***
В доме на окраине Сноудина было темно, когда учёный и призрак проникли в него. Гастер внешне никак не показывал то, что ему больно находиться в этом здании, где он не появлялся вот уже сто сорок лет. Некоторые деревяшки в полу неприятно скрипели, что было особенно громко в тишине. Но не успели родители отойти от двери, как со второго этажа спустился Папайрус, сонно прошедший на кухню. Гастер и Сара застыли в проходе, надеясь, что младший не заметил отца, который был виден, в отличие от матери. Однако блондин прошёл мимо, даже не обратив на него внимание… а потом остановился в дверях, резко оборачиваясь в сторону входа, где умерших уже не было. Папс неловко почесал затылок, но всё же попил воды, окончательно просыпаясь. Тем временем Скелетон-старший телепортировался на второй этаж и посмотрел на жену. Та размашисто жестикулировала руками, чтобы он быстрее заходил в ванную, рядом с которой был, потому что Папайрус уже выходил из кухни, а встретиться с ним не хотелось. Пришлось быстрее прятаться в тёмном помещении. Но только Сара спокойно выдохнула, как младший сын прошёл мимо двух комнат и направился прямиком в ванную. Стукнув себя по лбу, пришлось действовать быстро. Она обернулась своей спиритической формой — синей огненной птицей и села на диван, имитируя начало пожара, хотя такового не было. Беловолосый, не веря своим глазам, побежал на кухню за водой (почему не в ванную — неясно). Девушка, пока парень был вне поля зрения и искал ведро, вернулась в свою призрачную форму и забежала в ванную, утягивая за собой под руку Гастера. Оказавшись в комнате старшего сына, оба выдохнули и переглянулись. В комнате было душно, шторы раздвинуты, но окно прочно закрыто. На разобранной кровати сидел парень, держащий на руках Фриск. Вены под кожей еле заметно сияли, но как-то мерцающе, словно силы покидали Санса. Сам он спал, откинувшись спиной на стену. — Ну и что прикажешь с ними делать? — Сара скептически приподняла бровь, поглядывая на Гастера. — А ты как думаешь? Обоих в лабораторию, но отдельно, нельзя, чтобы этот полудурок знал, где она находится, я бы ему вообще по голове стукнул, чтобы спокойно перетащить, но мы же не похищать их пришли. — За дверью послышался хлопок — Папайрус ушёл на поиски брата. — Итак, план таков: сейчас ты переносишь на себе девчонку в лабораторию, оставишь её в комнате около моего кабинета, где он, знаешь. Потом я жду, когда Санс проснётся и… я не знаю, как уговорить его вернуться туда. Что-нибудь придумаю, в общем. Согласна? — Девушка хмыкнула и кивнула. — Ты у нас голова, а я руки, так что да, — пока она разговаривала с мужем, тот забрал с рук парня Фриск и понёс на выход. — Неправильная у нас семейка какая-то вышла. Ужас, когда я была маленькая, то мечтала явно не о таком развитии событий. И уж точно не хотела умирать так рано, — они вышли за дверь комнаты. — Я тоже не думал, что умру рано, но судьбу не выбирают. Ты хотя бы героически погибла, а потом тебя оплакивала половина Подземелья. А я… По своей же неосторожности, идиот же был. Мне больше обидно, что это видел Санс. Но не думаю, что он по мне скучал. — Он помолчал. — Точнее, не думаю, что по мне хоть кто-то скучал. — Я скучала… — Они вышли из дома. На улице было морозно, а из-за горизонта восходило искусственное светило. — Неужели действительно ты создал такое чудо, ещё и будучи таким… таким придурком, каким я тебя помню и знаю? — Мужчина, улыбнувшись, закатил глаза. — Подожди, прежде чем я унесу её… скажи честно. А ты был разочарован во мне, когда я умерла? — Сара, ты… Я узнал, что ты умерла, от Санса, понимаешь? Я осознавал, что в момент твоей смерти рядом был только он, да ещё и смотрел на это. Я не был разочарован, я был убит с тобой вместе. — Они оба замолчали, а ветер обдул волосы, чуть растрепав их. — Что же, ладно. Пора работать. — Девушка кивнула и махнула рукой, озаряясь пламенем. Оно не жглось, только красиво переливалось и возвышалось синими языками огня. Гастер переложил Фриск на спину птицы, и та взмыла ввысь, полетев в сторону Вотерфолла. Мужчина устало посмотрел на вход в дом, запустил тонкие длинные пальцы в зачёсанные назад волосы и с выдохом вошёл обратно.***
