семь дней и я отвалю

      По комнате разливается надоедливая трель гребаного будильника. Ему крайне повезло, что он был встроен в телефон, иначе бы уже давным-давно летел в стену под руководством раздражённого хозяина комнаты. Чангюн, агрессивно тыкая в экран телефона, отключает его, накрываясь одеялом с головой и закрывая глаза лишь на несколько секунд. Почему на несколько секунд? Да потому что в только что проснувшийся мозг начали лезть те мысли, которые хотелось бы лучше извлечь из головы и пересадить в мозг другого человека. Чертова договоренность с Ю Кихеном. Нет, ну неужели ему вот так вот все шесть дней просыпаться и чувствовать это всратое раздражение, а вместе с ним и ещё большее желание не выходить из дома, чем обычно?!       "Не выходить из дома?.." - непрерывный поток мыслей вдруг остановился на одной единственной, а что, неплохая идея, Ю ведь не уточнял, что будет, если Чан вдруг заболеет. Неделя пройдет, ничего не выйдет, все свободны и довольны, за исключением разбитого сердца Кихена, конечно, но Чангюну то дела до этого нет.       И вот только парень собрался придумать план „как бы лучше откосить от занятий“, как в его комнату диким ураганом врывается его мать. — Чани~, — протягивает она, улыбаясь во все тридцать два идеальных для ее возраста зуба, — что-то ты залежался, сладкий~, — стояла она с лопаткой, кажется, что-то готовит, — у тебя не получится остаться дома, я же вижу, что ты здоров, сыночек, — иногда Чангюн задавался вопросом, а не ведьма ли его маменька? Как это ей удается буквально читать его мысли каждый раз, когда он подумывает остаться дома? — И как тебе это удается... — недовольно бурчит юноша, поднимаясь с постели и принимаясь за поиски раскиданной где-то одежды, — видишь, собираюсь, все, — Чангюн тонко намекнул на то, что его мать уже может идти и продолжать заниматься своими делами, что она, кивнув, поспешила сделать.       Собравшись и даже не взглянув на себя в зеркало, Им нехотя поплелся в университет. Единственное, что его ещё удерживало от того, что бы закатить маме истерику, что ходить он туда не будет, так это то, что здание находилось буквально в пятистах метрах от дома.       И только парень уже успел порадоваться, что до начала пар он никого не встретит, как буквально перед его носом выскакивает Ю Кихен, снова улыбающийся так ярко, будто само солнце с неба спустилось. Чангюн не любит солнце, оно слепит и надоедает, чем крайне мешает жить. — Чангюн! — чересчур громко восклицает Ю, — доброе утро! — на удивление жизнерадостность так и хлещет из Кихена, будто он не тот, кого постоянно унижают. И как такой светлый человечек все ещё может спокойно терпеть все это? Почему до сих пор не бросил грубого Чангюна, пытаясь просто выселить все эти чувства из себя? Блядская любовь, вот и весь ответ. То, чего Ю так долго ждал и то, что сейчас приносит ему исключительно боль. — Тебе что-то надо, Ю? — Им закатывает глаза, стараясь пройти мимо, но Кихен тут же увязывается за ним, — я, вообще-то, спешу на пару. — Подожди, до нее ведь ещё десять минут, удели мне одну, пожалуйста, — Ки смотрит на Чана буквально щенячьими глазками, вставая прямо перед ним. — Ладно, хорошо, говори, что хотел и не беси меня больше, — Чангюн раздражённо вздыхает, складывая руки на груди и выжидающе смотря на парня. А стоят они, к слову, прямо посреди дороги, из-за чего нормальные студенты спотыкаются и пытаются послать Има грубо или вежливо попросить отойти, но в любом случае их грубо посылают в ответ. Мол, стою где хочу, идите нахуй или на свои дрянные пары.       Любому другому Кихен бы сказал, что тот слишком невежливо разговаривает, но рисковать и так достаточно плохими взаимоотношениями с Чаном уж очень не хочется, поэтому он предпочитает промолчать.       Ю достает из своего рюкзака небольшой бумажный пакетик и протягивает его Иму. — Я... Не знал, что ты любишь, поэтому приготовил печенье... — Ки будто с надеждой смотрит на парня, ожидая, когда тот все же возьмёт чертов пакет, а то вообще-то стоять вот так вот крайне неловко, да ещё и посреди двора универа, когда каждый любопытно сует свой нос в чужой диалог. — Я не люблю сладкое, вообще-то, — Им прикрывает один глаз, оценивающе разглядывая содержимое рук Ки, — но, так уж и быть, я возьму его. Скормлю своим друзьям. Бывай, Ю, — темноволосый забирает пакетик из ручек Кихёна и, похлопав его по плечу, скрывается за дверьми в университет.       Кихен же так и остаётся стоять на том же месте, стараясь не расплакаться от обиды. А обидно ему было очень, ведь он изо всех сил старался угодить Чангюну, так почему же тот так упорно продолжает ненавидеть его? Что он ему такого сделал, ведь просто признался в своей симпатии, просто пытался подружиться, даже ранее не рассчитывая ни на что больше.       Кихен закрывает лицо ладонями, через пару секунд хлопая по щекам. Все же стоит взять себя в руки и отправиться на занятия, желательно, не опоздав при этом.       "Неужели я действительно так плох и у меня нет и шанса?" — всю дорогу до своей аудитории в голове Ю продолжают сидеть подобные мысли, а уже в самой аудитории во время пары они не просто сидят, а, кажется, устроили целую вечеринку. "Как было бы прекрасно, если бы мог я узнать его предпочтения... Только вот сам он не скажет, а у друзей его спрашивать бесполезно..." — Ки тяжело вздыхает, роняя голову на сложенные на столе руки и, скорее всего, забывая абсолютно, что он вообще-то на паре сидит, а не дома на балконе.       Но сделанное преподавателем замечание все же приводит Ю в чувства, поэтому он берется за ручку и принимается конспектировать практически каждое слово, стараясь отвлечься от довольно печальных мыслей.

