприятно кольнуло, и он отвёл взгляд, пытаясь унять непонятно с чего вдруг появившуюся злость. — Знаете, милорд, - неожиданно дружелюбным тоном заговорил вдруг Ривен, - я всегда буду благодарен леди Тарт за это. — За что? - пробурчал Джейме. — За то, что она для меня сделала. Джейме скривился. Очень доходчивое объяснение. — Это ведь именно она устроила меня на службу в замок. — Разве? Я думал, лорд Вечерняя Звезда. — Лорд Вечерняя Звезда, - кивнул Ривен. - После того, как леди Тарт рассказала ему мою жалкую историю и показала локоть. — Показала локоть? - Джейме поморщился. Показала кулак – это ещё понятно, но локоть? Хотя локти у неё острые, и била она ими что надо – Джейме это очень хорошо помнил ещё со старых добрых времён, когда у него было две руки, а у Бриенны… а у Бриенны были острые локти. — Да, милорд. Я ей зашивал локоть. Он был рассечён плетью. — Рассечён плетью?! - снова поморщился Джейме, и теперь в его тоне было нескрываемое возмущение. — Ну да, милорд. Рассечён плетью. Ривен говорил таким тоном, словно леди с рассечёнными плетью локтями – дело будничное. — Какой-то мальчишка в деревне тренировал лошадей и стал подшучивать над юной леди. Ну, знаете… - смущённо пробормотал Ривен, - про кобыл и… прочее. А когда она не отреагировала на издёвки, он возьми да хлестани её по локтю. Джейме напряжённо уставился на Ривена, и тот поднял на него какой-то испуганный взгляд. — Она его этой плетью чуть до смерти не удушила. Когда её от него оттащили, в пареньке уже не было сознания. Джейме рассмеялся и покачал головой. — Зрелище, наверное, то ещё было? — То ещё, милорд. Мальчишка крупный был, уже совсем взрослый, много старше неё. А она его откинула на землю так, словно он ничего не весил, - Ривен усмехнулся, набирая из банки совсем немного мази. - А у неё было платьишко с жемчужинной нитью. Так она душит его, сквозь зубы ругается, а жемчужинки, что стрелы, отскакивают в разные стороны. — Очень эффектно, - ухмыльнулся Джейме. — А локоть тогда был рассечён сильно, - вздохнул Ривен, - вот и пришлось зашивать. Я ей не решился маковое молочко готовить, она ещё совсем юная была. Плакала, но терпела. Джейме представил юную Бриенну, и даже сам поразился тому, до чего милой она была. Розовое платьице, окаймлённое разорвавшейся жемчужной нитью. Рукав разрезан до плеча, чтобы добраться до локтя. Щёки и нос порозовели от слёз, всхлипывает, кудряшки распались в разные стороны. И своими голубыми глазищами в пол-лица наблюдает за тем, как ещё совсем юный Ривен зашивает ей локоть. И вот эта мелкая девчоночка только что чуть не прикончила какого-то идиота, который посмел над ней насмехаться. — Наверное, у неё после этого и шрам остался… - задумчиво протянул Ривен. - Я тогда ещё шрамы убирать никак не умел. Шрам остался. Джейме его однажды даже целовал. — И после того случая тебя взяли в замок? — Да, милорд, - Ривен снова улыбнулся. - Всё благодаря леди Тарт. Хотя я тогда злился, что она суёт свой нос… - Ривен запнулся и смущённо забурчал, - ну, я имею в виду… Она ещё совсем юная была. Да и в драках она участвовала чаще, чем в каких-нибудь прогулках – вот и, знаете, тяжело тогда было её воспринимать как леди… Зато теперь, видимо, легко, раз они все поголовно зовут её леди Тарт, и им это даже не кажется странной шуткой. Ну ладно – леди… Но какая же она Тарт? Уж если леди, то ей бы после этого фамилию и подлиннее, и погромче, и что-нибудь, берущее начало от кого-нибудь из легендарных первых людей, ну вроде того же Ланна Умного… Джейме равнодушно пожал плечами – ругаться на лекаря он не собирался. Не он же рассёк его хорошенькой маленькой Бриенне в розовом платьице локоть. Не его, то есть, Бриенне, а… его воображаемой Бриенне. — Куда она совала свой нос? — Она прознала, что мне пришёл отказ от Цитадели. Я туда всю жизнь хотел попасть, знаете? Но вот… но так и не взяли. — Это из-за серой хвори? — Из-за неё, милорд. Джейме был далёк от всяких мейстерских дел, но знал, что единственный способ лечения серой хвори запрещён орденом мейстеров – дескать, больной мог умереть из-за болевого шока. Ему это, конечно, казалось странным – пусть больной умирает медленно и мучительно от окаменевающей кожи, лишь бы не умирал, имея хоть какой-то шанс на спасение. — Я знал, что так и будет, - сказал Ривен и вновь нахмурился. - Знал, что если воспользуюсь этим способом, меня не примут в Цитадель. Надеялся, что если буду выжигать, а не вырезать, ещё будет шанс, но вот… не было. Джейме с печалью рассматривал молодого лекаря, на шею которого так и напрашивалась мейстерская цепь – уж до того он славно его лечил, что Джейме уже чувствовал себя здоровее, чем до всех этих заварух. — Я знал, что это неправильно, - скривился Ривен. - Понимаете? Я знал, что лечение хвори запретили не просто так… — Зачем ты тогда это сделал? Ривен замер со шпателем в руке и очень серьёзно заглянул в лицо Джейме. — Я не хотел, чтобы она умирала. Я… Я её любил. Понимаете? Лекарь смотрел на него так, словно искал в его лице какого-то прощения. — Мне казалось, что… - Ривен начал говорить, но запнулся и