***
В понедельник Ерохин впервые за долгое время ехал на работу с радостью. Не то чтобы он не любил свою работу, но в последние несколько месяцев он чувствовал себя выжатым, как лимон. Еще немного и ему грозило бы эмоциональное выгорание, наверное, это стало последней каплей к решению о поиске помощника. А теперь он, кажется, на этого самого помощника запал. После похода в кино с Сашей Александр словно вдохнул свежего воздуха и находился в приподнятом настроении. В голове то и дело всплывал тот вечер, когда Головин сидел рядом с ним в темном зале кинотеатра, вздрагивая от происходящего на экране и сжимая подлокотник кресла. По каким причинам Саша выбрал именно фильм ужасов, для Ерохина осталось загадкой. Каждый вздох Саши, сладкий аромат и вкус попкорна, который он купил себе перед началом сеанса — Александр помнил каждую мелочь, каждое его слово и улыбку. И это больше не пугало. Теперь это доставляло удовольствие. Закрывая глаза, он видел Сашу и вспоминал его запах. Он точно знал, что это его, а не парфюма. И это привлекало еще больше. Хотелось вдохнуть его глубже, коснуться губами светлой, полупрозрачной кожи и отключить осторожность, пустив все на самотек. Возможно, он бы и рискнул перевести их отношения на другой уровень. Но неизбежность того, что рано или поздно его обман вскроется, останавливал. Как Саша отреагирует, что был влюблен все это время в выдуманный образ, Ерохин не знал. Как не знал и того, как Головин относится к нему самому. И был ли этот поход в кино простой вежливостью и страхом отказать непосредственному руководству или действительно он пошел, потому что с Александром ему было интересно? Когда Ерохин прошел в кабинет, Головин уже был на своем рабочем месте. Он сортировал пришедшие письма по датам, выбирая те, которые были первоочередными. Некоторое время Александр не без удовольствия наблюдал за сосредоточенным лицом Саши и улыбался. Тот был настолько увлечен, что не заметил пришедшего Ерохина. — Доброе утро, Саш, — нарушил Александр молчание и, вернув своему лицу серьезное выражение, прошел к своему столу. — Привет! — Головин на мгновение оторвался от писем. — Как тебе спалось эти дни? — Александр дернул мышкой, выводя компьютер из спящего режима. — Мне отлично, а должно было быть иначе? — удивился Саша, не спуская с Ерохина глаз. — Да! Мне вот, например, всю ночь кошмары снились! — признался Александр, запуская почту, — короче, в следующий раз выбираю я! И это будет добрый, детский мультик! Он заметил, как губы Саши дрогнули в тщательно скрываемой улыбке. — А он будет? Этот следующий раз? — с недоверием уточнил Саша, убирая в сторону конверт, за который только что взялся. — Конечно, — без сомнений ответил Александр. Он не поворачивался к нему, чтобы не выдавать смешинки во взгляде, — и не только кино… — Оу… — удивленно протянул Головин, — что ж. Пусть будут мультики! Вообще, я люблю ужасы, но не такие как тот, что мы смотрели в субботу! Я люблю без крови, без садизма и убийств. — Да, найти ужасы тебе по вкусу — непростая задача, — усмехнулся Ерохин. — Это точно. Так что, если честно, мне совсем не понравилось. — Я обещаю, что найду ужасы тебе по вкусу, — на миг Александр поднял взгляд на Головина и заметил, как его щеки заметно порозовели. — Договорились, — их глаза встретились, и Ерохин потерял последнее желание заниматься работой. Он с большим удовольствием бы провел все свое время так, смотря на него и строя планы на следующие выходные. — Много там? — придя в себя, Александр кивнул на стопку писем, — работы? — Нам двоим точно хватит! — саркастически усмехнулся Саша, — думаю, на помощь Алексис нам рассчитывать не приходится? — У нее и своя работа есть. Несмотря на то, что Ерохину польстили слова Саши о том, что работа для них двоих, но внутри пробежал холодок от того, что Головин, возможно, уже обратил внимание на то, что в социальных сетях, да и в новом номере были лишь те письма, на которые отвечали только они. Несмотря на все свои терзания, чувство вины и стыда, тайне Алексис раскрываться было рано. Пусть Саша и прекрасно справлялся со своими обязанностями, но работал он тут пару недель, а репутацию Алексис Ерохин нарабатывал не один месяц. — Да-да, я понимаю. Я не упрекаю ее. Просто она к нам не приезжает, — Саша вновь вздохнул, и Ерохин почувствовал облегчение. Небольшая отсрочка у него еще была. — Во-первых, она тщательно скрывает свою личность. Кто она на самом деле, знают лишь единицы. А во-вторых, с твоим появлением у нее стало больше свободного времени. Она заслужила небольшой перерыв, поверь мне. — Да-да, я все понимаю! Не говори ей о моих словах, пожалуйста! — взмолился Головин. И Ерохин, конечно, пообещал молчать.***
