***
- Эмоции вторичны в нашем проекте, - Тереза торопливо листает отчет, склонившись над столом. – Но в этой ситуации все даже к лучшему. Возможно, в данных условиях, при подобном стечении обстоятельств, наоборот, повысится мозговая активность… Надо составить доклад Советнику Пейдж, Томас, сделаешь?.. Она оглядывается, не услышав ответа, и удивленно вскидывает брови. - Том?.. Томас слепо смотрит в экран, сжав голову руками, с огромным трудом смаргивает, заставляя себя думать, и поднимает взгляд. - Том, ты в порядке? Тереза подходит и обеспокоенно касается ладонью его лба. У нее прохладные руки с короткими ухоженными ноготками… Томаса начинает трясти. Почему-то он вспоминает сгрызенные до кровавых корочек ногти Ньюта, лежащего сейчас в лихорадке, разбитые до мяса костяшки Минхо, который мечется по клетке, куда его закрыл Алби, чтобы не натворил глупостей, и самого Алби, вторую ночь без сна смотрящего в небо и что-то пишущего в крохотном самодельном блокноте. Как это можно оправдать? И чем? - Тереза… - Томас утыкается лбом в ее руки, ища хоть какой-то поддержки. – Они же погибнут там… как мы могли?.. Он невольно вспоминает Ньюта – улыбчивого мальчишку, который любил читать про приключения и с радостью брался помогать любому из них по первой же просьбе. У него были такие глаза… невозможно было не заражаться его уверенностью в том, что получится все-все-все. Смотреть сейчас на него невозможно. Ньют вырос. За время в Лабиринте стал спокойнее, но не растратил своего безумного душевного тепла, которым так щедро всегда делился с друзьями. Даже пропустив через мясорубку все свои чувства и отказавшись от них, он продолжает разговаривать с растрепанным напуганным новеньким, убеждая его успокоиться. А в глазах такое… разве у этого есть оправдание? Правильно было сказано – они живут в аду. Каждый в своем личном, горя изнутри без права на прощение и успокоение этого пламени. «Откуда только силы берутся дышать?» - Как мы могли такое сделать? – Томас давится своими словами, перехватывая ее руку и сжимая до боли. – Они же живые… они тоже чувствуют… как мы с тобой… А еще он вспоминает Минхо, как его назвали в Глейде. Он так ни разу и не сказал никому, как же его зовут на самом деле. Молчаливый, злой, как волчонок, и такой же дикий. Готовый покусать кого угодно, если подойдут, словно заранее уже назначивший весь мир врагом. Томас так и не узнал, откуда его привезли. Пока остальные играют или читают, этот злюка подтягивается на дверном косяке, цепляясь дрожащими пальцами за узкий металлический бортик. Общаться с ним никому не хочется, потому что он все равно молчит. Но Томас знает, что ночами он выбирается из кровати и идет к охране. Старший по их отсеку, совсем молодой офицер, отчего-то с радостью учит этого молчуна отличать заточку ножей и кидать их в стену… - Чувствуют?.. – Тереза опускает на Томаса взгляд. – Да… ты прав, конечно же. И у нее вспыхивают глаза. Как два невозможно ярких источника вдохновенного света. Томас любит, когда у нее такие глаза, и сейчас благодарно сжимает Терезину руку. Конечно. Конечно, она не может не понять этого. Ведь сама так же, как и Ньют или Минхо, смотрит и смотрит на него, как и он на нее. Тереза не может не понимать, что именно они испытывают. - Надо написать Советнику! – она хватает блокнот. – Сейчас же! - Да, - Томас кивает, чувствуя, что слабая и больная улыбка прорезает его лицо. – Давай напишем, чтобы отменила свои дурацкие правила. Довольно и того, что уже на их головы свалилось. Тереза вскидывает взгляд. В нем столько непонимания, что Томасу становится не по себе. И пока он пытается понять, что ее так удивило, Тереза хмурится, словно тоже его не поняла. - Наоборот, - возражает она. – Том, это гениально. Это прорыв, я уверена. Какой еще стресс может быть сильнее, чем такая ситуация? Я уверена, что это поможет… - Что ты несешь?! – Томас вскакивает. – Тереза! Да они там рехнутся! - Это может приблизить нас к разгадке, - она даже не слышит, продолжая что-то писать. Томас встает и отворачивается. Его взгляд упирается в папку архивов на столе. Он смотрит на нее и думает. И вовсе не о том, что это прорыв. «Я найду способ это закончить. У всего должен быть предел».***
