***
Холод пронизывал от пят до головы, но Фриск продолжала сидеть на крыльце дома братьев в одной футболке и носках, которые успели промокнуть, пока та не догадалась сесть не на снег, как минимум. Уже светало, розово-голубой небосвод выглядел мягко и завораживающе; жаль, что девушка не могла увидеть этого. Всю ночь было тихо, ни один монстр не выходил на улицу, видимо, все ушли по домам и благополучно спали. С больной головой её клонило в сон, но каждый раз, когда её бок касался балки крыльца, она била себя по щекам, чтобы отрезвить туманный разум. В какой-то момент шатенка так задумалась, что не услышала характерного хруста снега, очнулась от транса она только когда её сильно потрясли за плечи. Разлепив глаза, она увидела маячащую перед ней белую душу. Она тут же вернулась в реальность и воскликнула хриплым голосом: — Санс! — но её осадили слова: — Нет, Фриск, что случилось? Ты вся холодная, пошли скорее в дом. — К её несчастью, это был младший-Скелетон. Слепая не могла рассмотреть то, как его лицо сменилось в эмоции, когда он увидел уже синеющую слепую на крыльце рано утром, готовую отключиться в любой момент. А это говорило о многом. Хотя бы о том, что ему и правда было не плевать. В доме из окон пробивались рассветные лучи света, озаряющие полнейший разгром. Упавшая никоим образом не увидела бы это поздно вечером, когда было так темно, что ни чёрточки в глазах не было видно. Но вот для Папайруса такая картина стала более чем пугающей. — Фриск! Что у вас, чёрт возьми, произошло?! — Слепая, не подозревающая ни о чём, только вопросительно посмотрела на него из-под чёлки. — Почему диван перевёрнут, если быть точным. Где этот оболтус? — Девушки сглотнула тугой ком в горле, а по щекам непроизвольно потекли слёзы. — Почему ты плачешь? Объясни хоть что-то! — Он… он ушёл! Это я виновата, нельзя было мне уходить, я же знала, что ему это не понравится, а теперь… теперь он н-не пойми где, ещё и с надломленной душой! — Руки затрясло, и она осела по стенке на ковёр. — Я разозлила его настолько, что он кинул меня в стену. Вроде два раза. Но это же действительно моя вина! С треснутой душой он не выживет и умрёт!.. Папайрус, что делать, я не знаю! Ничего не знаю об этом мире, не вижу его даже… — В памяти всплыли слова, адресованные ей, от этого стало только хуже, а в затылке сильнее заныло. — Он сделал что?.. — парень оторвался от попыток вернуть диван в прежнее положение, с ужасом посмотрев на осевшую на пол девушку. — Если это правда, то я сам его о стенку стукну, — он замялся, — раз сто. С тобой всё в порядке? — Да-да, я в полном порядке, только затылок ноет. Но это совершенно неважно! Я от этого не умру, а то, что сделала я, убьёт его… убьёт… убийца, — она прижала к себе трясущиеся руки, — я теперь буду убийцей. Ты не сможешь простить мне этого, этого не простит ни один монстр, все и так считают меня подозрительной и чужой, а тут… Я должна найти его! — в конце концов вскрикнула она и попыталась резко подняться, но чуть не потеряла равновесие, благо стенка всё ещё была рядом. — Мне плевать, что там с моим братом: он сильный, его сможет убить разве что суперкрутой дух какой-нибудь; даже Азгор, простит меня король, проиграл бы ему. Не подумай, за этого белобрысого придурка тоже можно переживать, но он скорее кошка, которая ходит сама по себе. Так что не умрёт, не бойся. Но вот ты… Не подумай, что я считаю тебя слабой, но ты и сама знаешь, что его злость могла и убить тебя. Поэтому повторю вопрос: с тобой точно всё в порядке? Может, мне посмотреть твою голову? — Шатенка тряхнула волосами и вымученно улыбнулась. — Нет, спасибо, не нужно. Я действительно в порядке. Но… — она промедлила, — я хочу найти его, чтобы на крайний случай попросить у него прощения. Он не сможет меня принять… Да для меня главное — искупить вину, — оранжевоглазый умилительно улыбнулся, потрепал Фриск по макушке, стараясь не давить на голову, и сел с ней на один уровень. Создалось ощущение, что он гораздо старше слепой и объясняет ей нечто сложное. — Давай так: это мой братец, поэтому искать его отправлюсь я; у меня и друзей больше, не в обиду. Когда найду — сразу же притащу его домой. И извиняться будешь не ты перед ним, а наоборот, он перед тобой, возражения не принимаются! — Ладно-ладно! — «Всё равно ведь виновата я, что же он заладил.» — А мне что сейчас делать? — Ну… не знаю, попробуй полы протереть что ли. Честно, тебе бы поспать и под одеялом, простыла ведь, скорее всего, — на этом Папс отчалил, направившись рыскать по Подземелью. «Что же, полы так полы! Хм, а как их мыть-то?» — У Фриск случился небольшой ступор в мозге. Она точно помнила секунду назад, как это делается, но уже сейчас не могла понять, с чего начать, а ещё чем мыть и с помощью чего. Поиски по дому не увенчались успехом, от безысходности она в прострации села на всё ещё перевёрнутый диван.***
