Through the Night

- Не нравится мне это, - пробормотала Фиона, поднимая на него глаза. Она бросила ему на кровать еще одну сложенную рубашку. - Я только заполучила тебя обратно. Йен улыбнулся, запихивая одежду в спортивную сумку. У него было мало вещей для сборов - их семья никогда не отличалась одержимостью личной собственностью. - Ты не потеряешь меня, Фиона. - Ты когда-нибудь скучал по маме? - Йен уставился в потолок, сильно раскидав простыни и почти голым лежа рядом с Микки. - Даже не знаю. А ты? Он вздохнул и потянулся за своими новыми красивыми маленькими белыми таблетками. Прозак. Новый лучший друг Йена. Он просто весь сжался, когда доктор его выписал. И яростно начал отрицать его необходимость, потому что ему же было намного лучше. Последние несколько недель туман будто бы рассеивался. Но врач посмотрела на него и очень серьезно спросила, почему он вообще хочет блуждать в тумане. Густой или слабый, это все еще туман, который не дает ясно видеть, и совсем не стыдно нуждаться в небольшой помощи. И он не был своей матерью. Они с Микки повздорили той ночью. Взаимные крики и язвительные ухмылки были приправлены резкостями, от которых оказалось сдержаться труднее, чем рассчитывал. Так легко захотеть причинить кому-то боль, когда то, что вертится у тебя на уме, причиняет боль тебе. И только после того, как Микки высыпал горсть таблеток себе в рот, чтобы доказать свою точку зрения, Йен согласился их принимать. Обещал. При условии, что тот никогда не будет его проверять. - Думаю, да, в какой-то степени, - он оглянулся и увидел, что Микки внимательно наблюдает за ним. - Раньше я случайно называл Фиону мамой. - Не думаю, что случайно. Она села на кровать и посмотрела на него снизу вверх. - Когда ты успел так вырасти? - Когда ты успела стать такой сентиментальной? Фиона пихнула его и рассмеялась. - Заткнись. Я не сентиментальная, - он увернулся от ее руки. - Но мне чертовски интересно, когда это Милковичи успели влезть и украсть моих мальчиков. Йен улыбнулся и схватил последнюю тряпку с комода рядом. Это была толстовка Микки, вероятно, единственная, которая у него была. - Просто у нас плохой вкус. Его сестра покачала головой и снова чуть не рассмеялась. - Даже не знаю. Оглядываясь назад, я думаю, что это у них плохой вкус. Шныряли рядом и ждали, пока вы, два неудачника, хоть немного разберетесь со своей жизнью. Послышались шаги, перепрыгивающие через две ступеньки. Карл. - Да, наверное, ты права. Часть его не хотела никому говорить, что он уезжает. Он не хотел отвечать на вопросы, не хотел преувеличивать или преуменьшать события, которые как сложились, так и сложились. Невозможно придумать слова, которые точно описали бы эту боль, сжимающую и облегчающую сердце. Самое истинное, что вы когда-либо почувствуете, будет единственным, что вы никогда не сможете объяснить. И это немного несправедливо. - А что случилось со Стеллой? - Йен почувствовал, как напряглось тело Микки под простыней, небрежно наброшенной на них. - Кто-то достал ее, а меня там не было, - он отодвинулся и быстро отвернулся от него, досказав остальное своему плечу. - Она во много дерьма была замешана и пыталась начать все сначала, но тем, кому она задолжала бабла, было похуй, чтоб они все сдохли. Йену хотелось протянуть руку и разгладить морщинку между его бровей. - Это не твоя вина, ты же не мог знать. Микки фыркнул с грустным смешком. - Я и так знал. Я знал, что она ходит под топором, который вот-вот, и все таки… Они провели в тишине еще минут 20, и Йен чувствовал, как веки наливаются тяжестью. Но они все еще не засыпали - целиком отдаваясь более приятным вещам. - Она вышла купить мне пива, - слова Микки застали его врасплох. - Я нашел