Глубина резкости и чувств

      Время, что Игорь провел в Питере, оказалось не только приятным, но и полезным. Во-первых, все рабочие вопросы в его присутствии решались легко и просто, словно по щелчку пальцев. Во-вторых, ему удалось отвлечься от тяжелых мыслей и избавиться от щемящего чувства в груди, что преследовало его в Москве. Все-таки северная столица была для Акинфеева особым, волшебным местом. Несмотря на сырость и непогоду, которая была не редкостью, даже воздух Петербурга ему казался особенным. И вдыхая его полной грудью, он не думал ни о чем, что тревожило его перед отъездом.              В подготовке к открытию филиала неделя подошла к концу незаметно быстро. Игорь так увлекся работой, новыми знакомствами и встречами со старыми коллегами, что ни сил, ни желания думать о своих чувствах у него уже не было. Образ Марио мелькал где-то на задворках сознания, отдавая горечью, но зацикленности на нем Игорь не ощущал. Он старательно отгонял любую мысль о Фернандесе, что весьма неплохо удавалось.              Акинфеев даже подумывал о том, чтобы пойти во все тяжкие и провести один из вечеров в приятной компании какой-нибудь симпатичной девушки. Тем более шанс такой ему представился, когда директор новоиспеченного филиала пригласил их большой компанией в ресторан. Алкоголь, вкусная еда, приятная музыка — и Игорь окончательно поплыл. Улыбался, шутил, вел себя расслабленно, забыв на вечер о том, что уже завтра ему предстоит возвращаться в Москву. А когда к нему подсела одна из сотрудниц компании и, рассказывая о рядовых рабочих буднях, накручивала темный локон на палец, временами томно вздыхая, ему стало ясно, что ее интересуют вовсе не ключевые показатели роста выручки. Игорь прекрасно понимал, что это неприкрытый флирт, и ему это весьма льстило. Да и, откровенно говоря, девушка была красивой и эффектной. А главное, она была не против перейти в другой формат общения, да и Игорь уже сам был готов пойти на этот шаг. Но именно в этот момент его взгляд зацепился за кудрявого молодого человека, который и не знаком был ему вовсе, но чем-то очень отдаленно напомнил ему о Марио. Мысль о нем выбила воздух из легких, заставив улыбку на лице померкнуть. Игривое настроение тут же пропало, его заменило вновь щемящее отчаяние и безысходность. Акинфеев мог бы продолжить свое общение с девушкой, которая вовсе не заметила перемены его настроения, и, возможно, даже провести с ней эту ночь, но он понимал, что это нечестно по отношению и к ней, и к самому себе, да и к Марио тоже. Хотя того вряд ли волновало, где и с кем проводит время Игорь. Но он сам знал, что теперь, когда его так жестко спустили с небес на землю, то расслабиться и забыться уже не удастся. Поэтому, поговорив с девушкой еще некоторое время, Акинфеев извинился и уехал в отель. Один.              В воскресенье вечером Игорь уже был в Москве. Но, несмотря на все, ему было легко. Эту легкость он ощущал всем телом, всей душой. Его чувства никуда не делись, но эта поездка дала ему возможность переосмыслить эти отношения. Если их можно было таковыми назвать. Пусть Марио делает, что хочет. Но отказываться от него Акинфеев не собирался. Пусть между ними все будет сложно, пусть Фернандес считает все это игрой и приятным времяпрепровождением, но для него это было все всерьез. Но вот свои чувства Игорь больше не собирался показывать, пусть Марио думает, что ему тоже все равно. Как все это провернуть и заставить капризного бразильца думать только о нем, Акинфеев пока не знал. Но решил, что будет действовать по ситуации.              В понедельник Игорю нужно было быть в редакции. Но он решил, что с утра там ему делать нечего, поэтому разрешил себе поспать подольше, неспешно собраться и прибыть туда ближе к обеду. Половина редакции, как всегда, занималась, по его мнению, ерундой, но в этот раз он не стал никого отчитывать. Да и памятуя нагоняй на прошлой неделе, многие, едва завидев его, начинали бурную деятельность. Игорь в ответ на их реакцию лишь усмехался, неспеша проходя к кабинету Набабкина. На подходе к нему он услышал, как тот опять с кем-то спорит. Даже не вслушиваясь в тихий голос его собеседника, Игорь уже подозревал, кто это мог бы быть. Только один человек, кроме него самого, мог довести Кирилла до белого каления. Хотя этим двоим уже давно нужно было решать свои споры в горизонтальном положении.              — А я еще раз тебе объясняю — это никуда не годится! — воскликнул Кирилл как раз в тот момент, когда Игорь открыл дверь. Стучаться в этой ситуации было бессмысленно, а Дивеев как-то вяло отреагировал на его приход, не порываясь в очередной раз доложить о его визите, — если я один раз похвалил твои снимки — это не значит, что теперь мне будет нравиться все! — продолжал Набабкин, не замечая появившегося Акинфеева, — еще раз такое мне принесешь — уволю нахрен! О, привет, Игорь!              — Что у вас тут происходит? — насмешливо спросил он, переводя взгляд со злого Кирилла на не менее рассерженного Ильзата.              — Игорь Владимирович, может Вы посмотрите и скажете, что не так? — жалобно попросил Ахметов.              — Да-да, Игорь, давай, ты у нас сторона незаинтересованная, посмотри на этот ужас и скажи свое экспертное мнение о том, что так снимать нельзя! — закатил глаза Набабкин, протягивая несколько распечатанных снимков.              — А по-моему, круто получилось! Молодец, Ильзат! — похвалил Игорь. Фотографии были действительно хорошими.              — Вот! — обрадовался Ахметов, — я же говорил!              — Так, а ну-ка вали отсюда, — закатил глаза Кирилл, — сейчас взрослые дяди разговаривать будут!              — Слушаюсь, шеф, — сказано это было с такой тонной сарказма, что Игорь удивился, как еще Кирилл сдержался и не кинул в наглого мальчишку чем-то тяжелым. Кому-то другому явно бы не поздоровилось.              Как только за Ильзатом закрылась дверь, Игорь вальяжно уселся напротив Набабкина, смерив его насмешливым взглядом, который тот предпочел проигнорировать, зарывшись в свой ежедневник.              — Кир, ну нормальные ведь фотки! Ефремов даже и вполовину так не снимал, но до него ты не докапывался!              — Сравнил ежа и… барана! — поморщился Кирилл, не поднимая взгляда от своего ежедневника, — надо же как-то поубавить его спесь! Иначе звезду словит.              — Признайся уже хотя бы самому себе, что дело не в этом! Ну, долго ты собираешься вокруг да около ходить?              — Игорь, отстань, а? — все же посмотрев на Игоря, проворчал Кирилл.              — Не отстану! — усмехнулся Акинфеев, — сколько можно тупить?              — Никто не тупит, просто трезво смотрит на вещи, — вздохнул Кирилл, — а у тебя, я смотрю, поездка-то удалась? Довольный вон какой! Неужто нашел себе кого?              — Почти! Но смена обстановки действительно пошла мне на пользу. Так что спасибо за совет.              — Обращайся! — усмехнулся Кирилл, — и что думаешь делать?              — Пока оставлю все, как есть. Не буду звонить и писать. Посмотрим, на сколько меня хватит, — криво улыбнулся Игорь.              — Никогда бы не подумал, что тебя сможет охомутать какой-то капризный бразильяшка!              — Кирилл!              — Ладно-ладно, молчу! Так что, как прошло открытие? Все по плану?              На обсуждение того, как прошла поездка Игоря в Питер, ушло пара часов и несколько чашек кофе. Поэтому когда он решил заглянуть в свой кабинет, который посещал довольно редко, время уже было далеко за полдень. И какое же было удивление Акинфеева, когда он обнаружил в своем кабинете гостя, которого ну никак не ожидал здесь увидеть.              — Марио?              — Игорь! — воскликнул Марио, подскакивая с места, — где тебя носит?              — Я был у Кирилла, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Игорь.              — Я жду тебя уже несколько часов! Пропустил из-за тебя тренировку и сеанс массажа! А еще я ничего не ел с самого утра и ужасно хочу пить! А ты спокойно заявляешь, что был у Кирилла? — выдал гневную тираду Фернандес, уперев руки в боки и глядя исподлобья.              — Прости, нужно было предупредить, что ты придешь! Я бы постарался освободиться пораньше, — пройдя к своему месту и сев в кресло, равнодушно пожал плечами Акинфеев.              Он собрал в себе все остатки своего хладнокровия и выдержки, чтобы сейчас вести этот диалог именно так: спокойно и делая вид, что ему в общем-то все равно на то, что Марио пришел к нему сам, да еще и просидел тут не один час. Да еще и вывел его из себя, заставив снять маску капризного, избалованного ребенка.              — Ты! Ты… Издеваешься? — прорычал Фернандес, — я оборвал тебе телефон, но ты как сквозь землю провалился! Какого черта, я спрашиваю?              — Ты мне звонил? — удивился Игорь, телефон он держал всегда при себе, но звонки были все только рабочего характера.              — Звонил, писал, снова звонил! Но ты его выключил!              — Черт! Я поставил рабочую сим-карту и совсем забыл ее сменить, — Акинфеев и правда, как только улетел из Москвы, переключил номер. Просто ему было так удобнее, ведь он не ждал никаких звонков, да и пытался отвлечься. И совсем запамятовал вернуть все обратно по возвращении. Но в любом случае то, что Марио звонил ему сам, да еще и не раз, разливалось теплом в груди.              — Забыл? Ты забыл? Игорь, ты определенно хочешь, чтобы меня хватил удар! — снова включая звезду, закатил глаза Фернандес, — я уже подумывал начать обзванивать больницы! Но твои сотрудники сказали мне, что ты сегодня появишься, поэтому я ждал тебя. А ты объявился только сейчас!              — Хорошо, я постараюсь больше так не пропадать, — все же не сдержал улыбки Игорь.              — Так где ты был? — капризно надув губы, спросил Марио.              — В Питере, на открытии нового филиала. Как твое свидание? — равнодушно уточнил Акинфеев. Все же то, что Марио был тут, давало ему надежду на то, что встреча не удалась.              — Ужасно! Просто ужасно! — всплеснув руками, эмоционально выдал Марио, нарезая круги по кабинету, — сначала он начал распускать руки, а потом полез целоваться своими ужасно толстыми губищами! А еще повел меня в ресторан с отвратительной кухней!              — Что ж, сочувствую, — стараясь говорить искренне, посочувствовал Игорь, но в глаза Марио смотреть он не мог, поэтому просто сделал вид, что изучает содержимое своего ежедневника.              — Я сам виноват, — едва слышно произнес Фернандес.              Если бы не едва заметное движение губ Марио, Игорь бы не обратил внимание на сказанные слова. Но полностью он их, к сожалению, не расслышал.              — Что? — переспросил он, не спуская с него взгляда.              — Я говорю, что хочу есть!              — Хочешь, можем поехать в ресторан, — выдохнул свое предложение Игорь, гадая, послышалась ему предыдущая фраза или нет.              — В итальянский, — фыркнул Марио, вальяжно усаживаясь в кресло, — я хочу пасту.              — А как же твоя диета? — нахмурился Акинфеев.              — С каких пор ты беспокоишься о моей диете? — закатил глаза Фернандес.              — С самого первого дня.              — А еще мне надоело жить в этом ужасном отеле! Зачем вы вообще его для меня сняли?              — Чтобы тебе было удобнее сюда добираться? — спросил Игорь, — отсюда до твоей базы не самый ближний путь.              — От тебя туда добираться еще удобнее, — фыркнул Марио.              — Хочешь, останься сегодня у меня, — предложил Акинфеев, умиляясь тому, как Марио ходит вокруг да около, набиваясь на то, чтобы он сам его пригласил, вместо того, чтобы просто прямо сказать о своих желаниях.              — А вот и хочу! И если мы задержимся тут еще хотя бы на пять минут — я умру с голода!              — Тогда дай мне две минуты — и я весь твой, — мягко улыбнулся Игорь.              — Хорошо, у тебя есть ровно сто двадцать секунд, — согласился Фернандес.              Эта покорность, пусть и в мелочах, радовала до безумия и давала Игорю надежду на то, что он все же сможет найти ключ к сердцу Марио. Поэтому уже через полторы минуты они направлялись к выходу из редакции.       