Тяжёлое дыхание, разрывающая боль в груди — то, что разбудило Санса. Он со сдавленным стоном упал на бок; удар кулаком по больному не принёс удовлетворительных результатов. Только когда он переборол себя и смог подняться, пришло осознание: «А где Фриск?» Парень точно помнил, что она была у него на руках, хоть и явно сбрендившая. Но ни на кресле, ни в комнате как таковой её не было. В углах сознания ещё оставались клочки воспоминаний о сегодняшних снах. Начиналось всё светло и радужно, но потом резко наступила темнота, а за ней и кошмары, связанные со смертями всех, кого он только мог помнить. Причину начала таких сновидений он понять не мог, к тому же они ему уже давно не снились. Когда в голове всё собралось в какую-никакую кучку, то на мгновение захотелось поверить, что у слепой было просто временное помутнение, а сейчас она проснулась раньше него и резко простила его. Ведь она такая добрая и не может долго держать обиду. Когда она узнала, что он убил тех трёх идиотов, то чуть не убила его самого. А значит… точно! Она точно простила его! С такими мыслями Санс скорее вышел в коридор и осмотрелся: на втором этаже никого не было, а вот на диване на первом этаже сидел, как ему показалось, Папайрус. Только странно вот что — Папс никогда не заглаживал свои волосы назад. — Хей, Папс, что за стиль а-ля «злодей»? Не припомню, чтобы тебе нравились такие причёски, — он лениво ухмыльнулся и облокотился на перила. Но обернулся к нему далеко не его младший братишка, а умерший сто тридцать лет назад отец. И он видел его смерть, помнил тот момент, когда не успел ухватить его за руку, и тот соскользнул в Ядро, пытаясь поймать свои очки в полёте. Всё это проносилось в памяти, словно в замедленной съёмке. Но раз он здесь, то это значит, что он выжил и… ни разу не появлялся в жизни двух своих сыновей, одному из которых было всего три года. — Я бы посмотрел, кто из нас в этой истории злодей, молодой человек. — Санс поначалу удивился, раскрывая глаза шире и шире. Но потом его брови резко сдвинулись к переносице. Яркие голубые зрачки начали темнеть, пока под конец совсем не слились с белками. — Ну-ну, я тоже так могу, угомони своих внутренних бесов и выслушай меня. Кстати говоря, тебе бы злиться я не советовал. Только хуже от этого будет, и поверь, не мне. — Ты!.. Ты не появлялся в нашей жизни сто тридцать лет! И смеешь говорить мне, чтобы я не злился и даже выслушал такого монстра, как ты! Да ты знаешь, что я сделаю с тобой, безумный учёный с огромными планами на Подземелье и великой идеей?! — он замолчал, а потом резко оскалился и утробно прорычал: — Да я тебя уничтожу… Только он сказал это, как тут же, превозмогая грудную боль, перепрыгнул перила и приземлился ногами на спинку дивана, опрокидывая его назад. Гастер опешил (что на него обычно не было похоже). Но он опомнился, когда Санс начал тянуть его за галстук. — Что же, если сын желает сразиться с отцом, то так тому и быть. — Раздался хлопок, а на их месте остались только белые искры.***
Синее пламя озарило тёмный коридор тайной лаборатории, когда птица быстрее скрывалась в шахте лифта от ошалевшей Альфис, которая после такого будет заикаться ещё сильнее. Благо кабинет Гастера был недалеко от лифта (всего две двери пролететь, а третья его). Спасибо предусмотрительному учёному, что додумался оставить нужные двери открытыми. Поэтому залететь в небольшую комнатушку, дверь в которую была только в кабинете, не составило особого труда. Сара опустила Фриск на ближайшую из двух кроватей. Пламя с её тела начало сходить, и когда оно полностью растворилось в воздухе, девушка осмотрелась. Она никогда не была на работе у мужа, поэтому о такой комнате не знала тем более. В ней не было окон, как и во всей лаборатории (ведь она была под землёй). Освещение достигалось путём дерганья верёвочки, которая висела в одном из углов помещения; светились маленькие и средние огоньки в потолке, создавая иллюзию ночного неба на Поверхности. Помимо кровати там была и другая мебель: детская