Through the Night

- Впустить меня собираешься? Микки неловко переваливался с ноги на ногу на крыльце. Это было ошибкой. Это было огромной ебучей "ты будешь хлебать последствия всю оставшуюся жизнь" ошибкой. Йен выглядел жутко. Так, что потрясение прошивало до кончиков ногтей. Никто даже и не подумал предупредить, и ему захотелось просто свалить из города в этот же момент, чисто из принципа. Мэнди могла намекнуть, сказать хоть что-то. Его охуительный долбоебина Йен был "в порядке". Они что, все дружно обкурились и лишились зрения? Под глазами у того залегли темно-фиолетовые круги такого оттенка, будто ему крепко врезали по лицу. Пидорски яркие волосы, как вся его натура, казались выцветшими, а не ослепительно-рыжими, как Микки привык. Он выглядел простой оболочкой человека, которым он когда-то был, которым он должен был быть. Йен положил руку на дверной косяк и всем телом повис вперед в проеме. Микки сжал кулак так сильно, что его обгрызенные ногти впились в ладонь. Несмотря на очевидное влияние войны на человека перед ним жилистые, сухощавые мышцы заиграли под тонкой футболкой. Убийственное зрелище, которое еще больше доказывало то, о чем он подумал – приходить сюда было ошибкой. - Так что отец умер, - Микки обнаружил, что продолжает бормотать что-то, чтобы заполнить тишину. - Вот поэтому вернулся. Зрачки Йена поплыли и снова сфокусировались, чтобы опустить взгляд на губы Микки, а затем поднять на его глаза. - Увидел ребенка. Прям шок был, чувак, - он еще глубже вонзил ногти в кожу, выдавая себе порцию боли, чтобы успокоиться. - Она вроде как похожа на тебя, прям чертовски странно. - У нее твои глаза. То, что его голос сделал с Микки, надо было объявить незаконным - это было блядское преступление. Его вынуло из собственной кожи, она стала ощущаться неправильно, как скрученная рубашка, надетая второпях, ты знаешь, в чем дело, но не можешь выровнять чертов перекошенный шов. И заныл живот. - Глупости, у твоего брата тоже голубые глаза. Йен только старательно покачал головой. - Это твои глаза, Мик. - Ну, это бессмысленная ерунда, потому что она не моя дочь, - он начал защищаться, чувствуя, что съезжает на привычную линию завзятого засранца, которую гнул всю свою жизнь. - Да подумаешь, это неважно. Йен слегка покачнулся. Недостаточно выражено, чтобы кто-то заметил. Такое начинаешь замечать, когда ты почти болезненно знаком с каждой ебанутой частицей человека, с каждым тупым загоном, и с тем, что эти ноги всегда первыми сдавались под напором алкоголя. - Господи, Галлагер, ты накидался? Тот приподнял уголок рта и ухмыльнулся, подчеркивая легкую кривизну челюсти. - Я пьян. Микки усмехнулся и протолкнулся мимо него в дом. Он буквально зашипел, когда его плечо коснулось плеча Йена, и кожу будто прижгло прикосновением. За все время, что он провел в Саутсайде и с Йеном, Микки не был уверен, что когда-либо видел дом Галлагеров целиком. Для него он был загадкой. Люди постоянно бегают туда -сюда - половина из них, вообще, не тут живет, но для всех, кажется, находится местечко, чтобы спокойно приклонить голову на ночь. Даже Мэнди как-то проверила это волшебное правило и пожила тут. - Я не знаю, приятно быть уверенным, что у тебя всегда будет еда на столе. Чувствуешь себя в безопасности. - Говно все это, - он сплюнул вкус мета с языка. Их дом вонял им уже несколько дней. - Ничего хорошего из этого дома не выйдет. Он отследил пустые пивные бутылки на столе рядом с диваном в гостиной. - Ты спишь на ебаном диване? Йен кивнул и неторопливо побрел к нему, прежде чем плюхнуться на подушки. Микки уловил запах его шампуня от дуновения воздуха из-за его ленивых движений. - Я ударил Карла. Что-то насторожилось внутри. Йен ни за что на свете не тронул бы младших братьев и сестер. С Липом, они, конечно, могли сцепиться, как собаки, но это другое дело. Это была бы больше обычная драка, подумал он. И при их истории до него дошло, что он никогда не видел, чтобы Йен при нем с кем-то дрался. - Из-за чего? Он что, поджег твое любимое армейское порно? Йен на мгновение закатил глаза, и Микки узнал этот взгляд. Галлагер был еще под какой-то хуйней, он точно знал это. - Ты еще и под кайфом? Иисусе, что у тебя тут произошло? - Не могу уснуть, - Йен медленно потер рукой лицо. - Снотворные пилюли. В ванной нашел, наверное, Фрэнк забыл. Микки не знал, почему он это сделал. Почему он позволил себе плюхнуться на диван рядом с рыжей башкой, которая, без сомнения, разрушила его жизнь. Может быть, он волновался, а может, просто чувствовал себя обязанным из-за Мэнди, которая порезала бы его яйца на кусочки, если бы что-то случилось с Йеном. Не то чтобы это была его проблема или ответственность. Может быть, ему просто было скучно, а теперь он не мог заснуть, и какой смысл не спать по отдельности? Если ни один из них не собирался дрыхнуть, то он мог, по крайней мере, остаться и убедиться, что Галлагер не передознется посреди ночи. Это же он ему сказал, что для сна есть колеса - так что, возможно, теоретически, он немного в ответе, совсем немного. Они посидели в тишине, казалось, несколько часов, хотя на деле прошло, наверное, не больше пятнадцати минут. Голова Йена то и дело запрокидывалась назад и дергалась вперед, и Микки удивлялся иронии, что тот накидался таблеток с пивом в надежде поспать, а теперь пытается не отрубиться. - Помнишь, как я ушел? - слова прозвучали приглушенно и расплывчато, и он подумал, что у него осталось всего несколько минут, прежде чем сон, наконец, схватит Йена и утащит его в забытье. Вопрос был как удар ножа в живот. Воспоминания были так глубоко заперты внутри него, что даже он сам не мог до них легко добраться. - Ага, я помню. - Ты скучал по мне, Мик? Он стиснул зубы. Так плотно, что они могли бы начать крошиться. - Что с тобой, Йен? Что за хуйня с бессонницей? - Когда похороны? - В среду, я думаю. Не знаю точно. Микки отвернулся от этой исповедальни - места, где он пялился на мужчину рядом. Он не знал, чего ожидал. Какого большого откровения и отличия от незнакомца, с которым он зависал в телефоне несколько последних ночей. В течение пяти лет он упорно работал над тем, чтобы вырезать все эмоции, которые просачивались в него из-за Йена Галлагера. Он стал слабым, а слабость делает тебя мягким и раскисшим, размяк и вот начинаешь спасать кого ни попадя, вместо того, чтобы прикрывать собственный зад. В эмоциях не было логики, и это пугало его до чертиков, потому что если Микки на что-то и полагался, так это на свою способность рассчитать и выиграть. Он не мог делать этого рядом с Йеном - тот превращал его поведение в нерациональное и странное, и, вероятно, поэтому эти слова сорвались с его губ: - Не хочешь сходить со мной? Легкий вздох вырвался у него прежде, чем Йен тихо пробормотал "конечно" и позволил своей голове упасть опасно близко к плечу Микки.