***
Кирилл проснулся от звука будильника, что противным писком оглашал комнату. Он потянулся к тумбочке, где обычно лежал телефон, чтобы отключить этот надоедливый звук, но сначала его голову пронзило вспышкой боли, а потом он понял, что на привычном месте гаджета нет. Стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в висках и не открывая полностью глаз, Набабкин почти на ощупь нашел его в кармане брюк, которые бесформенной кучей валялись на полу, и, действуя на автомате, отключил будильник. Когда в комнате снова воцарилась тишина, Кирилл предпринял еще одну попытку открыть глаза полностью, но от яркого света, что заливал комнату, череп снова пронзило вспышкой боли. К горлу подкатывал тяжелый комок тошноты, а в голове был туман. Как не силился Набабкин вспомнить, что он вчера делал, но воспоминания обрывались примерно на разговоре с Джикией, а дальше был провал. Кирилл прислушался к своим ощущениям. Судя по всему, ночевал он сегодня явно не дома. Лежал на диване, а не в своей кровати. Укрыт пуховым одеялом, которых у него отродясь не водилось. А еще он спал голым. Абсолютно. И это было весьма странным, так как дома он так никогда не делал. Так куда же его занесло? Хорошо хоть рядом не оказалось кого-то, с кем он случайно провел ночь, ведь в его планы это точно не входило. Кирилл бы уже давно встал и огляделся, если бы не пульсирующая головная боль, что не давала нормально соображать. Сколько раз он обещал себе не напиваться до такого состояния, но каждый раз что-то шло не так. — Доброе утро! Как спалось? — раздался насмешливый и слишком громкий вопрос, — головка бо-бо? С ужасом узнав того, кто с ним разговаривал, Кирилл все же с трудом, но открыл глаза. Боль как-то сразу отошла на второй план, когда он увидел довольного и улыбающегося Ильзата. Неужели он спал у него? Но почему тогда он голый? Неужели они?.. И он ничего не помнит?.. — Ахметов, где я? — спросил Набабкин, поднимаясь с дивана и не обращая внимания на соскользнувшее с него одеяло. — У меня дома, где же еще?! — А что я тут делаю? — уточнил Кирилл, понимая насколько по-дурацки звучит его вопрос. — Спите! — продолжал улыбаться Ильзат. — Издеваешься, да? Почему я тут, а не у себя дома?! — Может, потому что Вы не сказали мне своего адреса? — усмехнулся Ахметов, — вот, держите, тут лекарство от похмелья. — А почему я голый? — решился спросить Кирилл, забирая у Ильзата пачку таблеток и бутылку с водой. — Наверное, потому что Вы разделись, — Ильзат тут же отвернулся, и Кирилл не заметил его смущения. — Мы же не… — Что мы? — Ну… — замялся Набабкин, — ничего не было? Между нами? Кирилл боялся положительного ответа. Не потому что этого не хотел, а потому что было бы жутко обидно забыть ночь, проведенную с Ильзатом. Хоть он и твердил себе, что тот вызывает в нем лишь раздражение, но именно в этот момент он понял, что это всего лишь самообман. — А чего вы так испугались, Кирилл Анатольевич? — прищурился Ахметов. И непонятно было: то ли он обижается, то ли издевается. — Я не испугался! Я просто ничего не помню! — Значит, вспоминайте, — пожал плечами Ильзат, старательно отводя взгляд, — и оденьтесь уже! — Ну что ты голого мужика никогда не видел? — пришла пора Кирилла издеваться, тем более после таблетки, что дал ему Ильзат, все вернулось на круги своя, — или застеснялся? — Вот еще, — закатил глаза Ахметов, — на работу не опоздаете? — Да наплевать! Так почему я голый? Ты меня раздел? — догадался Набабкин. — Не льстите себе, Кирилл Анатольевич, раздевать Вас еще, — усмехнулся Ильзат, — наверное, Вам жарко стало. — Так точно ничего не было? Я что, даже не