кроватка, стол, на котором скопилась куча бумаг, тетрадей и прочей макулатуры; также пара тумбочек и разбросанная повсюду сломанная канцелярия. Интерес для Сары представлял лишь стол и то, что на нём было накидано. Тетради были из школы и порядком выцвели, но наименование заведения сохранилось. Лежали они по порядку: с первого по третий класс. Первые подписи были кривоватые, не самые аккуратные. Уже во втором классе почерк был, как у неё самой в классе шестом, это настораживало. И в третьем у него был почерк Гастера, идентичный во всём: эти каллиграфически-печатные буквы она узнает из тысячи других. Но её взгляд зацепился за то, что школа не была подписана, а значит это была его личная тетрадь. «Я знаю, что лезть в чужое — плохо, но так хочется посмотреть…» — Она попыталась открыть её, но рука — ожидаемо — прошла сквозь. Сара предприняла ещё пару безуспешных попыток, а когда у неё всё же ничего не вышло, то она притопнула ногой. В надежде девушка покосилась на спящую слепую, может, удастся подговорить её пооткрывать тетрадки? К тому же она не знает, как росли её сыновья, от этого было… совестно, что ли? А тут такой шанс хотя бы по крупицам прошлого погрузиться в это всё. Но её проводник в прошлое всё ещё спал, благо дыхание было тихим и размеренным, а это внушало надежду.***
Заснеженный пустырь, по правую руку конец Сноудинского леса. Посреди поля внезапно появились два беловолосых существа. Гастер сразу же столкнул с себя Санса, а пока тот невнятно пытался подняться, встал на свои две сам. Комик открыл глаза, один из которых уже мигал жёлтыми и голубыми цветами. Но как-то неровно, то появляясь, то пропадая. Рука резко схватилась за футболку в области груди, боль продолжала быть невыносимой, а с каждой секундой казалась только сильней. Но несмотря ни на что он поднялся. Не давая Гастеру времени, в него сразу полетел залп из Гастер-Бластера, который чуть не задел его, мужчина же с лёгкостью телепортировался, избегая луча. И вот уже вокруг Санса появилось целое поле костей с него ростом, создавая подобие лабиринта и перекрывая ему обзор. Он услышал только отдалённый голос отца: — Использовать мои же атаки против меня? Глупо. Резко под Гастером появилась костяная поверхность, которая стремительно подняла его вверх. Парень успел быстро телепортироваться в воздухе, попутно расстреливая в учёного веер поломанных костей. Скелетон-старший стоял прямо и гордо, казалось, что ни одна атака его не пугает, вообще не задевает. На его лице существовали только холод и отрешённость, ни одной эмоции не проскальзывало во взгляде его оранжевых глаз. В итоге все летящие в него снаряды стали фиолетовыми и улетели куда-то в лес, сменив траекторию на обратную. Бластер покорно опустился вниз, когда глаза Гастера загорелись фиолетовым пламенем. Парня это изрядно бесило, как бы он ни старался ничего не выходило, словно всё в прорву! От безысходности он пустил пару рядов быстрых костей, но все они были какими-то… заторможенными, а потом вовсе исчезли. А то, что успело настигнуть учёного, тот отбил зелёным щитом. Вены Санса начали наливаться голубым свечением, которое, как и в прошлый раз, опасно мерцало. Разум всё сильнее затуманивался мыслями о том, насколько сильно ему хочется убить своего же отца, пусть и во второй раз. Разве бывают случаи между небом и землёй? Нет! Когда светились уже и вены на голове, парень снова утробно зарычал, больше походя на зверя, нежели на социализированное существо. Он громко гаркнул что-то нечленораздельное и, собрав волю в кулак, выдавил из себя всё, на что сейчас был способен: три бластера появились над головой Гастера, но выстрелить они не успели: синие циркулярные пилы разрезали их ещё в воздухе; парень растерянно посмотрел на отца, с которого и брал пример в сражениях, с которого брал пример модели поведения, а теперь он проигрывал… ему же? В груди сильнее закололо, в глазах стали появляться цветные помехи, а на блондина обрушился поток смертоносных лучей. После такой атаки, ещё и с точным попаданием, он никак не мог выжить… Но он стоял на месте. Всё так же невозмутимо и