Through the Night

Следующие две недели Йен спал. Он просыпался только для того, чтобы поесть и отлить, а потом снова ложился. Это было похоже на лихорадочный сон за все последние 5 лет его жизни. Возвращение стало пушинкой, которая перевесила чашу весов… и температура скакнула от "немного горячо" до "поджарит твой мозг". В течение двух недель он спал и все выходило из него с потом. Фиона, Лип и Мэнди были призраками, мелькающими в его комнате. Проверяя температуру - он на самом деле простудился. Карл устроился на диване, чтобы дать ему пространство, а Дебби со слезами извинялась, всовывая чашку чая ему в руки. Он не понимал точно, за что она извинялась вообще, потому что был уверен, что это только его ошибка. С чего ему винить ее за то, что она столкнулась с последствиями. Микки ни разу не появился. Йен слышал его голос, но никогда не мог поручиться, что не спит и ему не чудится. Иногда ему казалось, что тот стоит в коридоре и шепотом разговаривает с Фионой на пороге, почти готовый войти. Иногда, что Микки лежит рядом с ним. Трудно было сказать, что было реальным в то время. - Прости меня за то, что я сказал о Микаэле, - Йен лежал на боку, а Мэнди сидела в кресле рядом с его кроватью. - Я не имел в виду, что ненавижу ее, я люблю ее, для меня просто тяжело… Она покачала головой и шикнула на него. - Я понимаю. Она похожа на него, - Мэнди пожала плечами и глухо рассмеялась. - Я ведь даже назвала в его честь. Вроде как сама напросилась. Мэнди успокаивающе гладила его по волосам и начала рассказывать историю о том, как они с Микки украли индейку на День благодарения 15 лет назад. Он засыпал, представляя себе маленького черноволосого мальчика, улыбающегося и смеющегося перед тем, как он вернется домой и поймет, что в итоге все равно никто не собирается готовить для него еду. Когда Йен открыл глаза, Лип смотрел на него сверху вниз. - Господи Иисусе! - он вздрогнул и чуть не махнул брату по лицу. Тот рассмеялся. - Приятно видеть, что твои основные двигательные функции все еще в норме, потому что ты заставил меня поволноваться. Йен показал ему фак и потянулся распутать простыни, которые плотно обмотались вокруг его ног. Они пахли чистотой свежего белья, и он удивился, когда же кто-то прокрадывался и занимался постелью и стиркой. - Разве у тебя нет других дел, кроме как смотреть, как я дрыхну? Лип плюхнулся на свободную кровать Карла. - Не особо. Микки взял Микаэлу на денек, а Мэнди решила, что снова хочет попробовать сойтись поближе с Фионой. Я пытался сказать ей, что с Фионой особо не похороводишься, но мне кажется, что им обеим стоит выбраться из дома, а там увидим. Йен сидел, опершись локтями о бедра и проводя рукой по волосам. Ему определенно нужно было принять душ. - Ты доверяешь Микки своего ребенка? - Она его племянница, - Лип вытащил сигарету. - И твоя тоже. Йен кивнул и встал, слушая, как трещит каждая косточка в теле. - Мне надо в душ. - Еще как надо - разит как от помойки, - Лип пнул его ногой по пути к двери. - И с ним тебе надо увидеться. Йен снял рубашку и схватил чистое полотенце. - С кем? - Микки, - его брат выпустил струйку дыма. - Он был здесь практически каждый день. - Пепел упал на ковер. -Ты, правда, думаешь, что это я все это время мастрячил тебе твои обожаемые уродские пиццы-бублики? Его сердце дрогнуло, и он попытался вспомнить часы бодрствования. Все те крохи разговоров с Фионой, когда она приносила новую тарелку с едой. - Он сказал, что вернется завтра. Не хочет просто смотреть, как ты спишь, но в любом случае зайдет тебя проведать. Он вспомнил слова Фионы - туманные и только наполовину попавшие в его сознание. Он решил тогда, что она говорила о Липе. Оглядываясь назад, он припоминал, что, скорее всего, бормотал имя Микки