Through the Night

Лицо Микки словно запечатлелось у него в глазах. Оно смотрело на него, корчилось в крике и царапало его роговицу каждый раз, когда он моргал. Йен хотел бы сказать, что он контролировал себя на тех похоронах, но не мог. Потому что, не особенно. Лип и Фиона притащили его домой, буквально, за уши. Он не пытался отбиваться от них, когда они толкнули его за кухонный стул и осмотрели руку. Даже не сделал замечания, когда вызвали Ви, потому что "черт возьми, я думаю, что перелом". Когда обжигающая вода брызнула на него в душе, и Лип строго сообщил, что у него 10 минут, чтобы смыть кровь, прежде чем он вернется его проверить, Йен только кивнул. Он закончил за 7. Йен пытался мысленно воспроизвести события. Как пошел за Микки к дереву. Как слушал все, что он говорил – про женитьбу на шлюхе, чтобы сохранить кому-то жизнь. Кому-то. Это был он. Терри убил бы его. Наверное, их обоих. Микки, должно быть, был под кайфом, потому что никогда не страдал такой природной болтливостью, и, боже, как же больно было это слушать. Потому что Йен не хотел быть злодеем в этой истории, но не мог избавиться от чувства, что ему осталась только эта, единственная роль. Когда он увидел, как какой-то мужик плюнул на его брата, его кровь закипела. Когда тот шагнул к племяннице, Йен уже мысленно прикидывал, как бы уложить его, но когда Микки скорчился на земле, это уже было что-то другое. - Ты почти убил того хрена, - Лип стоял, скрестив руки на груди. Он сидел на кровати в полотенце, обернутом вокруг талии дольше, чем было необходимо, чтобы высохнуть. - Я знаю. Лип продолжал смотреть на него. - А, ты знаешь? А ты не думаешь, что это странно, Йен? Считаешь, я не вижу, каким ебанутым ты вернулся? Он протянул руку, чтобы достать косяк из ящика комода, и почувствовал невероятное облегчение от того, что загашник все еще был полон. Мысль о том, что, возможно, Карл продолжил традицию, мелькнула у него в голове. - Я знаю, что это странно. Лип вздохнул и сел рядом с ним. - Просто скажи мне, что ты в порядке. Скажи, что мне не нужно всю ночь не спать, беспокоясь о тебе. Йен улыбнулся и кивнул, прикуривая. - Я в порядке, и тебе не нужно не спать всю ночь, беспокоясь обо мне. Кто-то другой уже делал это. --- В первый раз, когда Йен попросил встретиться с ним на "их месте", Микки, так и быть, признает, что перепутал места. Он отправился на бейсбольное поле. Пришел и проторчал там час, прежде чем вернуться домой, злым как черт, и активно избегать Галлагера все следующие 4 дня. Только позже, когда он дал Йену поверить, что продинамил его ради чего-то получше, он понял, что тот имел в виду другое место. После того, как Йен ушел вербоваться в свою армию, Микки прождал полдня, прежде чем выбежать из дома и направиться прямиком на крышу. Он никогда не расскажет об этом Йену. Он даже не признавался себе, что у него была эта крупица надежды, что Йен над ним поприкалывался. Что он найдет его сидящим там с этой глупой пидорской усмешкой, потому что Микки прошел его тупую проверку. Его там не было. Микки прождал 3 часа, и он знал, что был в нужном месте в этот раз - просто оказалось слишком поздно. Он пнул ногой камень и задумался, меняются ли когда-нибудь такие пустыри. Для него все выглядело точно так же; это было фактически единственное место, которое казалось полностью сохранившим свой облик пятилетней давности. Часы показывали 4 утра и он, блять, приперся снова. Его спина его убивала, как и бок, а так же вероятно, и внутреннее кровотечение, которое точно его прикончит, и он стоял на этой крыше, уставившись на затылок Йена. - Телефонных