***
Когда Федя вернулся с собрания, то обнаружил на своем столе еще одну шоколадку, которой с утра точно не было. Это удивляло. Кому понадобилось подкидывать ему шоколад? Если вчера он мог заподозрить Костю, то сегодня оснований для этого не было. Он сам разрешил ему прийти на работу к одиннадцати часам, в качестве компенсации за вчерашнюю вынужденную задержку. Да и откуда у бедного студента деньги на элитный шоколад? Еще раз оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, Чалов налил себе чай и развернул упаковку. Мысленно он смеялся над собой и мелькнувшими подозрениями в том, что его хотят отравить. Это все больше походило на паранойю, которой Федя никогда раньше не страдал. Поэтому отказаться от анонимного подарка он не смог, умяв всю плитку за раз. Тем более, позавтракать он опять не успел и был жутко голоден. Через час появился Кучаев. Улыбающийся и довольный жизнью Костя совсем не походил на человека, который допоздна просидел на работе и оказался дома чуть ли не за полночь. Чалову даже было немного завидно, ему бы быть таким позитивным с утра пораньше. У самого Феди по утрам было лишь два желания — спать и убивать. — Ну что, сходить за кофе? — спросил он, как обычно бросив свой рюкзак рядом со столом. — Если только себе. Я уже выпил чаю, — отозвался Чалов. — Оу, ну ладно, — расстроенно ответил Костя, — я тогда тоже не буду. Я дома позавтракал. — Мама вчера не заругала за то, что ты так поздно вчера вернулся? — улыбнулся Федя, глядя на насупившегося Кучаева, который бездумно пялился в монитор. — Не-а, — протянул Костя, — я ей рассказал, как мы писали статью, и она очень была мною довольна. Хотя раньше считала, что журналистика — это чушь собачья. — Как-то обидно даже, — фыркнул Чалов. — Да она это не со зла, — оправдался Костя, — ее мечта была, чтобы я стал юристом. А я ненавижу юристов. — Чем же они тебе не угодили? — с улыбкой поинтересовался Федя. — Да так, ничем, — отмахнулся Кучаев, но Чалов не мог не заметить, как тот поморщился. — Представляешь, — решил перевести тему Федя, — кто-то снова подкинул мне шоколад, пока я был на собрании. — У тебя появился поклонник? — заулыбался Костя. — Скорее всего, поклонница, — поправил его Федя. — Почему именно поклонница? — уточнил Кучаев, повернувшись к нему. — Не думаю, что какой-то парень будет это делать, — сомневался Чалов. Он не спускал глаз со своего монитора и не заметил, как померкла улыбка Кучаева.***
Вернувшись в кабинет, Ерохин застал Сашу за безуспешными попытками вытащить папку с верхней полки стеллажа. Головин тянулся изо всех сил, но ему не хватало каких-то несчастных пару сантиметров, чтобы дотянуться до нужного ему дальнего угла. Со стороны все это зрелище выглядело довольно забавно, а пыхтящий и злой Головин вызывал приступ умиления. Почему он не воспользовался стулом, для Александра осталось загадкой. — Помощь нужна? — прошептал Ерохин, тихо подойдя сзади. — Если ты хотел, чтобы у меня случился мини-инфаркт, то тебе это почти удалось, — севшим голосом ответил Саша. Но к его чести, он даже не вздрогнул, хотя появление Александра и стало для него неожиданным. — Прости, но вид сзади был довольно неплох. — Это ты сейчас сделал комплимент моей заднице или мне показалось? — спросил Головин, забирая из рук Александра папку, которую он все же достал. — А вот и не скажу, — усмехнулся Ерохин, — мучайся в догадках. — И когда ты успел стать таким? — покачав головой, задал риторический вопрос Саша. — Это не я такой, а жизнь такая, — ответил Александр, усаживаясь на свое место. Работать совершенно не хотелось. Интереснее было наблюдать за Сашей, который активно изучал содержимое писем, что приходили им по обычной почте. Настоящие письма, написанные на бумаге от руки — такие Ерохин терпеть не мог. Хотя и объяснить причины своей нелюбви не мог. Александр даже не пытался делать вид, что работает. Вместо этого он откровенно пялился на ничего не замечающего Сашу и прикидывал, светит ли ему что-то с этим упрямым и влюбленным в его образ парнем. С самообманом у Ерохина всегда было плохо. Сколько бы он не пытался убедить себя, что это всего лишь физическое влечение, все признаки, что проявлялись с каждым днем, намекали на