замолчал. - Я бы, может, об этом даже и не пожалел бы ни разу… Понимаете? Просто я, я… Просто я не думал, что она этого даже не оценит. Понимаете? Я всю жизнь на её жизнь поставил, а она… Ну, понимаете? Я-то думал, это правильный выбор. Понимаете? Джейме понимал. Хотелось сказать лекарю что-то ободряющее, но что тут скажешь? Он тяжело вздохнул и отвёл взгляд в сторону. Ривен раздосадовано отмахнулся и принялся аккуратно накладывать на Джейме повязку. Затем он помог ему одеться, и день прошёл как обычно – несколько часов в беседке в компании молчаливого Селвина, вечером он отмокал в ванне, затем ужин, сон, утро с ним проводил Ривен, и всё начиналось по кругу. Каждое утро наполнялось резким запахом изобретённой лекарем мази от ожогов. И от ожогов уже остались едва заметные следы – запах ради этого спокойно можно было перетерпеть. Да и, опять же, он был намного приятнее запаха горелой человеческой плоти. Этот запах заполнял полевой лазарет под Королевской Гаванью – вернее, под её руинами. Лазарет был большим, но людей в нём было мало. И каждую ночь становилось всё меньше. Большинство выживших умирало от ожогов. Джейме ещё очень легко отделался, хотя там, в лазарете, они болели страшно. Для того, чтобы перебить отвратительный запах горелого мяса, местные лекари и созванные мейстеры жгли какие-то травы, но это не особо-то помогало. Джейме ненавидел, когда жгли травы и благовония. Ему куда больше нравился запах подожжённой смолы. Он лежал в лазарете, накачанный убойной дозой сонного вина, и думал о Бриенне – пытался вспомнить её запах в надежде перебить неприятные запахи лазарета. Он каждый раз впадал в пьяный делирий, и никогда не был уверен, от чего именно – не то от конской дозы макового молока, добавленного в вино, не то от воспоминаний о запахе макушки Бриенны. Её запах сам по себе сводил с ума, а на макушке он ещё и смешивался с ненавязчиво сладковатым запахом её волос. Джейме не то умирал, не то выживал в лазарете, и его накрывали самые разные мысли. Оставлял он её с самыми тяжёлыми из них. Он думал о том, что когда-нибудь другой мужчина будет приходить ночью в её покои, только не как он – нежданно, незвано, нахально – а совершенно полноправно. О том, что рано или поздно другой мужчина будет засыпать в её ногах, даже не подозревая о том, что на его месте однажды лежал Цареубийца. И о том, что однажды септон перевяжет рушником её запястье с запястьем другого мужчины, и лучше бы этому идиоту понимать, до какой степени ему повезло. Эти мысли снедали Джейме чуть ли не с самого момента окончания долгой ночной битвы. Он с ужасом представлял, что теперь должно было случиться, раз уж армия оживших мёртвых страшилищ была повержена. Он именно после победы перестал рассчитывать на то, что они выживут. Но потом он увидел, как Бриенна смеётся и прикусывает вымоченные в красном вине губы, и решил – пусть хоть всё уляжется в пекло, но она будет жить. Он лежал в ту же ночь рядом, когда она заснула, рассматривал её затылок и обнажённую спину, и думал о том, что однажды какой-нибудь другой мужчина будет лежать с ней так рядом, только у того идиота, в отличие от него, будет на это полное право, потому что он будет её мужем. И эта мысль добивала его куда сильнее, чем понимание того, что у него не будет шанса выжить. И он бесился, думая о том идиоте, который однажды станет мужем Бриенны Тарт, а Джейме не сможет даже проследить за тем, чтобы этот идиот знал, насколько ему повезло получить в жёны эту женщину. Если он поедет в Королевскую Гавань, он там точно не выживет. Джейме хорошо помнил, о чём подумал, очнувшись в лазарете под Королевской Гаванью. Он подумал – к чёрту всё, он сам будет тем идиотом, который на ней женится. И эта мысль поначалу казалась каким-то безумием. Делирием, всплывшим со дна флакона сонного вина, и каким-то странным дурманом, навязанным запахом горящих в лазарете благовоний. Он всю свою жизнь посвятил тому, чтобы не стать ничьим мужем. Но он очнулся в лазарете, и думал только о том, что хочет стать мужем Бриенны Тарт. Ну и что, пекло, теперь происходило? Она от него бегала. Бегала! Боги, вы там видали это представление? От медведя она, значит, не бегала, а от него – уже почти две недели! Уморительно. Но Джейме смешно не было. Он, не зная, чем себя занять, прохаживался по длинному коридору Закатного, рассматривая гобелены на стенах – все они были на обычную морскую тематику, но некоторые изображали те времена, когда Тарты ещё были королями Тарта – Джейме об этом мало знал, и старые потёртые гобелены ему складную историю рассказать не могли. Закатный удивлял тем, что, на первый взгляд, не было в нём ничего такого – обычный замок с минимальной защитой, не особо богатый, тихий, скучный. Но все его комнаты были тёплыми и уютными. Из-за множества окон он был очень светлым. Украшений было немного – те же гобелены были далеко не во всех коридорах – но от этого в них словно было больше смысла. И в местной тишине скорее находился покой, а не скука. До Джейме донеслись шаги и неразборчивые звуки, но чем ближе они становились, тем отчётливее он слышал, что это Подрик мурчит себе под нос какую-то неизвестную Джейме песню. Джейме остановился и повернулся в сторону приближающихся звуков, в надежде на то, что мальчишка не свернёт по пути куда-нибудь, а придёт прямо к нему. Так и произошло. Подрик резко остановился, увидев Джейме, и замер на месте, растерянно хлопая глазами. Паренёк был одет в белую рубаху и пурпурный камзол – гербовые цвета Пейнов, только золотых монеток не хватало. Наряд был интересный – до этого он видел его либо в багровых цветах Ланнистеров, либо в тех мрачных нарядах, в которые завернулся весь Север. Но куда большее удивление в нём вызвали не гербовые цвета в наряде единственного оставшегося Пейна, а букет, который мальчик сжимал в руках. 
