***
Тратить время на раздумья Кирилл не стал. Оставшись в одиночестве, он сразу же схватился за телефон и набрал номер своего давнего знакомого. — Добрый день, мой старый, хороший друг… — иронично начал он свой разговор, — итак, чем же мы так перед тобой провинились, что ты выпускаешь подобные статьи? — Статьи? — голос Сергея звучал искренне недоуменным, — о какой статье идет речь? — Не притворяйся! — рявкнул Набабкин, и даже по столу кулаком ударил. Пустая чашка, стоявшая рядом, жалобно звякнула, — о статье про развлечения моей Алексис! — Ах вот ты о чем… — ответил слегка смущенный голос, — так статью написал наш новенький… Я честно не хотел ее публиковать, но кадры были весьма убедительны… Тем более сам понимаешь — такой резонанс! — Да плевать! Это не она! Это не наша Алексис, а самозванка, решившая прославиться любым способом! — Но вот так вот на словах… — Ты напишешь опровержение, понял? — Да я бы может и не против, но там были фотографии… — Я пришлю тебе фотографию! Фотографию настоящей Алексис. Хочешь — публикуй. Но статья должна быть завтра. И не советую тебе ссориться со мной! — угрожающим тоном продолжил Кирилл, — ты опубликовал полную чушь и ложь! — Но кому это надо, вот так вот на вас наговаривать?! — не сдавался Сергей, — у тебя что, есть враги? — До сих пор я тоже не знал об этом. Но теперь — уверен, что есть. И кажется, я даже знаю кто это. — Поделишься? — спросил он после неловкой паузы, — возможно я смогу уточнить… — Пока нет. Уж прости. — Понимаю. И Кирилл… Извини что так… — Извиню, — заверил его Набабкин. — после того как завтра увижу статью, где будет написано, что эта сумасшедшая, не имеет никакого отношения к моему журналу! Выдав это, он бросил трубку и подошел к окну. Половина пути пройдена. Осталось совсем немногое. И это немногое — найти подходящую фотографию. И в этом вопросе совет Ерохина казался ему наиболее подходящим. — Ильзат, зайди ко мне, — попросил Кирилл, набрав внутренний номер Ахметова, — и захвати с собой фотоальбом. Набабкин положил трубку раньше, чем Ахметов мог бы начать задавать ему лишние вопросы. Объяснять столь странную просьбу по телефону он не хотел. Вообще, во время рабочего дня встречаться с Ильзатом лишний раз было рискованной затеей. Отвлекало. Вернуться в рабочее русло после общения с ним с глазу на глаз было непросто и требовало много сил. В этот раз вышло так же. Фотографию они выбирали долго. Возможно, что в этом вина была не столько Кирилла, сколько самого Ахметова. Не стоило садиться на колени к Набабкину, когда вокруг так много стульев. Снимок был выбран спустя час и под конец рабочего дня, даже отправлен на личную почту Сергея. Получив в ответном письме обещание, что завтра же вопрос будет улажен, Набабкин со спокойной душой увез Ахметова домой. До утра думать о проблемах не хотелось, да и возможности такой рядом с Ильзатом не было.***
Утро следующего дня началось великолепно. Как и все предыдущие. С недавних пор, каждый день начинался у Кирилла хорошо. Он быстро отрывал себя от кровати, завтракал, варил кофе. Иногда даже на двоих. И нередко ловил себя на мысли, что с радостью бы делал это чаще. На работе его тоже ждали отличные новости. Дивеев, зная, как угодить своему начальству, вручил ему свежий номер газеты, едва Набабкин переступил порог приемной. Долгожданное опровержение, с цветной фотографией Алексис версии «Мужского взгляда», которая красовалась чуть ли не наполовину страницы. Стильная, красивая и уверенная в себе женщина, мать семейства и счастливая жена с высшим психологическим образованием одного из лучших ВУЗов страны — вот такая Алексис была представлена читателям. Конечно, это была одной из подруг Ильзата, которая без колебаний разрешила использовать свои снимки. Видимо, Ахметов знал подход не только к суровым главным редакторам, но и к девушкам. Кирилл чувствовал себя заслуженным победителем. Им удалось не только очистить свое имя от клеветы, но и лишний раз напомнить о себе. — Вы знаете кто это был, Кирилл Анатольевич? — полюбопытствовал Дивеев. — Догадываюсь. Но пока нет доказательств, имя называть не стану, — свернув газету, Набабкин удовлетворенно потер руки и ослабил узел галстука, впервые за последние сутки вздохнув облегченно, — пойдем ко мне в кабинет. Кофе выпьем. — А печеньки остались? — Остались. Ребенок! — потрепав