ее всего в двух долбаных кварталах от квартиры. - Йен обернулся и увидел, что из голубых глаз вот-вот потекут слезы. - Она все еще держала коробку в руках. По дороге в Нью-Йорк в его голове крутилась туча мыслей. Он вспоминал, как Фиона прижалась к нему, прежде чем отпустить, и как Лип не подвел слезливым прощанием, вместо этого бросив ему коробку презервативов с ухмылкой в сторону Микки. Думал, какие треснувшие и потертые сиденья из искусственной кожи в машине Микки, 100% краденой. О Дебби и Карле и о том, в курсе ли они, вообще, что произошло. Как грустно улыбалась Мэнди, держа на руках маленькую голубоглазую девочку, и снова прощаясь с двумя важными людьми из ее жизни. Но больше всего он думал о том, что не знает, какое пиво в Нью-Йорке у Микки любимое. Не представляет, какой кусок его жизни Стелла все еще крепко держит в своих руках. --- - Я хочу с ней познакомиться. Микки посмотрел на Йена, примостившего свои длинные ноги на приборную панель. Тому пришлось отодвинуть свое кресло до упора, чтобы хотя бы попытаться это сделать. - С кем? - они были всего в получасе езды от города. Йен протянул ему сигарету, свисавшую из его рта. - Стеллой. - Я хочу с ним познакомиться. Микки бросил полотенцем в голое, мокрое от сбегающих капель воды тело перед ним. - Надень что-нибудь, шлюха, я не хочу этого видеть. Стелла уперла руки в бока. - Ты меня слышишь? Я хочу встретиться с ним. - С кем, блять? Она накинула полотенце на плечи, прикрыв себя спереди, но все так же сверкая задом. -Ой, не надо мне этого дерьма, ты же знаешь, черт возьми, с кем. Я хочу встретиться с Йеном, - он тупо уставился на нее и почувствовал, как его внутренности скрутило от этого имени. - Ты никогда с ним не встретишься. Завязывай эти разговоры. Микки был уверен, что у Стеллы не было семьи. Он никогда не спрашивал ее об этом, но она иногда отпускала такие мелкие шпильки – о Мэнди и Йене и о том, что Микки все время был знатным придурком. То, что мог сказать только человек, у кого больше никого не было. И когда он нашел ее и протащил ее окровавленное тело всю дорогу до больницы, он ни разу не подумал, что она может не умереть. Он даже и не знал никогда, что говорит закон о том, кто, черт возьми, распоряжается в такой ситуации. Он не предполагал, что врачи спасут ее тело, но не мозг, и что она будет лежать в постели, механически дыша, ожидая, пока кто-то не скажет "просто отпустите ее". Но никого не находилось. Он был этим кем-то, и он, как обычно, не считался. Машина подрезала их, и он ударил рукой по рулю, чтобы выдать пронзительный гудок. Тело Йена окаменело, и он сразу почувствовал себя мудаком. Клейкая лента держалась, а клей высыхал - медленно. Но он уже высыхал. И Микки сгребет жопу в кучку и найдет марку получше, если Йен начнет рассыпаться, потому что какой у него выбор на самом деле? Есть определенный момент, когда ты понимаешь, что все, живем, как есть. Микки провел языком по губам и глубоко вдохнул никотин. Йен протянул руку, молча прося вернуть сигарету. И когда их пальцы соприкоснулись, он подумал, что вся эта идея любви, должно быть, была ошибкой человеческой психики. Потому что не было никакого способа, чтобы это было безопасно, не было никакого способа назвать это здоровой вещью. Они молча курили до конца поездки, и Йен время от времени недовольно фыркал, слушая какую-нибудь песню по радио. Микки не нужно было отвечать на его вопрос о желании увидеть Стеллу. Когда они подъехали к больничной стоянке, Йен не удивился. Он не уложил сочувственно руку на плечо Микки и не спросил, все ли с ним в порядке. Потому что Йен был солдатом, и Микки знал, глубоко внутри знал, что Йен точно понимал, почему они были здесь. Попрощаться.