Это была большая охапка синих цветов – васильки, горечавка, аконит. — На свидание собрался, - усмехнулся Джейме, - или отравить кого решил? — Отравить, милорд? Почему отравить? — Эти цветы, - Джейме кивнул на его букет, - ядовитые. — Все? Подрик испуганно уставился на цветы в своих руках. — Только тот, которого ты щедрее всего набрал. — Шлемник? - спросил Подрик и его глаза округлились так, что стали напоминать монеты на гербе Пейнов. — Шлемник, - Джейме снова усмехнулся, но только потому, что не слышал этого названия с детства. - Из его сока делают десятки разных ядов. Впрочем, Джейме знал, что у этого цветка множество видов, и самый ядовитый специально выращивают мейстеры – в диких или садовых условиях вряд ли станут просто так выращивать растение, от которого можно и память потерять, и с жизнью расстаться. — Но он больше всех нравится миледи, - растерянно пробормотал Подрик. Ухмылка медленно сползла с лица Джейме. Как-то неприятно сдавило позвоночник. Так это он тащил цветы Бриенне. Голубой василёк, серо-синяя горечавка и голубой аконит с фиолетовыми прожилками. Мальчик точно знал, цветы какого цвета тащить своей леди.
 Джейме поморщился от того, каким довольным жизнью выглядел Подрик – гуляет себе по замку, мурчит весёлые песни, собирает цветы, поди ещё и лыбится всё время. Ну и ничего удивительного – он ведь всё время проводит с Бриенной. — Милорд, - сказал вдруг Подрик очень вежливо, и Джейме нехотя поднял на него взгляд, - а как вы себя чувствуете? Паршиво. И час от часу не легче. — Спасибо за заботу, - буркнул Джейме, - от вашей разбитой головы к нашей, как говорится. — Я хотел попросить прощения, милорд, - негромко пробормотал мальчик. - За… За своё поведение. Я просто… Джейме отмахнулся. Ему бы сейчас не его извинений, а его леди. И на подольше. Желательно – навсегда. — Просто вы её не видели, милорд, - вздохнул Подрик. Очень меткое замечание – он её и впрямь не видел уже так много дней, что со счёту сбился – меньше месяца, но больше двух недель. Джейме понимал, о чём именно говорит Подрик, но не хотел об этом думать, поэтому только подплеснул в чан с медленно закипающей злостью ещё немного. — Она в порядке? - спросил Джейме, вспоминая о том, что последние остатки гордости он оставил где-то на руинах бывшей столицы. — Сейчас – да, милорд. — Ладно, - фыркнул Джейме. - Иди куда шёл. Не то ещё цветы завянут. И Подрик, откланявшись, быстренько удалился – оно и понятно, он ведь торопился к своей леди, чёрт его дери. Ну надо же, до чего прыткий – мало того, что столько лет с ней день и ночь не разлучался, так теперь ещё и цветы ей таскает. Джейме вернулся в свою комнату и злился там до следующего дня – на тихий Закатный, на бронников в Королевской Гавани, на толпу наблюдателей за тренировками в Винтерфелле, на мейстеров с благовониями в полевом лазарете, на Подрика с букетом цветов, на Селвина с кайвассой, на Ривена с мазью от ожогов, и на расшнурованное розовое платье с меховой окантовкой, и на шрам на локте, и на шрам над губой до кучи, и на четырёхфутовые ноги, и на глаза цвета васильков, шлемника, горечавки, сапфиров, Тартского неба и Тартских волн, и на светлые кудряшки, пахнущие чем-то сладковатым, и на синюю броню с голубым отливом, и на кобальтовую накидку с серебристыми полумесяцами. Но больше всего Джейме злился на самого себя. Джейме всегда злился за это на себя. Он ненавидел себя за то, что любил её. Но он её любил. Если бы он мог, то он бы в неё не влюблялся – и держал бы её подальше от себя и всего, что с ним связано. Но он не мог ничего поделать – он влюбился в неё до того стремительно, что сам не заметил, в какой момент она из неповоротливой плоской бабищи выше него ростом превратилась в голубоглазую девушку с мелкими светлыми кудряшками, с трогательными шрамами – над губой, на локте, на шее – и с такой искренней улыбкой, что даже щемило в рёбрах. Она была самой честной, самой преданной, самой верной, самой искренней, и милой, и сильной, и невинной, и нежной, и самой упрямой. И он её не был достоин. Он был мерзким. Он слишком глубоко завяз в трясине порока, лжи и бесчестия. Он её не заслуживал. Но его к ней тянуло. Он ничего не мог с собой поделать. Он хотел её сильнее, чем чего-либо в жизни. Потому что всё, что с ней было связано, не было – и просто не могло быть – неправильным. Каждый поступок, который