приставал к тебе? — А что, должны были? — Нет, но… — Как говорила моя бабушка: на нет и суда нет, — сказал Ахметов и ушел из комнаты, оставив Кирилла одного. Оделся Набабкин быстро и даже согласился на приготовленный Ильзатом нехитрый завтрак. Только вот вопросов задавать больше не решался. Лишь терялся в догадках, почему Ахметов притащил его домой вместо того, чтобы посадить в такси и отправить по его адресу, напрочь забыв о том, что Ильзат попросту не знал, где он живет. И неужели все-таки между ними что-то произошло? Может пусть и не то, что бы ему хотелось, но может они перешли ту тонкую грань в отношениях между руководителем и подчиненным? Но Ильзат вел себя как обычно, не выдавая ничем своего волнения или изменившегося к нему отношения. Или обиды от того, что он все забыл. Это разочаровывало. Значит, все-таки даже алкоголь не развязал ему язык настолько, чтоб выдать чего-то такого, что на трезвую голову он озвучить не решался. Или просто Ахметову все это было не нужно, и он тактично помалкивал о том, что послал его вчера? — А где моя машина? — неожиданный вопрос застиг его на пороге. Они уже собирались ехать вместе в редакцию. — Наверное, там же, где Вы ее и оставили, — спокойно ответил Ильзат. — А как мы сюда попали? — На такси, конечно же. Кто бы Вас в таком состоянии пустил за руль? — Ильзат скрестил руки на груди и смотрел на него с укоризной. — Блин! — выругался Кирилл, — тогда чеши в редакцию один, а я поеду за машиной. И предупреди Дивеева, чтобы не потерял меня!***
Сегодня Саша приехал в редакцию пораньше. Впервые он сделал это совершенно осознанно, планируя этим оказать посильную помощь Александру, который в последние дни просто заваливался в посланиях. Что за обострение случилось у их читателей, что просто засыпали их письмами и вопросами, Головин не знал. Несмотря на то, что изначально его брали работать исключительно в социальных сетях, Ерохин быстро делегировал ему еще и часть писем попроще, потому что один попросту перестал справляться. Где опять пропадала Алексис и за что она получала свою зарплату, Головин больше особо не задумывался. Мысли о его таинственной возлюбленной если и мелькали в его голове, то крайне редко и надолго не задерживалась. Любовь к Алексис, как к женщине, таяла в нем с каждым днем. И это не пугало, скорее удручало, ведь можно ли назвать в таком случае это чувство любовью? Учитывая, что девушка не торопилась хоть как-то с ним контактировать, все свои просьбы и похвалы передавая через Александра. В это утро Саша помочь хотел именно Ерохину. Не Алексис, а именно Александру, чтобы хоть один раз он ушел домой вовремя и без красных от усталости глаз. До девяти утра он успел ответить на несколько довольно сложных писем, а также проверить почту Алексис и Александра, выпить две чашки кофе и начать всерьез переживать. Обычно по Ерохину можно было сверять часы. А время был десятый час, а его все еще не было. Дважды Головин брался за телефон, намереваясь позвонить или хотя бы написать. Но тормозил себя, считая, что это будет уже слишком: лезть в личное пространство своего непосредственного руководителя, несмотря на все, что между ними происходило. Вообще, его мысли о Ерохине были сами по себе — слишком. Слишком частыми и откровенными. И это всерьез начинало его беспокоить. Саша задумчиво смотрел в окно, ожидая, когда в сторону парковки проедет черный автомобиль Александра, но время шло, а его так и не было. От легкого скрипа открывающейся двери у него словно груз с сердца упал, но когда он обернулся, то увидел в дверном проеме разочарованного Дивеева. — А что, Саши еще нет? — вместо