Глубина резкости и чувств

      На обещанный Игорем ужин решено было ехать к нему домой. Марио на это лишь пожал плечами, высказывая тем самым, что его все устраивает. В вызванном такси они ехали в абсолютной тишине. Игорь сразу же отключил телефон, чтобы никакие звонки не потревожили его в эту ночь. Он еще не до конца понимал и принимал реальность происходящего. То, что Марио вот так просто согласится на его предложение, Акинфеев не ожидал, но и против такого поворота не был. Однако, некую скованность все же чувствовал. Сидя на заднем сиденье такси, Игорь рассматривал сосредоточенный профиль Марио, впервые не смущаясь и не опасаясь быть замеченным. Фернандес же демонстративно отвернулся к окну и словно нарочно оставил ладонь на сиденье. Его пальцы практически касались бедра Игоря, и ему пришлось собрать в себе всю выдержку, чтобы не коснуться ее своей. И еще больше, чтобы не притянуть его к себе на колени и не прижаться наконец-то к его губам.              — Расслабься, — прошептал Марио ему на ухо, прежде чем выйти из остановившегося автомобиля.              Игорь вздрогнул, словно от удара током, почувствовав легкий разряд даже в кончиках пальцев, но вовремя взял себя в руки, не выдав своего волнения. Оставив пару купюр водителю, выскочил на улицу и, схватив за руку Марио, повел его за собой. Пока лифт поднимался на нужный этаж, мозг еще хватался за последние ускользающие мысли, вспоминая, навел ли он порядок в квартире, и не лучше ли было поехать в отель.              Сомнения испарились вместе со звуком открывающегося замка. Пропустив Фернандеса вперед, Игорь закрыл на ключ входную дверь и, сделав шаг вперед, обнял его со спины, лишив возможности осмотреться. Да и смотреть особо было нечего, обычная прихожая с большим шкафом и зеркалом на стене, в которой он сейчас видел их отражение. Опьяняющий запах одеколона Марио ударил по мозгам, когда Игорь коснулся его шеи губами. Марио на пару мгновений блаженно прикрыл глаза и, кусая губы, развернулся лицом к Акинфееву. Игорь крепко сжал его лицо ладонями и, сделав всего один широкий шаг, впечатал растерянного Фернандеса в стену.              — Игорь! — Марио не предпринимал попыток вырваться из его хватки, но слегка отстранил его, прервав его попытку поцеловать, — еще одно важное условие, — его руки мягко оглаживали его плечи и спину, — никаких поцелуев…              — Что? — возмутился Акинфеев, — что значит никаких поцелуев? Да я два года ждал…              — Я не целуюсь в губы, — пояснил Марио, расстегнув молнию его брюк. Видимо вариант, что Игорь после таких условий откажется, он даже не рассматривал, — все остальное — в твоем распоряжении.              Акинфеев молча опустил руки на его бедра, сильнее сжал ягодицы и рывком привлек к себе навстречу. Будь на его месте кто-то другой, он бы уже выставил его за дверь за подобные слова, но перед ним был Фернандес, тот, чувства к которому не остыли за такое долгое время и вряд ли когда-то остынут. Прижавшись своей щетинистой щекой к его гладкой коже, Игорь принял и эти условия.              Намеренно оставив слова Марио без комментариев, Игорь схватился за ворот его рубашки и торопливо, на ощупь расстегнул пуговицы, посчитав, что это будет самым лучшим ответом. Осторожные, неловкие касания сменились резкими, немного грубыми и властными. Опасения Акинфеева, что Марио и в этом будет слишком капризным, не оправдались, горящие глаза Фернандеса казались бездонными, а вместо недовольно надутых губ была хищная, соблазнительная улыбка. Его зубы сжались на ключице Марио, оставив отметину, он был уверен, что завтра, когда Фернандес заметит след укуса, то непременно будет ругаться. Это не волновало. Главное то, что в эти минуты он стонал, царапая его спину сквозь тонкую ткань рубашки.              