он сделал ради неё, был правильным. В каждом решении, принятом ради неё, он не сомневался. И всем, что было связано с ней, он гордился. Она не просто была прекрасна. Она была сродни тем редчайшим алхимическим противоядиям, не только ослабляющим распространение яда, но и полностью прекращающим отравление. И он любил её даже больше, чем мог представить. Да так, что это понимал – ни много ни мало – каждый, кто хоть раз видел, как он на неё смотрит, или хоть раз слышал, как он о ней говорит. Расставаться с ней было тяжело даже на ночь, но провести недели, не видя и не слыша её, когда она где-то рядом – это совсем уж чересчур. На следующий день Джейме проигнорировал наказ лекаря отправляться в беседку, и принялся изучать замок, прикидывая, где хотя бы примерно сейчас может быть его леди – ну, не его, то есть, а леди замка – с учётом того, что Подрика он не так давно заметил на конюшнях, и он на пару с конюхом чистил двух рассёдланных лошадей. Джейме уже запутался, где находится – из окон со всех сторон виднелись скалы и море, все коридоры были просторными и светлыми, а Бриенны всё равно нигде видно не было. Джейме понимал, что уже и в самом деле заблудился, потому что плутал по совсем незнакомым местам, и ни пажей, ни других слуг здесь не было – не было ни одной живой души. Джейме поднимался по извилистой лестнице в какой-то башенке, и заметил, что по верхнему пролёту – как раз в просвете, заметном ему – ступил кожаный сапог. И что-то – не то предчувствие, не то тонкий запах, который он даже не осознал – заставило его остановиться, глядя на сапог, и тихо произнести: — Моя леди? На мгновение он замер. Сапог вдруг исчез из виду, и Джейме услышал шаги – слишком редкие и шумные – должно быть, она скакала аж через несколько ступенек. Уж что-то, а ступеньки для Джейме были привычны как ничто иное – весь Утёс Кастерли был испещрён лестницами разных видов, размеров, разной длины и назначения. Эта лесенка не была для него ничем серьёзным – в юности он для тренировки каждый день спускался с Утёса к морю и поднимался обратно в замок. Джейме в считанные секунды преодолел башенные ступеньки, поднялся на верхний пролёт и толкнул дверь, ведущую в какой-то незнакомый ему коридор. Он увидел удаляющуюся спину Бриенны, и сердце пропустило удар. Она приостановилась и глянула на него через плечо. Встретилась с ним взглядом буквально на мгновение, и почему-то ускорила шаг. Джейме, не понимая, что происходит, резко подался за ней, и в несколько быстрых рывков оказался за её плечом. Она молчала. Может, пыталась сделать вид, что не заметила его? Полный бред. — Как у тебя отросли волосы, - заметил он тихо, глядя на крошечный хвостик из светлых кудряшек, перемотанный белой атласной лентой. Бриенна глянула на него через плечо и замерла на секунду, а затем снова ускорила шаг, чуть ли не переходя на бег. Ему было абсолютно наплевать, как это всё выглядит со стороны – хотелось только увидеть её как следует, а ещё лучше – поговорить с ней, а ещё лучше – прекратить этот идиотский цирк, и ещё лучше – схватить её и не отпускать. Так он и сделал. Джейме схватил её за локоть и рывком развернул к себе, забывая обо всём, о чём в последние месяцы думал – такт, учтивость, вежливость – на это уже было как-то наплевать, до того он по ней соскучился. Бриенна сдвинула брови, и её большие голубые глаза наполнились возмущением. Но, увидев смятённый взгляд Джейме, она смягчилась и смущённо повела плечом. — Я… Я… - промямлила она, отводя взгляд в сторону. - Я сейчас занята… — Я не займу у тебя много времени, - негромко сказал Джейме, и в его тоне была такая покорность, что ему самому стало не по себе. — Хорошо, - без согласия в голосе сказала она, - но давай потом. — Когда – потом? — Позже. — Когда – позже? Она молчала, топчась на месте – того и гляди, вырвется и попытается убежать. — Ты не хочешь меня видеть? - тихо спросил Джейме. Бриенна подняла на него взгляд и покачала головой. — Я хочу тебя видеть. Просто… — Просто – что? Она вытянула шею и оглянулась по сторонам – видимо, искала, под каким бы предлогом и в каком направлении скрыться в незнакомом ему коридоре. — Почему ты не хочешь со мной даже поговорить? — Давай поговорим, - тихо пробормотала она, - но не сейчас… — Ну а когда? - спросил Джейме в полный голос, и его вопрос эхом отозвался в каменном коридоре. - Я неделями тебя даже не видел. Всё это было так нелепо и обидно, а, что самое страшное – очень напоминало его возвращение в Королевскую Гавань, когда от него, словно от прокажённого, все сторонились и отшатывались, пока у него ещё не было золотой руки. — Так и скажи, - проговорил Джейме с болью, - если больше не хочешь меня видеть. Бриенна широко распахнула глаза и молча посмотрела на Джейме, рассматривая его лицо. Затем снова оглянулась, цокнула языком, и снова повернулась к нему. А затем – в мгновение ока – схватила его за руку и быстро потянула за собой вперёд по коридору. Джейме подался за ней так легко, словно она не схватила за руку взрослого мужчину, а потянула за ручку игрушечную повозку на колёсиках. Она