приветствия спросил он. — Нет. Задерживается, — недовольно ответил Головин и отвернулся в сторону окна, — сказать, что искал? — Нет-нет! Не говори, пожалуйста, что я его искал! Я позже сам зайду, — дверь за Игорем так же быстро захлопнулась, и Саша прислушался к удаляющимся шагам. Чтобы Ерохин столкнулся с Дивеевым в коридоре — ему очень не хотелось. Как и того, чтобы он заглядывал позже. Саша хотел бы, чтобы Игорь вообще забыл о существовании Александра, а еще лучше — ушел. Уволился или что может сделать стажер? Головин, сгорая от стыда и проклиная самого себя за глупую ревность, прислонился к двери, вслушиваясь в происходящее в коридоре. Шагов становилось все больше, часть из которых терялась в голосах коллег. Но звук его шагов Саша узнал сразу. С молниеносной скоростью он метнулся в сторону своего стола, неудачно напоровшись на угол и в очередной раз рассыпав по полу письма. — Чудо-чудное, когда у тебя руки-то выпрямятся? — улыбнувшись, ласково поинтересовался Александр, проходя в кабинет. Бросив свою сумку на столешницу, он присел рядом, собирая конверты. — И тебе привет, — недовольно отозвался Головин. Его распирало от желания узнать, по какой причине Ерохин так задержался. И теперь, когда он рассматривал его так близко, Саше всерьез начало казаться, что на нем вчерашняя рубашка. Хотя, уверен он в этом стопроцентно не был. У Александра они все либо белые, либо черные. Так незаметно для самого себя взгляд Головина скользнул ниже, до расстегнутого ворота рубашки, замечая, как за ним прячется тонкая цепочка и острая ключица. Что именно он хотел там увидеть, Саша и сам особо не задумывался. Возможно, улики того, что он вчера так и не добрался до дома, проведя ночь не в одиночестве. А еще Саша чувствовал его запах, и от него дрожали коленки, а в горле становилось сухо, словно в пустыне. — Что-то не так? — обеспокоенно спросил Александр, почувствовав на себе пристальный взгляд Головина, — Саш? — Нет… Нет, прости, я просто думал… — О чем думал? — Ерохин поднялся на ноги и положил стопку писем на стол. — О письме… — на ходу придумал Головин, — пока тебя не было. Попалось тут одно, сложное. — Ну так мне покажи — решим! Пока Александр запускал свой компьютер, Саша делал вид, что ищет то самое сложное письмо, которого, конечно же, не было. — Вот! — вытянув самое, на его взгляд, большое, он сел рядом с Ерохиным, — распечатал утром. Конечно, Саша его даже не читал. Поставил на печать все что были на почте, но дальше четвертого так и не продвинулся. — Любопытно, — нахмурился Александр и даже отодвинул в сторону распечатки, что остались у него с вечера. От этой оценки у Головина резко поднялось настроение. Подсунуть Александру под видом сложного письма страдания школьника было бы очень неловко. — Да? Вот и мне так показалось… — подтвердил Головин, — почитай вслух? Я еще раз подумаю. — Привет, дорогая Алексис! — начал зачитывать Ерохин, — я всегда думал, что те, кто пишут письма в редакцию, инфантильные маменькины сынки. Но в сложившейся ситуации мне просто некуда больше обратиться. Дело в том, что до недавнего времени у меня была девушка. Красивая, умная, воспитанная, из хорошей семьи. Училась в меде и всем казалось, что мы идеальная пара. Но недавно я узнал, что она помимо меня встречается еще с тремя парнями. Для одного она учится на переводчика, для другого — на педагога, для третьего — на юриста. Знакома со всеми родителями. Ведет три разные страницы в социальных сетях. То есть, для каждого парня у нее своя жизнь, своя легенда. Каждому она говорит, что любит. Каждый для нее особенный. И ведет себя по-разному. Но