Оба пиджака сброшены на пороге, ремень, тяжело ударив пряжкой, упал на пол возле двери в спальню, следом опустились рубашки и сброшенная обувь. Не включая свет, они прошли в комнату, и кровать слегка промялась под весом вальяжно раскинувшегося на ней Фернандеса.              — Мы хотели поужинать, помнишь? — полушутливым тоном напомнил Марио, целуя ключицы Игоря. Эти касания отдавали приятными волнами, от которых у обоих перехватывало дыхание.              — Потом поужинаем, — пообещал Акинфеев, шумно втянув воздух сквозь сжатые зубы. Меньше всего в эти мгновения ему хотелось разговаривать, хотелось, чтобы они длились бесконечно, позволив ему утонуть в шепоте Фернандеса.              По-хозяйски просунув руку под поясницу Марио, Игорь обхватил губами его сосок. Понимая, что было невозможно насытиться ароматом его кожи, как и утолить голод по его телу. Он словно впервые попробовал наркотик, от которого теперь точно не сможет отказаться. С каждым разом будет требоваться больше, дольше, пока не достигнет своего пика — владеть им единолично. Марио крепко сжал его талию, обхватив ее ногами и откинув голову назад, открыл шею под жесткие, властные поцелуи. Со свистом втянув воздух, Марио прерывисто выдохнул, когда почувствовал, как губы Игоря медленно опустились ниже. Рывком Акинфеев стянул его брюки до щиколоток и достал из кармана небольшой, черный тюбик со смазкой, за которой они, как и приказал Фернандес, заехали по дороге. Там же лежала и лента презервативов. Игорь целовал его жадно и жарко, так, словно этими полуукусами старался возместить нехватку его губ на своих, оставляя следы не только от засосов, но и от пальцев, что сжимали его бедра.              Накрыв ладонью изнывающий член Фернандеса, Игорь почувствовал ответную дрожь и сам не сдержал стона, воспринимая ее как самое главное доказательства того, что Марио с ним хорошо. И будет еще лучше, теперь, когда пальцы оттянули резинку его белья. Осмелев, Марио выплюнул ругательства на португальском языке и толкнулся навстречу его руке. И это простое, чувственное движение отключило последние тормоза. Он одним резким движением ввел в него пальцы, заставив Фернандеса шипеть от боли.              — Не трать время, — слова Марио стали для него неожиданностью, шокировали, но Игорь не стал протестовать, когда он перевернулся на живот и выгнулся, словно кот.              От этого движения в нем начали борьбу восхищение, похоть и безудержная злая агрессия ко всем, перед кем он так же вставал на колени. Но желание обладать этим красивым, сильным спортивным телом оказалось сильнее. Игорь заглушил в себе ревность, на которую у него пока еще не было прав, и зубами разорвал фольгу презерватива.              Марио прижимался спиной к его груди, пока Игорь, не жалея смазки, подготавливал его к первому проникновению. Гель приятно холодил пальцы, оставляя липкие следы и сладкий, фруктовый аромат на коже. Фернандес успел лишь жадно глотнуть воздух, когда Игорь, не дав ему опомниться, вошел в него одним точным движением. Расслабившись, он пустил его глубже, двигаясь с ним в одном ритме. Быстрее и быстрее, без остановок, чтобы не упустить ни одного мига. От отзывчивости и жара столь желанного тела по спине Игоря пробежала дрожь, а имя «Марио» затерялось в их выдыхаемых стонах.              