Акинфеев нервничал. Сильно. До тошноты и дрожащих поджилок. А когда он нервничал, то доводил всех окружающих и попавшихся под руку до белого каления своими придирками, бесконечными вопросами, не самыми удачными шутками и подколами. Одним словом, от такого Игоря страдала вся редакция. За неделю, что предшествовала приезду Фернандеса и его интервью, Акинфеев успел довести до трясучки половину журналистов. Больше всего, конечно, доставалось Кириллу. Но к подобным выходкам Игоря он был привычен и все его ехидные замечания переносил, сохраняя хладнокровие и стойкость. Даже пытаясь отшучиваться, когда это было уместно, а в остальных случаях попросту не обращал на них внимания. А вот с Арнором, который все принимал буквально, едва не случился удар, когда Игорь пригрозил, что отправит его в Бразилию изучать португальский от первоисточников, если тот запорет что-то в общении с Марио. Хердуру тогда пришлось отпаивать несчастного Сигурдссона чаем с мятой и ромашкой, а возможно и чем-то покрепче. Магнуссона и самого передергивало от строгого, подозрительного взгляда Игоря, но так как он был на вторых ролях, его не инспектировали так тщательно, как Чалова. Под неусыпным контролем Игоря Федя переписывал вопросы раз двадцать. А как только Акинфеев уходил, долго и витиевато ругался. Причем умудрялся ни разу не повториться, продемонстрировав Косте безукоризненное владение русским матерным языком. Кучаев с радостью выполнял роль жилетки, выслушивал все недовольства, успокаивал, вовремя поддакивал, обвиняя Акинфеева в беспочвенных придирках, таскал кофе и бегал за пончиками в ближайшую кофейню. Накаляло обстановку еще и то, что сроки выхода нового номера снова были под угрозой срыва, так как работать в таких условиях было проблематично. Поэтому приезда Фернандеса все ждали с надеждой на то, что чем скорее он приедет, тем скорее уедет. И желательно, чтобы он при этом забрал с собой и Игоря. Утром в понедельник Акинфеев несколько раз заставил Набабкина проверить бронь отеля, уточнил расположение номера и какой из него открывается вид. Все ли удобства предусмотрены, не слишком ли темно и не солнечная ли сторона. После того, как Игорь убедился, что номер у Марио будет одним из лучших, он ненадолго успокоился, но вспомнив, что за Фернандесом в аэропорт приедет такси, принялся уточнять все детали. Марка, цвет автомобиля, его класс. Кирилл был готов взвыть и проклинал всех, кто посодействовал тому, чтобы чертов бразилец согласился дать им это интервью. Досталось даже несчастному Дивееву, которого неугомонный Акинфеев заслал за водой для переговорной, в которой предстояло проводить все встречи с Марио. Никто не уточнил, что именно нужно было купить, и Дивеев, руководствуясь то ли своим вкусом, то ли элементарным непониманием всей серьезности поручения, принес самую обычную воду в полулитровых пластиковых бутылках. Игорю пришлось уворачиваться от собственных покупок и бежать за другими, так как выяснилось, что Марио пьет воду определенной марки и только из стеклянных бутылок. Даже Кирилл, которого, казалось, ничем уже нельзя удивить, не ожидал подобного от Акинфеева. — Ну и что тебя так переклинило? — не выдержав, спросил Набабкин. До приезда Марио оставалось не больше часа, но он уже не мог наблюдать за тем, как Игорь меряет его кабинет шагами. — Просто это важное интервью! Я с таким трудом его выбил, — взволнованно выпалил Игорь. — Может, сядешь уже? — поинтересовался Кирилл, — у меня от тебя сейчас начнется морская болезнь! — Не занудствуй, Кирилл Анатольевич, — проворчал Акинфеев, но в кресло все же уселся, — как ты думаешь, самолет уже приземлился? Может, позвонить