***
Ужин проходит в полной тишине. Лилит не находит сил прервать молчание, а у Зельды нет ни малейшего желания вести разговор с ней. К её удивлению, время уже приближается к десяти вечера, когда они заканчивают ужинать. Спеллман смотрит на Мэри Уордвелл долгим непроницаемым взглядом — кажется, будто она вообще не замечает её, погрузившись в мысли. — Так и будете меня игнорировать, мисс Спеллман? — Голос звучит будто из другого измерения, медленно вытягивая Зельду из транса. — Таков план, мисс Уордвелл, — устало бормочет в ответ ведьма и с усилием моргает, пытаясь вернуться в реальность. — Пойдёмте, я покажу комнату для гостей и найду какую-нибудь пижаму для вас. Если это её наказание за прошлые грехи, то сейчас самое время прочувствовать, насколько незавидное у неё положение. Возможно, вчера Зельда была бы рада застрять с Мэри, но сегодня пелена спала, никаких глупых эмоций и ощущений — остался лишь приглушённый отголосок злости на мисс Уордвелл за брошенные ею слова. Она мысленно согласилась со словами Лилит, с тем, что не смогла воспитать племянницу, а заодно и с тем, что в глазах Сабрины Мэри имеет больше авторитета, чем тётя. Племянница всегда была одной из немногих слабостей Зельды: вновь услышав о своей непригодности в качестве опекуна, она ощутила, как щемящая боль в груди, которая с каждым хорошим днём утихала, с новой силой заполнила её. Спеллман не даёт гневу выходить лишь потому, что не хочет разбираться с последствиями, а это будет необходимо, учитывая их положение заключённых. Она спокойно поднимается на второй этаж, показывает рукой на комнату в конце коридора, не подозревая, что Лилит изучила практически весь дом ещё в день их первой встречи, а затем выбирает из своего гардероба для Мэри красную ночную рубашку и халат. — Какие-то указания будут? — подразумевая не слишком дружелюбное настроение Зельды, спрашивает Мэри с почти искренней улыбкой. — Просто не спалите мой дом дотла, мисс Уордвелл, — устало выдыхает Спеллман, мечтая оказаться как можно дальше от невольной гостьи. — И не трогайте мои вещи. Всё, о чём мечтает Зельда — это бокал виски. Скорее всего, не один и не два. Она устраивается на диване гостиной, непривычно для себя поджимает ноги, держа в одной руке бокал, а в другой — «На восток от Эдема», через какое-то время откладывая книгу. Руки буквально сами тянутся к пачке сигарет и зажиму на тумбочке. Зельда любит ритуалы — они успокаивают бушующий внутри огонь. Курение — самый приятный. Она могла бы использовать магию, но каждый раз щёлкает зажигалкой. — Блядь, — тихое ругательство срывается с уст после пятого неудачного щелчка. Неожиданно огонь загорается без нажатия пальцем, и Зельда наконец с удовольствием прикуривает сигарету и выпускает из лёгких дым. — Спасибо. — Ведьма поднимает взгляд на Мэри, стоящую в проходе уже в ночном одеянии. «Красный определённо её цвет. Цвет крови, огня, страсти», — проносится в голове Зельды до того, как она успевает прервать собственные мысли. — Послушайте. — Лилит приближается к дивану и перекладывает книгу дальше, освобождая себе место. Едва заметная усмешка появляется на её губах, когда она читает название, а затем садится лицом к Зельде, поджав под себя ногу. Её взгляд блуждает по лицу, которое становится всё более расслабленным с каждой затяжкой. — Мне очень жаль, что я сказала, что вы не справились с Сабриной. Я не думаю так на самом деле. Я импульсивная, а мои слова… очевидно, они заденут любого самоотверженного родителя. Вот истинная причина. — Мы не должны пытаться быть милыми друг с другом сейчас или когда-либо ещё, мисс Уордвелл. Ради Сабрины или нет. — Зельда с неохотой переводит взор на Мэри, и ей даже на несколько мгновений кажется, что сожаления искренние. — Мы никогда не будем друзьями. Мы не будем пить кофе в парке, ходить в кино или устраивать пижамные вечеринки. Нам просто нужно пережить эти две ночи вместе, и не более. Вам не нужно пытаться быть дружелюбной. — Я говорю это не для того, чтобы облегчить наши совместные встречи или ближайшие дни взаперти. Я действительно сожалею. И мне не очень бы хотелось быть вашим другом, Зельда. — Её взгляд долгий и слишком внимательный. Лилит видит в зелёных глазах напротив понимание и проскользнувший на мгновение страх. — К тому же мы уже ходили в кино, и, по-моему, всё прошло очень даже неплохо, — напоминает она, смягчая ситуацию лёгкой улыбкой. — Я не очень люблю кофе, но не имею ничего против пижамной вечеринки. — Мы же не подростки. Я не занималась этим в юности — не собираюсь и сейчас. — Зельда