Закрыв глаза и спрятав лицо в его уже влажных волосах, Игорь беспрерывно шептал, опаляя сухим, горячим дыханием его ухо, о том, как это хорошо — быть в нем. Рассказывал, какой Марио горячий и узкий, просил двигаться вместе с ним, обещая, что так будет еще лучше. Уговаривая, целовал изгиб шеи, лаская языком и слегка прикусывая кожу. Марио слушался. Он охотно поддавался навстречу его рваным, сбитым толчкам, от которых внутри поднималась волна удовольствия. Сжав покрывало до судорог в пальцах, выкрикнул его имя, запуская по их телам разряд электрического тока. Ускорившись, Игорь коснулся ладонью его члена, не лаская, а только дразня. Ему хотелось перевернуть Марио на спину, утонуть в карих глазах, которые сейчас, в эти мгновения, наверняка черные, и услышать еще раз, как звучит его имя, заглушенное тихим стоном.              Игоря уже трясло, мелкой, почти лихорадочной, дрожью, он с трудом держал глаза открытыми, чтобы не упустить ни одной реакции гибкого, гладкого тела. Прижался губами к соблазнительно выступающим позвонкам, оставив еще одну отметку, умалчивая о том, что больше всего сейчас хотел бы почувствовать мягкие губы Марио на своих. Терзать их долго, пока не покраснеют. Уткнувшись лбом в его плечо, Игорь двинул пальцами по его плоти, входя глубже, он чувствовал, что Марио близок к разрядке, и хотел подойти к краю вместе.              — Марио, — сердце бешено стучало от понимания того, что он сейчас полностью в его власти, — ты готов?              Ответа Игорь не дождался. Последним движением он вновь задел его простату, и мир вокруг взорвался. Движения стали хаотичными, слишком быстрыми, два вскрика с именами друг друга, встретившись, переплелись и смазались, став одним. Марио кончил ему в руку, выгнувшись в пояснице и стараясь поймать его последние, по инерции, толчки.              Игоря прошиб болезненный разряд электрического тока, от которого еще долго было темно в глазах и затруднено дыхание. Впервые за тридцать с лишним лет своей жизни он был в шаге от того, чтобы потерять сознание от самого яркого, оглушительного оргазма в своей жизни. Накрыв тонкое, все еще подрагивающее в судорогах тело Фернандеса своим и сжав запястья, Игорь приковал его к кровати.              Марио едва слышно всхлипывал от удовольствия и не оказывал никаких сопротивлений, когда губы Игоря успокаивающе прошлись по его плечам. Только так он мог сказать ему о своих чувствах, показать свои истинные желания, до которых избалованному Фернандесу не было никакого дела. Он знал, что Марио останется с ним до утра, да и сам бы ни за что не дал ему уйти.              — Теперь можно и поесть… — нарушил молчание Игорь, перевернувшись на спину и напоследок поцеловав мокрый висок Фернандеса, а ладонь замерла между его лопаток.              — Ты помнишь, что я просил. Закажи, — распорядился Марио и, скинув его ладонь, приподнялся на кровати. Воспользовавшись возникшей паузой, он осмотрел спальню Акинфеева и, кажется, остался ею вполне доволен, — твоя кровать намного удобнее той, что в отеле.              — Значит, ты не против встречаться у меня? — Игорь листал справочник в телефоне, надеясь, что в его любимом ресторане есть круглосуточная доставка.              — Я подумаю над этим, — Марио вновь вздернул нос, возвращая себе привычный образ капризной звезды, — где у тебя ванная? Я весь липкий.              — Прямо по коридору, не заблудишься, — улыбнулся Игорь. Его действительно сводил с ума этот избалованный вниманием парень, — мойся быстрее. Я надеюсь, мы успеем на второй заход, пока привезут наш заказ.              — Второй раз? — скептически усмехнулся Марио, обернувшись на него в дверях, — а ты о себе высокого мнения! Это впечатляет.              — А ты сомневаешься? — прищурившись, Акинфеев скользнул взглядом по его обнаженному телу, — и поверь, до утра будет еще много заходов.              Фернандес не стал спорить. Он непривычно мягко улыбнулся и скрылся в направлении ванной.              