Томас ощутил, что во рту солоно от крови, и с трудом разомкнул зубы, выпуская прогрызенные костяшки. Часто-часто задышал, пытаясь успокоиться и заставить себя думать здраво. Хоть как-нибудь. Он осторожно выглянул из–за камней, за которыми лежал, и увидел Ньюта и Минхо. Они сидели к нему спиной, глядя на океан, и молчали. Долго молчали, пока Минхо не уперся лбом Ньюту в плечо и что-то не произнес, не слышное за шумом волн. Ньют кивнул. - Не хочешь пойти к костру? – предложил он. – Тут неплохо, но я, если честно, продрог уже до костей. Минхо отрицательно качнул головой, стащил с себя рубашку и сунул ее Ньюту в руки, потом поднялся. - Ты вернешься? – Ньют поймал его за запястье и чуть дернул, давая понять, что хочет подняться. Минхо легко поставил его на ноги, минуту рассматривал их сплетенные пальцы, а потом снова что-то сказал. Томас опять не смог услышать. - Да, все в порядке, - Ньют кивнул. – Пока. Спасибо. Минхо отвернулся от него и побежал в сторону океана, на ходу сбросив уже расшнурованные ботинки, легко залетел в воду и нырнул в волны, уходя в них с головой. Ньют постоял, задумчиво глядя ему вслед, потом закинул на плечо рубашку и отвернулся. - Томми, ты не замерз там валяться? – насмешливо спросил он. – Не надоело? Томас ощутил, что у него загорелись щеки. Он же лежал совершенно бесшумно. - Как? – он поднялся, выбираясь из своего укрытия, и подошел к Ньюту, который с едва заметной улыбкой смотрел на него, склонив голову набок. - Ты так громко хлюпал носом, что я начал переживать за твое здоровье, - Ньют усмехнулся. – Никогда не думал, что ты настолько любопытный. В его голосе не было ни гнева, ни злости или обиды, скорее теплая насмешка. - Прости, - Томас опустил взгляд. – Я просто… а Минхо тоже понял?.. - У него слух острее, чем у меня раньше был, - Ньют оперся на плечо Томаса, попросив этим жестом о помощи. – Но ему все равно, как я понял. - Он вернется? – Томас обхватил Ньюта за талию, осторожно поддерживая, и пошел в сторону костра, где было довольно шумно. Ребята смеялись, пока Котелок размахивал руками, увлеченно что-то рассказывая. «Как в Глейде такое случилось? Столько смешного, радостного и горького происходило одновременно?» - Не знаю, - Ньют коротко вздохнул. Его потряхивало от холода, и он явно хотел быстрее вернуться в тепло костра. Томас обеспокоенно поднял взгляд – не заболел бы опять. - Что он тебе сказал? - Спросил, в порядке ли Ньют, - Ньют дернул плечом и снова улыбнулся. – Он обещал ему найти выход. Вот поплавает и пойдет искать. Томас не нашелся, что ответить. Иногда ему казалось, что у Ньюта просто стальные нервы или совершенно непрошибаемая вера в хорошее. Как можно улыбаться, когда тебя не узнает самый дорогой тебе человек? Чему радоваться и во что еще осталось верить? И где брать на это силы? - Как ты думаешь, все еще образуется? – Томас скосил взгляд на красивый профиль Ньюта, пока тот задумчиво всматривался в свет костра. – Я сказал, что он найдет выход, но сейчас уже сам с трудом в это верю. Ньют нахмурился, остановился и устало опустил голову. - Найдет, - тихо, но уверенно сказал он. – Минхо больше никогда не скажет всерьез, что выхода нет. Даже если это на самом деле так. Я это знаю точно. И знаю, что все равно будет искать. - Откуда?.. – Томас вскинул брови, но был перебит мягким смехом Ньюта. Тем самым смехом, который всегда завораживал его еще до Глейда и который хотелось слушать даже в кромешной темноте отчаяния. - Идем, - Ньют сжал руку у него на плече. – Пока я не околел окончательно, а твои сопли сострадания не превратились в простудные, и Бренда не решила меня за это убить. Сейчас доплетемся, и расскажу. - Прости меня, - Томас опустил голову. – Я никогда не думал… я даже не могу представить, как вы с этим жили дальше. Минхо сказал мне один раз, что я понятия не имею, каково это – вот так вот не подойти и даже в глаза не посмотреть лишний раз. - Непросто, - Ньют кивнул. – Но из всего есть выход. И со временем ко многому можно притерпеться. Хотя с ним было иногда просто невыносимо сложно.