в аэропорт, уточнить, нормально ли прошла посадка? — Боже мой, Игорь, даже президента так не встречают, — закатил глаза Кирилл, — ты бы еще ему красную ковровую дорожку постелил перед трапом и девушек в кокошниках с хлебом и солью поставил. — Думаешь, надо было? — на полном серьезе переспросил Игорь. — Все даже хуже, чем я предполагал, — вздохнул Набабкин, — Игорь, очнись! Это простой футболист! Таких, как он, сотни. — Он не простой! Он особенный! — запротестовал Акинфеев, — то есть, он суперзвезда футбола! Нашего, между прочим! — Все понятно с вами, Игорь Владимирович, — победно ухмыльнулся Кирилл. После этой показательной оговорки сомнений в истинных мотивах не осталось. — И что же тебе понятно? — мрачно уточнил Акинфеев. — Втрескался ты в него, вот что! — уверенно заявил Кирилл. — Кажется, мы это уже обсуждали, — отмахнулся Игорь, — ты повторяешься. — Считай, что это моя маленькая месть, — победно потер руки Набабкин, — за твои намеки. — Раз уж мы вспомнили об этом, — подхватил тему Акинфеев, — то расскажи, как успехи у тебя с твоим фотографом? Ты уже подкатил к нему? — А с чего бы мне к нему подкатывать? — изумился Набабкин, скрестив руки на груди и нахмурив брови, — зачем мне это? — Затем, что он тебе нравится, — не менее уверенно объяснил Игорь. — Да с чего бы ему мне нравиться-то? — едва ли не взвыл Кирилл. — Между вами искрит не по-детски. Вот думаю, когда же между вами рванет? — Акинфеев мечтательно закатил глаза, — надеюсь, это произойдет при мне. Не хотелось бы пропустить такое. — Я слишком стар для него, так что не рванет, — вздохнул Набабкин. — Какие твои годы, Кирилл Анатольевич, — усмехнулся Акинфеев, — даже в сорок пять — баба ягодка опять. А мужик так и вовсе персик в самом соку. — Игорь Владимирович, скажи мне, кто подсказывает тебе такие дебильные фразочки, и я его убью. И меня оправдают, поверь мне, — фыркнул Кирилл, демонстративно опуская взгляд в ежедневник и изображая занятость. — Кирилл, не уходи от темы, — не обращая внимания на высказывания Набабкина, Игорь вытянул у него из рук блокнот. — С чего ты вообще решил, что ему нужен мужик? — удивленно воскликнул Кирилл, — у человека, может, личная жизнь вовсю бурлит. Нормальная. С девушками. И тут такой я, весь из себя прекрасный. Не смеши. — Не-не-не, — отмахнулся Акинфеев, — этот точно по мужикам. — Да не по мужикам он, — Набабкин вытащил из ящика ту самую фотографию, которую так и не отдал Ильзату, и протянул Игорю, — не думаю, что он стал бы так фотографировать обычную девушку. — У меня только два вопроса к тебе, Кирилл Анатольевич. Почему ты хранишь у себя в столе чужую фотографию? И с чего ты решил, что это его девушка? — Ну не парень же! — с непонятной досадой ответил он. — Вот ты умный мужик, Кир. Но иногда бываешь беспросветно туп! — усмехнулся Акинфеев, возвращая снимок, — приглядись, я твоего Ахметова видел пару раз, но и то заметил очевидные сходства: разрез глаз, скулы и улыбка. Это его сестра или какая-то ближайшая родственница. — Думаешь, я сидел и разглядывал какую-то незнакомую и совершенно неинтересную мне девушку? — проворчал Набабкин, — вообще, отстань от меня. Не нравится он мне! — И именно поэтому ты так бережно хранишь эту фотку. Да и расслабился сразу вон как, — окинув Кирилла оценивающим взглядом, заключил Игорь. — Лучше бы ты позвонил в аэропорт и устраивал вынос мозга им, а не мне! — вздохнул Набабкин. Но, с другой стороны, этот разговор отвлек Игоря от постоянных мыслей о Марио, и тот сам заметно расслабился. По крайней мере, не достает никого глупыми вопросами. — Черт, Кирилл, точно! Аэропорт! — живо отозвался Акинфеев и тут же словно внутренне напрягся, — они его уже должны были встретить! Звони! — Кому? — вот кто его дергал за язык только? — Водителю такси! — немного раздраженно ответил Акинфеев. — У меня нет его номера. Игорь, успокойся, ничего с твоим драгоценным Фернандесом не случится. Довезут в целости и сохранности, — заверил Кирилл. — Ладно, — сухо согласился Акинфеев и задумался о чем-то своем. Прерывать сей процесс Набабкин не стал. Лишь украдкой смотрел на часы, до приезда Марио оставалось тридцать минут.***
