Глубина резкости и чувств

      В два часа дня планировалась первая в карьере Ильзата летучка, на которую ему совершенно не хотелось идти. Во-первых, он совершенно не знал, что от нее ждать и что должен сказать. Он простой фотограф, зачем вообще он должен на ней присутствовать? Во-вторых, ему не хотелось попадаться на глаза Кириллу Анатольевичу. Мало ли, что опять могло возникнуть в его голове? Всего одно задание, всего одно событие, но Ильзат уже усвоил точно — было бы желание, а повод придраться Набабкин всегда найдет. То, что в пятницу недовольство главного редактора было не большим, чем просто придирка, он был уверен. Не потому что Ахметов считал себя гениальным фотографом и не прислушивался к критике, просто те фотографии объективно были неплохими, а Кирилл назвал их слишком красивыми, да и в целом отнесся к нему скептически. Даже слишком, будто изначально не собирался даже допускать мысли о том, что Ильзат сможет снять так, как ему понравилось бы.              Такой негатив в свой адрес Ахметова удивлял. По мнению большинства сотрудников, с которыми он успел пообщаться, Набабкин был строгим, но справедливым. Импульсивным, на эмоциях мог взорваться и выставить из кабинета, но за своих сотрудников всегда стоял горой. А чем же он так не угодил, Ильзат не понимал. Если он так плох и так злит Кирилла, то почему бы его просто не уволить? Проще ведь найти нового человека, чем пытаться перевоспитать того, кто тут всего два дня. Но ему снисходительно дали второй шанс, и Ильзат не собирался его упускать. Его целью стало доказать Кириллу Анатольевичу, что он не только заслужил эту должность, но и в целом неплохой фотограф.              Ильзат тянул время до последнего, сидя в своем крохотном кабинете, который был больше похож на каморку. Он позвонил Феде, в надежде пойти на летучку вместе с ним, но рабочий телефон не отвечал, а это значило, что он уже ушел. Поэтому, как только время уже приблизилось к двум часам, Ильзат, вздохнув и зачем-то прихватив с собой камеру, поплелся в сторону переговорной, где обычно и проходили всевозможного рода собрания.              Ахметов рассчитывал на то, что все, а особенно Набабкин, уже там, и он сможет незаметно прошмыгнуть куда-нибудь в угол и просидеть там всю летучку, оставаясь незамеченным. Но фортуна явно не была к нему расположена. Потому что Кирилл был последним, кого он сейчас хотел бы встретить в коридоре, но именно он там оказался. Кирилл Анатольевич даже замер возле дверей, и Ильзату показалось, что как-то особо хищно и злорадно ухмыльнулся.              — Ахметов, опаздываешь!              — У меня еще целых две минуты, — возразил Ильзат.              — Это у меня две минуты, а ты уже давно должен быть там, — ехидно заметил Набабкин, — и чем же ты таким важным был занят?              — Камеру заряжал, — оправдался Ахметов, надеясь, что не разбирающийся в тонкостях Набабкин это проглотит и успокоится.              — Понимаю, такому великому фотографу, как ты, — саркастично, и делая акцент на слове «великий», ухмыльнулся Кирилл, — нельзя оставаться без камеры даже на собрании. Компромат снимать собрался, папарацци?               Ильзат решил проигнорировать это замечание, и молча приблизился ко входу в кабинет, надеясь уйти от этого разговора, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего. Но Набабкин преградил ему путь, не давая открыть дверь.              — Конечно! Я уверен, что вы и на собрании поведете себя особенно профессионально и доброжелательно! — не выдержал Ильзат.              — Послушай, ты! — Набабкин глубоко вздохнул, казалось он сдерживался из последних сил, чтобы не взорваться, — да ты снимать вначале правильно научись. Я надеюсь, твои фотографии не увидит Игорь Владимирович, а то пошлет тебя цветочки и лепесточки снимать. Будешь фоточки делать для колонки краеведения, а не для мужского журнала. Природа у тебя особенно… — Набабкин осекся на полуслове.              — Что природа особенно? — Ахметов скрестил руки на груди и усмехнулся, — удается? Так не только природа, но и модели!              — То есть, спортсмены для тебя недостаточно хороши? Тебе моделей подавай? Что ты забыл тогда в мужском коллективе? Хотя… Если руки кривые, то ты хоть моделей, хоть кого запорешь.              — Что-то до сих пор никто не жаловался! — чуть громче, чем хотелось бы, сказал Ильзат. Он лишь надеялся, что их ругань не была слышна за пределами коридора.              — Жалели! — рявкнул Набабкин и открыл перед ним дверь, — давай чеши уже и не беси еще больше.              Как бы не хотелось Ахметову ответить в таком же тоне, он сдержался. Процедив, что некоторые бесят не меньше, он прошел в кабинет и сел рядом с Чаловым, который проводил его неодобрительным взглядом, но ничего не сказал.              Набабкин занял свое место за овальным столом и обвел всех тяжелым, как показалось Ильзату, взглядом. Ему хотелось спрятаться. Стать маленьким и незаметным, чтобы не раздражать своим присутствием главного редактора.              — Итак, — начал Кирилл, выделяя первый пункт в своем блокноте, — все в курсе, что к нам едет Акинфеев?              Кто такой Акинфеев, Ильзат не знал, но по реакции окружающих его коллег понял, что этот человек внесет разлад в их устоявшийся уклад рабочей жизни.              — Как едет? Почему я не знаю? — Федя от возмущения едва ли не подпрыгнул на своем месте.              — Вообще-то, я тебе чуть ли не первому сказал! — закатив глаза, напомнил Набабкин, — опять в облаках витаешь?              — Не помню — значит, не было, — проворчал Чалов, утыкаясь в свой ежедневник и делая там отметку. И судя по тому, с каким усердием он дважды подчеркнул заметку, она была о прибытии Акинфеева.              — Так, остальным я сказал? Значит, готовимся к его приезду. Он решил лично участвовать в подготовке к интервью с Фернандесом, поэтому на нервы действовать будет всем, а не только мне, — закончив с первой частью вопросов, Кирилл перешел ко второй, но не менее важной, — Арнор, напомни, как у тебя с португальским?              — Отлично, он же похож на испанский, — пожал плечами Сигурдссон, — так что проблем не будет.              — Прекрасно. Ты сэкономил нам на переводчике, — довольно потер руки Кирилл, — вообще, я уверен, что этот якобы бразилец прекрасно знает русский. Но не барское это дело — с простыми журналистами без переводчика общаться.              — Кирилл, не переживай, я буду переводить все, что он скажет! — наивный Арнор как всегда все понял буквально.              — Спасибо, я знал, что могу на тебя положиться, — Ильзату показалось, что сказано это было с явным сарказмом, но польщенный Арнор просиял от сказанных Набабкиным слов, не уловив язвительных ноток в его голосе.              Ахметов незаметно покачал головой, вот уж кто-кто, а Сигурдссон точно этого не заслуживал. Похоже, что Хердур считал также, потому что, если бы он мог прожигать взглядом, от их главного редактора уже давно осталась бы только кучка пепла.              — Кто будет брать интервью у Фернандеса? — поинтересовался Ерохин, который сидел с самым скучающим и незаинтересованным видом и едва ли не зевал. Для полноты образа ему не хватало только раскачиваться на стуле и играть в телефоне, заткнув уши наушниками.              — Ну уж не Алексис — это точно! — ухмыльнулся Кирилл, не удостоив его даже взглядом.              — Ой, ну не очень-то и хотелось, — равнодушно ответил Александр, продолжая чертить ровные линии в клеточках блокнота.              — Об Алексис будет еще отдельный вопрос. Но позже. Так, Чалов — интервью на тебе, в помощь тебе Магнуссон. Чтобы его малыша никто не дай бог не обидел, — Набабкин выразительно посмотрел сначала на Хердура, а потом на Арнора.              То, что Магнуссон давно сох по Арнору, в редакции ни для кого не было тайной, разве что самому Сигурдссону, который сейчас хлопал глазами и снова ничего не понимал.              — Слушаюсь, шеф, — мрачно заметил Хердур и бросил быстрый взгляд на Арнора, который записывал практически каждое слово Набабкина.              К тому, что вся редакция подкалывала его, Магнуссон привык, но ему очень не хотелось, чтобы Арнор узнал о его чувствах от постороннего. Или еще хуже — по слухам, а не от него самого.              — Отлично. Идем дальше, фотограф у нас новый и очень талантливый, — последнее слово было произнесено настолько выразительно, что ни у кого не осталось сомнений, что Ильзату, по всей видимости, пришла хана, — поэтому, думаю, фотографии у нас должны выйти божественными.              — Все будет сделано в лучшем виде, Кирилл Анатольевич, — обреченно произнес Ильзат.              Позади себя он услышал еле сдерживаемые смешки и несколько сочувствующих вздохов.              — О, не сомневаюсь! — усмехнулся Набабкин, всем своим видом и тоном демонстрируя глубочайший скепсис, — ты же у нас специалист по моделям.              — А когда будет интервью? — снова подал голос Ерохин, ненадолго оторвав взгляд от исчерченного листа блокнота.              — В начале следующей недели. А тебе-то что? Ты все равно не участвуешь! — ехидно заметил Кирилл.              — Может, я познакомиться с ним хочу? — пожал плечами Александр, — узнать поближе.              — Боюсь, мой друг, познакомиться, да еще и поближе, тебе никто не позволит. Акинфеев явно не так просто тут ошиваться собирается, — на удивление спокойно заметил Кирилл.              — А жаль, — вздохнул Ерохин, — он красивый. Вроде…              — Так, давайте не будем устраивать здесь Санта-Барбару и дом два на выезде! Это редакция, а не клуб одиноких мужских сердец, — проворчал Набабкин, игнорируя раздавшиеся приглушенные смешки, — с Фернандесом вроде разобрались. Идем дальше, к новому номеру все готово?              Вопрос был скорее риторическим, и в ответ практически все утверждено кивнули либо пробурчали, что закончат сразу, как только их отпустят по рабочим местам.              — Отлично, сегодня ночью уйдет в печать. Поэтому начинаем готовиться к следующему номеру. Хочу, чтобы помимо обычного футбола вы еще и осветили пляжный. Как раз на следующей неделе начнутся отборочные. Это ясно? — Федя и Хердур в ответ на вопрос Кирилла синхронно кивнули, — прекрасно, фотограф в вашем распоряжении. Главное, мне потом покажите, что он вам наснимает, возможно, мы сможем найти хоть что-то, что можно будет отдать в печать, — Ильзат на очередной выпад Кирилла в свой адрес никак не среагировал, мысленно оценивая свои дальнейшие перспективы на работу в редакции, — колонка советов, я думаю, в уточнениях не нуждается?              — У Алексис проблем с количеством писем уже давно нет, — уверенно ответил Александр, — тем более с помощником дело должно продвинуться.              — Так, насчет помощника твоего. Он ведь не знает про Алексис? — уточнил Кирилл.              — Не знает, — осторожно произнес Александр, подозревая и опасаясь того, к чему он может клонить, — пока не знает.              — Но, видимо, очень хочет узнать. Потому что девчонки из отдела кадров уже донесли мне, что он прибегал и пытался разнюхать про нее. Плохо ты за ним следишь, Александр Юрьевич, — язвительно заметил Кирилл.              — Я понял тебя, — вздохнув, прошипел Ерохин и сильнее сжал пальцами ручку.              — У кого-то еще остались вопросы? — поинтересовался Набабкин, скользнув по своим подчиненным взглядом и, как показалось Ильзату, задержавшись на нем дольше остальных, — тогда свободны.              Сотрудники поспешно вставали со своих мест, чтобы побыстрее покинуть переговорную. Самым первым среди них был Александр. Он быстрым шагом направлялся в свой кабинет, мысленно прикидывая, что же сделать с Сашей. Уволить за излишнее любопытство? Сделать выговор и отчитать так, чтобы у Головина даже мыслей не возникало о подобных действиях? Тем более, у него за спиной. Вообще Саша ему нравился. Прошедшие два дня он старательно выполнял все его просьбы и с готовностью брался за любую работу. Если закрыть глаза на бардак, что он развел на своем рабочем столе, Головина можно было бы назвать идеальным работником, и выгонять его Ерохину жутко не хотелось.              — Саша! Какого хрена? — от резкого вопроса вошедшего в кабинет Александра Головин вздрогнул и выронил стопку бумаг, что держал в руках.              — Зачем же так пугать, Александр Юрьевич? — Саша опустился на корточки и спешно начал собирать разлетевшиеся по полу листы, — что случилось? Что я уже успел натворить?              — Это ты мне объясни, что случилось? Ты забыл наш уговор? — Александр не выдержал и присел рядом, чтобы помочь Саше, — почему ты ходишь по кабинетам и выпытываешь, кто такая Алексис?              — Но… Я всего лишь спросил настоящее ли это имя или псевдоним, — растерянно ответил Саша, на секунду встречаясь со взглядом Ерохина.              — Мог бы просто спросить меня. Это первое. А второе — то, что сама Алексис не хочет, чтобы ее личность была раскрыта. А ты ведь не хочешь ее расстраивать? — спросил Александр и не смог сдержать улыбки от того, как энергично Саша замотал головой, подтверждая его слова.              — Вы же меня не уволите за это? — испуганно спросил Головин. Эта мысль не приходила ему в голову до этой минуты, а теперь он ясно осознал, что этот вариант вполне возможен.              — На этот раз нет, — успокоил его Ерохин и, выждав паузу, предупредил, — но если я еще раз узнаю, что ты ходишь и делаешь то, что я просил не делать, то уволю без всяких сожалений.              — Спасибо, Александр Юрьевич! — облегченно произнес Саша, заметно расслабившись. Практически растянувшись на полу, он старался дотянуться до последнего листа, что улетел под стоящий у стены небольшой стеллаж.              — Давай уже без этих формальностей, зови меня просто по имени, — отмахнулся Ерохин и практически без труда сдвинул с места стеллаж, — но могу ответить тебе на один твой вопрос об Алексис. Так и быть.              — Как ее зовут на самом деле? — просиял Саша, складывая в стопку собранные документы, — Алексис — это ведь псевдоним?              — Псевдоним, — подтвердил Александр, возвращая мебель на место, — но настоящего имени я тебе не назову. Не потому что не хочу, а потому что не могу.              — Понятно, — вздохнул Саша, да так тяжело, что Ерохину стало его жаль.              — Но я ведь не ответил на твой вопрос, поэтому можешь задать другой, — предложил Александр, сам не понимая, зачем идет на это, когда появился шанс закончить неудобный для него разговор.              — А… А она меня старше? — видимо, не успев придумать ничего более интересного, Головин озвучил первое, что мелькнуло в голове.              — Да, — ответил Александр, радуясь, что Сашу не заинтересовала ее личная жизнь, подобные вопросы точно бы поставили его в тупик.              — Намного? — не унимался Головин. Он заметно оживился и не упускал шанса побольше узнать о предмете своей любви.              — Примерно на семь лет, — Александр открыл рабочую почту и, не поднимая на него смеющихся глаз, задал встречный вопрос, — тебя это не смущает?              — Нет! Конечно, нет! Возраст, внешность — это все такая ерунда! — уверенно заявил Головин, — а она обо мне знает?              — Это уже второй вопрос, — справедливо заметил Александр и усмехнулся, все же сдаваясь, — но да, конечно же знает. Все! Больше никаких вопросов!              — Последний, обещаю! — взмолился Саша, и Ерохин вынужденно кивнул, заметив, как загорелись его глаза, — что она обо мне сказала?              — Пока ничего, — неопределенно пожал плечами Ерохин.              — Жаль. Я очень хочу ей понравиться, — с детской надеждой в голосе признался Саша.              — Все в твоих руках, — настолько тихо отозвался Александр, что сомневался, что Головин услышал его слова.              

***

             Костю на собрание ожидаемо не пригласили. Задание, которое еще утром дал ему Чалов, он уже давно выполнил и теперь скучал без дела.              Проверив еще раз все отсортированные выпуски, Кучаев разложил их в аккуратные и ровные стопки, приклеил соответствующие месяцам стикеры и, довольный выполненной работой, подошел к окну. На улице ярко светило солнышко. От летней жары и нехватки влаги одинокий цветок, стоявший на подоконнике, поник. Решив, что и с этим он вполне может помочь, Костя вылил в горшок остатки питьевой воды из своей бутылки. А затем подумал, что неплохо бы протереть пыль со всех поверхностей. Влажная уборка заняла еще минут пятнадцать, после чего его взгляд упал на стол Чалова. Как он работал в таком беспорядке, Кучаев не представлял. С первой минуты своего пребывания в кабинете он обратил внимание на то, что на поиски нужной бумаги у него уходило немало времени. Задавив все сомнения, Костя взял в руки первый листок, исписанный размашистым почерком Феди, и переложил его на другой край стола. Постояв еще пару минут, размышляя, все же решился и свалил все в одну стопку. Влажной тряпкой смахнул со стола крошки, оставшиеся после недавнего перекуса, и оттер высохшее пятно от расплескавшегося кофе.              В завершение своей, уже генеральной, уборки Костя отсортировал бумаги на Федином столе в две стопки. В одну сложил все заметки и планы, написанные от руки, а во вторую распечатанные и отсканированные. Поставив возле монитора органайзер с ручками и карандашами, он вернулся за свой стол. Теперь он был полностью удовлетворен результатом и надеялся, что Чалов их тоже оценит.              Летучка, по мнению Кости, затянулась. И когда он услышал, как по коридору разнеслись десятки голосов, он раскрыл на столе должностную инструкцию и сделал вид, что сосредоточенно ее изучает.              Вошедший в кабинет Чалов замер на пороге.              — Костя… — севшим голосом прошептал он и, сорвавшись с места, резко бросился к своему столу, — что ты…что ты сделал?              — Да так, немного разобрал беспорядок на Вашем столе, — довольно улыбнулся Костя, явно рассчитывая получить заслуженную похвалу, — я заметил, что Вы с трудом находите нужные Вам документы!              — Да? — Чалов с шумом опустил увесистую стопку на стол, — и как я теперь найду в этом твоем порядке наброски для следующего номера?! Где теперь мне искать черновик с вопросами на завтрашнее интервью?! Кто тебя просил наводить порядок? Мне не нужна твоя помощь! Больше не нужна ни в чем! Завтра же пойдешь в другой отдел!              Все вопросы Федора оказались вполне справедливыми. Только теперь, после всех высказанных претензий, Костя признал, что лезть на чужой стол без разрешения было ошибкой. А угрозы Чалова отдать его кому-то другому его вообще не радовали.              — Вы скажите, что вам нужно, Федор Николаевич, я вам все найду! — чуть ли не скороговоркой заверил Костя, — только не отсылайте меня в другой отдел, пожалуйста!              На эту просьбу Федя ответил не сразу. Его глаза вначале широко распахнулись, но злости в них уже не было. Скорее, там было удивление и немного любопытства. Вообще обычно все эти студенты, стажеры, практиканты и прочие недосотрудники его раздражали — своим безразличием и ленью, а Костя казался другим. У него горели глаза, а желание стать журналистом переливалось через край.              — Так хочешь писать для колонки новостей?              — Очень хочу! — уверенно ответил Костя и для убедительности закивал головой, — и вообще, мне ваша рубрика всегда нравилась больше всех!       — Неужели? — Чалов опустился в свое кресло и, вальяжно развалившись в нем, с прищуром посмотрел на Кучаева, — и мои прошлые статьи помнишь?              — Да! — вновь подтвердил Костя, — все помню!              Чалов с трудом удержался от улыбки и открыл верхнюю папку с распечатанным материалом к выпуску.              — Ладно, не скажу, что поверил в твою лесть, но сделаю вид, что поверил в то, что ты, якобы, читал мои статьи. Поэтому на первый раз прощаю. Но больше без спроса ко мне на стол не суйся!              — Обещаю! — довольный Костя вернулся за свой стол, — а что мне сейчас делать?              — Хм… — задумался Федя. Поручать ему перебирать материал он явно теперь опасался еще больше, — сходи за кофе.              — Хорошо! — это уж точно было Косте по силам.              Остаток рабочего дня протекал ровно. Чалов навел порядок в перемешанных записях и под конец дня вовсе забыл о причиненных Костей проблемах. Он даже решил отпустить его пораньше домой, но Кучаев, к удивлению, яро протестовал, получив еще один удивленный взгляд Чалова. Желание молодого парня тухнуть в офисе летом, а не, воспользовавшись шансом, сбежать пораньше, он не понимал. Все же, без двадцати минут шесть Федя практически выставил его за дверь, заверив, что больше его помощь сегодня не потребуется. Он не лукавил, потому что все, что осталось сделать — это показать готовую статью Набабкину.              Сидевший в приемной Дивеев откровенно скучал, собирая пасьянс. И, бросив на вошедшего Чалова равнодушный взгляд, не стал его задерживать, разрешая пройти.              — О, Федя, опять ты и опять без стука!              Эту реплику Чалов никак не прокомментировал. Он протянул ему готовый материал и сел в кресло напротив.              Кирилл внимательным, скорее для вида, взглядом окинул итоговый вариант статьи и тут же одобрительно кивнул, подтверждая догадки Феди, что прочитана она по диагонали.              — Хорошо. Отправляй в печать, — вернув ему папку, Набабкин усмехнулся, — ну как там твой студент? В курс дела вошёл?              — Ещё как! — вспыхнул Чалов, — все мне на столе перемешал. Час разбирался! Ладно хоть цветок полил. А то я совсем про него забыл.              — Какой молодец! Давно надо было навести порядок на твоем рабочем столе! — ехидно заметил Кирилл.              — Этот молодец если еще раз полезет — пойдет давать советы по лечению геморроя, — проворчал Федя.              Кирилл не успел ответить, как зазвонил внутренний телефон. На экране высветился внутренний номер.              — Что такое? — недовольно спросил он.              — Кирилл Анатольевич, к вам тут посетитель без записи! Какой-то Игорь… — замялся Дивеев, — как Вас там? — спросил он в сторону, прикрыв трубку рукой.              — Владимирович, — спокойно, но с ощутимыми нотками раздражения ответил второй голос.              — Твою ж! — выплюнул Кирилл, — впусти немедленно!