Папайрус ожидал увидеть по приходе домой всё что угодно, но никак не полностью отрешённую от жизни, сидящую на перевёрнутом диване девушку. И так довольно потрёпанная с вечера сейчас она казалась особо несчастной и серой. У него и так были не самые лучшие для неё новости, но тут ещё и это её извечное состояние. Папс боялся, что её ночёвка в одной футболке и носках на крыльце дома в Сноудине не прошла мимоходом, сто процентов хотя бы кашель и сопли должны были появиться. Вся проблема была в том, что у него не было чар целителя, а в похожей области он совсем ничего не понимал, ведь с детства был закалён холодом города и не болел. Для подобных знаний ему нужна была конкретная личность, которая сейчас пропала со всех радаров. Ему казалось, что когда он встретит брата, то первым же делом даст ему хорошего подзатыльника. И этому монстру двадцать один! Разница в пять лет определённо сказывалась, но, как и всегда, есть ситуации, когда наоборот Папайрус считал себя старше. — Фриск, что-то снова случилось? — Слепая перевела взгляд на белую душу перед ней. Руки снова затряслись. — Я… я не знаю, чем и как мыть полы. Хоть убей, но не знаю! — Папс провёл пятернёй по коротким платиновым волосам, раздумывая, с какого вопроса стоило бы начать, чтобы понять плачевность положения. — Честно, очень глупый вопрос, но ты знаешь, что такое ведро или тряпка? — Девушка отпрянула немного назад, удивлённо раскрывая глаза. — Нет, а я должна знать? — Широкие плечи медленно опустились, выражение лица гласило о полнейшей разбитости. Теперь ему оставалось надеяться, что она забыла про поиски Санса. — А кстати, ты же вернулся откуда-то! Какие новости? — Ам, ну, как бы… — его заклинило, как карикатурного персонажа, парень не знал, стоит ли говорить правду сейчас. — Я попросил помощи, мне обещали, что расскажут как можно большему количеству монстров, на этом мои полномочия пока что всё. И разреши проверить твою температуру, ты очень бледная. Точнее, бледнее обычного! — Шатенка немного смутилась, а потом вспомнила: «Настолько блеклая маленькая и серая, что почти прозрачная», от этого стало не по себе. А прохладная мягкая рука уже была на лбу. — Не посчитай меня гипер-опекуном, но мне кажется, что у тебя температура и лучше пойти наверх лечь спать. Так что пошли. — Папс без лишних слов и возражений подхватил её на руки и поволок в комнату. Зайдя в помещение, он снова чертыхнулся, приговаривая на то, как можно было так попереворачивать мебель, даже в состоянии праведного гнева. Парень посадил слепую на кровать, где она тут же сжалась, вспоминая вечерние события, которые всё ещё были достаточно свежими, чтобы забыть о них. Папс с грохотом вернул кресло в былое положение и ушёл, сказав, что попытается вызузнать у Альфис что-то о том, как можно вылечить простуду, и посмотреть записи с видеокамер, может, они и помогут. По его словам все обязанности по дому он берёт на себя. На возмущённое сопение Фриск ответил, что за то, что сделал его брат он за всю свою жизнь не расплатится. Так и решили. Как только оранжевоглазый скрылся за дверью слепая на ощупь перебралась в кресло. Находиться не просто в комнате, а ещё и на кровати она не могла. Девушка села, поджала к себе колени, так и уснула.***
Он шёл сквозь метель, которая сносила его с тропы. Было ощущение, что это такая метафора, ведь парня почти не было видно: бледная кожа, белые волосы и того же цвета футболка. Только глаза и шорты были едва различимы. В какой-то момент его всё же откинуло в сугроб, где он застыл, вглядываясь в белую пургу снаружи. А скоро на этом месте остались лишь мерцающие искры.***