во сне. Надеясь, что тот все еще будет рядом, когда он проснется. Ему не приходило в голову, что Микки, возможно, рассчитывал на тоже самое. —- - Кто, вообще, решил, что парк - хорошее место для детей? - Микки покосился на Микаэлу и согнулся в три погибели, сражаясь с ее попыткой засунуть песок в рот. - Охуенная мерзость, если подумать, сколько в этот песочек, в который ты уселась, нассали и навалили. Женщина рядом с ним громко фыркнула и неодобрительно покачала головой. Она дернула за руку своего сыночка и пошла подальше от его грязного рта и хулиганского поведения, которое, без сомнения, должно было просочиться к ним и отравить их веселые игры. - Что? - крикнул он ей вслед. - У них иммунная система еще незрелая, я просто пытаюсь убедиться, что она, блядь, не подхватит тут скарлатину! -Я почти уверен, что сейчас скарлатиной уже не болеют, - Микки в шоке обернулся на звук голоса Йена. - Или, ты должен быть уж очень редким неудачником, чтобы ее подцепить. - Тогда тебе лучше забрать мелкую, от меня точно заразится. Микаэла начала улыбаться и ворковать при виде Йена. Микки стало немного грустно, от того, как сильно она хотела видеть его и как это должно было быть больно для Йена, что он не мог желать того же самого. Тот слабо улыбнулся и сел рядом с ним на маленький цементный бордюр. Они определенно выглядели как парочка геев. Микки оглядел сидящего рядом с ним мужчину с головы до ног. Йен принял душ и сменил взмокшую от лихорадки одежду, которая уже начинала распространять ощутимое бомжацкое зловоние. Подглазья были еще темнее, чем обычно, но сами глаза уже не казались такими запавшими. Всегда говорят о затишье перед бурей, а как называется то, что остается после нее? Обломки? - Спасибо за пиццы-роллы. Микки вытянул руку и отшвырнул от Микаэлы еще немного песка. - Ага. Подумаешь. Улыбка тронула уголки губ Йена, и Микки позволил себе насладиться ею. - Мне надо было остаться, - Йен прищурился на солнце и посмотрел на качели, стоявшие справа от них. - А я должен был дать тебе повод. Они застыли, слушая свое дыхание и позволяя теплым лучам согревать их кожу. Микаэла подвинулась, чтобы схватить Микки за ногу, и он наклонился, чтобы поднять ее. Йен неловко взглянул на него. - Как ты думаешь, она что-нибудь вспомнит из этого? О том, как я к ней относился? - Неа, - он потряс головой и покачал Микаэлу на колене, чувствуя себя глупее некуда. Невероятно, что становится для тебя естественным, когда рядом ребенок. - Ну, конечно, если ты сможешь, наконец-то, отойти от этой истории с нашими глазами, которую ты вбил себе, как кол в жопу. Смех вырвался из бледного горла, и Микки вздрогнул от удивления. Это звучало почти по-настоящему, почти по-настоящему счастливо, а ему хотелось плакать, потому что до этого момента он не понимал, насколько все было неправильно. Он подумал о микротрещинах – звучит мягко и безобидно, что-то такое тонкое и нестрашное, потому что размером с волос. Но каждый раз, когда ты берешь стакан, и он разбивается в твоих руках, рассыпая осколки по всему полу, ты думаешь, как, черт возьми, это возможно, я едва прикоснулся к нему? А все из-за микротрещины, скрывающейся в этом проклятом стекле. Незамеченной, не принятой всерьез - пока ты не взял вещь в руки и конец. Но он рассудил, что, наверное, это хорошо. Нужно разбить стакан, чтобы понять, что пора купить новый, и ты перестаешь валять дурака и откладывать это. Не может быть и речи о том, чтобы отложить на завтра, если тебе сегодня не из чего пить. - Ты возвращаешься в Нью-Йорк? - Ага, - Микки облизнул губы, глядя на него. - Поедешь со мной? Какой-то мальчишка упал с велосипеда и начал плакать. Микки был почти уверен, что это тот самый пацан, которого мать оттащила от него раньше. - Да.