Through the Night

Микки схватил пиво из холодильника и скрестил руки на груди, опираясь спиной о дверь. - Итак, по шкале от 1 до 10 – насколько ты, ебанат, ненавидишь себя прямо сейчас? Сестра покачала головой, чтобы убрать упавшие на лицо прямые длинные волосы. Он знал, что Мэнди по-настоящему плакала раза 3 в своей жизни, его сестра была профи в том, как проглотить слезы и подавить встающие на дыбы чувства в зародыше. Честно говоря, она была самой способной контролировать свои эмоции из всего их выводка и это о чем-то говорит, потому что она сбила Карен ебучей машиной. Такая вот эмоционально стабильная Мэнди, получите, распишитесь. - Ты хренов придурок, - выплюнула она, прежде чем выхватить его пригубленное пиво и умчаться на всех парах в гостиную. У него щелкнуло в плечевом суставе, когда он рванул дверку холодильника, чтобы достать себе водки. Ему нужно было просто выйти из дома. Выкурить косяк, возможно, лупануть кулаком по бетонной стене, чтобы немного пустить себе кровь. Вот и все, а потом он снова заснет и перестанет пялиться в приоткрытую заднюю дверь дома Галлагеров, как чертов психопат, каким он и является. Что там? Микки постарался полностью раствориться в темноте, наблюдая за разворачивающейся перед ним сценой на кухне. За всю свою жизнь он никогда не чувствовал себя более незваным гостем, кроме разве что, того самого первого раза, когда он поцеловал Йена и посеял это отвратительное семя надежды внутри них обоих. Вообще-то, Микки всегда был парнем, уверенно заявляющим свои права. Ему принадлежали места, по которым его носили ноги, он жил, хотел что-то и брал это. Миру было от него не укрыться. Черта с два. Поэтому, напрягая зрение в темноте, чтобы получше разглядеть Йена на полу, свернувшегося клубком и обнимающего колени сестры, он удивлялся, почему чувствует себя таким наглым вторженцем. Он удивлялся все время, пока бежал домой, и через каждый сухой рвотный позыв над унитазом. Мэнди проснулась и спустилась с бисеринками панического холодного пота над верхней губой, потому что теперь, когда она стала матерью, рвота посреди ночи была сигналом тревоги, у нее какие-то гормональные шестеренки начинали вертеться. Но он отмахнулся от нее - типа, ерунда. Йен Галлагер, сидящий сейчас в их гостиной и забавляющийся с крошечными ножками Микаэлы, был не тем, кого он видел прошлой ночью. Не тем, о ком он хотел бы прошипеть Мэнди и заставить ее почувствовать себя виноватой в том, что она кидала эти притворные "в порядке". Мэнди подошла и толкнула Йена в плечо, чтобы передать ему пиво, которое брал себе Микки. Он смотрел, как рыжий обхватил горлышко губами и приподнял бутылку, встречаясь с ним взглядом зеленых глаз. Горлышко скользнуло подальше, глоток был долгим и горло тренированно расслабленным – Микки все заметил. - Мы, вообще, хоть раз вот так сидели, побухивали вместе? - Фиона рассмеялась и расплескала остатки своего пойла на деревянный стол, полный пустых бутылок. - Я имею в виду, пизде-еец, странновато, да-а? - Проблемы с таймингом, Милковичи - хорошая компания… когда спят зубами к стенке, - Лип позволил Мэнди отвесить ему подзатыльник и улыбнулся ей поверх их мелкого отпрыска. Йен неуклонно осушал свою бутылку, с вопросом на миллион, притворяются ли все, пытаясь сделать вид, что ну и ничего такого, вот и собрались. Но Фиона обхватила ладонью его колено, и он запнулся, на мгновение опустив пиво и капая струйкой с угла рта. - Микки, а ты присоединишься к нам или куда-то собрался? Микки стоял рядом с гостиной. Наблюдая, вторгаясь - типично. Его ноги прошаркали по грязному ковру, прямо мимо пятна у края. Он не мог вспомнить, чья это была кровь, его или Йена. - Вы, ребята, такие скуу-учные! Фиона рассмеялась, пожав плечами, а Лип уклончиво-скользко отводил глаза, пока Микки почти навытяжку втискивал себя на диван, напротив сестры. Это была хуевская идея. Микаэла начала корчить рожицы и морщиться, напоминая ему передачи про природу и мелких зверьков, снятых пытающимися посрать. Даже ей эта затея всеобщих посиделок не нравилась. Он вспомнил, что Фиона сказала ему на днях – о людях, которых не надо держать за лохов. Как пить дать, сейчас они лоханулись. Мэнди усадила дочь и начала качать ее у себя на коленях, чтобы посмешить. - Ну-у… тогда давайте поиграем в какую-нибудь игру. - Игру? - брови Йена поднялись на внушительную высоту. Лип щелкнул пальцами и вскочил, чтобы заглянуть в кухонный ящик, в котором Микки с Игги обычно прятали наркотики. - Ебаный в рот, прячь это дерьмо! - отец схватил его за воротник рубашки, едва не задушив. Его штанину оттянуло полкило кокаина, а Терри съебался через заднюю дверь. Игги дико смотрел на него, своего младшего брата - не только трусливый пиздюк, но еще и дерьмо бесполезное. Микки должен был кумекать быстро, и он знал, что смотрит на очевидное место, но очевидные укрытия обычно самые лучшие, верно? Легавые снова забарабанили в дверь, и он запихнул наркотики за старую бумагу в деревянный ящик нижнего кухонного шкафчика, залитого пятнами воды. Ему было 11 лет. Микки до сих пор передергивало видеть Липа в своем доме таким уютным, таким домашним обитателем, и ведь он был таким на самом деле. Здесь жил Лип, он был тем, кто спал тут и защищал Мэнди от всего, что ночью подползало скользкими щупальцами под ее одеяло и пыталось украсть последнюю частичку ее невинности, которой она притворялась, у нее нет. - Ха!