Утро выдалось объективно не очень. Пустые глаза скользили по темноте, шторы были задвинуты, хотелось так и сказать: «Хочу выйти погулять, а желательно — в окно». Со вчерашнего дня прибавилось проблем, которые на данный момент были неразрешимы: тупоголовый Санс, который пропал в порыве гнева с расколотой, умирающей душой; внезапные провалы в памяти; тупая боль в голове и горле; всё тело ломило. От всего этого совсем не хотелось вставать, что девушка и сделала. Сейчас ей казалось, что мотивом спать в кресле был не страх и жуткие воспоминания, а, скорее, забота: вдруг он придёт ночью… и что ему на диване ложиться? Минута за минутой, час за часом. Время сегодня тянулось так долго. Было скучно, грустно, страшно. Хотелось лезть на стенку от нечего делать, ещё и этот ноющий затылок. И так чёрный мир казался ещё темнее, настроение: «закрыть бы глаза и больше никогда не открывать». В голове крутились мысли о том, как она сюда попала, и Фриск поняла, что не помнит точно, как именно она оказалась в Подземелье. Лишь то, как она сидит в доме и куда-то собирается — и вот уже со страхом смотрит на две сияющие души перед ней. А ведь хотела умереть уже тогда. Когда дверь сухо проскрипела, Фриск подорвалась с кресла, превозмогая ломоту в теле. В слепых глазах загорелась надежда, но со стороны раздался только тяжёлый выдох. В голосе Папайруса не было старых нот позитива, только хриплость, грубость и кашель. — Даже сегодня, с камерами Альфис, мы не нашли его. Как будто этот остолоп испарился, словно его не стало! — Девушка беззвучно поперхнулась, широко раскрыв глаза от ужаса. Зрачки сузились так, что глаз казался ещё более блекло-серым. — Но! Я уверен, что мы сможем его найти в ближайшие два-три дня, не мог же он залечь на дно надолго, ему нужно спать и чем-то питаться, скоро сам придёт как миленький! — Папс, а тебе не кажется… что его уже нет? — Она робко подняла взгляд на белую душу перед ней, ей показалось, что свет от неё стал малость тусклее. — Не подумай! Я тоже хочу верить, что он слоняется где-то в Подземелье, но у него начинала тлеть душа! Это не могло пройти бесследно. Я тоже хочу примкнуть к твоему воодушевлению, но ощущаю себя сейчас лютым пессимистом. — Фриск, ты думаешь, что я воодушевлён? Жаль, что ты не можешь увидеть того, как я выгляжу сейчас. Я понимаю, на чём основаны такие твои мысли, но не хочу в них верить. Давай так: если я всё же останусь один, то ты не уйдёшь и останешься здесь, с тобой хотя бы не так скучно, хах, — последние слова прозвучали так тихо, словно ветер мимолётно шелохнул ветви деревьев. — А знаешь, я смогу тебя увидеть. Сможешь сейчас захватить мою душу? — Не вопрос, но зачем? Как это поможет? — Слепая сложила руки в умоляющем жесте. — Ну хорошо… Фриск зажмурила глаза и открыла, когда поняла, что сейчас ей может стать грустнее, чем было до этого. Перед ней стоял высокий парень с такой же бледной, как у его брата, кожей, с такими же белёсыми волосами. В оранжевых глазах не было видно былого оптимизма, только коктейль из усталости и боли. Мягкие черты лица стали острее, скулы немного выпирали, а под глазами залегли глубокие тени. От того паренька, которого она увидела в роковой день, казалось, не осталось ничего. Он был худой, в растянутой оранжевой футболке с придурковатой надписью «Самый крутой скелет», где вместо буквы о была мультяшная черепушка. На ногах обычные чёрные джинсы. — Знаешь, иногда я забываю, что старше тебя всего на год, думаю, что мне уже лет тридцать. А сейчас… мы равны, не так ли? — он грустно улыбнулся и покачал головой из стороны в сторону. — К сожалению, я никогда не смогу понять какого быть таким, как ты. Тебя же скинули со скалы на растерзание нам? Кажется, мы и вправду все соки выжимаем, правильно нас назвали. — Фриск подошла к нему и спародировала его прошлый жест. — Как бы тебе ни казалось, но люди гораздо хуже вас, тут ещё надо посмотреть, кто монстр. А ты добрый и хороший. — Она сделала шаг вперёд и сомкнула руки вокруг его торса. Беловолосый немного отшатнулся, но, спустя небольшой ступор, присел чуть ниже на один уровень глаз с ней и потрепал по волосам. Его взгляд зацепился за что-то на её шее, что немного поблёскивало на свету. — Эй, это подвеска? Думаю, её лучше снять, чтобы она не задушила тебя во сне, носить такие украшения постоянно опасно, — и Папайрус отщёлкнул крючок от колечка, сняв тонкую нить из звеньев. Серебристый камешек выпал из глаза птицы. — Почему ты сидишь в такой темноте? Давай хоть свет пропустим сюда! — И он раскинул в стороны шторы. Фриск ещё раз улыбнулась парнише, а потом села обратно в кресло, смотря на пустующее окно. Но она попыталась представить, что бы за ним могло быть. Слепая не знала, как выглядит снег, только могла помнить ощущения от него: мокрый, холодный. Ей вспомнилось, как она впервые пошла искать себе дом с Сансом, от таких воспоминаний становилось грустно, но почему-то она всё равно улыбнулась краешками губ.«— Что это такое? Почему оно такое холодное и… и… мокрое? — Это называется снег, Слепая, он и должен быть холодным и мокрым, а ещё весь этот биом покрыт им, а ещё часто бывают снегопады, ну же, пошли. Или ты всё же хочешь обуть кеды?»