гордо, возвышаясь над сыном, который беспомощно лежал на снегу, предчувствуя уже свою ближайшую смерть. — Мёртвого не убьёшь, — вынес свой вердикт учёный и призвал все свои руки, две огромные и гастер-бластер усовершенствованного типа. Всё это было направлено на издыхающего посреди снежного пустыря парня. — Чего ты ждёшь? Давай же! Я уже ничего не могу сделать тебе! — Но всё призванное развеялось пеплом на ветру. — Молодой человек, тебе стоило послушать одну умную юную леди. Она же говорила тебе что-то о том, что твоя душа буквально рассыпается? А ты, оболтус, не послушал, хотя знал, что она видит души насквозь. Знаешь, я не хотел бы, чтобы мой сын, который был рождён самым настоящим вундеркиндом, так позорно умирал у меня на коленях… Ты же мог стать великим учёным, самым гениальным существом на планете, вывел бы наш народ на Поверхность, если бы захотел! Твоя сила передалась тебе от меня и матери: я хорош в бою, она лекарь, ты был бы неубиваемой машиной, если бы не одна умная юная леди, которая единственная смогла вывести тебя на эмоции. И чем? Тем, что просто не послушалась, верно? — Сил отвечать не было, а глаза уже начинали закрываться от усталости. — Что же, хватит с тебя. Пора домой. И вновь на их месте остались только белые искры.***
Сара уже час сидела около кровати Фриск, ожидая хоть кого-нибудь: одного Гастера или с Сансом — неважно. Она и раньше часто сидела в полной тишине, но сейчас ситуация накалялась, поэтому быть в неведении призраку совсем не нравилось. А ещё очень хотелось, чтобы слепая проснулась и появился собеседник. И, как по щелчку пальцев, на кровати началось шевеление, а в следствие Фриск проснулась. Она тяжело приподнялась на локтях, чтобы потом поднять пыль, упав обратно на постель. Сара чуть ли не от радости подскочила на ноги и начала щебетать: — Фриск! Ты не поверишь, насколько я рада, что ты наконец проснулась. Главное, не вставай, я не знаю, к чему это может привести, вот придёт Гастер — он всё сделает! Э-эй, ты чего? Ты слышишь меня вообще? — Девушка начала подниматься с кровати, а затем и вовсе попыталась пройтись по комнате, но то и дело натыкалась на спинки кроватей или углы тумбочек. — Да остановись же ты! — беловолосая хотела потянуть её на себя, чтобы та вернулась в кровать, но по итогу только сама упала на пол, когда её руки прошли сквозь шатенку. Уже сто с лишним лет она была призраком, но привыкнуть всё никак не выходило. По итогу ничего не помогло, и Фриск так и слонялась по комнате, получая в подарок синяки и ушибы. Благо через минут пять её любопытство-таки улеглось, и она уселась на кровать, поджав колени к груди и обняв их руками. Сара устало приземлилась у косяка входной двери, глядя на подопечную. И начала сравнивать её с тем, что она видела в последний раз. Складывалось ощущение, что света души в ней стало меньше, он как будто исчезал с каждой минутой. Но разве может такое быть? Разве может душа угаснуть, а не расколоться, или растаять, или рассыпаться? Странно это всё. Тогда нужно продумать план действий, а потом обговорить его с Гастером… Чёрт возьми! Гастер, где он шляется, когда так нужен? Просидеть в тишине пришлось ещё около получаса, показалось, что и Фриск уснула. Но внезапный грохот из кабинета заставил Сару подняться и выбежать, чтобы посмотреть, что произошло. И увиденное ввело её в недолгий ступор. Её муж поднимал почти уничтоженную душу их сына. При этом делал это с максимально спокойным лицом. — Пардон, слегка промахнулся с координатами. Глаза постепенно округлялись, и девушка уже не знала, с чего начинать: спрашивать, что делать с пострадавшей или пострадавшим. Как бы ни было странно, но они оба имели для неё вес: Фриск как подопечная, а Санс как родной сын, хоть и туповатый моментами. Не успела она опомниться, как Гастер уже выходил из помещения, одним жестом руки зазывая Сару за собой. — Что за чертовщина творится? Кто это с ним сделал? Как он вообще ещё жив? Что ты собираешься с ним делать? Куда ты меня ведёшь? А ещё Фриск очнулась, но как будто меня не видит, и это огромная проблема! — беловолосая на ходу выдавала тысячу