его по волосам, он хлопнул его газетой по плечу, поторапливая. Но долго радоваться и пить кофе им не удалось. Спустя десять минут, их непринужденную беседу прервал стук в дверь. Набабкин, который в это утро никаких посетителей не ждал, напрягся. А появившийся на пороге сотрудник отдела рекламы, его волнение только усилил. — Простите что врываюсь, но в приемной никого не было, и я решил постучать сам… — пояснил мужчина, имя которого так и не всплыло в памяти точно. То ли Владимир, то ли Василий. Чаще Кирилл общался с их руководителем, а рядовых сотрудников знал плохо. — Проходите, — вздохнул Набабкин, и поймав разочарованный взгляд Игоря, понимающе пожал плечами. — Я принесу вам кофе, — убирая чашки, пообещал Игорь. — Нет-нет, не стоит, — отказался посетитель, — я ненадолго. В два шага преодолев расстояние до стола, он положил на них стопку бумаг. — В связи с последними новостями несколько наших клиентов прерывают с нами сотрудничество. Мы пытались их убедить, что все это ложь и клевета. Но они аргументируют это тем, что они компании с хорошей репутацией и поэтому не могут допустить, чтобы их имя фигурировало рядом с вашим. Не исключено, что решение будет изменено. Когда все утихнет. Их даже не пугают штрафные санкции, что предусмотрены действующими договорами! — Серьезно? Из-за какой-то статейки в желтой газетенке? — шокировано спросил Кирилл. Услышанное сейчас казалось ему самым настоящим бредом, — так и скажите, что клиенты искали повод! И схватились за первый возможный! — Такого решение, мне жаль, но повлиять на него мы не можем, — он подвинул стопку чуть ближе к столу, — расторжение в одностороннем порядке. Всего доброго, Кирилл Анатольевич. — Угу, — пробормотал Набабкин. Пожелание добра казалось ему насмешкой. Потеря ключевых рекламодателей не просто казалась, но и была критичной. — Что это значит, Кирилл Анатольевич? — прервал молчание Дивеев. — Это значит, что дела наши плохи, Игорь. — ответил Набабкин, сжимая голову руками.***
Хердур, сидя в своей машине, ждал Арнора. Он выстукивал пальцами мелодию, что звучала из динамика, и чувствовал себя совершенно счастливым, несмотря на то, что Сигурдссон задерживался. Но его Хердур готов был ждать хоть всю ночь. Магнуссон не знал, что можно влюбиться еще сильнее, но как оказалось можно. С того происшествия с его отравлением прошло уже немало времени, а в груди по-прежнему теплело от воспоминаний о том, как Арнор прикрывал его весь день, беспокоился, разыскивал и даже прилетел к нему домой, чтобы ему не влетело от Набабкина. И даже пытался написать за него статью: немного коряво, в своем стиле, но все же как мог Арнор выручил его. Конечно, первой реакцией Хердура было непонимание и ужас от того, что кто-то посягнул на святую святых. Но увидев испуганный и растерянный взгляд Сигурдссона, он тут же остыл и уже через минуту рассыпался в очередной порции благодарности. С того самого дня Хердуру казалось, что его сердце готово разорваться от нежности к своему парню. Никогда раньше он не поверил бы, что сможет испытывать что-то подобное. Еще Магнуссон разрывался от сомнений: правда ли в тот самый день Арнор приглашал его к себе на ужин или это было бредом его воспаленной фантазии. Ведь голова в тот день у него соображала неважно, и ему вполне могло просто послышаться. А переспросить Хердур почему-то не решался. Он не хотел торопить события, ждал, пока Арнор сам созреет для повторного приглашения, если оно вообще было. А если не было, то под каким-нибудь предлогом затащить его к себе, а дальше действовать, как природа подскажет. Сигурдссон появился внезапно, какой-то странно счастливый. На немой вопрос Хердура он загадочно улыбнулся, не спеша пристегнулся и как мог, затягивал интригу. — Прости, я задержался, — торжественно объявил Арнор, видимо, когда посчитал, что его парень достаточно извелся от любопытства. — И что же ты делал? — поинтересовался Магнуссон, наблюдая за его действиями. — Разговаривал с Ильзатом! — А довольный ты такой, по какой причине? — уточнил Хердур и неспешно вырулил с парковки редакции. — Мне кажется, он влюбился! — поделился своими подозрениями Арнор, — это так здорово! — Это с чего такие выводы? — усмехнулся Магнуссон. — Ну ты что не видишь какой он счастливый в последнее время ходит? Мне кажется, что