— Теперь я хочу обуть кеды, — и Фриск медленно закрыла глаза.***
Ни для кого не стало неожиданностью внезапное появление изрядно помотанного Санса на скамейке в Вотерфолле. Потому что в этом месте никогда никого не было. Та самая забытая всеми скамья, к которой никто не знает пути, но как же там было красиво. Да, всего один цветок, вид на широкие просторы озёр и рек, зато тихо и «ни-ко-го». Все мысли сейчас были о том, что только что произошло. Парень даже не помнил, чтобы он когда-то доходил до такой точки кипения. Всегда тотальный холод, скука или «смешные» фразочки, опрокинутые для того, чтобы разбавить обстановку. А сейчас он чуть не угробил её, хотя злился из-за того, что именно она нарывается на приключения. Беловолосый не понимал, почему его вообще задевает то, что она постоянно не слушает его, делает всё по-своему. С каких пор он вообще успел к ней привыкнуть и притереться? Когда он молча терроризировал её взглядом, притворяясь, что спит? А сам из-под книжки на лице блюдил, как она пытается убираться, не зная обстановки. Или во время его уколов в её сторону, намекающих на её недуг? Когда, чёрт возьми?! Санс молча потоптался на месте. Посидел около воды, рассматривая своё серое лицо. Походил из стороны в сторону. В конце концов приземлился на скамейку и попытался уснуть. Но то ему было жёстко, то самые тупые мысли лезли в голову, то просто спать не хотелось, а в итоге он начал считать вслух, зная, что даже если его кто-то услышит, не сможет добраться. Кое-как он смог провалиться в сон. Всю ночь его корёжило и мотало в разные стороны. Снились кошмары, от которых пару раз он даже просыпался в холодном поту. Парню давно не снились сны в целом, а здесь все они были о его матери. Как она медленно и мучительно умирает на поле сражения, над ней высится огромная тень с сияющей красной душой, а маленький он кричит и зовёт её, тень оборачивается и, улыбаясь, пронзает насквозь доспехи с силой кровавой решимости. Как его отец падает с обрыва, в ядро, а он пытается поймать его, сам чуть не улетая за ним. И только последний кадр того, как он пытается поймать слетевшие с него очки на фоне магмы, запечатлеется в памяти подростка. Внезапно он осознал, что сидит напротив своего дома в сугробе, потом заходит в здание, которое кажется темнее, чем обычно. Внутри мрачно и много паутины, окно на кухне покрылось каким-то странным белым налётом. В шкафах почти не осталось еды, а та, что была, оставалась того же срока годности, что и ныне, но календарь на стене гласил, что последняя отмеченная дата — спустя две недели после его пропажи. Санс аккуратно поднялся по ветхим ступенькам лестницы, из-под которых уже выбегали маленькие паучки. В комнате брата было пусто, детская кровать в виде гоночной машинки была по-обыкновенному заправлена, но вся в толстом сером слое пыли. Фигурки на полках тоже простаивали. У него в комнате уже было отмечено число спустя месяц от его ухода. В ванной остались шампунь и гель для душа с порошком, но всё, как и везде, белело. Из душа не текла вода, а из слива вылезли уже знакомые маленькие приятели. Последней оставалась его комната, а ныне она принадлежала Фриск, по большей части. Было волнительно открывать дверь, страх пронизывал его с ног до головы. И лучше бы он не заходил туда. Постель была разобрана и, кажется, осталась в том же состоянии со дня его побега. Окно было открыто нараспашку, отчего около был наметён небольшой сугроб. А в стороне кресла было два силуэта. Он боялся подойти ближе, но, переборов себя, сделал это. Из-под одежды, которую Санс хорошо помнил: нелепая выцветшая оранжевая футболка, джинсы, его белая растянутая футболка, носки и мамина шаль, торчали порядком рассыпанные кости. Чуть несуразный скелет, сидящий около кресла по правую сторону от локтя, явно был его младшим братом, а тот, что казался хрупким и маленьким, накрытый белоснежной материей — Фриск. У неё с одной из фаланг свисало что-то тонкое и блестящее. Он присмотрелся поближе, это оказалась цепочка с фениксом, отданная его матерью как оберег. Но камушек куда-то пропал, найти его не удалось. От такой картины хотелось только взвыть и зарыдать. Его охватил озноб, мелкая дрожь, тремор. Руки панически тряслись. Бледная холодная кожа уже не могла побелеть сильнее, Санс был ходячим трупом всю свою жизнь. Но сейчас было желание перестать жить. По щекам без единого намёка на здоровый румянец потекли холодные дорожки слёз. Каким