разговоров уже недостаточно, раз ты меня из дома в натуре вытаскиваешь? Йен даже не обернулся, чтобы посмотреть на него. - Ты не обязан был приходить. Конечно, блять, не обязан, как же. Микки подошел, пока не оказался всего в полуметре позади Йена. Город был освещен пятнами. Дома, погруженные в темноту, скорее всего, снова проебались со своевременной оплатой счетов за электричество. Это был уродливый район, даже отсюда. - Как твоя рука? Йен взглянул на него, прежде чем посмотреть на свое перевязанное эластичным бинтом запястье. - Перелом. - Какого хрена ты тогда не в гипсе? - он пытался скрыть свое беспокойство, но оно все равно просачивалось. Йен услышал, потому что уголок его рта на мгновение дернулся. - Завтра иду к врачам. Может быть, получим семейную скидку, только что с Карлом там были. Это была шутка. Он прекрасно это понимал, но звучала она все еще чудовищно грустно. Спазм пронзил спину, и ему пришлось сесть. Йен последовал его примеру, раздумывая, не хуже ли это, чем стоять. Потребуется больше решимости в движениях, когда захочется встать и уйти. Стоя было больше свободы для того, чтобы тебя смыло течением жизни. Осесть казалось более опасным занятием. - Как тебе Нью-Йорк? У Микки непроизвольно отвисла челюсть. - Откуда ты это знаешь? Как ты узнал, где я живу? - Йен поковырялся в повязке на руке, но не показал ни малейшего намерения ответить. Какое-то медлительное озарение снизошло на него. - Это был ты, так ведь? Ты просил Липа найти меня, не Мэнди. - Прости, что я просто ушел, Мик. – Не надо... все прошло, - Микки зажевал нижнюю губу так, как будто хотел проглотить ее. Легкий ветерок пронесся мимо них, и он не мог не заметить, как по коже Йена пробежали мурашки от прохладного воздуха. - Можно тебя кое о чем спросить? Он усмехнулся. - Как будто это что-то изменит, если я скажу "нет". Йен подавился так и не прозвучавшим до конца смешком. - А в Нью-Йорке было лучше? Это оказалось тем, что ты думал - ну, знаешь, выходом? Микки уставился на человека рядом с ним. Того, кто разрушил его жизнь простой монтировкой и одной глупой улыбкой. Он хотел отпиздить его, а потом утащить домой и провести остаток жизни, извиняясь за свои манеры. - Не совсем, - желание быть честным заставило его задуматься. - В основном, просто пытался забыть обо всем, но от этого было только… как-то хуже. Он сам не понимал, что больше имеет в виду. Город, самого Галлагера, семью - он не знал. Просто для Микки все было черно-белым вплоть до того, пока не окрасилось в красный тон. Не тот яростно алый, который он видел, когда отец бил его или когда Мэнди сидела в своей комнате и плакала. Он был кирпично-рыжим каждый раз, когда его желудок сжимался от ревности, или когда он проглатывал комок в горле. Он был рыже-апельсиновым, когда он чувствовал, что его рот растягивается в настоящую улыбку, а не в усмешку, когда его дважды подстрелили, а он и не думал пылать ненавистью. Он был кроваво-красным каждый раз, когда его нос кровоточил от слишком большого количества дорожек, втянутых в дерьмовой квартире, в которой он пытался забыть о Йене. - Мне тоже, - Йен выдохнул рядом с ним, прежде чем снова уставиться в ночь. Его охватило нелепое желание стукнуться своим коленом о колено Йена, но он этого не сделал. И когда в воздухе между ними раздались выстрелы вызова его мобильного и все тело Йена застыло в напряженном страхе, Микки ничего не мог сделать, кроме как смотреть и гадать об увольнении без прав и привилегий. Он сидел, смотрел и гадал, пока человек, которого он вечно поджидал, снова оставлял его одного на этой гребаной крыше.