невольно улыбается, не понимая, почему так легко сменила гнев на милость. — Серьёзно? Вы ни разу не были на пижамных вечеринках? Это ужасное упущение, мисс Спеллман! — В её глазах пляшут чёртики — Мэри предчувствует возможность повеселиться. — Вы тоже не похожи на любителя подобных мероприятий. — Зельда поворачивается к ней полубоком, невольно включаясь в глупый разговор. — Были разные времена, были разные… люди. — В своё время Лилит часто меняла тела, и далеко не всегда это было необходимо для задания Тёмного Повелителя. — Но, в отличие от вас, я могу себе позволить немного веселья. Зельда не спорит — лишь недовольно хмурится. В молодости она умудрялась сочетать серьёзность и мрачность, которые неизменно были на её лице днём, с безудержными вечеринками с алкоголем, курением травки и оргиями — ночью. Возраст накладывает отпечаток, и позволить себе сейчас подобные вещи Спеллман уже не может. — Есть три правила проведения пижамных вечеринок. Сперва нужно выпить, но я вижу, что вы и так прекрасно с этим справляетесь. Затем нужно открыть секрет. Настоящий, самый сокровенный — и оставить его здесь, между нами. — Мэри молчит и выжидательно смотрит на Зельду. Взгляд скользит по лицу, которое наконец расслабляется, по губам, которые приоткрываются, выпуская дым, и жгучим глазам, прикованным к её собственным. — Вероятно, вы хотите, чтобы я попросила продолжить, раз держите такую театральную паузу. — Спеллман находит взором на комоде бокал и магией притягивает его в руку. Она наполняет его виски и передаёт Мэри, слегка касаясь её пальцев своими. — Итак, вы меня почти заинтриговали. — Голос полон сарказма, когда она ждёт очередной подставы от Мэри. — О, ничего особенного, — Лилит пожимает плечами, пытаясь выглядеть невинно. — Большинство пижамных вечеринок, на которых мне удалось побывать… хотя, наверное, их всего было две… что ж, обычно милые, наивные девушки учились целоваться друг с другом, чтобы поразить умениями кавалеров. Зельда лишь на мгновение удивлённо приподнимает брови. — Должно быть, вы показали им мастер-класс. — Она усмехается и делает глоток виски, успокаивая на секунду сбившееся дыхание. — Как вы вообще попали в компанию милых и наивных? Это явно не ваша история. — Может быть, я искала кого-то, чтобы немного испортить. Разве это не самое лучшее развлечение? Заставить томиться в собственных пороках, одним лишь взглядом обещать отдать всю себя. — Лилит нагло скользит взглядом по телу Зельды, и ведьму обдаёт жаром, дыхание невольно сбивается, а зрачки расширяются. — Что за игру вы ведёте, мисс Уордвелл? — Зельда чуть подаётся вперёд, её голос тихий и манящий, а взор наполнен плохо скрываемым желанием. Она умеет играть в такие игры — но только не с Мэри. Нервозность нарастает с каждой секундой, и рядом с ней она чувствует себя глупой девчонкой, которая пытается выдать за игру истинные реакции, то, как на самом деле откликается на зов Мэри. — Никаких игр, Зельда. Просто хочу вас немного смутить. — Не нужно быть особо проницательной, чтобы понять, что Лилит лукавит. — Разговорами о поцелуях с женщинами? Это маловероятно, — хмыкает Спеллман, натягивая на лицо лёгкую улыбку, пытаясь скрыть, как её будоражит своё имя, произнесённое устами Мэри. — У вас, должно быть, неверное обо мне представление. Меня сложно… испортить. — Просто у вас неверное представление обо мне. Удивительно, как мало усилий потребовалось заставить Зельду вести себя подобным образом. Она будто лишена инстинкта самосохранения, иначе бы держалась от Лилит подальше. Впрочем, от Фауста тоже. Но нет — она словно подходила к обрыву всё ближе и ближе, зная, что когда-нибудь сорвётся в пропасть. Лилит всегда знала, что все её связи обречены на провал или вовсе на смерть. Она не смогла уберечь Адама, которого подпустила слишком близко. Все, кто когда-либо был рядом с ней, рано или поздно обращались в пепел. Иногда — от её собственных рук. Зельда стала участницей крайне опасной для себя игры, даже не подозревая об этом. Она играла не против Лилит. Против судьбы. Иногда демонесса думала, что обречена на одиночество, что так будет всю её вечную жизнь. И каждый раз, когда смела сомневаться в этом, жизнь доказывала обратное. Но ведь ничего не мешает заводить собственные игрушки? Их молчание длится пару секунд — но это слишком долго, чтобы вернуть разговор в прежнее русло. Спеллман нервно сглатывает и поспешно отвлекается на крепкий напиток, впрочем, всё ещё не сводя глаз с Мэри. — А я думала, что для пижамной вечеринки нужны лишь пижамы, — Зельда говорит со всей