бы чёрствым и отстранённым кто бы ни был, внутри эмоции бушуют всегда. Они редко прорываются наружу, эдакий Печорин нашего времени. Кисти сжались в кулаки, а сам парень осел по стене на пол. Он обречённого мотал головой, смотря по сторонам. Потускневшие стены и пол, выцветший шкаф, всё те же массивные серые занавески. Всё было таким бесцветным. Он не хотел вставать и идти куда-то. Просто умереть тут же. Но, взяв себя в руки, он поднялся, опираясь на стену, и вышел на улицу. Там пробегал один мальчишка с газетёнкой. Тот столкнулся с Сансом, который хотел спросить, где вообще все и почему так пустынно, но мальчонка только испуганно посмотрел на него и, обронив газетку, умчался в сторону Вотерфолла. Парень странно взглянул на удаляющуюся фигуру и поднял потерянную вещь. Там была написана дата. Ровно пять лет с его ухода из дома. Он отшатнулся назад, но споткнулся о что-то и упал в сугроб. Санс резко распахнул свои ледяные глаза, которые метались из стороны в сторону, пытаясь высмотреть те же пустынные улицы, сероватый снег, но вокруг были только синеватая трава, холодные воды и один единственный эхо-цветок. Парень сел и, взявшись за голову, промямлил: «Я просто не был готов к ответственности». На его месте снова остались мерцающие искры.***
Раннее утро на следующий день после его «пропажи». Парень стоял напротив своего дома и искренне боиялся заходить туда, но всё же заступил на территорию крыльца, а затем и гостиной. Но, в отличии от жуткого сна, было как-то уютно, что ли. Свет нигде не горел, значит, все спят, это только на руку. Он хотел только быстро проверить свою гипотезу, и всё. Санс аккуратно поднялся по лестнице, благо, паучки из-под ступенек не поползли. В комнате брата он нашёл, как ни удивительно, Папайруса. Тот сладко спал в кровати, прижимая к себе свою мягкую игрушку, правда, скинул с себя одеяло, как часто это бывало в детстве. Беловолосый поправил его, мягко накинув поверх. Дальше его путь лежал прямиком в его же комнату. Там было темно, он бы даже сказал, очень. Но, присмотревшись, он увидел, что постель выглядит так же, как во сне, разве что без слоя пыли на ней, а в кресле, сжавшись комочком, спит Фриск. Парень пришёл сюда только потому, что ему показалось, что сон мог оказаться вещим или намекать на какие-то проблемы. Скорее, душевные. Так что, не медля ни секунды, Санс выявил красную решимость. На ней обыкновенно красовались перманентные белые трещины и пара новых, оставленных им, видимо. Вены на руке налились светом, и мелкие полосы начали быстро затягиваться, но не успел он залечить их окончательно, как Фриск начала просыпаться. Беловолосому пришлось прятаться за другую стенку шкафа, вроде как через другие объекты она души не видит. Еле разлепившая глаза слепая осмотрелась по сторонам, потому что ей показалось, словно кто-то находится в комнате. Но, списав всё на усталость, она заснула, только коснувшись головой подушки. Санс оставил душу хозяйке и, считая работу выполненной, исчез из дома восвояси.***
Утро начиналось так же, как и обычно — серо. Кто бы мог подумать, действительно. Всего второй день после пропажи этого оболтуса, а эмоций уже ноль. Просто медленно открываешь и закрываешь глаза, ожидая, когда наконец покроешься слоем пыли. Папайрус влетел тоже по-обыкновенному — шумно. — Фриск! Теперь к поискам подключились ещё и Чара с Азриэлем! Уж они-то помогут точно, у них хорошая память, они знают очень много тайных мест Подземелья, где Санс мог бы спрятаться. Как тебе такие новости? Уж куда позитивней вчерашних, не так ли?! — Он возбуждённо скакал перед ней, что она понимала по маячащей по комнате душе. Но вот незадача… — Это всё замечательно, конечно. Но кто такие эти… Чара и Азриэль? — Белое сердце остановилось посреди помещения как вкопанное. А в голосе звучали привычные в последнее время нотки беспокойства. — Ты же знаешь их! Принц и Принцесса, мы ещё гуляли с ними в тот день, когда… ну… сама понимаешь. Чара же человек, ты должна её помнить! — Но слепые глаза всё ещё не сияли ясностью. — Они же спасли тебя, когда ты упала с края обрыва сюда… Хорошо, давай так: как ты попала в Подземелье? — Эм, я не особо хорошо помню. Что-то смутное в виде приглушённых контуров, какого-то странного голоса, который на кого-то другого кричал. А потом я уже в Сноудине. Наверное, сама как-то доползла, а Санс нашёл меня, не знаю. — А как же Леди Ториэль? Её безупречную материнскую заботу так