мы этому поспособствовали! — радостно заявил Арнор, улыбаясь так солнечно, что сердце Хердура в очередной раз защемило от неконтролируемой нежности. Хотелось задушить это чудо в своих объятиях. — Мы-то тут причем? — не смог сдержать улыбки Хердур. — Ну помнишь тот день, когда я просил его меня прикрыть, пока я искал тебя? Я уверен, что именно в тот день что-то изменилось! Он, конечно же, не признается, но я-то вижу все по его глазам! — Зайчик, с каких пор ты научился читать эмоции по глазам? — Я всегда это умел! — обиженно насупился Сигурдссон. — Ладно-ладно, я уверен, что ты прав, — Хердур примирительно сжал его ладонь, на секунду отвлекаясь от дороги. — Хердур! Дорога! — тут же отозвался Арнор. — И в кого ты думаешь, он влюбился? — задумчиво спросил Магнуссон. С Ильзатом в основном общался Сигурдссон. Сам же Хердур, когда понял, что к его зайцу проявляют чисто дружескую заинтересованность, к Ахметову потерял всякий интерес. Если Арнор тащил его с собой на обед, то спокойно переносил его общество, но сам в друзья не набивался. Поэтому понятия не имел в кого там мог влюбиться в Ильзат, но судя по восторгу, что испытывал его парень, то это явно был кто-то из своих. — В Кирилла Анатольевича! — В кого-о-о-о? — не поверил своим ушам Хердур, от неожиданности едва не ударив по тормозам. — В нашего шефа, — повторил Арнор и довольно улыбнулся произведенному эффекту. — Не выдумывай, заяц! Как можно влюбиться в Набабкина? Это же… Набабкин! — А что с ним не так? Вполне себе интересный мужик, — пожал плечами Сигурдссон. — Так, Арни, я сейчас не понял, — грозно нахмурил брови Хердур. — Херди, ты что ревнуешь? Это очень приятно, но не волнуйся, кроме тебя мне никто не нужен! — заверил его Арнор. — Это радует, — улыбнулся Магнуссон, — но Ильзат и Кирилл — термоядерная смесь! Рванет так, что от редакции камня на камне не останется. — Не преувеличивай! Из них выйдет отличная пара, — возразил Сигурдссон, — вот из нас ведь неплохая вышла? — Конечно — просто ты милый зайчик, а я злой и страшный серый волк! Идеально! — рассмеялся Хердур. — Ты не злой и не страшный, а добрый и красивый! И вообще, я считаю, что любовь прекрасна во всех ее проявлениях. Особенно если она первая! — серьезно рассуждал Арнор, вызывая приступ умиления у Магнуссона. Все же с того момента, как они переступили черту дружеских отношений, Сигурдссон неуловимо изменился — словно повзрослел и уже не напоминал беззащитного котенка, за которым нужен был глаз да глаз. Но его искренность и некая детская наивность до сих пор оставались при нем, заставляя сердце Хердура биться чаще. — Думаешь, что Ильзат влюбился впервые? — недоверчиво переспросил он. — Ну он как-то тонко на это намекал. Вот ты помнишь свою первую любовь? — хитро прищурился Арнор. — Конечно! Это была воспитательница в детском саду. Первая русская женщина в моей жизни, — хихикнул Магнуссон, — ее звали Мария Анатольевна. Или Елизавета Петровна? Блин, я забыл! Ладно, мне было шесть лет — мне простительно. — Конечно, простительно! — совершенно серьезно согласился Сигурдссон, — а потом? Когда ты влюбился впервые уже осознанно? — Ну, наверное, мне было лет пятнадцать, мы были на море с родителями, — на секунду задумался Хердур, — считай, что это был курортный роман длиною в месяц. И моя первая любовь. Мы клялись, что найдем, друг друга осенью, но так и не встретились больше. — Как жалко! — расстроился Арнор, — ты страдал? Переживал? — Нет, что ты, зайчик! — ответил Хердур, удивляясь тому, как искренне Сигурдссон умудрился расстроиться за него, — я переживал недолго. Потом началась учеба, экзамены и стало не до любви. — А потом? — продолжал свой допрос Арнор, — кто был потом? — Потом появился ты и я пропал окончательно! — усмехнулся Магнуссон, снова беря за руку Арнора и слегка ее сжимая. Благо в этот раз они стояли на светофоре, и он никак не протестовал против этого жеста. — То есть ты так долго никого не любил? Совсем? — Ну, думаю, что нет. Я был молод и глуп, а потом мне казалось, что я просто разочаровался в любви. Но потом я встретил тебя и вздыхал по тебе больше года! Ты сумел растопить мое сердце! — снова рассмеялся Хердур. — Как романтично! — восхитился Арнор, а потом грустно вздохнул, — жаль только, что я такой глупый и сразу все не понял. — Зайчик, прекрати, я сам