она просто ждет, кто первым позовет ее замуж… А на самом деле из института ее выгнали за прогулы, деньги клянчит у родителей и поклонников. Одним словом, вся ее жизнь — сплошная ложь… Саша и правда почувствовал невообразимую жалость к автору этого письма и уперся щекой в кулак, слушая дальше. -…не спрашивай, дорогая Алексис, откуда я все это узнал. Мне стыдно за это. Но суть не в этом. Я пригласил ее на встречу и сказал, что все знаю. Она во всем призналась и сказала, что обо всем сожалеет. И что любит только меня. А остальные — это просто увлечение. И если я ее прощу, то она порвет со всеми остальными. Но я не могу! Хотя ее все еще люблю. Сильно люблю. И хотел сделать ей предложение, даже кольцо купил. А теперь не знаю, что делать? Она клянется мне в верности и обещает больше никогда меня не обманывать. Очень надеюсь на твою помощь, ты моя последняя надежда! С любовью, твой преданный поклонник. — Мне так жаль его, — вздохнул Саша, — и откуда такие берутся? — Такие болваны или такие девушки? — И те, и те… — усмехнулся Головин, хотя ничего смешного на самом деле в этой ситуации не видел. Мысль о том, что его бы так обвела вокруг пальца любимая девушка — пугала. — Я рад за него! — со вздохом откинулся на спинку Александр, — узнай он это после свадьбы, было бы куда хуже! — Я бы никогда не смог простить предательства… — признался Саша, наблюдая за тем, как Ерохин немного нервно покручивает шариковую ручку. — А что для тебя предательство? — Ну вот так, встречаться еще с кем-то, обманывать, выдавая себя за ту, кем она не является… — А если этот обман — вовсе не обман, а вынужденная мера? Если от этой правды зависела бы твоя жизнь или карьера? — Я считаю, что всегда нужно говорить правду. Если чувства настоящие, секретов быть не должно. — А если это не его… Не ее секрет?! — поправился Ерохин, кинув на стол ручку, — если выбора нет? Головину было трудно представить себе такую ситуацию, чтобы единственным вариантом была ложь. Он даже заготовил речь, как ему казалось убедительную, чтобы она могла доказать, что в отношении двух влюбленных тайн быть не может. Ответить он не успел, потому что к ним вновь без стука заглянул Дивеев. — О, Саша! Привет! — его руки были заняты двумя стаканчиками кофе, и дверь в их кабинет он захлопнул ногой, — так и знал, что ты тут с раннего утра торчишь. Опять в восемь утра приехал? Услышав эту наглую ложь, Головин освободил соседнее с Ерохиным место и вернулся за свой стол, с трудом сдержавшись, чтобы не закатить глаза и не ляпнуть чего-нибудь. — Нет, сегодня я опоздал! — ответил Александр и с благодарной улыбкой взял у него стаканчик кофе, — мой любимый капучино. Ты как знал. — Я запомнил, — Игорь занял освобожденное Сашей место и закинул ногу на ногу, по-хозяйски расслабленно развалившись на стуле, — ты же в прошлый раз сказал мне об этом. — Не думал, что у тебя такая хорошая память на такие мелочи, — улыбнулся Ерохин, делая глоток. — Я запоминаю все, что имеет для меня значение. — Хорошая черта для секретаря, — вставил слово Саша, бросая на них суровый взгляд, — а я вот тоже тут с утра. Но наш секретарь об этом не подумал. — Я секретарь Кирилла Анатольевича, — заметил Дивеев, — и у меня только две руки. — Какое упущение, — не унимался Головин, чувствуя, что теперь точно будет не в состоянии ответить даже на самое простое письмо. Какого черта здесь ошивается Дивеев, Саша прекрасно понимал, и его это жутко бесило. Но не понимал, почему Ерохин спокойно принимал попытки Игоря, ведь сам сказал, что тот ему неинтересен. Это раздражало и бесило даже больше, чем наглое вранье Дивеева и его