сложно забыть. И ты спасла Азриэля из пожара! Неужели не помнишь, как горели Руины? Ты чуть не умерла тогда… — Я помню лишь приглушённый шум, хоть убей, но я не знаю этих монстров… и человека. Странно это всё. — В теле заломило с новой силой, хотя по сравнению со вчерашним днём это были ещё цветочки. Душа перед ней начала мерцать. — Папс, с тобой всё в порядке? — Да, я всего лишь немного устал, но это не критично, — он с беспечностью отмахнулся. — А что такое? — Твоя душа… она то тухнет, то снова сияет. А может это у меня с головой уже не всё в порядке. — Парень подошёл к ней ближе, так, что она чувствовала исходящий от него холод. — У тебя всё ещё температура, чёрт. Прости, я не знаю, как можно это исправить или вылечить. У меня и Санса закалка, мы никогда не болели, кроме как в детстве. Я совсем не помню, что нужно. — Фриск призадумалась и попыталась вспомнить хоть что-то из жизни на Поверхности. Всплыли клочки каких-то рецептов; одним из них был обычный чай с малиной. Но вряд ли у них здесь есть ягоды. — Что насчёт чая? — неуверенно пролепетала слепая. — А это идея! Один момент, главное — не засни, я же знаю, что ты та ещё соня, — парень вылетел за дверь, за которой после были слышны только быстрые шаги. Буквально пара минут прошла, а ураган уже влетел обратно в комнату с чашками чая в руках. Девушка осторожно дотронулась тыльной стороной ладони до посуды, та была тепловатой, так что она уже смелее взяла её и обхватила двумя ладонями. Папс же опустился по правую сторону от неё, облокотившись на подлокотник кресла. Время всё так же медленно тянулось, но сейчас, за приятным разговором словно пролетело. Ведь очень скоро парень забрал из рук уснувшей Фриск пустую чашку. — Ощущение, что это у тебя слабый свет. — Блондин достал из шкафа белую шаль и накрыл ею спящую шатенку, которая забавно сморщилась во сне.***
«Теперь-то точно усну», — подумал парень и попытался закрыть глаза хотя бы на пару часиков. Ему снились всё те же сны, которые связаны с худшими его мыслями. В нынешнем его выгоняли из компании. Статный грифон возвышался над ним, а для большего устрашения раскрыл крылья в стороны. Позади него виднелись братья, пытавшиеся помочь, но не то чтобы у них получалось. В его янтарных глазах читалась злость, он медленно и зловеще прошипел: «Маленький поганец, думаешь, если ты один такой особенный среди нас, то можешь перечить мне? Да пошёл ты к чёрту!» — и развернулся, ударив крыльями по лицу мальчишки. Голубоглазый закрыл лицо руками. Когда троица начала удаляться, то он встал и, спотыкаясь, побежал за ними по рыхлому снегу. Расстояние постепенно сокращалось. И вот он уже был близок, хотел извиниться, как златокрылый снова полоснул по лицу перьями, когтями приподнял блондина над землёй и грубо откинул на бетон, который начинался здесь, у самого начала города. Парень упал на траву со скамьи. Когтистый недодруг, ухмыляясь, подошёл ближе: «Что же, ты хочешь снова к нам? Тогда ты готов к настоящему веселью? — Мальчишка испуганно смотрел на возвышающуюся фигуру и отрицательно качал головой. — Да ты потонешь в этой ёбаной жизни!» — и пнул того в бок, перевернув лицом в поверхность. Беловолосый, предпринимая отчаянные попытки проснуться, повернулся на бок и упал в озеро. Вдыхая и выдыхая под водой, он тягуче умирал. Тело погружалось вглубь, близясь к черноте подводных морей. Но в какой-то момент, когда кислород кончался, Санс медленно раскрыл глаза и резко закашлял, хватаясь за горло и пытаясь всплыть. Свет от мерцающих камней отдалялся быстро, а сознание уплывало куда-то далеко. Последнее, что успел увидеть Скелетон в мутных очертаниях воды перед потерей связи с внешним миром — непонятное светлое очертание, стремительно направляющееся к нему. Но разглядеть его он не успел, последний пузырь воздуха вышел из его открывшегося рта.***