Как не пытался Игорь перестать думать о Марио, все попытки были тщетны. Его мысли вихрем носились вокруг предстоящей встречи и изводили его мучающими вопросами. Узнает ли он его? Вспомнит? И если да, то что потом, собственно, делать? Изменился ли он? Или может изменился сам Игорь? Акинфеев всегда считал себя человеком спокойным и рассудительным. Иногда вспыльчивым, но это предстоящее интервью, на которое он так долго и упорно убеждал агента Фернандеса, выбило его из колеи. Он сам поражался тому, что стал похож на взбалмошную девицу, которой подали коктейль не того цвета. Но желание сделать все идеально, чтобы встреча прошла на высшем уровне, затуманивала разум и превращала его в капризного ребенка, которому все было не так. Конечно, его поведение со стороны выглядело странным и вызывало множество вопросов. Но Игорю было плевать. Главное, чтобы Марио все устроило, а если для этого потребовалось бы перевернуть вверх дном редакцию, Акинфеев сделал бы это, ни секунды не сомневаясь. Часы отстукивали секунды до приезда Фернандеса, а сердце Игоря отстукивало рваный ритм. Волнение смешалось с предвкушением. Когда, наконец, Набабкину отзвонились о том, что такси въехало на парковку редакции, они прошли в переговорную, которую специально готовили для его приезда. Сегодня встреча не планировалась сверхдолгой. Нужно было решить всего несколько организационных вопросов, договориться о времени интервью и фотосессии. А потом отправить Фернандеса отдыхать в отель и постараться не увязаться следом. Кирилл занял свое привычное место за столом, а Игорь сел рядом. Они молчали, напряженно ожидая появления Марио. Он появился спустя пару минут. Резким хлопком открыл дверь, окинул их изучающим взглядом и прошел в зал. Не дождавшись предложения, уселся прямо напротив них, закинув ногу на ногу. Следом просеменил Арнор, который выглядел настолько измученно бледным, что Игорь испугался, не придется ли им сейчас откачивать единственного штатного переводчика. — Ужасно! Все просто ужасно! — всплеснув руками, заявил Фернандес. Причем сделал он это на чистом русском языке, пусть и с жутким акцентом, — самолет трясло весь полет! Я не смог уснуть ни на минуту! А ваш водитель, кажется, решил меня угробить! Кто так водит вообще? Он права себе купил? Где вы такого нашли? Игорь не смог сдержать улыбки, слушая гневную тираду Марио. Не изменился. Все такой же. Что ж, теперь оставалось узнать, помнит ли он его. — А он мне зачем? — Фернандес ткнул пальцем в сторону Арнора, — вы принимаете меня за идиота, который двух слов на русском связать не может? — Марио, мы очень рады Вашему визиту и тому, что Вы решились дать нашему журналу эксклюзивное интервью, — начал Кирилл свой давно заученный текст, — если Вы не нуждаетесь в переводчике, мы можем его отпустить. — Конечно, отпустите, а то грохнется тут в обморок еще, — ехидно ответил Марио, проведя руками по волосам и приведя кудри в еще больший хаос. — Арнор, ты свободен, — тут же распорядился Набабкин, и тот с заметным облегчением покинул переговорную. — Только давайте без этой вашей наигранной вежливости и радушности. Ненавижу, когда улыбаются через силу, — Фернандес снова откинулся на кресле, и его взгляд, наконец, остановился на Игоре. — Хорошо, Марио, мы… — Игорь?! — перебил Кирилла удивленный Фернандес, — а ты-то что тут делаешь? — Работаю, — Акинфеев не смог сдержать удовлетворенной улыбки. Все-таки узнал! — Не знал, что ты журналист. Я думал ты… — Это мой журнал, — с показным равнодушием пожал плечами Игорь. — Твой? — недоверчиво переспросил Марио, — тогда это многое объясняет. Игорь старался не смотреть на Набабкина, но чувствовал, как тот прожигает его взглядом. Даже знал, почему. Он прямо-таки чувствовал, как Кирилла разрывает от миллиона вопросов из-за услышанного им диалога. Но некоторые вещи ему знать было не обязательно. — И что же это объясняет? — все же спросил Набабкин. — Неважно, — ответил за Марио Акинфеев. — Хорошо, тогда давайте перейдем к рабочим вопросам, — согласился Кирилл, — само интервью состоится в среду, а на четверг у нас запланирована фотосессия. Сегодня и завтра Вы абсолютно свободны. — Насчет завтра я бы не был так