***
Последние пятнадцать минут в доме на окраине леса разносится лишь нецензурная брань. Медитация с проникновением в сон отняла слишком много сил, как и действия внутри сна, поэтому возможности поджечь весь город, как того хочет Лилит, нет. Положив пальцы на губы, она с удивлением понимает, что уже не помнит так явственно тот сладкий вкус, что с наслаждением пила с чужих уст. Возможно, и Зельда забыла всё, что прочитала, оказавшись близко к сознанию Лилит, ну или сочла сонным бредом, а не телепатией. Выяснить это можно лишь при встрече, организовать которую в ближайшее время Мадам Сатане кажется невозможным. Ухмылка появляется на ее лице, когда она представляет смущение Спеллман при встрече. Ей всегда нравилось провоцировать людей, особенно — когда они так интересно реагировали. Уснуть вновь Зельде не удаётся. День определённо предстоит долгий и выматывающий. За завтраком Сабрина слишком часто говорит о Мэри Уордвелл, и она старательно это игнорирует, как и тянущее чувство внизу живота, и воспоминания из сна, которые вспышками возникают перед глазами и не хотят исчезать, а губы горят лишь от упоминания имени директора школы. Подвозить Сабрину она сегодня точно не будет. Почти весь день Зельда проводит в академии, тщательно игнорируя сальные комментарии Фаустуса Блэквуда, а затем направляется в город, останавливаясь у магазина, где работает её сестра. Старшая Спеллман решает освежить мысли в довольно прохладную погоду и пройти до дома пешком, попросив сестру забрать её машину после закрытия. В Гриндейле будто всегда октябрь. Пасмурный, мрачный и холодный. Но сегодня особенно холодно, и Зельда едва сдерживает дрожь, кутаясь в пальто. Она утыкается взглядом в землю, аккуратно обходя лужи, чтобы не намочить дизайнерские сапоги. — Мисс Спеллман? Но она не слышит зовущий её голос, погрузившись в мысли. А когда перед ней возникает Мэри, привлекающая к себе внимание прикосновением к ладони, Зельда готова вскрикнуть. Это кажется галлюцинацией, потому что учительница и так не выходит из головы весь день, а теперь неожиданно материализуется. От касания горячих пальцев воспоминания вновь вспыхивают перед глазами, а внизу живота затягивается тугой узел. — Простите, я вас не заметила, мисс Уордвелл. — Зельда берёт над собой контроль и прячет руки поглубже в карманы, исключая всякий контакт. Она переводит взгляд на Мэри, которой, кажется, совсем не холодно в лёгком кожаном плаще, который скорее создаёт красивый образ, нежели защищает от холода. — Ничего страшного, дорогая. Верно, у вас был тяжёлый день и вы устали. — Её голос сладок и ласкает слух каждым словом, точно призывая к восстановлению наконец тускнеющих воспоминаний. — Да, — только и может ответить Спеллман и смотрит по сторонам, понимая, где они вообще встретились. — Развлекаетесь? Сейчас показывают достойные фильмы? — Отдаю дань традиции, скорее. Я люблю более активные развлечения. — Лёгкая ухмылка касается губ, а взгляд ледяных глаз прожигает. — Что ж, не смею вас отвлекать. — Зельда делает пару шагов мимо Мэри, даже не прощаясь, стараясь поскорее избавиться от удушающей компании. — Мисс Спеллман? — вновь окликает её учительница. — Может, присоединитесь ко мне? Соблюдать традиции гораздо легче в приятной компании. И ей хочется сказать «нет» и поскорее исчезнуть, запереться в доме, пока это глупое наваждение окончательно не пройдёт и она будет уверена, что безопасно выходить из дома. Когда, случайно встретив Мэри Уордвелл, она не будет сходить с ума, как глупый подросток, не нужно будет отмахиваться от навязчивых картинок и игнорировать непривычное чувство внизу живота. — Хорошо, — и вновь будто что-то инородное внутри заставляет ответить не отказом. Зельда не уверена, что не рада внутреннему голосу, который возникает при контакте с Мэри и контролирует её. А поддаваться этим желаниям становится с каждым разом всё проще. — Я… Я, видимо, оставила сумочку в машине, — хлопая себя по пустым карманам, наконец осознаёт Спеллман. — О, всё в порядке, мисс Спеллман. — Мэри направляется внутрь, оглядываясь на Зельду. — Заплатите в следующий раз. — Довольная