и один вопрос, тараторя так быстро, что разобрать было почти невозможно. Учёный же в свою очередь словно все их мимо ушей благополучно пропустил. Такое отношение к её персоне, хоть и умершей, крайне бесило. И когда он не ответил на очередной вопрос, который терзал её разум, нервы потихоньку сдали назад. — Гастер Виндингс Скелетон! Стоять на месте и выслушать рапорт законно уполномоченного генерала первого подразделения армии монстров Сары Шапиро Скелетон, в девичестве Рено! — Мужчина остановился и повернулся к ней, разводя руками в сторону, мол «ну и». — Фриск очнулась, но она не видит ни меня, ни то, что вокруг неё находится, а былой чуйки у неё словно отродясь не было. Она может расшибить себе всё, что только можно, когда проснётся. И что с нашим сыном? Какого чёрта ты натворил?! — Гастер два раза быстро моргнул, то ли пытаясь переварить информацию, то ли успокаивая себя. — Сара, давай ты сейчас успокоишься, немного потерпишь, и я всё тебе объясню. Точнее, я должен понять, что вообще у кого произошло, какого рода шарики заехали за ролики и прочее. У меня нет проницательности, а наш гений вон, доумничался. — Они свернули за первую дверь, которая была в этом коридоре. Девушка немного поёжилась от того, насколько сильно это помещение напоминало операционную. От времени на выбеленных стенах потрескалась краска, а плитка местами была расколота. В общем, впечатление это место создавало не из приятных. Что настораживало Сару — Санс был в сознании, это было понятно по приоткрытым глазам, которые выглядели уставшими. В них было пусто, не видна была жизнь. Если бы у неё было сердце, то оно бы кровью облилось, когда Гастер произнёс: — Тебе не помешает поспать. — А потом, несмотря на еле заметные отрицательные движения головой, прислонил к его лицу кислородную маску. Прошло некоторое время, пока глаза парня закрылись, и только тогда блондин повернулся к жене и сказал: — Ну а теперь можно и с юной леди разобраться. До комнаты в кабинете они дошли в тишине: Гастер просто был неразговорчивым и уставшим, а Сара понимала, что задавать лишние вопросы — себе дороже. В помещении их ожидала сидящая всё в том же положении Фриск, которая уместила голову немного в бок и смотрела куда-то в стену. Выглядела она болезненно бледно, не так, как обычно. Учёный потёр переносицу под очками и вышел на минуту. Вернулся уже со стаканом воды в руке. Как только он опустился на кровать рядом с шатенкой, та чуть не врезалась головой в спинку койки, пытаясь сбежать. Но мужчина только грустно улыбнулся и вернул её на место, потянув за плечо, а потом передал в её руки стакан. — Юная леди, ты можешь не бояться меня, я только с добрыми намерениями. У тебя сейчас что-нибудь болит? — Она продолжала держать ёмкость с жидкостью в руках, опасаясь пить что-то, что дал ей незнакомец. На вопрос Фриск неуверенно кивнула: затылок действительно побаливал. — Тогда вода тебе понадобится, пей, она не отравлена, всё в благих целях. — Хотелось добавить «благими намерениями вымощена дорога в Ад», но он удержался от излишних комментариев, наблюдая, как дрожащие руки аккуратно подносят посуду к губам и резко, одним глотком она выпивает большую часть воды. Видимо, если подвох бы и был, то она хотела, чтобы он случился как можно быстрее и не мучал её. — Хорошо, ты молодец. А теперь ответь мне на пару вопросов, договорились? — Глаза смотрели куда-то в сторону доносящегося голоса, но всё ещё метили в стену. Фриск одобрительно кивнула. — Ты сейчас видишь меня или что-то похожее на линии? — Она подозрительно прищурила глаза. — Вы шутите, что ли? Я от рождения слепа, ничего и никого не видела никогда. Отпустите меня, пожалуйста, домой, я сделаю всё, что угодно… — она задумалась, — в рамках закона и моральных норм. — Вот как, — в голосе Гастера не было слышно удивлённых нот, но на лице его поселилась озадаченность. — Тогда ты никогда не была в Подземелье? Ну… там, где заточены страшные монстры, — шатенистые волосы смешно встрепенулись. Слепые глаза широко раскрылись, а рот, казалось, готов был открыться от удивления. — Что вы! Я сегодня уже видела