обратное. Первым делом Головин был интересен ему, как человек. Хотя симпатичная мордашка тоже была не лишней. Омрачало все лишь его одержимость Алексис. — Ты что, пялишься на меня? — покосился на него Головин. Ерохин так задумался, что даже не понял, в какой момент Саша заметил его взгляды. — Ну даже если и так? — Александр ответил вопросом на вопрос, — то что? Раз уж он оказался пойманным, то юлить и отрицать очевидное смысла больше не видел. — И зачем ты это делаешь? — не понял Саша. — Прикидываю, если я приглашу тебя в кино, согласишься ли ты? — не слишком уверенно ответил Александр, сам удивляясь неожиданно пришедшей ему в голову мысли. — В кино? — уточнил Головин, — смотря, какой фильм. — На твой вкус, — Ерохин без сожаления уступил право выбора ему. — А ты умеешь выбирать, — съязвил Саша, — ладно, думаю можно на выходных. С начальством я в кино еще не ходил. — Все бывает в первый раз, — ухмыльнулся Александр. — А как там Алексис? — тут же перевел тему Головин, — от нее есть вести? — У нее все хорошо. Не беспокойся, — отмахнулся Ерохин, — она благодарна нам за вчерашнюю работу и очень тобой довольна. Как обычно, после упоминания об Алексис и о том, что она хоть как-то, но проявляла к нему интерес, Саша просиял и с самой мечтательной улыбкой принялся отвечать на письма. А Ерохин, нахмурившись, вернулся к своей работе. Он в очередной раз задумался о том, как сложно будет объяснить ему, что на самом деле нет никакой Алексис. До чертиков сложно.***
Для Хердура остаток недели пролетел незаметно. Он с нетерпением ждал выходных и возможности провести время с Арнором за пределами их кабинета. Всю неделю у него было приподнятое настроение, которое не могло омрачить ничего: ни постоянно снующий по редакции Акинфеев, ни злой Набабкин, ни даже Ильзат, который периодически зависал с ними или ходил на обед. Поэтому, когда в пятницу вечером он покидал редакцию, делал это едва ли не вприпрыжку, под удивленные взгляды коллег. Для полноты образа оставалось только спеть и станцевать, чтобы походить на полнейшего безумца. Утро субботы встретило его прекрасной, солнечной погодой. Природа смилостивилась и решила не портить выходные, которых Хердур так долго ждал. Магнуссон не тешил себя надеждой на то, что после проведенных совместных выходных в их отношениях произойдет хоть какой-то сдвиг. Тем более во всем, что касалось Арнора, уверенным быть нельзя. Хердур предпочитал смотреть на вещи трезвым взглядом, потому что ожидания не всегда совпадали с реальностью. Разочаровываться он не хотел, но и играть роль верного друга и коллеги ему хотелось все меньше. Тем более, когда до него вдруг дошло, что в один прекрасный день у Арнора мог появиться кто-то, а он так и остался бы простым Хердуром, что приносил какао по утрам. Магнуссона такой расклад не устраивал ни в каком виде. О том, что сегодня на пляже должен состояться турнир по пляжному волейболу, Хердур узнал случайно, но загорелся этой идеей сразу, тем более в школе он иногда участвовал в местных соревнованиях, и их команда даже занимала призовые места. Конечно, это было давно, но он был уверен, что навыки еще остались. А вот Арнор его восторга не разделял и напомнил об этом несколько раз, пока они добирались до места назначения. Но Магнуссон был уверен, что ничего сложного в этой игре нет, в чем и уверял Арнора, который тяжело вздыхал, но не спорил. На пляж они приехали за тридцать минут до начала турнира. Увидев немалую толпу игроков, Сигурдссон инстинктивно сжался, опасливо осматриваясь по сторонам. Казалось, что он весь внутренне напрягся и собрался, смущаясь под оценивающими взглядами незнакомых парней. Хердуру эти взгляды тоже не понравились, и он инстинктивно старался прикрыть его собой, к счастью, это труда не составляло. — Как же сегодня жарко, — пожаловался Арнор, остановившись чуть позади остальных и скрестив руки на груди. — Я пойду зарегистрирую нас на игру, — Магнуссон не хотел оставлять его одного, — воды купить, зайчик? От этого обращения Сигурдссон еще сильнее сжался, словно подсознательно пожелал испариться или стать еще меньше и незаметнее. — Да, да, принеси… — пролепетал он в ответ и строго посмотрел на него, — и не надо меня