***

      На работу Федя ехал в отвратительном настроении. С самого момента пробуждения его раздражало буквально все, хотя объективных причин для такого состояния у него не было. Ночные сообщения от Леры, весьма пикантного содержания, которые должны были его раззадорить и ввести в состояние легкого предвкушения, вызывали усмешку и желание поскорее стереть их, чтобы не видеть вовсе. Но Федя, конечно же, этого не сделал, посчитав, что это будет неправильным. Правильным было написать ей что-то игривое в ответ, поддержать ее идею, что он и сделал. Хотя внутри него закипало раздражение и недовольство. Хорошо, что он выключил звук на телефоне прежде, чем лечь спать. Если бы Лера разбудила его этими сообщениями, то ничем хорошим для нее это бы не закончилось.              Поэтому в редакции Федя появился в прескверном расположении духа. Досталось даже ни в чем не повинной Кате, которая в очередной раз добродушно пошутила про его очередное опоздание. И ему было плевать на то, что уже через двадцать минут женская половина редакции до самого обеда будет судачить о том, какой Чалов хам. Там же он встретил Набабкина, который выглядел слишком счастливым для этого паршивого утра, и Феде захотелось приложить ему чем-нибудь тяжелым, чтобы стереть эту довольную ухмылку с его лица. А вообще это было странно, потому что утро и довольный Кирилл до этого момента были вещами несовместимыми.              Федя зашел в пустующий кабинет и с хлопком закрыл за собой дверь. На его столе уже привычно лежала очередная шоколадка. Он до сих пор понятия не имел, кто это делает. Что за поклонница у него неожиданно завелась? К тому же, точно знающая, какой шоколад он любит. Федя старательно откидывал мысль о том, что это может быть поклонник. У него есть девушка. Ему нравятся только девушки. И слова Ерохина о том, что он пялится на Костю — полный бред. Как и подозрения, что это делает Кучаев. Эту вероятность он всячески отметал. Зачем это Косте? Да и откуда у него деньги на хороший шоколад? К тому же, он появляется до его прихода.              Запыхавшийся, лохматый Костя появился спустя пару минут после прихода Феди.              — Даже стесняюсь спросить, откуда ты такой, да еще и опаздываешь, — ухмыльнулся Чалов. После его появления паршивое настроение мигом испарилось. Но он предпочел не обращать на это внимание.              — Я малость проспал, а потом ждал Игоря. Он тоже опоздал! — оправдался Кучаев.              — Ну, с твоим ненаглядным Игорем пусть Кирилл разбирается, — снова усмехнулся Федя, усаживаясь за свой стол и включая ноутбук.              — Он не мой ненаглядный! — мгновенно вспыхнул Костя, проходя к своему месту.              — Ладно-ладно! Пошутил я. Неудачно, — поднял руки в сдающемся жесте Федя, — чего так завелся-то?              — Да ничего, — смутился Костя, — просто… Просто… Может, я лучше за кофе схожу?              — Ага, сходи, я пока почту разгребу, — согласился Федя, запуская нужную программу.              То, что ему за ночь нападало куча нужных и не очень писем, Федя не сомневался. Быстро удалив спам, он принялся изучать действительно важные сообщения. И одно из них было наиболее интересным. Набабкин отправлял его и Костю на выставку современного искусства с поручением написать статью и по возможности взять интервью у главного спонсора «всего этого безобразия». И крайне тонко намекал, что не мешало бы взять с собой их незаменимого фотографа, который, кажется, слегка заскучал без дел. Фотосессия у Фернандеса намечалась только завтра, поэтому сегодня Ильзат был в полном распоряжении Феди.              Чалов задумчиво смотрел в экран ноутбука. Конечно, выбраться из редакции, где снова будет полный бардак, ему было только на руку. Только в искусстве, а тем более в современном, он не разбирался совсем. И слова вроде модернизма, сюрреализма или минимализма для него были чем-то вроде ругательства. Но выбора все равно не было, придется ехать и делать вид, что ему жутко интересно. А еще нужно бы найти в интернете хотя бы приблизительные вопросы, которые стоит задать спонсору.              