ухмылка не сходит с лица, пока Спеллман не перестаёт чувствовать себя неловко, мысленно приказывая себе успокоиться. Лилит открывает перед Зельдой дверь, вдыхая терпкий древесный аромат парфюма, когда ведьма проходит рядом. Они останавливаются у расписания сеансов, и пока Мэри выбирает фильм, Спеллман вновь на мгновение погружается в мысли. Ну не глупость ли — надеяться избавиться от одолевающих мыслей о раздражающей женщине в её присутствии? — Глупость! — Простите? — На мгновение лицо Зельды становится пунцово-красным. Только Сатане известно, на что способна эта ведьма, магия которой ощущается слишком явственно для обычной колдуньи. — Вы были правы: почти все фильмы — сплошная глупость, — поясняет с улыбкой Мэри и указывает пальцем в расписание. — Пойдём на этот. Зельда не сопротивляется, впервые слыша о чём-то под названием «Восемь женщин», надеясь, что это не какая-то романтическая комедия, которая заставит её чувствовать себя ещё более неловко, когда парочки будут целоваться на экране и в зале. Спеллман сдаёт их верхнюю одежду в гардероб и наблюдает за Мэри, азарт и активность которой создают иллюзию, словно она ещё девушка, которой не больше двухсот. Она флиртует с совсем молодым мальчиком, покупая попкорн, и тот будто совсем не замечает возраста ведьмы, отвечая ей и заинтересованно глядя вслед, когда Мэри направляется к Зельде с большим ведром попкорна и содовой. — Это часть моей традиции. Что за кино без попкорна? Спеллман восхищённо смотрит на Мэри и почти забывает, что ещё десять минут назад гнев и желание сливались воедино, душа её. Она сдерживает зевок, закрывая рот рукой. — Выдалась бессонная ночь? Мэри хитро улыбается, приподнимая бровь, и неожиданно для самой себя Зельда смеётся над этим. Причина её бессонницы интересуется, как так вышло, что она не выспалась. Невероятное совпадение. И её будто отпускает. Она смотрит на Мэри и не чувствует прежней неловкости, когда едва могла слово сказать, будто на самом деле вытворяла с Уордвелл то же, что и во сне. Она посмеялась над своими желаниями — и они ослабли, оседая небольшой нервозностью, позволяя Спеллман себя контролировать. — Немного, — с ухмылкой отвечает Зельда, с удовольствием задерживаясь взглядом на тонких губах с яркой помадой. — Слишком реалистичный сон. Слава Сатане, приятный. — Скажите, почему вы согласились составить мне компанию? Кажется, вы не слишком любите кинематограф. — Я надеюсь, что всё это время у меня просто не было подходящей компании, чтобы полюбить его. Зал, к её удивлению, оказывается практически пустым: несколько парочек на задних рядах и небольшая компания на первом. Лилит ставит ведро попкорна себе на колени, заставляя Зельду в середине фильма придвинуться чуть ближе, чтобы без проблем доставать остатки. Спеллман смотрит за картиной внимательно, включая детективные навыки и аналитический ум, чтобы понять, кто убийца, раньше, чем будет рассказано, — но её внимание постоянно сбивается на слишком очевидное напряжение между ней и Уордвелл, которое спустя пару совместных сцен уже не кажется таким невинным или только взаимной ненавистью. Зельда замечает, что её рука покоится на бедре Мэри, лишь когда её сверху накрывает горячая ладонь, а жар распространяется от кончиков пальцев до груди, мешая дышать. Она не знает, сколько её рука лежит на ноге Мэри, и надеется, что всё это время она хотя бы оставалась неподвижной, а не поглаживала или вырисовывала странные узоры. Прежде чем Спеллман успевает приблизиться и шёпотом принести сумбурные извинения, её уха касается горячее дыхание. — Наверное, вам не стоило сдавать пальто. Кажется, вам холодно. От Мэри буквально исходит жар, и это уже не иллюзия возбуждённого сознания Зельды. Внезапно приходит осознание: Мэри чувствует холод её рук и лишь пытается помочь очевидно бесполезным способом. Но от мысли, что по каким-то причинам та не убирала её руки с бёдра, жар разливается по всему телу, а после её пробирает мелкая дрожь. — Спасибо, — шепчет Зельда, наслаждаясь позволительной близостью. Ситуация кажется странной и неловкой. И она решает оставить всё как есть. Спор двух