быстро провела его по коридору – так быстро, что Джейме не успевал следить за тем, куда они идут – и, подойдя ко входу, видимо, в башню, толкнула дверь, протянула его по нескольким ступенькам, толкнула ещё одну дверь и завела его в какое-то большое помещение. Выпустила его руку, громко закрыла за собой дверь и отошла в сторону. Сделала несколько шагов-рывков туда-сюда, резко обернулась к нему и громко заявила: — Я хочу тебя видеть! Я хочу, - произнесла она, расставляя акценты на каждом слове, - тебя видеть! Но не могу! — Не можешь? — Я тебя не узнаю! — Не узнаёшь? - вскинул брови Джейме. - В каком это смысле – не узнаёшь? Она отвернулась, видимо, подбирая слова, и Джейме быстро перевёл взгляд на помещение, в которое она его завела. Сердце снова пропустило удар, когда он понял, что это её комната. Две стены, почти во всю величину, занимали большие окна, закрытые полупрозрачными занавесками с каким-то тонким изящным узором, и за одним окном виднелось море со скалами, а за другим – верхушки высоких елей и кедров. А ещё он моментально уловил три запаха, растворённых в комнате – сладковато-пряные, настолько приятные, что слегка закружилась голова. Ладан и мирра – Джейме с трепетом подумал, что она, кажется, тоже больше любит жечь смолы – смешивались с самым любимым его запахом. Это, всё-таки, была её комната. Здесь пахло ею. — В прямом смысле, - произнесла Бриенна с напряжением, - я тебя не узнаю. Она повернулась к нему, и Джейме смог рассмотреть её как следует. Как он и предполагал, они с Подриком недавно куда-то выезжали, потому что на ней были высокие сапоги для верховой езды и длинный коричневый камзол. Камзол был полностью распахнут, и Джейме видел, что бриджи были пошиты, видимо, на вырост – пояс был даже выше её талии. За пояс она заправила длинные кожаные перчатки. И если всё остальное наверняка было выкроено специально для неё, то рубашка явно была с мужского плеча – Джейме уже несколько раз замечал, что манжеты на некоторых её рубашках совершенно не держались – её запястье было куда меньше любого мужского. Рукава рубахи были высоко подвёрнуты, оголяя её руки выше локтя – так, что Джейме заметил тот самый шрам. — Я даже не понимаю, как с тобой разговаривать, - сказала она, рассматривая его с ног до головы. - Ты стал очень странным. — Не понимаю, о чём ты. — Всё ты понимаешь. — Я совсем не понимаю, о чём идёт речь. — Да об этом! - воскликнула она, махнув на него рукой. Она прижала другую руку ко рту и стала быстро расхаживать по комнате – совсем как Селвин. Взгляд Джейме скользнул в сторону, и он увидел высокий резной деревянный комод, на котором стояла ваза с большим букетом синих цветов – васильки, горечавка, и те самые шлемники. Рядом стояло ещё несколько букетов, только уже подсохших. В одном были голубые и белые гортензии, в другом были всё те же шлемник, горечавка и какие-то колоски, а в третьем были совсем мелкие полевые цветы светло-голубого цвета. Подрик, может, мечом владел не очень, но толк в цветах он точно знал – но это почему-то неприятно задело Джейме, и он словно подплеснул это чувство в и без того полный чан какой-то непонятной злости, которая в нём уже вовсю кипела. — О чём – об этом? - спросил Джейме, изо всех сил пытаясь быть спокойным. — Обо всём! - воскликнула она и притопнула ногой. — Если ты хочешь, чтобы я тебя понял, - медленно проговорил Джейме, - то изъясняйся конкретнее. Очень тебя прошу. — Вот видишь? - вскинула брови Бриенна. - Именно об этом! — Тебя напрягает, что я тебя не понимаю? — Ну, и это тоже, - заявила она и скрестила руки на груди. Разговор не имел никакого смысла, но всё было лучше, чем не видеть её неделями. Джейме глянул на неё недоумённо и отвёл взгляд, пытаясь собраться с мыслями. Взгляд его зацепился за что-то, что отсвечивало голубым в мягком солнечном свете, и Джейме повернул голову к стоящей у дверей стойки для брони. На ней была та самая броня с кольчужной юбкой, украшенной квадратиками кожи с вырезанными вручную лучистыми звёздами. С нагрудником, напоминавшим ожерелье-оплечье. С гамбезоном, который швеи вышили узорами сапфирового и аметистового цветов. На деньги, которые он отдал за эту броню, можно было бы полностью снарядить в бой небольшую армию, и ещё бы на амуницию для лошадей осталось. Но ему не было жаль ни одного золотого дракона – он, наоборот, готов был потратить больше, если бы придумал, как ещё мог в чёртовом латном доспехе выразить свою любовь – хотя бы малую её часть. Его взгляд совершенно бесконтрольно стал шарить по комнате в поисках другого его подарка. Комод, камин, плательный шкаф, письменный стол, каменная лесенка, ширма, книжный шкаф… Нигде не было видно никакого золотого отблеска. Взгляд, наконец, наткнулся на стойку с оружием, но на ней были какие-то совершенно примитивные мечи, несколько дешёвых кинжалов и некое подобие секиры, больше похожей на топор для мяса. Меч из валирийской стали с золотой рукоятью – который она назвала Клятвохранителем, который он ей подарил, понятия не имея, как ещё выразить свою любовь – кажется, не хранился в её комнате. В голове