Костя вернулся спустя пять минут, с двумя кружками кофе. Для Феди уже стало привычным заедать подкинутым шоколадом принесенный Кучаевым кофе. Костя же, в свою очередь, на их наличие никак не реагировал, что еще больше укрепляло подозрения, что он тут точно не при чем.              — Спасибо, — улыбнулся Чалов, забирая кружку, — Набабкин отправляет нас на выставку современного искусства.              — О! Здорово! Обожаю минимал-арт, — просиял Костя и сел за компьютер.              — Ты разбираешься во всей этой… этом? — удивление Феди было настолько велико, что он даже забыл о шоколаде.              — Ага! — подтвердил Кучаев. Реакция Феди ему явно льстила.              — Костя, ты не перестаешь меня удивлять, — улыбнулся Чалов, — что я о тебе еще не знаю? Может ты еще пишешь стихи и по ночам вышиваешь крестиком?              — Ну уж нет, все не настолько запущено! — рассмеялся Кучаев.              — Так, допивай свой кофе, а я пока найду Ильзата. Нам скоро выдвигаться, — скомандовал Федя, взяв в руки телефон.              Ильзат нашелся быстро. Поэтому уже спустя тридцать минут они сидели в машине Чалова и выезжали с территории редакции. Костя с Ахметовым устроились на заднем сидении и всю дорогу трепались на свои, совершенно непонятные и незнакомые для Феди темы. В их разговоре то и дело мелькали слова, значение которых он не то что не знал, а вообще слышал впервые. И это дико раздражало. В зеркало заднего вида Чалов время от времени наблюдал за тем, как Костя с горящими глазами активно доказывал что-то Ильзату. При этом он испытывал непонятный для него дискомфорт, чувствуя себя в этот момент будто лишним. Едва сдержавшись от фразы, не мешает ли он им, Федя лишь крепче вцепился в руль. Он же, в конце концов, взрослый мужчина и не должен вести себя, словно обидчивый ребенок.              Федя представлял себе, что выставка современного искусства — это что-то похожее на галерею. В его голове по залам должны были неспешно прогуливаться девушки в вечерних платьях, в сопровождении одетых в дорогие костюмы мужчин, и попивать шампанское из хрустальных фужеров. Но едва переступив порог залы, Чалов понял, насколько же он ошибался. Помещение было поистине огромным, светлым, с высокими потолками. На входе их встретили скульптуры различных форм, цветов и фактур, вдали виднелись картины, висящие на абсолютно белых стенах. И среди всего этого сновали люди. Много людей. У Феди было ощущение, что он попал в муравейник. И никого в вечерних платьях или костюмах замечено не было. Самые обычные посетители в повседневной одежде.              Втроем они прошли к стойке информации, где им выдали пресс-карты. Костя уже вовсю озирался, заинтересованно разглядывая представленные экспонаты. Иногда он дергал за рукав Федю, привлекая его внимание к особо любопытным на его взгляд картинам.              — Пойдем покажешь мне своих этих минимал-чего-то-там. Пора приобщаться к прекрасному, — согласился Федя. Раз у Кости это вызывает такой восторг, то в том, что и он сможет проникнуться к происходящему интересом, не сомневался, — все равно до интервью еще полтора часа.              — Это в том конце зала, я уже посмотрел на схеме, — Костя кивнул в сторону, и они тут же двинулись в нужном направлении.              — А ты с нами? — спросил Федя Ильзата, который не обращал никакого внимания на их разговор, подбирая камере наиболее подходящий режим съемки.              — Нет, я пойду пофотографирую лучше, — ответил Ахметов, хитро улыбнувшись, — встретимся перед интервью.              Час двадцать для Чалова пролетели незаметно. Они зависли в зале с минимал-артом, рассматривая экспонаты. Костя рассказывал много и интересно, так, что даже ничего не понимающий до этого дня в искусстве Федя заслушался и ему действительно это нравилось. В довершении ко всем достоинствам Кучаев оказался еще и прекрасным рассказчиком. Они так увлеклись, что забыли о времени, и едва не пропустили начало интервью. Хорошо, что Ильзат нашел их вовремя.              