Through the Night

Не бросать своего, никогда не сдаваться, никогда не останавливаться, никогда не бросать своего... - Лип! Йен сосредоточился и, не мигая, смотрел прямо перед собой. Препятствие было темным, хоть глаз коли, задымленным и тесным, и он вспотел. Он буквально чувствовал, как бассейны влаги скапливаются в каждой складке его тела. Не бросать своего, никогда не сдаваться, никогда не останавливаться, никогда не бросать своего... Мантра так оглушала, что если бы он перестал двигаться, наверняка стал бы жертвой самой мучительной мигрени из-за регулятора громкости в голове. Он никогда не бросит своих. - Лип! Что-то потянуло его сознание, но не смогло удержать внимания. - Галлагер! Щелчок. Лампы ослепляюще ярко вспыхнули одновременно, и он прикрыл глаза рукой. Несколько вспышек белых шаров промелькнуло перед его зрачками, прежде чем он смог снова сфокусироваться на своем окружении. Через несколько секунд его командующий буквально полез ему в лицо. - Ты только что убил своего, Галлагер, потому что не мог уделить ему минутку внимания и услышать, как он зовет тебя на помощь! Лип, правильно, - они говорили с ним. - Ты чо, обкуренный? - он развернулся на каблуках в полупустом зале ожидания больницы. Карл поднял руку, надевая синий полимерный гипс. - Фиона на меня разозлится. Йен рассмеялся и толкнул младшего брата в плечо. Он не привык к тому, что Карл с него ростом, но, наверное, это то, что 5 лет легко может с кем-то сделать. - Не-а, мы просто скажем ей, что ты, например, спасал бродячего пса из колодца. Карл усмехнулся. - Я так в прошлом месяце пытался отбрехаться, когда упал с крыши Милковичей и глаз разбил. От имени у Йена по коже побежали мурашки. - Что ты делал на крыше? - Пытался увидеть Мэнди голой, - ухмыльнулся его брат. Йен снова толкнул его. - Поаккуратней с такими вещами, маленький извращенец. Это девушка твоего брата и мама твоей племянницы. - Ну и что?- Карл приподнял бровь. - Сиськи есть сиськи. Йен покачал головой. - Поверь мне. Тут все иначе. Лип встретил их на выходе, и они пошли по улицам Чикаго, треплясь ни о чем. Все это время Йен ощущал себя чертовски взвинченным. Все его раздражало. То, как люди смотрели на него, решетки на рельсах надземки. Он даже начал нервничать из-за того, что Карл наступал на каждую трещину в тротуаре. Что там говорили об этом? Наступите на трещину, подорвете скрытую мину и взорвете всю свою бригаду. Он не мог вспомнить. - Как житуха-то, чувак? - Лип протянул ему сигарету. - Уже надоело это однообразное дерьмо? Карл ускакал на несколько метров вперед них. Йен улыбнулся так показательно, как только мог. - Только ты не говори мне, что тебя тошнит от этого места. Я думаю, если бы ты тогда не отказался от учебы, то сейчас… Брат рассмеялся. - Не знаю, что было бы. Мне кажется, Фи все еще втайне злится на меня за то, что я не прошел от и до весь колледж. Мэнди-то уж точно всегда бросает мне это в лицо, когда мы ссоримся… о том, сколько она труда убила на все эти бумаги о поступлении. Как будто я сам вообще никакого отношения к своим GPA не имею, - он схватился за сигарету. - А-а, посрать. - Ты сам-то жалеешь?- Йен заметил, как в голове нарастает давление головной боли. Лип вопросительно смотрел на него всего секунду, но он заметил, точно заметил, что на лице его брата расцветает беспокойство. - Нет, но держу пари, я бы пел другую песню, если бы мне сейчас не переплачивали за обучение привилегированных ублюдков электронике. - Я думал, тебе нужна степень, чтобы преподавать. Лип рассмеялся и наклонил голову, втягивая очередную струйку дыма. - А кто сказал, что у меня ее нет? Когда они вернулись домой, Фиона извела всего несколько минут, читая Карлу лекции о том, как не надо быть таким придурком. Она была слишком занята, пытаясь заставить всех сесть и поужинать одной семьей. Йена убивало, как она смотрела на него, словно подвела в первую очередь, заставила уйти. Мягкость на лице сестры - это было слишком. Дебби проводила большую часть времени вне дома с тех пор, как он вернулся. Оказалось, что ее доверие будет труднее всего выиграть снова. Кто бы мог подумать – но он должен был знать. В аду нет столько ярости, как у обиженной девочки-подростка. Забавно - говорят, что можно привыкнуть к чему угодно, если пробыть рядом достаточно долго. Йен решил, что, вероятно, согласен с этим. Когда он впервые попал в учебный лагерь, он привык к дерьмовой еде. Он привык к ранним утренним муштровкам и колючим шерстяным простыням на жесткой тощей постели, на которой спал каждую ночь. Когда он был на войне, он привык к запаху – вони грязи, мочи и рвоты. Он привык к этому. Теперь его свежевыстиранные простыни кололи ему кожу. Запах моющего средства вызвал рвотные позывы и был оскорбительно сильным. Он не осознавал, что привыкание к чему-то другому сделает почти невозможным комфортное сосуществование с прошлым. Это был мир, который похитил его и вырвал из него любое чувство комфорта только для того, чтобы заменить его чувством нормы и стандарта. Теперь он был совершенно потерян. - Что? Резкие нотки в голосе Микки немедленно успокоили дрожь, пробежавшую по его рукам. Он взглянул на часы. 3:52 утра. - Тебе кто-нибудь говорил, что это несколько отталкивающий способ отвечать на телефонные звонки? Микки издал гортанный звук, заставивший Йена зажмуриться. - Не спрашивал твоего охуевшего мнения о моем телефонном этикете, - ему хотелось забраться под одеяло и заглушить все звуки, кроме голоса Микки. - Это ты мне все время звонишь. У Йена вырывается нечто сдавленное. Он думает, что попытался смеяться. - Ага, я знаю. Не могу уснуть. - Ты все время это повторяешь. Йен смотрит на спящих братьев и удивляется, почему Лип сегодня не с Мэнди. Интересно, может быть, его нянчат без его ведома. - Я не думал, что это будет так сильно меня доставать, как достает. Между ними повисла напряженная тишина. Он не хотел быть тем, кто сломает ее. - Как что достает? Подрывается воем автомобильная сигнализация, и Йен бросает телефон, позволив звуку удара эхом прокатиться по комнате. Чья-то рука опускается ему на плечо, а сердце колотится опасно бешено и страшно. - Ты только что убил своих. Ты позволил им умереть, потому что не слышал собственного имени! Кулак Йена натыкается на что-то твердое и кожа на костяшках пальцев лопается. Он кричит от боли и отскакивает в угол кровати, втискиваясь в стену так глубоко, насколько это физически возможно. Следующие несколько минут - размытое пятно Фионы, врывающейся в дверь и купающей их в свете. Лип крепко обхватил руками его торс, и еле сдерживает его, изо всех сил старающегося вырваться из ловушки. Карл смотрит на него широко раскрытыми глазами, его гипс теперь раскрашен кровью из ободранной руки Йена, и прямо перед тем, как последняя капля энергии уходит из тела, он замечает телефон, все еще лежащий на ковре. Он готов поклясться, что все еще слышит слабый голос в динамике, спрашивающий: - Что достает?