- Лип движением губ крутанул сигарету, свисающую у него изо рта. Йен делал так же, Микки задавался вопросом, начинал ли он сам хоть когда-то подражать своему старшему брату. Кудрявый поднял колоду карт и просиял так, словно у него в руках была штука баксов. Микки еще глубже вжался в подушки дивана, пока не почувствовал жесткие углы рамы на спинке. - Как смотрите на "Рыбака"? Микки уже не нравилось куда катилась вечеринка. Он уже возненавидел эту охуенную клановую коалицию Милковичи - Галлагеры посередине его гостиной. Ненавидел, что Йен не сказал ему ни слова за ночь, только молча косился украдкой, неловко ерзая и неровно, шумно вдыхая. Ненавидел, что сам сидел так же, как достойная шерочки машерочка, у него настала такая внутренняя почесуха, что хотелось содрать с себя кожу и развесить на окне, как новые занавески на погляд соседям, потому что просто, не хватит уже, бля, всего этого? - Правда или вызов. Йен смотрел на своего брата, но его слова обвились вокруг горла Микки, как побеги расцветающего плана. Он проглотил остатки водки. - И как мы сыграем? Фиона встала, чтобы наполнить пустые стаканы для себя и Мэнди. Он почувствовал, как его рот приоткрылся и из него нежданно-негаданно вырвалось: - Чет - правда, а нечет - вызов. Нахуй. Лип ухмыльнулся и одобрительно кивнул. - Мне нравится мысль. Йен медленно повернулся к нему, все еще держа в руках пиво, которое сначала коснулось губ Микки. Что-то блеснуло в его глазах, и никогда еще Микки так не боялся тишины. Первые два раунда были тупыми. Детский сад - штаны на лямках. Ну ладно, как будто все вернулись в блядское прыщавое тинейджерство. Мэнди выпало целоваться с Липом, что… о, боже, выдыхайте, выдыхайте - она совершила. Бля, они уже ребенка заделали, какой в этом смысл, он просто поражался, плюс не хотел видеть больше, чем абсолютно необходимо, как умеет сосаться его сестра. Фиона должна была сказать правду о своем самом лучшем сексе, Липу нужно было пытаться забросить ногу за голову, а Микки - выпить стакан водки не больше, чем за 20 секунд. Тут он подумал, что Фиона бросила ему эту кость из жалости, на диване, кажется, уже громоздилась видимая кучка мертвой кожи с его обкусанных губ, которые он нещадно терзал. - Йен ... - он откашлялся, как та самая прыщавая девчонка-подросток. Йену досталась двойка - правда. - Как...- откуда у тебя этот шрам, Йен? Рыжая голова приковала его взгляд . - Как ты – как – - Что было в Нью-Йорке, Мик? Йен оборвал его и он поклялся бы чем угодно, что все перестали дышать. Все, что он мог слышать - как Микаэла гулит и булькает, надувая пузыри в надежных объятьях женщины, которая ждала ее и хотела подарить ей жизнь. - Что? Фиона вмешалась: - Йен, ладно… - Нет, я хочу знать, - его желудок перевернулся, и он понял, что напился, и поэтому слова словно выпали с его губ. - Откуда у тебя этот шрам, Йен? Когда вы оба такие смекалистые, получается вот так, коса со скрежетом находит на камень... клинч. И если вы все же не хотите просрать шанс на ответ, то собираете яйца в кулак и рветесь с ними через отчаянное дерьмо, умирая, как герой… иначе нахуя вам вообще эти колокольчики, если не для гребаной попытки? И он почти ожидал, что кто-то вмешается и остановит его. Мэнди нацепит лицо умной сестры и пнет его в живот или даже Лип решит, что это уже слишком, но они этого не сделали. Тиканье часов начало резонировать в его голове, а он даже не был уверен, что у них есть часы в доме, так что, возможно, это было тиканье бомбы, у которой он только что зажег фитиль. Йен очертил языком горлышко бутылки ровно настолько, чтобы Микки посмотрел, а затем сделал последний глоток. - Меня порезали. Микки швырнул стакан на пол, и Микаэла заплакала, пока он вставал, сдвигая диван так, что Мэнди пришлось крепче обнять дочь. - Как, блять, ты заработал этот шрам? - Не переживай, Мик, - Йен опустил лицо так, что его взгляд превратился в провалы теней, опушенные густой кромкой ресниц. - Я все время думал о тебе. - Ты причиняешь боль людям, которых любишь! - кричала Стелла, шагая от него по лужам на улицах Нью-Йорка. Шпильки со сломанным каблуком болтались у нее в руках. - Ты любишь людей, а потом отталкиваешь их, потому что ничего не хочешь взамен. Хочешь остаться один! Ты всего боишься, ТЫ ТРУС! Он отпрянул назад и нанес удар, он знал, что попадет прямо в легкую кривизну этой челюсти, которую он целовал всего несколько дней назад. Несколько мгновений все было тихо, пока он причинял боль; бил и пытался уничтожить единственное, что он когда-либо любил.