"Ты выйди, послушай море"

Утренний бег стал чуть ли не единственной привычкой для Кьюрен. Встать пораньше, приготовить завтрак для дочери, отправиться на пробежку и по возвращению с неё дочь уже проснётся и сама нальёт себе чая, чтобы позавтракать с матерью. А потом они обе разойдутся - одна на работу, другая на учёбу. Циклично и закономерно. Женщина любила, когда все шло по расписанию. И бег она тоже любила. Война прошла, уже не было надобности поддерживать себя в форме, но для неё физические нагрузки равнялись чистоте в голове и ясностью мысли. Ты бежишь и должен быть максимально трезв, чтобы не совершить смертельную ошибку. И не важно, где ты - на поле боя или же на стадионе рядом со школой. Музыка в наушниках, напульсники на запястьях, телефон с шагомером в кармане. Остановка ради десяти минут ходьбы и последующим отжиманиям и подтягиваниям. Примерно на сороковом отжиме сквозь скрипку в ушах Кьюрен слышит "пилиньк". Что-то случилось с Сильвой? Встала в планку на локти, достала телефон и проверила уведомления. "Нарен. У вас и правда очень вкусные вафли." "Кьюрен. Хорошо, что вам понравилось." Каких-либо ещё сообщений она не получает до конца утренней разминки. Уже дома, приняв душ и сев за стол с дочерью, женщина начинает хмуриться. - Сив, ты любишь вафли? Например, которые готовят у меня на работе. Девочка в ночнушке ковыряет вилкой яичницу, словно и правда задумалась. - Мне нравились вафли, которые делала бабушка. У вас они недостаточно сладкие. Мне приходится слишком много варенья добавлять, чтобы привести их к совершенству. А почему ты спрашиваешь? - Да хочу завтра приготовить, - Кью наливает чай себе и дочери. Некоторое время они молчат. Не напряженно, каждая занимается своим завтраком и не мешает другой. Гармония отношений — в тишине, которую можно вытерпеть рядом с кем-то. - Это... мам, - девочка крутит в руках кружку, - Ты же ну... не обидишься на меня, если я скажу, что я, кажется, знаю, кто мой соулмейт? Женщина застыла, так и не донеся вилку до рта. Выпрямилась, расправила плечи, положила вилку в тарелку и скрестила пальцы на руках. Тяжело вздохнула. - Сив, солнце моей жизни, - начала Кьюрен спокойно и размеренно, - тот факт, что мне не повезло с соулмейтом, не означает, что я собираюсь тебя в этом ограничивать. Я просто хочу, чтобы ты была осторожна, потому что... гмх... "метка" не значит, что вы идеально друг другу подходите, как две частички паззла. Любые отношения, будь то дружба или любовь, требуют работы, а "метка" лишь означает, что работы будет чуть меньше, чем обычно. Кьюрен дотронулась до щеки дочери, они вместе улыбнулись. - Хэй, не стоит так беспокоиться об этом или, упаси Боги, жалеть меня. Я провела лучшие года своей жизни с твоим отцом и ни о чем не жалею. Просто я хочу, чтобы ты могла сделать выбор, а не слепо шла на поводу у так называемой "судьбы". Сильва выдохнула, ожидала худшего, но получила неожиданное одобрение со стороны матери. Девочка пододвинулась ближе к женщине и показала своё запястье. На нем было написано «Пока». - Мам, ты даже не представляешь, какой он чуткий и внимательный! - девчушка захлебывалась словами от восторга, нежно потирая метку на руке, - Он помогает мне выбрать новую книжку или же делится впечатлениями о новых! И только со мной, представляешь? Точнее, не только, но со мной чаще всех!... - Солнышко, - Кьюрен улыбнулась, но брови её были нахмурены, - а ты уверена, что твой соулмейт именно этот человек? По такому простому слову трудно понять, кто именно его произнёс. «Ты бы притормозила коней, солнышко», - но, конечно же, она этого не сказала. - Мама, я уверена, что это именно тот человек! - глаза Сильвы горели юношеским максимализмом и уверенностью. Переубеждать Кью её не стала. Погладила на запястью, по заветному для дочери слову, криво улыбнулась одной половиной рта. Так юна и наивна, хочет верить в то, чего нет, и видеть то, во что верит. Если мать сейчас начнет распинаться о защите дочери, что всё может быть не так, как той кажется, что всё может быть гораздо хуже и прощальную фразу мог произнести тот, кого Сильва больше никогда не увидит — это же разобьет маленькое чуткое сердечко девочки. Боль от переживаний по поводу соулмейта каждый должен пережить сам, и никакие слова, даже тысячу раз мудреца, не переубедят уверенную в своем выборе девчушку. Правая рука Кьюрен, покрытая татуировками стержней и болтов по локоть, прикоснулась к металлическому правому запястью Сильвы — рисунок, скрывающий шрамы, и протез, помогающий жить дальше. - Ты, главное, рассказывай мне побольше о мальчике, который тебе нравится. Если он, конечно, не против, - и самая добродушная улыбка, на которую способна мать, когда видит, что её ребенок добровольно бежит к краю пропасти. - Конечно, мам, - Сильва отодвинулась и продолжила есть свой завтрак, уже активнее болтая ногами под столом. Кьюрен убрала грязные тарелки в посудомойку, дочка убежала переодеваться для учебы. Женщина скрестила руки на груди и тяжело выдохнула, щурясь на встающее солнце. Новый день уже принес больше неприятностей, чем последние полгода. Кьюрен Мар не относилась к тем матерям, которые супер опекают своё чадо. Наоборот, она давала ребенку максимальную заботу, при этом старалась быть не надзирателем, а другом и напарником, с которым можно и домашнюю работу сделать, и в аквапарк сходить, и мальчиков обсудить. Но для родителя это тонкая грань, по которой он должен постоянно балансировать. Тяжело улыбаться и смеяться над шутками, поддерживать и советоваться, когда единственное желание — спрятать дочь в какой-нибудь бункер, подальше от всех опасностей мира, и никогда оттуда её не выпускать. Но женщина подавляла в себе это желание. После смерти мужа она пообещала себе быть идеальной для дочери, и, если не льстить себе, у неё это неплохо получалось. Но соулмейты — это отдельная, немного больная тема для женщины, и она надеялась что разговор о них закончился ещё в пять лет, когда Сильва впервые пришла к матери с энциклопедией «Всё обо всем». Тогда то Кьюрен рассказала Сив, что не обязательно быть кому-то соулмейтом, чтобы быть с ним счастливым, что Кью повезло в жизни и что всё хорошо, что хорошо заканчивается.