главных героинь на экране перерастает в жаркий поцелуй, а лицо Спеллман становится пунцовым, и она благодарит преисподнюю за то, что в кино темно и Мэри скорее всего не видит этого. Но она наверняка ощущает стук сердца Зельды, что бешено колотится в груди. Удивление смешивается со странным желанием, когда ведьма поражается, как взаимодействие двух героинь похоже на них. И хочется вновь вернуться к взаимной ненависти, чтобы всё не усложнять, — но уже поздно. — Вот бы все споры так заканчивались, — усмехается Уордвелл на оправдание главной героини «мы просто спорили», когда её дочери застают её лежащей на полу и целующейся с другой женщиной. — Вы спорите с кем-то, кроме меня? — Зельда шепчет максимально тихо, втайне надеясь, что её даже не услышат. — Нет. — Мэри переводит взгляд с экрана на лицо ведьмы и улыбается, выжидательно приподнимая бровь. — Но согласитесь, что это приятнее постоянных едких комментариев. — Люблю едкие комментарии — они придают остроты. Спеллман поворачивается к Лилит и оказывается опасно близко к её лицу. Взгляд невольно скользит к алым устам, что находятся так близко, и она позволяет языку пройтись по своим пересохшим губам словно случайно, не отводя взгляда от пронзительных — даже в темноте — голубых глаз. Она с удовольствием замечает, как реагирует Мэри: губы приоткрываются, выпуская жаркий воздух, а дыхание немного сбивается. Зельда точно знает, что победить в этой игре ей бы не удалось, но само участие заставляет кровь бурлить по венам с азартом. И в этот момент смотреть на экран становится так же неловко, как и друг на друга, не зная, стоит ли ожидать продолжения лесбийской драмы. Когда фильм заканчивается, Мэри забирает вещи из гардероба и подаёт Зельде пальто, помогая надеть. Ведьма туже его затягивает, наконец ощущая физическое тепло, и вновь убирает руки в карманы. От греха подальше. Учительница же даже не застёгивает свой плащ, и Спеллман замечает это лишь на улице, когда останавливается у выхода из кинотеатра. — Вам не холодно? — почти с ужасом спрашивает Зельда, вздрагивая от ветра, который заставляет её дрожать всем телом. — Отнюдь. Мне жарко, — Лилит не может удержаться от комментария и улыбки. — Уверена в этом, — почти шёпотом добавляет Зельда. — Вы же без машины, верно? Я вас тогда провожу. Спеллман не спорит — лишь кивает и направляется в сторону дома. Неловкое молчание длится слишком долго, но когда прерывается вопросом о фильме, остановиться практически невозможно. Они больше не говорят о странных отношениях героинь, и разговор идёт слишком легко: о кинематографе в целом, магии, юности и обучении и даже о Сабрине, которая впервые не является предметом споров. — Должна сказать, что я хорошо провела время, — слова будто сами срываются с уст Зельды, когда они наконец подходят к поляне возле дома Спеллманов. — Я тоже, мисс Спеллман. Хотя, признаюсь, я надеялась на некоторое количество… дискуссий и споров. Лилит останавливается недалеко от кладбища в тени деревьев. На её лице появляется азартная ухмылка. Зельда легко смеётся и замечает, как всё внезапно стало просто. — Мы ещё можем к этому вернуться. Полагаю, я должна вам ужин, мисс Уордвелл. — Не должны, но я приму приглашение, пока вы не передумали. — Мэри слегка понижает голос и немного наклоняется вперёд. — Что насчёт пятницы? Я обычно не готовлю, но что-нибудь придумаю. — Пойдёте на это ради меня? — Определённо. — Голос Зельды полон сарказма — но лишь для избежания неловкости. Не признавать же ей, что она хочет провести время с этой женщиной? — Приходите в семь ко мне. Не хочу делить вас с вашей семьёй. — Лёгкая ухмылка играет на губах Мэри и уже кажется совершенно привычной. Зельде льстит это, а сердце делает несколько лишних ударов. Картинки из сна возвращаются — но уже приятным томлением. — Увидимся, мисс Спеллман. — Мисс Уордвелл. Зельда кивает, а Лилит касается её запястья, словно это странное прощание, и почти тут же отпускает. Спеллман потирает жгущую руку, наблюдая, как через пару шагов без помощи заклинания Мэри исчезает. И вопрос о том, насколько сильная она ведьма, вновь возникает в голове.***