Джейме всё было в одну кучу – и васильки, и её отросшие кудряшки, и горечавка, и её шрам на локте, и запах ладана и мирры, и её непомерно длинные ноги, и броня с длинной кольчужной юбкой, и её шрам над губой, и сапфировое море за окном, и её огромные голубые глаза, и букеты с аконитом, и проступившая складка между её бровями, и саднившие из-за лечебной мази ожоги, и её длинные тонкие пальцы, и проигранные партии в кайвассу, и её рубящий удар, и мурлыкающий песни оруженосец, и её возмущённый голос, и недели, недели, недели, что он провёл без неё. Он хотел её так отчаянно, но не имел ни малейшего понятия, как её получить. И это злило куда сильнее, чем то, что он на всю жизнь останется не просто клятвопреступником, цареубийцей и человеком без чести, но ещё и калекой без семьи. — Пожалуйста, изъясняйся так, - произнёс он, тяжело вздохнув, - чтобы даже такой дурной человек, как я, смог понять. — Хватит, - отчеканила Бриенна. - Прекрати. — Да чего хватит-то?! - воскликнул Джейме, чувствуя, как стремительно теряет контроль над самим собой. - Что прекратить? — Прекрати вести себя так, - сказала она, сделав широкий шаг к нему, - словно мы познакомились неделю назад на замковом приёме. — А как мне себя вести? - фыркнул Джейме. - Словно мы познакомились много лет назад аккурат между склоками, дрязгами и драками? — Да! Бриенна выпалила ответ так быстро, что кажется, даже не успела понять, с чем именно согласилась, поэтому поджала губы, стушевавшись. — Ты ведь сама не до конца понимаешь, - сказал Джейме, пытаясь звучать хоть немного спокойно, - что именно говоришь, так? — Всё я понимаю, - дёрнулась она, и принялась восклицать, махая руками прямо у него под носом. - Хватит этих дурацких любезностей! Хватит мне кланяться! Хватит извиняться по каждому поводу! — Ты винишь меня в существовании этикета? — Да не в этикете дело! - воскликнула Бриенна, резко тряхнув кистями рук. - Я уже не знаю, как с тобой разговаривать! Я… Я… Я тебя совсем не узнаю! Ну отчего ты себя так странно ведёшь? — Как я себя веду? - фыркнул Джейме, вскидывая подбородок – не то от возмущения, не то заглядывая в её глаза. — Не как Джейме Ланнистер! Он не сдержал смешок и покачал головой. — И что это означает? — Да то и означает! Джейме Ланнистер себя не ведёт так, как ты себя ведёшь. — А ты так хорошо знаешь, как ведёт себя Джейме Ланнистер? — Да, я-то хорошо знаю! — Лучше меня? — Лучше тебя, видимо! Джейме снова усмехнулся и снова покачал головой, не зная, как справиться с бессмысленностью разговора. — Тогда будь любезна, - выдавил он так тихо, что почти перешёл на хрип, - поделись знанием. — Вот это, - заявила она, чуть вскинув подбородок, - уже похоже на Джейме Ланнистера. — «Похоже на Джейме Ланнистера», да что ты? А знаешь почему? Потому что я и есть Джейме, блять, Ланнистер. И веду я себя как обычно. Бриенна поражённо рассмеялась, качая головой. — Джейме Ланнистер бы на мне уже места живого не оставил, - брякнула она, - от колкостей и насмешек. А ты либо молчишь, либо извиняешься, либо бормочешь какую-то ерунду! — Я надеюсь, ты не осознаёшь, какую дурость говоришь, - выцедил Джейме, - потому что я не смогу понять, если ты несёшь это на трезвую голову, а не окурилась ладаном. — Да я уже столько раз пыталась тебе это сказать! Бриенна тряхнула руками так, словно еле удерживалась от того, чтобы схватить его за грудки и встряхнуть со всей силы. — Я тебя узнаю только на краткие моменты, но потом снова – то ты мне кланяешься, то на ноги вскакиваешь, то всё это простите-извините, то «моя леди», то ещё какая-нибудь ерунда! Хватит! — То, на что ты жалуешься, - поморщился он, - зовётся этикетом. И я ничего не могу с ним поделать, даже если попытаюсь. — Я не про этикет. — И мы всегда с тобой так разговаривали, - Джейме непонимающе покачал головой, - я всегда, сколько нас помню, называл тебя именно так – моя леди. — Не так мы с тобой разговаривали. — А как тогда? — Я тебе – слово, ты мне – десять. — Глянь-ка, какая ты жадная до слов. Бриенна смерила его до того прожигающим взглядом, что у него едва не появились новые ожоги. Дыхание – что у него, что у неё – было тяжёлым. Воздух в комнате был каким-то спёртым и пропитанным дурманящими ладаном, миррой, и запахом от её макушки. И Джейме вдруг всем телом ощутил, до какой степени ему это надоело. То няньки в детстве его за всё подряд отчитывали, то отец был им недоволен, то на него орала Серсея, то Тириону что-то не нравилось, то дяди читали нравоучения, то его лорды-командующие – сначала сир Герольд Хайтауэр, а затем и сир Барристан Селми, и в конце концов абсолютно каждый встречный начал считать своим долгом выказать своё недовольство любым поступком Джейме. Но Бриенна – ох, блядское пекло – Бриенна потратила часы, и дни, и недели, объясняя, что и когда он в своей жизни сделал не так. Это из-за неё он смолкал, когда разговор заходил куда-то не в ту сторону, из-за неё он извинялся первым, из-за неё он прекратил огрызаться на каждое слово. А теперь она же была этим недовольна? — Всё, - низким тоном произнёс Джейме. Бриенна изогнула