      

***

      В Москве в последнюю неделю установилась удушливо жаркая погода, которая была весьма нехарактерна для конца августа в Москве. Поэтому многие сотрудники редакции, да и всех близлежащих офисов, старались свой обеденный перерыв провести на улице, а не в душном кабинете. Большинство из них ловили последние солнечные, летние дни, которые с приходом сентября обычно быстро сменялись на пасмурно-дождливые.              Костя тоже предпочитал свой перерыв проводить в близлежащем к редакции парке, дыша свежим воздухом и проветривая голову. Его облюбованная скамейка находилась под широким, раскидистым деревом, которое отбрасывало тень, что давала хоть немного, но прохлады от полуденного зноя. К счастью, сегодня она оказалась свободной, и, заняв ее, Костя вытянул перед собой ноги, срывая упаковку с шоколадного рожка. В такую жару есть совсем не хотелось, и он ограничивался либо бутылкой холодного лимонада, либо гигантской порцией мороженого. Откусив с краю хрустящую вафлю, Кучаев посмотрел на часы и взволнованно огляделся. Федя обещал присоединиться к нему через десять минут, но прошло уже больше двадцати, а его до сих пор не было. Что могло задержать Чалова, Костя предположить не мог, разве что какие-то неотложные дела, что возникли перед самым обедом. Мороженое, что было куплено для Феди, начинало таять, и Костя переживал, что к моменту появления Чалова от него ничего не останется, кроме вафельного стаканчика.              Федя появился спустя еще пару минут, он быстро шел по тропинке, разговаривая по телефону. По недовольному тону и хмурому виду Кучаев сделал выводы, что этот разговор ему крайне неприятен и скорее всего связан со срочной работой.              — Все, я пока занят. Созвонимся позже, — закончил разговор Чалов, садясь рядом с Костей.              — Что-то срочное? — участливо поинтересовался Кучаев, надеясь, что он не откажется от его помощи в написании срочной статьи.              — Ничего срочного. Ерунда сплошная, — Федя взял из его рук мороженое и, быстро развернув обертку, с нескрываемым удовольствием откусил половину.              — Вижу, что тебе понравилось, — от вида Чалова, слизывающего белую, растаявшую массу с губ, Костю на миг бросило сначала в жар, а потом также резко в холод.              — Теперь ты знаешь все мои слабости, — признался Федя, откусив еще мороженого и блаженно улыбнувшись.              От слов Чалова внутри Кости словно проснулся большой кот, который, свернувшись в клубочек, громко и довольно заурчал. Быть в курсе всех его слабостей было приятно. А еще приятнее было бы оказаться в их числе. И желательно в начале списка.              — У тебя есть планы на этот вечер? — набравшись смелости, спросил Кучаев, — если ты свободен, мы могли бы поехать сегодня ко мне. Мама собиралась печь пирожки!              Костя почти сразу пожалел о своих словах, потому что Федя посмотрел на него таким удивленным и задумчивым взглядом, что единственной мыслью было то, что он забыл об их прошлом разговоре.              — К тебе? — посмотрел на него Чалов, — домой?              — Мы хотели поиграть, — еще тише напомнил Кучаев, — помнишь? Но если ты передумал…              — Нет! — от его ответа и резкого тона Костя вздрогнул, — нет, не передумал! Конечно! Конечно, мы поедем к тебе. Сразу после работы.              Только после этих слов Костя перестал чувствовать себя глупо и, сжав в ладони свой рожок, впился в него зубами, стараясь смотреть куда угодно, но лишь бы не на Федю. Собственная реакция на такие простые действия Чалова пугала своей неправильностью. Хотя и была самой естественной на человека, по которому сходишь с ума последние недели. То, что он считал лишь легким увлечением, которое было бы забыто, едва он закончит практику, с каждым днем все глубже пускало в его сердце корни, а поцелуй, который Костя каждый вечер мысленно проживал заново, был намеком на возможное продолжение. И упускать, возможно, единственный шанс, он не хотел.              