уверен, — сказал Игорь, — завтра у нас небольшое корпоративное мероприятие в честь твоего приезда. — Как банально, — закатил глаза Фернандес, — вам русским лишь бы напиться. — С чего ты решил, что мы идем туда с целью напиться? — фыркнув, поинтересовался Акинфеев, — я думаю, многие сотрудники не прочь пообщаться с тобой и друг с другом в неформальной обстановке. — Ну да-а-а-а, — протянул Марио, разглядывая свои руки, — на сегодня я свободен? — Да-да, конечно, — ответил Кирилл. — Отлично, тогда вызовите мне такси до отеля, я жутко хочу спать, — в подтверждение своих слов Марио сладко зевнул. Это вызвало у Игоря улыбку, которую он поспешно спрятал от Набабкина, который тут же стрельнул в него глазами. После отъезда Марио Игорь испытывал колоссальное облегчение. Уж в этот-то раз он своего не упустит. В этом он был уверен точно.***
После обеда в редакции стало заметно спокойнее, особенно после того, как все руководство собралось в конференц-зале. В том числе и Чалов. Костя некоторое время ждал его в кабинете, потом ходил туда-сюда под дверью, но ничего так и не расслышал. Смирившись, он прошел в приемную, где так же, как и он, скучал Дивеев. Игорь, пользуясь отсутствием начальства, сидел за своим рабочим столом и хрустел чипсами, переписываясь с кем-то по телефону. На столе стояла початая бутылка газировки. — Смотрю, ты тоже особо не занят? — Кучаев сел рядом, вытянув картофелину из пакетика, — ты вообще питаешься чем-то нормальным? Хочешь себе гастрит заработать? — А что не так с моим питанием? — удивился Игорь. — Чипсы и кола! Еще Ментосом закуси всю эту адскую смесь! — покачал головой Костя. — Ладно-ладно, мамочка. Завтра же принесу себе супчик, — усмехнулся Дивеев, — а ты тоже бездельничаешь, пока руководство совещается? — Ага. Все, что просил сделать Федя, закончил, — Костя потянулся за еще одним ломтиком, — так что, тоже отдыхаю, пока есть возможность! А ты видел этого Марио? — Конечно! — не без гордости ответил Дивеев, — звезда футбола. Я даже думал взять у него автограф в начале. Но боюсь, что Кирилл Анатольевич не оценит. Кучаев общего восторга от приезда Фернандеса не разделял. И неожиданно вспыхнувшей гордости Игоря от того, что он стал личным секретарем Набабкина, не понимал. Но Дивеев за какую-то неделю их стажировки уже просто-таки стал уверен в том, что теперь он незаменимый человек в редакции, и, видимо, посчитал, что брать автографы ему теперь не по статусу. Будь это даже мировая звезда. — Он и правда такой придирчивый? — поинтересовался Кучаев, скорее для поддержания разговора. — Да, — Дивеев убрал подальше от Кости пачку с остатками чипсов, — я слышал, как Акинфеев об этом говорил. Чалов тебе расскажет. — Надеюсь, — вздохнул Костя. Каждый раз, когда разговор заходил о Феде, губы сами собой расплывались в мечтательной улыбке. — О-о-о, — протянул Дивеев, раскачиваясь на стуле, — а я смотрю, тебе твой босс-то и правда понравился. — Я и не скрываю. Он отличный журналист и добрый начальник, — захлопал глазами Кучаев, — рад, что попал к нему в отдел… — Да-да, это уже понял! — кивнул Игорь, — я о другой симпатии! — Дурак что ли? — возмутился Кучаев, — если тебе парни нравятся… — Тише ты! — прыснул Дивеев и наклонился к Косте ближе, — не кричи об этом. — Ой, да кто тут услышит-то? Рыбки в аквариуме? Так они вряд ли кому расскажут! — Ты не про меня сейчас говори, а о себе! — усмехнулся Игорь, — я давно заметил, как ты на Чалова смотришь. Ну признайся, нравится же он тебе? — Ну нравится, — сдался Костя, — и те шоколадки от меня. Только это секрет! Дивеев победно хлопнул в ладоши. — Так и знал! — Ну и что же мне делать? — вопросительно посмотрел на него Кучаев, — он уверен, что его поклонник — это девушка. — Ничего! Пока продолжай в том же духе! А потом можешь подкинуть ему записку. Ну и пригласишь его куда-нибудь. Кучаев кивнул. В делах любовных он был полным дилетантом — у него никогда не было постоянной девушки и, уже тем более, парня. Поэтому причин не доверять советам опытного в этом плане Игоря не было. В конце концов, они оба свободные, взрослые люди. И если Федя откажет, то, по крайней мере, Костя будет знать, что приложил все усилия.