бровь. — Всё, - повторил он, уткнув два пальца в кадык, - у меня это уже вот, где сидит. Она непонимающе покачала головой. — Что? — Что-что, - фыркнул он. - Укоры твои. — Что? - переспросила она уже по-настоящему недоумённо. — С жиру бесишься, вот что. Бриенна чуть прищурилась, рассматривая его лицо, которое прямо на глазах переменилось. — Да я же из кожи вон лезу, чтобы тебе хоть немного угодить, - хрипло и низко произнёс Джейме, заглядывая в её глаза, - а тебе всё не так, всё не то. Это не нравится, то не хочешь. То ты меня сапогом по рёбрам лупишь, чтобы я заткнулся, то возмущаешься, что я молчу. Джейме смотрел на неё снизу вверх, рассматривая её распахнутые глаза и приоткрытый рот. — Ты хочешь меня видеть, но прячешься от меня неделями. Ты хочешь поговорить, но убегаешь, едва меня завидев. — Я не убегаю… — Да ты только что вверх по лестнице бросилась. — Я просто… — Ты просто капризничаешь как ребёнок. — Это я капризничаю как ребёнок? - воскликнула Бриенна и втянула ртом воздух. — Это ты капризничаешь как ребёнок, - передразнил её тон Джейме. - Как маленькая девочка. Бриенна цокнула языком и скрестила руки на груди – как будто это не заставляло её ещё сильнее походить на капризного ребёнка. — Сам ты маленькая девочка. — Отличный аргумент, - усмехнулся Джейме. - Достойный взрослой леди. — Иди к чёрту. — С каждым ответом взрослеешь на глазах. Бриенна фыркнула и отвернулась. — Окажи мне любезность, - хрипловато протянул Джейме, - смотри на меня, когда я с тобой говорю. Бриенна подняла на него недовольный взгляд исподлобья. — И только попробуй снова убежать и спрятаться. — Я не пряталась. — Но убегала? Бриенна молчала, насупившись. — Слушай, - вздохнул Джейме. - Ты мне сразу изложи всё то, что тебе надо, а? Если не знаешь, как со мной говорить – то хотя бы список мне напиши? Оруженосцу своему расскажи, пусть мне передаст – с ним же ты умеешь говорить? Или с него ты тоже требуешь крепко стоять на ногах и ходить на бровях одновременно? Бриенна поджала губы. — Ну что мне сделать, чтобы тебе войти в милость, а? Меня уже даже местная Вечерняя Звезда своим светом озарила, тебе-то что теперь не нравится? Почему это твой оруженосец тебе ядовитые цветы таскает, - Джейме, не отводя от неё взгляда, кивнул в сторону комода с цветами, - а ведёшь ты себя так, словно это я пытаюсь тебя отравить? Бриенна смотрела на него очень внимательно. — Или мне тоже получить отказ от Цитадели, чтобы ты надо мной сжалилась? Или это только с выходцами с Тарта работает? — Если ты про Ривена, - негромко сказала Бриенна, чуть щурясь, - то он не с Тарта. Он из Белой Гавани. — Боги всемогущие, - усмехнулся Джейме. - Разумеется, он из Белой Гавани! Я совсем забыл о твоих извращённых вкусах, - Джейме вздохнул и хлопнул себя рукой по лбу. - Скажи, ты всех рыжеволосых с Севера вокруг себя собрала, или парочку упустила? Бриенна поморщилась. — Ты их как, всех подряд собираешь или точечно коллекционируешь? Из Винтерфелла всех рыжеволосых собрала, из Белой Гавани рыжеволосого Ривена подцепила, ну и, уж как забыть, венец коллекции – рыжеволосый одичалый аж из-за Стены. А действительно, - Джейме поморщился, - как забыть? — Ты теперь ещё и одичалыми недоволен? — Что значит – теперь? Я всегда был просто в восторге от завёрнутых в шкуры едва освежёванных животных, немытых, небритых, нечёсанных людей. — Небритых? - переспросила она, глянув на его отросшую бороду. — И нечёсанных. — Ещё они с Севера. — Они не просто с Севера. Они, знаешь ли, даже лучше. Ведь что может быть более потрясающим, чем блядский Север? Тот север, что севернее Севера. Бриенна смотрела на него, и по её глазам едва угадывалось, какого они цвета. — Да ты только и можешь, что жаловаться, - поморщилась она. — Есть, с кого брать пример, - усмехнулся Джейме. Запах ладана и мирры сводил с ума. А Бриенну хотелось притянуть к себе за волосы и сделать так, чтобы она хоть ненадолго замолчала и прекратила нести какую-то ерунду. — Но мы отошли от темы обсуждения, - проговорил он, рассматривая её лицо, которое было совсем близко – так, что он видел шрамик над её губой во всех деталях. - Про тебя и твой бесконечный список требований ко мне. — Нет у меня к тебе списка требований. — Да, об этом я и говорю. Может, твои упрёки надо бы упорядочить? Давай посчитаем. Загибай пальчики – моих не хватит. Глаза Бриенны были по-прежнему огромными, но их нельзя было назвать голубыми – они были почти полностью чёрными с лазурно-синей каёмкой. — Тебя раздражает, когда я ем, но при этом ты на меня всех собак спустишь, если я не стану. Тебя бесит, когда я молчу, но когда я говорю, ты меня в рёбра пинаешь. Тебе не нравится, когда я извиняюсь, но если я не извинюсь, то, видят боги, ты мне шею свернёшь. И когда я, как и полагается, называю тебя леди, ты зовёшь меня цареубийцей. — Я так тебя уже несколько лет не зову, - возразила она еле слышно. - И всё остальное было уже очень давно. — Вот видишь? - усмехнулся Джейме, заглядывая в её глаза с огромными зрачками. - То веди себя так, как когда мы познакомились, то не веди себя так. — Я не это хотела сказать. — А