***

      После окончания занятия Кихен, как и все остальные учащиеся, отправился в столовую, дабы пообедать, да и на Чангюна посмотреть, хотя обычно он занимался только последним.       Как только юноша переступил порог нужного ему места, как всегда раздраженный Чангюн и его друзья были уже там, и оставалось только задаваться вопросом, как же им удалось так быстро добраться, так ещё и столик занять, и уже сидеть обедать?       Ю, вместе с откуда-то появившейся смелостью, направился прямиком к тому самому столику, но все же немного нервно заламывая руки. Он растерянно взглянул на парней, переминаясь с ноги на ногу, но все же решился и задал вопрос, сидящий у него в голове. — Эм, извините, вы... Вы не против, если я сяду с вами? — он обратился ко всей компании из трёх человек, взглянув на каждого. У юноши только и были мысли о том, что его сейчас грубо пошлют, да ещё и посмеются, но он старательно их отгонял, терпеливо ожидая ответа. Тишина, появившаяся за столом, крайне напрягала, а устремлённые на него три пары глаз ещё больше. — Прот-, — собирался высказаться Им, как ему тут же закрыли рот ладонью. Чжухон. Именно Чжухон взял на себя эту смелость, не побоясь далее разгневанного Чангюна. — Конечно! Юки, мы давно хотели пригласить тебя пообедать с нами, но ты постоянно то "разговаривал" с этим бесполезным балбесом, — Минхек кивнул как раз на Чана, — то слишком быстро убегал, и мы просто не успевали и слова сказать! А, ты же не против, если я буду называть тебя "Юки"? Ты такой милый, что тебе очень подойдёт, если тебя будут называть именно так! — Ли без остановки все говорил и говорил, совершенно не обращая внимания ни на бубнящего что-то Чана, ни на уже вовсю краснеющего Кихена. — Да, хён, садись с нами сейчас и вообще всегда, никто здесь не против совершенно, — невозмутимо проговорил Ли младший, отвешивая Иму смачный пинок под столом. — Ай, блять! — не желая получить ещё разочек, а Чжухон, к слову, бьёт от души, Чангюн замолкает и продолжает пить свой сок из коробочки, при этом не забывая по-детски грызть трубочку, возмущенно фыркая. — Я... Отдал Чангюну печенье, но он сказал, что не любит сладкое, поэтому поделится с друзьями... — на словах "не любит сладкое" глаза обоих Ли округлились даже больше, чем вообще представлялось возможным. Раньше оба друга только и слышали, как вечно суровый Им восхвалял сладости, называя это вообще лучшим, что существует на этой "гадской" планете, — я-я... Сказал что-то не так? — Ки заметил всеобщее замешательство, поэтому немного растерялся, неуверенно задавая этот вопрос.       Сам же виновник всего этого монолога сидел настолько бледный, будто из него выкачали всю кровь. Нет, ну вот надо же было ему так облажаться. Так ещё и перед парочкой друзей, которые теперь всю жизнь будут насмехаться над ним, другого просто и быть не может, ведь тем только дай повод над Чангюном посмеяться. — О... Юки! — Минхек слегка сощурился, окинув Чана внимательным взглядом, — твое печенье определенно лучшее, что я пробовал! Надеюсь, что нам с Чжухон-и обязательно удастся ещё когда-нибудь его поесть! — он радостно улыбается, смотря на Чжу, — правда, Хони? — Конечно, хён, я полностью согласен. Обязательно приноси ещё, только отдавай не этому мерзкому типу, — он показывает вбок большим пальцем, имея в виду Има, — а сразу нам. — Ох, хорошо.. я рад, что они понравились хоть кому-то. Я делал их весь вчерашний вечер, на самом деле, — Ки скромно улыбается, глядя на двух Ли и вовсе избегая взгляда на Чангюна. Ну, а тому лучше, ведь иначе бы его репутация "плохого мальчика" явно бы исчезла, посмотри Ю на него сейчас.       Ещё некоторое время вся компания просидела в столовой. Чжухон и Минхек всячески старались разговорить Ки, полностью игнорируя недовольство Има. А сам же Кихен, явно не привыкший к такому к себе вниманию, был крайне молчалив, поэтому просто слушал, что ему говорят и кратко отвечал на вопросы.       Ю покинул столик первым, ведь его аудитория находилась намного дальше, чем аудитории остальных ребят, от этого над столом мгновенно повисла гробовая тишина, разрушаемая лишь звуками мнущейся коробки из под сока, которая просто ну никак не давала Чану спокойно сидеть. — Да твою мать, Чангюн, — первым тишину разрушает Ли старший, выхватывая уже мусор из рук Има, — какого черта ты ведешь себя как конченный уебан? Зачем так издеваться над Кихеном? Он со всех сил старается угодить тебе, даже приготовил гребаное печенье, которое где, кстати? Уверен, что ты уже истребил его полностью, на самом деле не оставив нам и крошки! — Минхек сейчас злится. По настоящему. Делает он это редко, но очень метко, поэтому Им тут же складывает руки на коленях, отводя взгляд. — Он раздражает меня... — тихо пытается прервать монолог Ли Чангюн. — И чем же он раздражает тебя? Тем, что он такой идеальный? Тем, что не ломается от этих постоянных косых взглядов? Тем, что достаточно целеустремленный и до сих пор не послал выебистого тебя? Этим он тебя раздражает?! — Минхек действительно недоумевал, почему именно Чангюн так агрессивно настроен именно к Ю, ведь тот явно не заслуживает такого. Да тот вообще заслуживает исключительно того, что бы добивались его, а не он кого-то, — в общем, мне похер, что у тебя там в голове, но не реви потом на наших с Чжухоном плечах, что ты поздно опомнился и Ю тебя уже кинул, — Мин резко поднялся из-за стола и, схватив своего парня за руку, буквально вылетел из помещения, оставляя растерянного Чангюна одного за столом.       Им, если быть честным, до конца и сам не понимал, почему его так злит Кихен. Просто, когда тот находился рядом, хотелось кричать и огрызаться. Конечно, это хотелось делать всегда и со всеми, но с Ю это было особенно заметно. Если бы у Чана спросили, что, возможно, ты испытываешь к нему какие-то совершенно другие чувства? Любовь? Симпатию? Он бы даже не задумываясь ответил, что нет, конечно же, нет. Этого просто не может быть, скорее, это просто зависть. Да, именно зависть.       Зависть к тому, насколько Ки жизнерадостный, как и говорил Мин. Насколько мало его все заботит, он плюет на всех, продолжая добиваться своей цели. Чангюн так не может. Жизнь не приносит ему радости, общественное мнение чаще всего ставит его в тупик, а путь к своей цели проще забросить, чем преодолевать его.