тут присутствие. — Хм… А он тебя не потеряет, кстати? — поинтересовался Ерохин, желая быстрее сменить тему разговора. — А! Нет, — махнул рукой Игорь, — он задерживается сегодня. Видимо, прием удался. Я его раньше обеда даже не жду. — Раз его нет, может вы пойдете ворковать в приемную? — проворчал Саша, не поднимая головы, — вы мне мешаете. — Твой помощник сегодня не в духе, — заметил Игорь, — ему надо больше отдыхать. — Я сам ему об этом твержу постоянно, но он меня совсем не слушает, — согласился с ним Ерохин, делая еще один глоток кофе, — м-м-м… Теперь я чувствую себя человеком. — А мне говорил, что только черный пьешь, — Саша вновь кинул на него взгляд, не сдерживаясь от еще одного язвительного комментария. — И его тоже! — оправдался Ерохин, — я любой пью. — Учту, на будущее… — заулыбался Дивеев, наклоняясь ближе к его монитору, — сколько у тебя писем! — Это еще Сашка половину разобрал, — ответил Ерохин, — без его помощи я тут сутки бы сидел. Его появление стало мне спасением. — Обожаю, когда говорят обо мне в моем присутствии, — Саша швырнул мышку на стол, — может мне выйти? Закончите — скажите… Но выйти он не успел, дверь в кабинет в очередной раз открылась, и на пороге оказался тот, кого видеть никто из них в это утро не ожидал. — Что за посиделки здесь? — строго посмотрел на них Акинфеев, — где твоё рабочее место, Дивеев? — Извините, Игорь Владимирович! — поднявшись на ноги, он с сожалением посмотрел на Ерохина, — просто у меня перерыв… — Пока руководства нет, решил развлечься?! Где Набабкин? — Не могу знать, не звонил ещё… — Так позвони сам! — распорядился Игорь, — немедленно! — Конечно, — на пороге Дивеев обернулся ещё раз на Александра, — увидимся позже. — Конечно, — кивнул Ерохин и повернулся к Акинфееву, — он просто принёс кофе. — Работайте, — оценив масштаб их бедствия по количеству писем, Акинфеев вышел следом. И как только за ним закрылась дверь, Александр облегченно вздохнул и повернулся к надутому Саше. Тот продолжал делать вид, что его ничего не волнует, помимо работы. На Ерохина он не смотрел, а, хмурясь, набирал ответ на то самое, подсунутое недавно письмо. Александр, ничего не сказав, тоже последовал его примеру, хотя тишина, что повисла в кабинете с уходом Дивеева, казалась обоим очень тяжелой и опасной. — Готово! — стараясь звучать не слишком недовольно, сообщил Саша, но голос его предательски был груб, как никогда, — отправлю тебе на почту. — Не надо, я подойду, — отложив свою работу, Ерохин подошёл к его столу и склонился к монитору. На то, чтобы бегло пройтись по ответу Головина, у него ушло не более тридцати секунд, и по удовлетворенному кивку Саша понял, что придираться он не собирался. — Отлично, — ладонь Ерохина легла поверх его, чтобы навести мышку на нужное ему слово, — только тут опечатка. — Где? — Саша едва смог взять себя в руки, когда почувствовал его прикосновение. — Вот, — Александр исправил букву «ь» на «б», — теперь все прекрасно! Только руку Саши освобождать Ерохин не спешил. Головин чувствовал его пристальный взгляд, прожигающий его насквозь и заглядывающий в самую его душу. — Ты выбрал нам спектакль? — неожиданно для Саши спросил Александр, не отодвигаясь от него ни на сантиметр. — К-какой? — замялся Головин, не зная, куда отвести взгляд, и боясь пошевелиться. — Ты хотел в театр, — напомнил Ерохин, — со мной. Уже не хочешь? — Хочу! — заверил его Саша, но его ладонь дрогнула, и это, видимо, неосознанно спугнуло Ерохина, который тут же, словно опомнившись, убрал руку, — я смотрел афишу. Хочешь, пришлю сегодня тебе на выбор. — О, нет! Я в этом абсолютно ничего не понимаю. Поэтому доверяю твоему вкусу полностью! Эти слова, конечно, польстили. Как бы Саша не старался вернуть себе серьёзный вид, это не получалось. До конца дня, несмотря на ворчание Акинфеева, что постоянно были слышны из коридора, кучу писем, что им двоим было не под силу разобрать, и общее напряженное состояние коллег, ничто не могло больше испортить его настроения. Саша хотел лишь того, чтобы выходные быстрее наступили.***