так называть! Эта просьба неприятно удивила Хердура. Впервые за все время Арнор высказал недовольство. — Вот еще, — отмахнулся он, — как называл, так и буду. И ничего ты мне не сделаешь! — с этими словами Магнуссон отошел в сторону стойки регистрации, что располагалась невдалеке, прямо на песке, под большим пестрым зонтиком. Ему вслед донесся тяжелый, но сдающийся вздох Сигурдссона, который ничего, кроме улыбки, вызвать не смог. Он мигом стер все следы обиды за эту просьбу. Злиться на Арнора Хердур так и не научился. После того, как всех участников разделили на четыре команды, Магнуссон почти силой уволок Сигурдссона в тенек, заботливо поправил на нем бейсболку и, открыв бутылку прохладной воды, протянул ему. Все эти ухаживания Арнор принял беспрекословно. Только вот глаза по-прежнему прятал каждый раз, когда Хердур специально или невзначай касался его. И отстранялся, словно близость с ним стала ему неприятной. Причины этих изменений оставались для Магнуссона загадкой, но расспрашивать его он не решался, боясь обидеть и тем самым еще больше его оттолкнуть. Арнор, не спеша, небольшими глотками пил ледяную воду, внимательно наблюдая за матчем и временами задавая уточняющие вопросы, напоминая, что раньше никогда не играл. — Не волнуйся! — поддержал его Хердур, — держись рядом со мной. И все получится. — Что же у нас получится? — с сомнением спросил Сигурдссон, — опозориться вместе? В ответ Магнуссон натянул козырек ему на глаза и засмеялся. Признаваться в том, что, глядя на волнующегося Арнора, он сам уже сомневался в этой затее, не хотелось. Хердуру оставалось лишь надеяться, что после того, как они втянутся в игру, все пойдет, как по маслу. Первый матч их команда проводила уже в полдень. Солнце палило нещадно, и Хердур всерьез опасался, что Сигурдссон получит ожоги. Его светлая кожа все больше розовела, а плечи приобретали красный оттенок. Но Арнор, казалось, никакого дискомфорта не ощущал. Вовремя ловил и отбивал мяч, действуя скорее на удачу, чем на знание правил игры. И, конечно, его решения не всегда оказывались верными. Пару раз он упал, и, несмотря на то, что у них под ногами был песок, по ощущениям Хердура эти падения были весьма болезненными. Но Сигурдссон, не морщась, поднимался и снова включался в игру. Пусть не самую умелую, но Магнуссон видел, как тот старался, хоть и ошибался немного чаще, чем остальные. Любая командная игра всегда довольно эмоциональная, поэтому на Арнора нередко недовольно косились, выкрикивали, если не ругательства, то весьма колкие замечания, на которые он старался не реагировать, чтобы не накалять и без того напряженную обстановку. Виновато пожимал плечами и возвращался в игру. Хердур всеми силами старался скрыть неумелую игру Сигурдссона, отчасти из-за жалости к нему, но еще больше потому, что осознавал свою вину. Если бы не его уговоры, Арнору не пришлось бы выслушивать упреки в свою сторону и не играть под палящим солнцем в игру, которая ему была явно не интересна. Несколько раз Магнуссону удалось удачно перекинуть мяч за сетку и заработать команде очки, но их было слишком мало, чтобы перекрыть все пропущенные мячи. Пару раз, благодаря своему немалому росту, ему удалось отразить сложные удары, не дав тем самым заработать очки соперникам. Но этого оказалось недостаточно, и их команда проиграла, с минимальным счетом, но они вылетели, не пройдя в финал. После того, как стало ясно, что дальше они не проходят, в сторону Арнора, который, как казалось большинству, стал причиной их поражения, наперебой посыпались обвинения от сокомандников. И в этом шуме отчетливо слышались не самые цензурные слова, значение которых, как надеялся Хердур, Арнор не знал. Особо среди этой возмущенной толпы выделялся высокий, достаточно накаченный, волейболист, который с каждым выкриком приближался к ним. Поняв, что увести Арнора отсюда быстро не получится, Хердур по привычке сделал шаг вперед, выступая между ним и растерянным Сигурдссоном стеной. — Не умеешь играть, не лезь! — все больше заводился парень, — мелкий еще, с большими дядями играть! — Так, уймись, — предупреждающим тоном произнес Хердур, загораживая собой Арнора, — проиграли мы все, а не только он! — Да