Само интервью прошло, по меркам Феди, неплохо. Он задал все приготовленные заранее вопросы и в завершении дал возможность Косте спросить то, что интересовало его. Чалову даже показалось, что интервьюируемый мужчина, которого звали то ли Виктор, то ли Валерий, слишком откровенно смотрел на Костю. И в конце, когда они пожимали друг другу руки, задержал на нем свои ручонки дольше, чем на остальных. Это вновь вызвало в Феде неконтролируемый приступ злости, который он сам себе объяснил тем, что ему не понравился факт того, что его стажера лапают какие-то мерзкие старикашки. Но вслух, конечно же, ничего не высказал, даже после того, как этот мужчина настойчиво порекомендовал им остаться на презентацию пока еще малоизвестного современного художника, который как раз творил в обожаемом Костей стиле минимализма. Чалов поначалу хотел отказать, оправдавшись отсутствием свободного времени, но, увидев горящий взгляд Кучаева, решил все же остаться.              К небольшой сцене, у которой уже толпился народ в ожидании художника, они подошли втроем, но быстро потеряли Ильзата, который сменил местоположение на более удобное для съемки. Так как людей с каждой минутой становилось все больше, Костя вцепился в локоть Феди, чтобы не потерять его в образовавшейся толпе. Спустя десять минут художник, который оказался молодым человеком лет тридцати и весьма симпатичной наружности, появился на сцене. Люди вокруг словно взбесились, придвигаясь ближе и создавая неприятную толкучку. Неожиданно для Чалова Костя оказался вплотную прижатым к нему сзади и дышал ему прямо в затылок. Руки Кучаева оказались на уровне его бедер, что вносило еще больше неловкости в эту ситуацию. До Феди доносился даже аромат его недорогого парфюма, который в этот момент казался особенно приятным.              — Прости, я не могу даже пошевелиться, поэтому нам придется так немного постоять, — негромко сказал Кучаев, опаляя дыханием шею Феди и вызывая толпы мурашек по всему телу.              — Ничего, прижимайся сколько влезет, — попытался пошутить Федя.              — О, спасибо, — рассмеялся Костя и прижался еще сильнее, едва заметно скользнув руками чуть выше по бедрам.              По крайней мере, так показалось Чалову. Он пугался собственной реакции на близость Кучаева, ощущение его рук и дыхания отдавало приятным жаром по всему телу. Вскоре Федя почувствовал, как жар начал концентрироваться в паху. Только этого ему сейчас не хватало. Стоять посреди толпы со стояком было не очень весело, а ерзающий позади Костя только ухудшал ситуацию. Хорошо еще, что он был в классических брюках, которые весьма удачно скрывали его состояние от посторонних глаз. Если бы он надел джинсы — это был бы самый настоящий позор. А от впереди стоящей девушки его отделял рюкзак.              К счастью и большому облегчению для Феди, выступление не затянулось. Возможно, молодой художник испугался толпы, а может изначально так и было задумано, но он быстро закончил свою речь и под аплодисменты покинул сцену. Люди вокруг рассосались так же быстро, как и появились. Чалов, почувствовав, что вновь может свободно двигаться, резко отпрянул от Кости.              — Федь, все в порядке? — обеспокоенно спросил Костя, — ты не заболел?              Кучаев потянулся к лбу Чалова, видимо, желая проверить, нет ли у того температуры, но быстро убрал руку, когда увидел, как тот испуганно от него отшатнулся.              — Нет-нет, все в порядке! — едва ли не взвизгнул Федя.              — Что у вас тут происходит? — ухмыльнулся невесть откуда появившийся Ильзат.              — Ничего! Мы едем обратно в редакцию, — чуть резче, чем хотелось бы, ответил Чалов и быстрым шагом направился в сторону выхода, на ходу пытаясь унять дрожащие руки и бешеное сердцебиение.              То, что он просто так взял и возбудился, Федя связывал лишь с тем, что к Лере он заезжал в последний раз дней пять назад. Но никак не реакцией на близость Кости. Так что Чалов для себя решил, что сегодня он ночует у своей девушки.