монстра, который каким-то неведомым образом смог выбраться из-за магического барьера. Он проник в мой дом и облил меня водой, ещё и назвал… как же… «чучундрой», вот! Ну не хам ли? Правильно о них в народе говорят. Но этот, видимо, слабый попался, ещё и настолько, что меня побоялся. — Учёный улыбнулся и спросил: — А что ты с ним сделала? — Как что? Из дома выгнала, прямо за дверь выставила! Действительно слабоват оказался. Я его сначала со своим братом спутала, а потом осознала, в какую ловушку попала, благо жива осталась. Ну а дальше я упала на пол и после ничего не помню. Только то, что было холодно, а в области головы тепло. — Сара вздрогнула, она знала, как работали её силы, но тепло она никогда не источала. А блондин выслушал это и откинулся спиной на стену, размышляя о чём-то своём. — Что же… А если просто предположить, что ты находишься не на поверхности, а в Подземелье в моей лаборатории, то ты мне поверишь? — Фриск медленно отрицательно покачала головой: в такой сценарий ей не особо верилось, особенно если учитывать, что просыпалась она у себя дома… А может и не у себя вовсе? — Ладно, смысла переубеждать тебя я не вижу. — Он встал с кровати и расправил халат. — Но пока ситуация не прояснится, то ты побудешь здесь, хорошо? Чем бы ты хотела заняться? — Я… я хочу домой! Почему я не могу туда вернуться? Это какое-то недоразумение, сумасшествие! Дайте мне просто уйти и вернуться к матери, отцу и брату. Я много прошу? — К сожалению, да. — Гастер в очередной раз потёр переносицу под очками, которые уже давили на неё, и их хотелось быстрее снять. — Так всё же, чем тебе хотелось бы заняться здесь? — У меня ведь нет выбора? — согласное мычание в ответ. — Честно, не знаю. Я слепая, ничем таким для зрячих я заняться не смогу. Максимум, на что я способна — разговоры. — А читать книги со шрифтом Брайля умеешь? — отрицательный кивок. — Ну… Значит, придётся подождать, скоро придёт тот, с кем ты сможешь поговорить. — И умершие вышли, после чего Скелетон-старший закрыл дверь. Учёный сел в кресло у стола и, откинув в сторону очки, положил голову на руки. Сара осталась сидеть у косяка двери, находясь в небольшой обиде на мужа. Всё же ей действительно не нравилось находиться в неведении, в каком он её держал. Ну и… Он выглядел уставшим, хотя что-то ей подсказывало, что это его извечное состояние, потому как происходить шевеление в его жизни начало только вот недавно — с появлением Фриск в Подземелье. Чего греха таить, для Сары тоже всё началось с этого. — Эй, — Гастер позвал девушку, и она лениво посмотрела на него. — Чего на полу сидишь, тут диван как бы стоит. — Чего-чего… того! Мой муж даже не пытается мне что-либо объяснить. Я не великий ум, чтобы мыслить в стольких спектрах. Ну не люблю я быть как бы не при делах, вот и бешусь! Кто это должен прийти, что ты скажешь о Фриск, что в конце-то концов произошло с Сансом?! Он наш сын, я не могу поверить, что это сделал ты! — Как много вопросов, женщина. Хорошо, во-первых, придёт Папайрус: я оставил записку от лица Санса о том, где он находится. Во-вторых, я могу сделать вывод, что твой любимый сына не умеет держать себя в руках и так приложил девушку, которая гораздо меньше и слабее него, о стенку, что у неё повредилась затылочная часть, а это вызвало… амнезию, полагаю. В-третьих, он сам начал, я тут не виновен. — Как ты можешь говорить о таком со своим лицом! — И каким же «своим»? — скептически поинтересовался Гастер. — Хладнокровным и совершенно пресным и серым! Как был при жизни холодной ледышкой, так и остался, поразительно, — она вскинула вверх руки. — Как была при жизни упрямой любопытной занозой, так ею и осталась, — передразнил её учёный. — Не дуйся, мы оба мертвы, живы только наши дети. И если я не смогу придумать, что делать с Сансом, то живым останется только Папайрус, а нам ведь это не нужно? — Только Сара открыла рот, чтобы ответить что-то, как из коридора послышался лязг открывающихся створок лифта. — А вот и гости, — и Гастер встал из-за стола, направляясь к выходу из кабинета.***