***

      Кихен не решается как-то сильно давить на своего возлюбленного, поэтому оставляет угощение единственным, что он сделает для Има за второй день.       С каждым днём становится все тяжелее, руки опускаются все стремительнее, а в голове постоянно крутятся мысли о том, что вот уже он никому не нужен, так и в чем тогда смысл всего? Кихен любит Чана настолько, что жизни без него он просто не хочет знать. Даже если тот отвергает. Даже если тот злится и ругается. Но если за оставшиеся пять дней ничего не изменится, даже если Чангюн хоть немного не смягчится, Ю больше не будет ничего делать. Он не будет делать абсолютно ничего. Он просто перестанет существовать, перестанет жить вовсе, ведь тогда всем будет легче. Родителям не придется обеспечивать его, Чангюну будет тише, а друзьям... А у него нет друзей. А так ведь даже проще, ведь умирая, он не будет думать о том, что приносил проблемы кому-то ещё.       Обычно говорят, что родные, потерявшие свое чадо горюют, виня во всем себя, но Ю уверен, что с его родителями будет абсолютно наоборот. Они только спасибо ему скажут, что тот лишил их ещё одного расхода денег.       Перед тем, как лечь спать, Кихен берет в руки телефон, открывая контакт Чангюна. «Спокойной ночи, Чангюн. Надеюсь, что у тебя все хорошо.»