неужели? Только он единственный, каждый раз увидев мяч, метался по сторонам! — он попытался отодвинуть Магнуссона в сторону, но Арнор, тут же воспользовавшись моментом, сам вышел вперед. — Арнор, не надо! — Хердур положил ладонь на его плечо, — не надо с ними разговаривать, я сам разберусь… — Ой, что ты, разберется он! — захихикал спортсмен, — а что, твой малыш сам-то за себя постоять не может? — Я то-могу! А вот ты!.. — по каким-то своим причинам Арнор свою фразу заканчивать не стал, лишь толкнул парня в грудь, отчего тот даже не пошатнулся, отошел в сторону, быстро покинув игровую площадку. — Зайчик, подожди! — крикнул ему вслед Магнуссон и под хихиканье и не расслышанные комментарии бросился за ним, утопая босыми ногами в горячем песке. — Не называй меня так! — Арнор резко остановился возле раздевалок, гневно глядя снизу-вверх, — что ты за мной ходишь вечно? Что ты за меня заступаешься?! Думаешь, я сам за себя постоять не могу?! — Это не так… — Хердур, еле успевший затормозить, замер в паре шагов от него и шокировано слушал его возмущения. Он старался найти подходящие слова, чтобы объяснить причины своей, видимо, уже опостылевшей Арнору, заботы, — просто я беспокоюсь за тебя. — Не надо за меня беспокоиться! — взорвался Сигурдссон, — ты постоянно меня оберегаешь, сюсюкаешься со мной, как с ребенком! Может я и младше тебя, но я давно не ребенок! Неужели ты до сих пор этого не увидел?! — Я никогда не видел в тебе ребенка… — низким голосом ответил Хердур. Он впервые видел Арнора настолько возбужденным и злым. Его глаза, глубокие как небо, горели, а сбившийся от крика голос дрожал. — А мне кажется иначе! — Арнор зашел в раздевалку, не дожидаясь ответа. Хердур пару секунд непонимающе моргал, смотря перед собой на облупившуюся краску железной перегородки. Он не хотел верить в то, что только что услышал. Но внутри все практически пело от того, что он четко услышал в словах Арнора обиду. Убедившись, что за ними никто не наблюдает, Хердур скользнул следом за Арнором, совершенно не задумываясь о том, что может застать его не в самый подходящий момент. — Я никогда не видел в тебе ребенка, зайчик… — тихо произнес Магнуссон, подходя к нему со спины. Он остановился почти вплотную, мягко прикоснувшись к его горящим плечам. — А кого тогда? — Арнор обернулся, посмотрев на него снизу-вверх, и, отшатнувшись, впечатался спиной в металлическую стену. Его взгляд смягчился. Этих нескольких мгновений хватило ему, чтобы обида сменилась на совершенно иные чувства. Теперь в его глазах осталось только смущение и необъяснимая мольба. Словно он хотел получить доказательство его слов, только сам этого не осознавал. Но Магнуссон был уверен в том, что его поступок будет самым верным. Он уперся ладонями поверх его головы, словно взяв в плен, и склонился ниже, сократив расстояние между ними. Сигурдссон первым закрыл глаза, обжигая горячим дыханием и без того разгоряченную кожу Хердура. Почувствовав прикосновение его губ, Арнор задержал дыхание, опустив ладонь на его плечо. Магнуссон посчитав это молчаливым согласием, раздвинул его губы языком, делая поцелуй глубоким и настоящим. Ноги Арнора подкосились, и Хердуру пришлось обхватить второй рукой его за пояс, чтобы не дать ему упасть. Тело в его руках постепенно расслабилось, руки Арнора обвили его шею, и в его губы вырвался тихий стон. Словно вспомнив о необходимости дышать, Сигурдссон сделал тяжелый, сорванный вдох, после которого все же ответил на поцелуй, который стал самым ярким в жизни Хердура. Магнуссон не спешил открывать глаза. Он чувствовал запах солнца на его волосах, сердцебиение совсем рядом со своим и старался как можно дольше жить в этих мгновениях близости. Но все же они разрушились, когда Арнор отстранился, опершись ладонями в его грудь. — Теперь ты понял, кого я вижу в тебе, зайчик? — не до конца восстановившимся голосом спросил Магнуссон, поднимая его лицо к себе. Вместо ответа Арнор быстро замотал головой в стороны, настойчивее отстраняя его от себя. И в момент, когда он, обойдя его, выскочил из раздевалки, Хердур вновь понял, что просчитался. Лишь то, что Сигурдссон на поцелуй все же ответил, давало ему надежду, что второй шанс обязательно будет.