Папайрус неуверенно шагал по старому коридору, выкрашенному зелёной краской, которая была потрескана ближе к потолку. Некоторые лампы мигали, какие-то вовсе не работали. Зато экраны, висевшие на стенах, исправно начинали гореть зелёным текстом по мере приближения к ним. Плитка обросла плесенью, которая выглядела даже органично по цветам. От парня прямо-таки веяло страхом, но он держался изо всех сил, чтобы не развернуться назад. Навстречу ему внезапно из-за одной двери вышел молодой мужчина. Его прямая осанка и то, как уверенно он шёл вперёд с закрытыми глазами, внушало о его величии и даже в какой-то степени заставляло бояться. Он как нельзя лучше дополнял это жутковатое место. Папс остановился, пройдя около двух дверей, и внимательно рассмотрел незнакомую фигуру: седые волосы не были редкостью в Подземелье, так что он даже не заострил на них внимание; наверху белый халат с рубашкой и чёрным галстуком, на ногах брюки и ботинки; очки в квадратной оправе чуть сползли на кончик носа. На вскидку обычный учёный. — Ам… — блондин не хотел показаться идиотом, но с чего начать, он не знал. — Здравствуйте, н-наверное. Я не займу у вас много времени! Просто понимаете, мой брат пропал несколько дней назад, а сегодня — и одна милейшая девушка, у которой не самое крепкое здоровье. И я нашёл вот эту записку от брата на столе, где говорилось, что они здесь. Это же… правда? — Он искренне боялся быть обманутым и по своей же наивности, которую временами проклинал, попасть впросак. — Что же, здравствуй. Честно, я надеялся, что ты меня узнаешь… Но я наивный идиот, если решил, что такое произойдёт, тебе же было всего три года. Прошло сто тридцать лет, я постоянно забываю об этом, на что я только рассчитывал? — Простите пожалуйста, но я не знаю, кто вы, давайте я просто заберу своего непутёвого братца и девушку отсюда. Не сочтите за грубость, но мне кажется, что здесь жутковато… И вы кажетесь странным. — Гастер ухмыльнулся. — Папайрус, ну что ты. — Он открыл глаза, от чего парень, не веря глазам, начал пятиться назад, уж что-что, а такие глаза могли быть только у двух монстров, которых он действительно знал. — Неужели тот, кто давал тебе имя, может быть странным? — Он развёл руки в сторону и чуть наклонился торсом вперёд, начиная двигаться на него. — Максимум, как выразился твой брат, у меня злодейский стиль. Похож на безумного учёного, а? — Ты же ушёл от нас! Санс говорил, что ты нас бросил, а потом умер, упав в своё же творение… Что ты делаешь здесь? Ещё и живой! Почему тебя не было с нами все эти годы и… где Санс и Фриск? Что ты с ними сделал?! — Гастер дошёл до первой двери от лифта и остановился. — Ничего такого, что могло бы им навредить. Скажу больше: с юной леди ты будешь проводить своё время, ей это нужно как никогда. А сейчас я покажу тебе, до чего себя довёл твой старший брат. Хочешь ведь узнать? Прошу, — и он открыл одной рукой белую облезлую дверь, впуская младшего сына в ещё более жуткое на его взгляд помещение. За последние двадцать минут, естественно, ничего не поменялось, поэтому Санс всё так же лежал на кушетке с кислородной маской на лице. Внешне он был сильно помят, а кожа стала бледнее даже того, что уже было. Папс быстрее подошёл к койке, округляя на ходу глаза. Он был уверен, что с этим идиотом ничего страшного не приключится, максимум он будет голодать и уж тогда вернётся домой. Но, кажется, опасения Фриск были небеспочвенные. Парень осторожно коснулся подушечками пальцев ледяной ладони его брата, чтобы убедиться, что он настоящий и это не муляж или мираж, а, тем более, не галлюцинации от сильного недосыпа, который следовал по пятам за ним в последнее время. Внезапно после такого, казалось бы, лёгкого касания рука Санса дрогнула, а глаза начали медленно открываться. В его мутном взгляде можно было увидеть полнейшее непонимание происходящего. Он видел пятна, которые ему что-то напоминали, но не более. Гастер быстро метнулся к нему, чтобы снять маску, но забыл о том, что не взял с собой шприц со снотворным, он его не наполнил даже. Вовремя в двери медленно и осторожно показалась белая макушка, и учёный крикнул ей: — Сара, ты