Пока Набабкин ездил за машиной, пока вернулся в офис — времени ушло уйма. Да, он снова опоздал. И да, ему было все равно. А еще он был уверен, что ничего ему за это не будет. Ведь некому было высказать ему за опоздание. Единственный, кто мог это сделать, был увлечен одним строптивым бразильцем настолько, что, кажется, забыл обо всем на свете, и в редакции появлялся редко. Можно сказать, почти не появлялся. Но сегодня звезды были явно не на стороне Кирилла. Поэтому, как только он появился в редакции, то услышал недовольный голос Акинфеева, который кого-то уже распекал. Судя по тишине, стоявшей в коридорах, досталось всем, и все сотрудники теперь усиленно делали вид, что страшно заняты. Поэтому Набабкин поспешил на помощь тому, кому в этот раз досталось от злого Игоря. — … И почему фотографии до сих пор не готовы? Почему в этой редакции все работают, спустя рукава? Вам что, каждому нужно навешать, чтобы вы начали шевелиться? — когда до Кирилла донеслась последняя фраза Акинфеева, он понял, на кого тот ругается. — Игорь Владимирович, что происходит? Что случилось? — уточнил Набабкин, понимая, что сейчас достанется ему. Но он хотя бы спасет Ильзата. — Кирилл Анатольевич! Неужто Вы решили появиться на работе! Спасибо, что хоть не к вечеру! — гнев Игоря теперь был направлен на Кирилла. — Последствия вчерашнего приема, — пожал плечами Кирилл. — Кстати, о приеме! Какого хрена мне звонят и докладывают, что мой главный редактор нажрался, как самая настоящая свинья? — не сбавляя тона, спросил Акинфеев. — Так, Игорь, что за муха тебя укусила? Пойдем в мой кабинет, там поговорим, — спокойно ответил Набабкин. Спорить с ним при Ильзате точно не стоило. Кивком головы показав Ахметову, чтобы тот скрылся с глаз, он последовал вслед за Игорем, быстро направлявшимся в сторону его кабинета. И краем глаза заметил благодарную улыбку Ильзата — от этого стало как-то теплее в груди. Но Кирилл откинул это чувство быстро, потому что нельзя было поддаваться чувствам. Не стоило. — Итак, какого ты опоздал? — первым делом спросил Акинфеев, усаживаясь на стул, — и что вчера на этом гребаном приеме было? — Опоздал я потому, что ездил за машиной, учитывая, что проснулся я на другом конце города, то я еще быстро вернулся. Вчера ничего такого, если верить Ахметову, я не натворил. Так, поцапался с Джикией, но это все, как обычно, — отчитался Кирилл, — а теперь расскажи, что происходит с тобой? Почему ты орешь с утра пораньше на моих сотрудников? — Они не только твои, не забывайся! — проворчал Игорь, — мог бы и предупредить, что опоздаешь! — Кто ж знал, что именно сегодня ты решишь заявиться с инспекцией? — усмехнулся Кирилл. — Значит, буду делать это почаще, а то совсем от рук отбились! Так бы и пили весь день кофе, если бы не я! — Так, Игорь Владимирович, давай выкладывай уже, что не так? Выглядишь неважно, если честно. Проблемы в личной жизни? — предположил Набабкин, — что-то с Марио? — Не твое дело, Кирилл Анатольевич, — отмахнулся от него Акинфеев. — Когда дело касается тебя, еще какое мое! Так что? Марио? — Марио… — признался Игорь. Вся его спесь, вся злость мигом куда-то улетучились. — У вас же вроде было все