что, во имя всех богов, - фыркнул Джейме, чувствуя, что уже взрывается от непонимания, - что ты хотела сказать? Бриенна молча рассматривала его бороду. — Ты хочешь, чтобы я молчал, и чтобы я говорил, а ещё ты хочешь летать, ходя по земле, и чтобы солнце было не таким ярким, чтобы ночи были не такими тёмными, а ещё ты хочешь ручного дракона и посмотреть на Рок Валирии. Бриенна не выдержала и глухо усмехнулась. — Я ведь и так вокруг тебя на цыпочках хожу, как в той сказке, раз ты этого хочешь. — Я не этого хочу. — Ну а чего, чего ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты прекратил вот это вот всё! — Что – всё? — Поклоны эти дурацкие и всё прочее! — Да когда же до твоей белобрысой башки дойдёт, что такое этикет? — Ну ты сейчас не очень-то по этикету со мной говоришь. — Да потому что ты мне уже четверть часа намекаешь, что трахала этикет и вдоль, и поперёк – я тебя понял. — В более идиотском разговоре я ещё не участвовала, - выцедила Бриенна, наклоняясь к нему. - Это даже для тебя глупо. Пальцы Джейме как-то сами собой оказались на её голове и скользнули в её волосы, освобождая их от атласной ленты. А потом – Джейме сам не понял, как это произошло – Бриенна ткнулась в его челюсть подбородком и захватила губами его бороду. Всё на какие-то жалкие обломки секунды. Бриенна отскочила, наступив ногой на белую ленту, спавшую с её волос, и быстро отошла в сторону. Вбежала вверх по каменным ступенькам, отдёрнула в сторону занавеску и раскрыла окно. В комнату ворвался солоноватый морской воздух и свежий ветер, сметая дурманящие запахи ладана, мирры и ещё один – от которого у Джейме только что всё в голове чуть не схлопнулось. — Не затыкай мне рот. — Не хватай меня за волосы. — Не называй меня глупым. — Не зови меня маленькой девочкой. Бриенна стояла к нему спиной, глядя в раскрытое окно, за которым виднелись верхушки елей, и были слышны разбивающиеся о скалы волны. — Снова ты меня во всём винишь? — Ни в чём я тебя не виню, дурак. Джейме стоял, как обухом огретый. Всё казалось каким-то нереальным. Словно он перебрал в лазарете макового молочка, и ему это привиделось в предсмертных агониях. Словно не было ни мурчащего песни Подрика Пейна, не было партий в кайвассу с Селвином Тартом, не было мази от ожогов лекаря Ривена. Словно не было проведённых на этом острове месяцев. Потому что Бриенны Тарт, целующей его бороду после идиотской ссоры, явно не было. Но кусок атласной ленты, валявшийся на полу под его ногами, и распавшиеся на две равные половины отросшие кудряшки, и еле уловимый дух ладана и мирры, и монотонный звон в ушах, свидетельствовали об обратном. Джейме сглотнул, пытаясь собраться с мыслями, и его взгляд, против воли, скользнул по её кровати. Не было ни балдахина, ни полога – обычная деревянная кровать с высокой резной спинкой и высокой периной. На перине было расстелено сразу несколько одеял, как будто она во сне сильно мёрзнет. Всего две подушки – на каждую сторону широкой кровати. Наволочки были тёмными, а покрывало было тёмно-синим с полосками красного цвета – гербовые цвета Тартов. Поверх покрывала лежали ещё какие-то шкурки и ещё одно покрывало, похожее на тонкую вязаную шаль, в котором Джейме с замиранием сердца обнаружил золотой проблеск. До Джейме дошло, что покрывало было просто тёмно-синим, а красная полоска была последним – как ему когда-то казалось – безмолвным признанием в любви. Когда ему продемонстрировали готовую броню благородного сапфирового цвета, Джейме с тоской посмотрел на меч из валирийской стали, и понял, что подпоясывать такую броню обычным дублёным ремнём с заклёпками, пусть и с закреплённым на нём золотым мечом, будет просто неправильно. И он заказал длинный ремень из лучшей кожи его любимого багрового цвета, с плетёным узором и крупными золотыми вставками. На вставках были морды рычащих львов, но, что куда важнее, на них были лучистые звёзды – кажется, ей больше нравились полумесяцы, но он тогда этого не знал. И если снарядить бронёй и вооружить её он чувствовал себя обязанным, то багровый пояс с его гербовыми львами и её гербовыми звёздами был признанием в любви. А теперь броня, вычищенная до блеска, стояла на отдельной стойке, кожаный ремень был растянут на синем покрывале, а меч валирийской стали с золотым эфесом, львами и рубинами, покоился на кровати Бриенны. А сама Бриенна стояла к нему спиной, запустив правую руку в свои волосы – туда, где только что была рука Джейме. Что бы ни происходило, но к чувствам, которые кипели в нём ещё с неудачного разговора в библиотеке, добавились ещё десятки новых, только у него сейчас не было сил в них разбираться. Что бы ни происходило, но он знал, что не понимает чего-то очевидного, только у него сейчас не было сил об этом думать. Что бы ни происходило, но его руку однажды перевяжут рушником с её рукой, и она станет его леди не по этикету, а по полному праву, только у него сейчас не было сил это представлять. На следующее утро Джейме тяжёлым взглядом смотрел на её коротко подстриженные волосы, а Бриенна насуплено рассматривала его гладко выбритые щёки.