прямо по таймингам, молодец. Мне нужен шприц с того стола и упаковка с ампулами из шкафа, она стоит на самой верхней полке, принеси, пожалуйста, и быстрее! — Но только девушка хотела взять со стола указанную ей вещь, как её рука прошла сквозь. Санс всё быстрее приходил в себя, что было понятно по тому, как с каждой секундой его лицо менялось от уставшего до болезненного. Дыхание участилось, но стало тяжелее, рука рефлекторно попыталась дотянуться до груди, где сильно кололо, но сил на это не хватало из-за сильной ломоты во всём теле. Призрак испуганно покосилась на Гастера, а у него самого глаз уже чуть ли не дёргался. Но вставший в ступор Папайрус, не поняв, с кем беседует его… отец, всё же оттаял и быстро принёс всё, что он продиктовал. «Кажется, сидя здесь в одиночестве, он совсем сошёл с ума, раз говорит с пустотой. А может это выдуманное существо? Ну ладно, не в моём праве спрашивать о таком, и точно не сейчас», — в голове Папса роилось много мыслей, но озвучивать их он смысла не видел. Гастер быстрее принял нужное ему и, наполнив шприц, вколол в вену на шее Санса. Голубые глаза от неожиданности распахнулись, а сам парень приоткрыл рот. То место, куда было введено средство, сразу же еле заметно засветилось. Папайрус удивился этому: он никогда не видел, чтобы вены его брата сияли. Сегодня у него вообще был день открытий: причин удивляться у него было много. Не успел он опомниться, как учёный уже выталкивал его из помещения в коридор, а потом и вовсе, схватив за руку, затащил в какой-то другой кабинет. Там он успел разглядеть пыльный диван, стол со старым компьютером, над ним был экран побольше, повторяющий картинку с последнего. И стеллаж, доверху забитый книгами. — Папайрус, послушай внимательно. Я знаю, что для тебя всё то, что произошло за последние десять минут — непонятный ужас. Извини, но я должен был сделать то, что сделал. И да, я умер, перед тобой по сути ходячий труп или призрак, не знаю. — Парень покрылся мурашками от одной только мысли, что говорит с зомби, которых он так боялся во всех тех аниме, которые они с Андайн и Альфис смотрели вечерами. — Суть в том, что мне нужна будет твоя помощь. Не беспокойся, о том оболтусе я позабочусь сам, но на тебя возлагается не менее сложная миссия — быть хорошим собеседником для юной леди. Временами я буду перекидывать тебя в ваш дом, чтобы ты пополнял запасы продуктов. Имей в виду, твой непутёвый братец повредил девочке голову, поэтому ты для неё вообще неизвестная личность. Про то, что ты монстр, а не человек даже не заикайся, иначе заикой станет уже она. Всё понятно? Вопросы есть? — Ам, да… Я всё понял, но есть немного отвлечённый вопрос. — Гастер приподнял левую бровь чуть вверх. — А с кем ты разговаривал? — Не вашего ума дело, молодой человек. Думаю, что такая информация должна остаться в тайне, дабы и ты ненароком с ума не сошёл. Ещё? — О чём я могу с ней говорить? Где я буду спать? Насколько хуже теперь состояние Фриск: что ей можно делать, что нельзя? И что произошло с Сансом? Он умирает? — А болтливостью ты пошёл в мать, не удивлён. Давай по порядку. Говори о чём угодно, кроме Подземелья. Если захочешь упоминать кого-то из твоих друзей, то говори, что они люди и живут где-нибудь в соседней деревне, откуда и ты родом. На вопросы про наше местоположение не отвечай, она сказала, что не верит мне. Спать будешь на второй кровати, которая стоит в этой же комнате, мне сон не нужен. — «Хотя я бы и не отказался», — промелькнуло в голове. — Что насчёт остального? — Могу дать расплывчатый ответ. Хуже не сильно, но выглядит она бледней, нежели я её помню. Ей можно: спать, есть, выполнять прочие простые функции. Нельзя: делать резких движений, бегать, держать тяжести и перетаскивать их. А! И больше спать, уж как ты этого добиваться будешь, не знаю, хоть колыбельную пой, мне всё равно. Санс просто придурок. Да, он умирает, но если я что-нибудь придумаю, то не будет. Надеюсь, всё? — Наверное да, спасибо. — Гастер закатил глаза и сделал шаг вперёд к старой двери. — А теперь она тебя ждёт, — и он снова открыл перед ним проход одной рукой.