Фриск не спалось с четырёх утра. В это время она обычно вставала, чтобы натаскать воды в дом. Но сегодня почему-то подниматься не хотелось. Ещё и ощущение странное: на лавочке же ноги должны лежать прямо, а сейчас и выпрямить не выходит, как будто мама что-то подложила под коленки и голову. Ещё и мягкое: «Матушка так меня любит, что нашла для меня лишние две простыни, удивительно!» Для неё жизнь была чередой темноты и непонятных ей действий, которые смысла как такового не имели. Но ради родителей, любимого брата и засранца кота жить можно. Внезапно что-то за головой скрипнуло: «А кто у нас так рано куда-то уходил?» — подумала шатенка и повернула голову. Заговорил чей-то совершенно незнакомый, полный позитива голос: — Фриск! Ты уже не спишь? Рано же ты сегодня встала, не хочешь пойти и помочь в поисках? Ну это так, развеяться, не всё же дома торчать. — Девушка подорвалась с места и уставилась в черноту перед ней. — А вы, простите, кто? — Она попыталась схватить со стола нож или скалку, но не нашлось ни того, ни другого… да даже стола. — А точнее, что вы делаете в нашем доме так рано? И как прошли через закрытые ворота?! — Фриск, ты чего? Это же я… Папайрус, младший брат Санса! Обалдуя, которого мы ищем! — Никакого Санса я не знаю, а тем более — вас! Так что попрошу уйти из этого дома по-хорошему или я на вас, — она замялась, вспомнив, что собак-то у них отродясь и не было, — кота натравлю! Он вам так лицо расцарапает, что мама родная не узнает! — Но у меня нет мамы. — Слепая стушевалась от подобного развития событий, но бойкости в позе не потеряла, хотя в глазах явно читались неуверенность и страх. — Хорошо-хорошо. Где мы сейчас находимся? Под землёй в нашем доме в Сноудине или… — Да какое Подземелье и… та штука, что вы назвали?! Если вы пьяны, то выметайтесь немедля! Мы в моём доме, на поверхности, где живу я, инвалид от рождения, мой брат, матушка, отец и кот, никого боле тут не бывает. — Ты снова забыла, да? И смотришь куда-то мимо меня и моих глаз, совсем ослепла… — грустно подытожил младший Скелетон. — Хорошо, я уйду. Но уйду, чтобы найти Санса или ещё кого-то, кто поможет мне вернуть тебя обратно. А пока сядь в кресло, не ходи по дому, а то на лестнице упадёшь и издохнешь. — Да вы ещё и смерти мне желаете? Как не стыдно! Выметайтесь! Дверь хлопнула, и в комнате стало тихо. Фриск всё же села назад на лавочку и провалилась в мягкое сидение, понимая, что это действительно кресло. Но у них дома же нет такой роскоши. Где же она тогда на самом деле? Голова начала раскалываться, как только слепая решила попытаться вспомнить некого «Санса» и этого парня. Единственное, что в памяти было — чернота. Живот тоже скрутило тупой болью. Она решила встать, чтобы дойти до комнаты родителей, но от обезвоживания упала на пол без сознания.***
Всё вокруг было каким-то мутным и непонятным. «Я уже на том свете?» — Санс обессиленно повернул голову в сторону скамьи. Но внезапно увидел белую фигуру, припавшую спиной к деревянной поверхности. Взгляд у неё был презрительный. Она разглядывала местами мокрую футболку, белые волосы, такие же, как у его отца. Её холодные глаза остановились на его идентичных. — Я умер? — прохрипел парень. Девушка пристальнее обычного начала смотреть на него, как бы давая ответ. — Тогда почему я тебя вижу? Или я в какой-то момент тоже ослепну? — Брови резко нахмурились, что показывало то, что она шутки подобного рода не очень-то и одобряет. Вопросы всё копились и копились в голове, не желая оставаться забытыми. — А где ты была всё это время: рядом или далеко, где даже не смотрела на то, как сыновья растут, через какие сложности проходят? Ведь всё пропустила… Зачем ты только пошла на эту чёртову войну? Помнишь, как умерла? А я тоже помню, в кустах прятался и видел всё. — Её глаза на момент потухли. — После этого я готов был ненавидеть этих чёртовых людей! Особенно Решимостей… кто бы мог подумать, что подпущу так близко к себе подобную тому уроду. Зря, ведь она такая же, правда? Уродлива и внешне, и внутренне. — Пышные ресницы дрогнули, зрачки сузились. Повисла неловкая тишина. — Что тебя так напугало? Война тебя не пугала, перспектива умереть там от поганых людских рук тоже. А действительно, где ты была все эти годы?! Мы же монстры, мы живём дольше людей, прошло больше ста сраных лет! Ты трусила смотреть на тех, кого бросила и сбежала? — Голубые глаза грустно смотрели на то, что выросло из её сына. Но в какой-то момент она решительно взглянула на него. Девушка провела по своим широко-распахнутым глазам рукой, закрывая их. Но через веки было видно свет её зрачков. На шее засверкал кулон, похожий на тот, что был у Фриск. — Ты всё это время была с ней, чёрт. Оберегала, да? А про нас забыла, как о ком-то ненужном. Руки на пару секунд покрылись пламенем, она махнула ими, словно приземлилась куда-то. — Ты не могла отойти от неё? И как это работает… — Зрачки под веками сузились. — Как-то, но работает, ладно. И что же дальше ты мне покажешь, раз не хочешь говорить со мной? Кисти сложили на уровне груди душу. А потом эта душа разорвалась на части. И следом за этим жестом девушка сгорела в синем пламени. — Что это значит? Эй! Снова кинула меня одного… Спасибо, мам, я тебя тоже очень… любил.***