серьёзностью в голосе, и лишь глаза выдают её. Проходит ещё пара часов, пока Зельду не выдаёт зевота, которую она не может сдержать. Виски в бутылке становится заметно меньше, и алкоголь немного ослабляет путы разума ведьмы, не позволяющего ей отпустить себя, в то время как демонический метаболизм Лилит допускает лишь лёгкую расслабленность. Они поднимаются по лестнице и немного неловко прощаются, направляясь в свои спальни, пока Спеллман не оборачивается, замерев перед дверью. — Мэри? — окликает она мисс Уордвелл, когда та уже собирается входить в свою комнату, и подходит ближе. — Возможно, не стоит нарушать правила пижамных вечеринок. — Вы ведь считаете это глупостью. — Лилит улыбается и хитро прищуривается, делая шаг навстречу, оказываясь буквально в нескольких сантиметрах от лица Зельды. — О Сатана, прекратите уже со мной спорить! Её мягкие губы врезаются в губы Мэри, осторожно целуя, а руки инстинктивно тянутся к телу, скользя по спине. Зельда чувствует, как учащается стук сердца — оно бешено колотится где-то в горле. Она собирается отстраниться, заглянуть в голубые глаза и увидеть реакцию на такое желанное прикосновение, но Лилит углубляет поцелуй, подталкивая Спеллман к ближайшей опоре, выбивая из её лёгких воздух резким ударом о стену. Удивлённый вздох тонет в чужих устах, вновь прижимающихся к Зельде. Жар окутывает всё тело Лилит, как если бы она попала в последний круг ада, дыхание сбивается и становится тяжёлым. Её язык тут же проникает внутрь, грубо толкаясь, а руки сжимаются на ткани платья Зельды будто в отчаянной попытке держать саму себя под контролем. Спеллман притягивает Мэри ближе, касаясь её всем телом, и пылко отвечает на поцелуи, едва поспевая за темпом мисс Уордвелл. Сердце бешено стучит, заглушая все внешние звуки — она даже не слышит тяжёлого дыхания, своего и Мэри, лишь частый стук сердца. Если б Лилит не томилась в этом желании долгие месяцы, если б в последнюю пару дней ситуация не усугубилась, возможно, если б она была человеком, она бы смогла реагировать не так грубо. Но она была древнейшим демоном, демоном похоти, и её выбор невелик. Самоконтроля хватает лишь на то, чтобы в это же мгновение не поддаться желанию трахнуть ведьму прямо в коридоре, хаотично касаясь её тела и грубо проникая пальцами в её плоть. Лилит кусает нижнюю губу Зельды, чувствуя, как приятный и такой привычный металлический привкус наполняет рот. Она готова застонать в голос от ощущения крови ведьмы во рту, но лишь сильнее цепляется за платье, сжимая талию Спеллман, безнадежно пытаясь наконец отстраниться. Лилит останавливается и едва контролирует дыхание, чтобы позволить шёпоту сорваться с губ. — А что же насчёт секрета? Кажется, вы пропустили этот этап. — Тихий голос разносится прямо над ухом, лаская дыханием разгорячённую кожу. Возбуждение волной накрывает Зельду, концентрируясь внизу живота болезненно тянущим чувством. Она всё ещё ощущает адски жаркие ладони на талии, как если б Мэри полностью состояла из огня. Её лицо так близко, что Зельде даже некуда отвести взгляд. Ей просто приходится смотреть в голубую бездну. — Я вас не ненавижу, — она произносит это немного удивлённо, кажется, эта мысль — откровение и для самой ведьмы. — Обещаю — я никому не расскажу, — заговорщически шепчет Лилит, всё ещё не отстраняясь, чувствуя сбившееся дыхание на губах. И надо признать, это приятное ощущение. Незримое напряжение образуется внизу живота, затягиваясь в тугой узел. И какой-то её части не нравится это чувство. — Спокойной ночи, мисс Спеллман. — Приятных снов, мисс Уордвелл, — своим самым сладким голосом шепчет в ответ Зельда. Многолетний опыт держать лицо в самых ужасающих ситуациях позволяет ей звучать значительно спокойнее Мэри. Она контролирует захватывающее её тело желание всего несколько мгновений, успевая отстраниться от стены и скрыться в ванной комнате. Несколько минут, пока горячая вода наполняет ванну, Зельду наполняет неподдельный ужас и наслаждение, пока она прокручивает последнюю пару минут в голове. Она задерживает дыхание и погружается под воду. Проходит минута. Вторая. Воздух заканчивается — и вся горечь будто растворяется в воде. Дышать уже нечем, сердцебиение замедляется, а лёгкие стягиваются, будто пытаясь выжать малейшие остатки кислорода. Уши закладывает, а мозг будто накрывает туманное полотно. Зельда поднимается с всё ещё закрытыми глазами, медленно впуская воздух в лёгкие, и туман постепенно спадает. По крайней мере, тот, который создан нехваткой кислорода, а не невыносимой темноволосой женщиной.***