Остаток рабочего дня Кучаев сидел, как на иголках. Вспоминал, сильно ли разбросаны вещи в его комнате, и куда он запихнул все диски с играми. Даже подумывал позвонить маме и попросить навести в комнате порядок, но побоявшись, что она сможет наткнуться на стопку журналов с картинками для взрослых, рисковать не стал. В конце концов, Федя тоже парень и не станет осуждать его за разбросанные вещи и беспорядок в комнате.              Все поручения и просьбы Костя сегодня выполнял с удвоенной скоростью и рвением, брался за все, что было необходимо или могло бы понадобиться позже. Он переделал такое количество работы, чтобы вечером не было ни одного повода, чтобы задержаться хотя бы на пару минут. От внимания Феди это не укрылось, и несколько раз он в шутку высказал предположение, что Костя принял один из запрещенных препаратов.              — Пицца или бургеры? – уже в машине поинтересовался Кучаев, запуская приложение по доставке еды на телефоне.              — Ты же мне пирожки своей мамы обещал, — напомнил Чалов, заводя мотор.              — Ты правда хочешь? — смутился Костя.              — Конечно! А ты думаешь я и правда играть к тебе еду?! — усмехнулся Федя, выруливая на дорогу.              Кучаев убрал телефон в карман и едва сдержался, чтобы не положить свою ладонь поверх его на рычаге передач. Он сдержался, хотя и видел в зеркале горящий смехом взгляд Чалова. Словно для него это тоже было своеобразной проверкой на прочность, которую они оба пока вполне удачно проходили.              До дома Кости они доехали довольно быстро. Кучаев не стал возиться с ключами, а просто позвонил в дверь, которую им открыли сразу. После краткого знакомства, которое Костя мечтал поскорее закончить, мама еще долго стояла с ними в прихожей и дольше, чем положено осматривала Федю внимательным взглядом. При этом ее глаза с каждой минутой все больше довольно светились и, видимо, одобряли выбор сына.              — Костик, и почему ты раньше нас не познакомил? — всплеснула она руками, направляясь в кухню, — твой парень такой милый!              — Он… — крикнул ей вслед смущенный Костя, — он мне не парень!              Его голос заглушил шум набираемой в чайник воды, и вряд ли пояснения достигли своего адресата.              — Идем, — Чалов потянул его за рукав рубашки, — показывай, где твоя комната.              В комнате, как Костя и подозревал, творился бардак. На сложеном диване в одну кучу были свалены покрывало, подушки и смятая простыня.              — Прости, просто торопился утром… — виновато пробормотал Костя и небрежно свалил все на пол, освободив им место на диване, — садись, я приставку подключу.              Пока Кучаев возился с проводами, на пороге после двух еле слышных стуков появилась мама Кости с подносом, на котором стояли две чашки чая и тарелка с обещанными пирожками.              — Вы наверняка проголодались после работы, Костя с собой практически никогда ничего не берет! И чем он там только питается? — расставив ужин на столике, она выжидающе посмотрела на Чалова. Уходить она явно не спешила.              — Бутербродами, — с улыбкой ответил Федя, — и моих советов совершенно не слушает. Хотя иногда мне удается вытащить его в кафе и накормить нормальным обедом. Но Вы же знаете, какой он упрямый!              Это было чистой правдой. Чалов действительно каждый день звал Костю обедать, но учитывая, что у студента лишних денег не было даже на самый скромный бизнес-ланч, то он чаще всего отказывался. И не из-за упрямства, а просто потому что он же не девчонка, чтобы за него платил другой мужчина. Пусть и до безумия красивый мужчина, который сводил с ума одной улыбкой. Но иногда Феде после долгих уговоров все же удавалось вытащить его и накормить нормальной едой. Правда потом Костя работал с удвоенной силой, чтобы хоть как-то отработать свой обед.              — Он всегда такой! — удрученно кивнула женщина, сев рядом с Федей на диван, — может, хоть ты на него повлияешь!              — Я сделаю все, что в моих силах, — взяв пирожок с тарелки, пообещал Чалов, делая вид, что совсем не замечает недовольного взгляда Кучаева, — м-м-м, божественно вкусно!              — Мам, ты обещала не мешать! — напомнил Костя, запуская приставку.              — Ну ты все равно там еще с проводами возишься, — отмахнулась она, вновь обращая все свое внимание на Федю, — а вы давно знакомы?              — Мы знакомы не так давно, с того дня, как я пришел в журнал на стажировку, — ответил Костя, не давая возможности Феде и рта раскрыть, — и мы не вместе, если что…              — Не слушайте его! — вклинился Чалов, — он просто стесняется. Считает, что раз я его начальник, значит это плохо.              — Мам, у тебя кажется телефон звонит, — сквозь зубы прошипел Кучаев, сунув Феде в руки джойстик.              — Ах, да! — поняв намек, она тут же выскочила за дверь, — развлекайтесь.              Засунув в рот остатки пирожка, Чалов сел к краю дивана, загружая игру. Костя опустился возле него на пол и без стеснения устроился у его ног, прислонившись к его колену плечом.              — Готов? — с усмешкой в глазах спросил Федя, словно случайно коснувшись его волос ладонью.              — Угу, — краснея, ответил Костя, на миг поймав его взгляд.              Федя и правда оказался отличным игроком, чем действительно удивил Костю. Он не ожидал, что с ним будет так интересно играть, ведь он рассчитывал на скучный тайм, в котором будет явным фаворитом с первых минут. В азарте Кучаев отодвинулся дальше, понимая, что близость Феди очень сильно его отвлекает. Но тот воспользовался возникшей свободой и спустился на пол, сев напротив Кучаева. После очередного забитого Чаловым гола, Костя обреченно бросил джойстик на пол.              — Как у тебя это получается?! — недоумевал он и, закрыв лицо ладонями, упал на спину, — когда ты сказал, что умеешь играть — я и не подозревал что настолько!              — Думал, я просто выпендриваюсь? — в тот момент, когда Костя вновь открыл глаза, он увидел перед собой смеющееся лицо склонившегося Чалова.              — Да, — выдал Костя, но тут же спохватившись, приподнялся на локте, — точнее нет. Я верил, что ты правда хорош в этом, просто потому что ты во всем хорош, но не думал, что…              — Что настолько? — подсказал Чалов, коснувшись его щеки ладонью.              — Да, но это для тебя нормально — быть во всем великолепным… — пробормотал Костя, покручивая пуговицу на его рубашке.              — Какие глупости в твоей голове, — с доброй усмешкой проговорил Федя, мягко поцеловав его в щеку, — ты такой милый. Не представляешь, насколько!              — Просто милый? — в голосе Кости звучало разочарование и четко различимая нотка обиды.              — Конечно не просто, — палец Феди замер на его губах, и, слегка придвинувшись к нему, он коснулся кончиком носа его, — ты очень красивый.              Именно этих слов и этого шага Косте не хватало для того, чтобы понять, что Федя не сожалеет о том, что произошло между ними в прошлый раз. Он сам подался навстречу, уверенно беря инициативу на себя. Его руки обхватили шею Феди, и уже через миг он быстро, глубоко и настойчиво его целовал. И этот поцелуй совершенно не походил на первый, осторожный и нежный. Он был с совершенно иными чувствами и желаниями, теми, которые вытеснили все остальное. Он больше не чувствовал неловкости и смущения, что было в первый раз. Наоборот, быстро сориентировавшись, сел ему на колени, словно отрезая ему все пути к отступлению. Страх того, что Федя передумает, был сильнее опасений оказаться пойманными. Мысль о незапертой двери исчезла так же быстро, как и появилась. Костя мог бы поклясться, что никогда прежде не испытывал ничего подобного от простого, пусть и страстного поцелуя. Восторг от него он мог сравнить разве что с тем, что испытал во время погружения на глубину, и которое навсегда осталось в его памяти, как самое яркое событие. Теперь оно уступило этому поцелую. И Косте хотелось, чтобы эти моменты длились как можно дольше, голова кружилась сильнее, а стоны, что все чаще вырывались из его горла, тонули в губах Феди.              — Так хочу тебя, — прошептал Чалов, отстранившись на мгновение.              — А я хочу тебя, — сгорая от смущения, ответил Костя, пока губы Чалова спускались по его шее.              — Но мы не можем… Не здесь и не сейчас, — только ладонь, что скользила по спине Кости, действовала вразрез со словами Чалова. Костя откинул голову назад, сходя с ума от контраста слегка холодных от волнения рук Феди и его горячих губ, что продолжали свой путь по его горлу.              — Федя… — прошептал Костя, цепляясь за его плечи и вжимаясь пахом в его. Ему нравилось чувствовать его возбуждение сквозь плотную ткань брюк и это отключало последние предохранители. С каждым движением горячего языка его все меньше волновали и тревожили шаги за стеной и голоса переговаривавшихся родителей.              — Ш-ш-ш… — губы Чалова прижались к его, прерывая поток его слов, нащупав на полу пульт, он прибавил звук, заглушая в звуках игровой заставки их стоны.              — С ума сводишь… — почти прорычал Федя, опустив Костю на спину и смотря на него с искренним восхищением.              Костя вцепился пальцами в его бока и вздрагивал от каждого прикосновения губ, что касались его кожи, и рук, что давно скользили по его животу, добираясь до застежки на брюках. Теряя разум от нахлынувших эмоций и новых для него ощущений, Костя забыл об осторожности, неправильности и аморальности того, что происходило в эти мгновения в комнате. Он позволил расстегнуть свои джинсы и слегка приспустить их вниз, открывая ему доступ к кромке своего белья.              Облизав распухшие от поцелуев губы, Костя сам потянулся к поясу Фединых брюк и нырнув ладонью под плотную резинку, сжал ладонью его член. Федя заглушил стоны, оставляя метки-укусы на Костиной шее, словно догадываясь о том, что они будут не менее показательны и красноречивы, чем стоны, что они сдерживали, терзая губы друг друга. Резкие, торопливые движения вверх и вниз, в одном темпе, сплетали эмоции в одно целое, путали вдохи и выдохи. Весь мир сузился до размера маленькой комнаты и жесткого паласа, который больно царапал обнаженную кожу, когда Костя елозил на нем, подаваясь навстречу каждому движению Фединой ладони.              — Не останавливайся… — шепотом попросил Чалов.              Костя не подозревал, что может быть настолько открытым и безрассудно бесстыдным. Но колотящееся сердце и наслаждение от каждого движения Феди были настолько сильным, что ни на какие иные чувства не оставалось сил. А главное — желания. Все его мысли и стремления направлялись в эти минуты лишь в одну сторону — доставить Феде такое же удовольствие, как и он ему.              — В следующий раз… — прерывисто шептал Федя, обжигая горячим дыханием, — когда мы будем одни… Я заставлю тебя сорвать голос от стонов.              На висках Чалова блестел пот, а Костя буквально плавился под ним, кусая до боли губы. Его пальцы наращивали быстрый темп, чтобы не дать ему опоздать. Движение. Глухой стон и еще один засос на шее.              — Я не могу… — Костя почувствовал, как пальцы Феди замерли, и двинулся сам, стараясь не упустить последний миг — самого наивысшего наслаждения. Его собственная ладонь по-прежнему скользила вверх-вниз, распределяя по члену Феди выступившую смазку.              — Знаю… — поймав мочку его уха, выдохнул Чалов, — я тоже…              Через миг Кучаеву показалось, что он спрыгнул в пропасть. Настолько головокружительным был момент разрядки. Он жадно ловил воздух губами, но так и не смог сделать и вдоха, пока окончательно не прошла дрожь, и не отпустило легкие от послеоргазменной судороги. Горячее семя Феди испачкало его руку, после чего он почувствовал, как Чалов опустился на него сверху и оставил на его плече мягкий, успокаивающий поцелуй. Отдышавшись, Костя завозился, приподнимаясь и мягко отстраняя от себя Чалова.              — Нам нужны салфетки, — словно вспомнив о стеснении, Костя подтянул брюки и, застегнув молнию, достал из ящика упаковку влажных салфеток.              — В ванную по очереди? — сдерживая смешок, спросил Чалов и, вытянув одну салфетку, вернул ему упаковку.              — Да, и я еще сделаю нам новый чай. Наш-то давно остыл, — направился к двери Костя.              — Ты же не жалеешь? — неожиданно серьезный тон Феди немного напряг, и Кучаев тут же обернулся.              — Конечно же нет, — счастливый взгляд Кости был лучшим доказательством его словам, — и мы обязательно это повторим. Только без сокращенных вариантов.              Федя улыбнулся и утвердительно кивнул. Ничто раньше не делало Кучаева настолько счастливым.