Санс появился в своей комнате, чтобы удостовериться в том, что его догадки были ложными. Однако лежащая на полу в неестественной позе Фриск только подтверждала их. Он подошёл к ней, наплевав на конспирацию и то, что она его и видеть не захотела бы, скорее всего. Душа была цела, абсолютно такой же, какой он оставил её в прошлый раз. Но как будто она потеряла свой свет, он не ощущал прежней Решимости, что исходила от неё в моменты того, когда она готовила или убиралась, пытаясь делать всё верно. Парень потряс её за плечи, что дало не лучший результат. Действуя скорее интуитивно, он отнёс её в ванную, посадил туда и начал поливать ледяной водой из душа. Что удивительно, сработало на ура. Она даже открыла глаза и начала кашлять, захлёбываясь водой. — Доброе утро, чучундра. — Шатенка замотала головой, как прокажённая, пытаясь понять, откуда исходил звук, желая отчитать брата. — Грег! Что ты себе, чёрт возьми, позволяешь?! — Санс поражённо отшатнулся немного назад. — Фриск, что ты… — тихо прошептал беловолосый. Девушка тут же выпрямилась, понимая, что голос этот всё-таки немного отличается от голоса её брата. — Да кто вы все?! И почему с утра, ещё и в один день! Что всем сегодня от меня нужно в моём же доме?! — Уже парень удивлённо уставился на человека, которая, что его удивляло больше, смотрела куда-то в сторону двери, но не на него, словно сквозь. — Слепая, ты тут совсем крышей без меня поехала, что ли? Да на меня смотри, хватит дуться, ну подумаешь, повздорили мы с тобой, ну чуть-чуть покричал на тебя, с кем не бывает! — Я ещё раз спрашиваю: кто вы и откуда взялись в моём доме?! — Твою мать, ладно. Я Санс — тот монстр, который лечит тебя, в чьём д… — Но его резко перебила девушка, завизжав, что есть сил. — Монстр! Поганое чудовище, что ты тут делаешь?! Твоё место под землёй, куда вас и сослали! Матушка! Отец! Где крест?! — И Фриск пулей вылетела из ванной, чудом не упав на лестнице, но Скелетон успел вовремя догнать её. Она начала толкаться, пинаться, в общем, хотела сбежать. — Отпусти меня, отродье Дьявола! От греха подальше парень телепортировался на кровать в своей комнате и только тогда смог выпустить бушующую. — Да я на тебя кота натравлю! Он всю рожу твою поганую расцарапает! А потом всей деревней мы тебя… сожжём! Пшёл прочь из дому, пока я добрая, чудо юродивое! — И Фрик, врезаясь по пути в шкаф и косяк двери, вытолкала голубоглазого за дверь, которую потом с грохотом закрыла. Комик не пальцем деланный и решил понаблюдать за сошедшей, по его мнению, с ума идиоткой. Она же, хлопнув дверью, решила пробраться к креслу. Но по траектории движения ей попался всё тот же шкаф, стенка, а потом и ручка кресла. Под конец своего приключения она остановилась посреди комнаты и её ноги подкосило. Из-за болей в голове та кружилась, причиняя лютый дискомфорт. В животе сводило всё так же, как и ранним утром. По итогу всё закончилось тем, что она упала на бок, держась за обе ноющие части тела. Её страдания заняли продолжительное количество времени, на что Санс уже не мог смотреть даже скрипя душой. И только когда та уже чуть ли не умирала у него на глазах, он подошёл и подхватил её на руки. Несмотря на её слабые сопротивления и хриплое: «Поганый монстр», парень смог подложить под её голову левую руку, на которой вены налились тусклым светом. В груди слабо кольнуло, но внимания на это обращать он не стал; Фриск закрыла глаза, прекратив бормотать.***
На экране было видно всё: длинные грязные коридоры, пыльные зеркала, которых уборка не касалась уже долгие годы, засохшие цветы и прочее-прочее. Приятный жасминовый чай тоже добавлял некой тоски, хотя был несомненно лучшей частью общей картины. А вот и таблички начали наливаться слабым светом, потому как очень долго не работали вовсе. Да только в коридоре никого не было, что же, незваные гости? Любопытно. Белая голова поворачивается в сторону прохода. Белый силуэт. Она кивает ему, он встаёт со старого потёртого офисного кресла и уверенными шагами подходит почти впритык к ней. Его бледная ладонь без перчатки нежно проходит по такой же бледной щеке. Девушка на несколько секунд прикрывает глаза, и уголки её губ чутка приподнимаются. — Что же, пора навестить детей, как думаешь?