хорошо? — Ты-то откуда знаешь? — проворчал Акинфеев, — я вроде не говорил тебе ничего. — Ты-то, может, и не говорил, а вот весь твой довольный вид просто кричал об этом, — улыбнулся Кирилл. — Что, так заметно было? — вздохнул Игорь, — если одним словом, то я идиот. Влюбленный в избалованного и зазнавшегося мальчишку, который не ценит меня нихрена! — Что он натворил? — поинтересовался Набабкин. Улыбка тут же пропала с его лица, оставив вместо себя сурово нахмуренные брови и сочувствующий взгляд. — Пошел на свидание с другим! Я, конечно, сам виноват. Нафантазировал там себе, то чего нет. — И ты его отпустил? — удивился Кирилл. Он буквально чувствовал боль Игоря, но помочь в такой ситуации не мог. Разве что поддержать. — А как я мог его не отпускать? Как оказалось, я для него никто! Так, способ приятно провести время, — горько усмехнулся Акинфеев, — так и сказал: захочешь приятно провести время — пиши! — Что думаешь делать? — вздохнул Набабкин. Он и не думал, что между этими двумя может разыграться целая драма. — Не знаю. Честно, Кирилл, не знаю. Был бы это кто-то другой, я бы даже и не вспомнил о нем на следующий день. Но это Марио… Он… Он… — Особенный? — подсказал Кирилл. — Да! Но и позволить ему так с собой обращаться не могу! Я же не тряпка в конце концов! Может, к Ерохину на консультацию сходить? — Тогда просто возьми паузу. Не пиши, не звони, не ищи встреч. Подумай, стоит ли он этого? Если да, то снова появишься. Вдруг он поймет, что потерял тебя и появится сам? Или, может, задумается, что своими словами и действиями может обижать людей? — предложил Набабкин. Сам бы он, скорее всего, поступил примерно так же. — А если он за это время найдет себе кого-то? А если даже не вспомнит обо мне? — нахмурил брови Игорь. — А так он будет считать, что ты стерпишь любую его выходку. Тебе оно надо? Ты достоин того, чтобы к тебе относились с уважением, ты достоин того, чтобы тебя любили! — Наверное, ты прав, Кир. Даже к Алексис не пришлось обращаться, — усмехнулся Акинфеев, — ладно, попробую. Мне как раз нужно уехать в Питер, проконтролировать открытие нового филиала. Думал, отправить кого-то из заместителей, но поеду тогда сам. Заодно мозги проветрю. — Я уверен, что никуда от тебя твой Марио не денется. Считай, что это моя чуйка! — Чуйка у него, — с улыбкой покачал головой Игорь, видно было, что ему явно полегчало от этого разговора, — теперь ты колись, где ты там ночевал сегодня? — У Ильзата, — нехотя бросил Кирилл. Ему не хотелось об этом распространяться, но откровенность Акинфеева вынудила его рассказать правду. — Воу! Не думал, что у вас все так далеко зашло! — Игорь восхищенно присвистнул. — В том то и дело, что не зашло! Вернее, я не помню. Но не думаю, что что-то было. Я напился и все забыл, — признался Кирилл. — Ну ты и лошара, Кирилл Анатольевич, — рассмеялся Акинфеев. — И не говори, — улыбнулся Набабкин. — Но ты хоть что-то делаешь? Смотри, такого парня уведут прямо из-под носа! — Да не нужен я ему! — возразил Кирилл. — Не решай за него. Так что давай, дерзай, пригласи его на свидание уже! Только не напивайся больше до беспамятства! — ухмыльнулся Игорь. — Да ну тебя, — отмахнулся Набабкин. После чего их разговор перетек в более рабочее русло, а когда Акинфеев, наконец, ушел, Кирилл всерьез задумался над его словами. В чем-то Игорь был прав, Ильзат в любой момент мог найти себе кого-то. Но Набабкин не был уверен в том, что Ильзат испытывает к нему хоть малейшую симпатию. После всех его укоров и придирок если он и чувствовал к нему что-то, то только неприязнь. И обвинить в этом, кроме самого себя, Кириллу было некого.