не лучше. Лучше расскажи мне ты о своих влюбленностях! Мне тоже ведь интересно. — Ну… Мне нечего особо рассказывать… — смутился Арнор, — она у меня всего одна. — То есть как одна? И кто это? — нахмурился Хердур. — Ты… — Я?! — Ну да. Так вышло, что в подростковом возрасте я был некрасивым и скучным ботаником. Поэтому все, что я любил — это читать. — Ни за что не поверю, что ты был некрасивым! — О! Поверишь! Я покажу тебе фотографии! Вот прямо сегодня можем заехать, и я тебе докажу! — прыснул Арнор. — Все равно слабо в это верится, — покачал головой Хердур, не до конца понимая, что его только что пригласили в гости. — Так вот, — продолжил Сигурдссон, — у меня были подростковые прыщи, дурацкая стрижка и я никому не нравился! Целоваться я учился с подругой моей сестры, когда она однажды меня застукала, когда я пытался поцеловать помидор! — Неловко, наверное, вышло, — отозвался Хердур, прикусывая щеку, чтобы не расхохотаться в голос. — Хорошо, что она не подняла меня на смех перед сестрой. А просто предложила свою помощь, — улыбнулся Арнор, — она почему-то считала, что некрасивая и тоже никому не нравится. Потом спустя пару месяцев она предлагала сделать из меня мужчину, но я всегда считал, что нужно делать это с любимым человеком. Это банально и по-девчачьи, но кто говорит, что я нормальный? — Ты самый лучший из всех, кого я знаю! — поспешил его уверить Магнуссон, — но тогда получается, что ты… Так ни с кем и не… — Ну да, — смутился Арнор, — потом я поступил в университет, и мне было не до отношений. Моя голова была забита учебой, а не любовью. На последнем курсе я пришел к вам на стажировку и встретил тебя. И уже не мог думать о ком-то другом. — То есть у тебя никого не было? Даже девушки? — признание Арнора для Хердура было неожиданностью, но быть единственным приятно щекотало нервы. — Сейчас я понимаю, что они мне никогда не были интересны. Тебя же это не смущает? Ну что я такой… Неопытный… — еще больше смутился Сигурдссон, слегка краснея. — Конечно, нет! Зайчик, я люблю тебя любого! Опытного, неопытного — это совершенно неважно! — заверил его Магнуссон. К счастью, они уже приехали в дому Арнора, и Хердур притянул его к себе, чтобы обнять. Ему действительно было все равно — кто и что было до него. Важным было только то, что сейчас Сигурдссон был с ним. Хердура переполняла благодарность за искренность, почему-то именно в этот момент это казалось важным. — Спасибо, — пробормотал он в светлую макушку. — Пойдем, я обещал тебе показать фотки! — тоном, не терпящим отказа, сказал Арнор, а потом подмигнул и вышел из машины. Хердуру не оставалось ничего, как последовать за ним. Вообще, ему еще слабо верилось в то, что он дождался приглашения в гости. Не то, чтобы Магнуссон на что-то рассчитывал, но побывать дома у Арнора, проникнуть и в эту частичку его жизни, изведать то, что было до сегодняшнего дня недоступным, хотелось до жути. Как оказалось, Сигурдссон жил на семнадцатом этаже. В лифте они ехали молча. Хердур заметил, что Арнор слегка нервничал и теребил связку ключей, а когда они приехали на нужный этаж не с первого раза попал в замочную скважину. Магнуссон не понимал, что происходит с его парнем, но спросить не решался. Не хотел ни пугать, ни заставлять Арнора волноваться еще сильнее. В коридоре квартиры царил полумрак. Хердур не успел ничего толком рассмотреть, да и понять тоже, как оказался прижатым к двери. Сказать он тоже ничего не успел, Арнор заткнул его поцелуем, таким жарким, что мысли обо всем тут же улетучились, и уже стало неважно: где, что и почему. Важным были только горячие губы и руки, что притягивали его к себе ближе, зарываясь в волосы на затылке. Хердур плавился, как лед под палящим солнцем, от инициативности и энтузиазма, с которым его продолжали прижимать и целовать. Сам он мягко оглаживал плечи Сигурдссона, не решаясь перейти к более активным действиям, потому что не понимал, что задумал Арнор и боялся спугнуть. Несмотря ни на что, с этим зайцем терять бдительность и осторожность не стоило. — Хердур, — рвано прошептал Арнор, на секунду отстраняясь, а потом прошелся губами по скуле, подбородку и спустился быстрыми поцелуями вниз по шее Хердура, — Херди… — Зайчик, что ты делаешь? — судорожно выдохнул Магнуссон, чувствуя, как шаловливые руки расстегивали на нем рубашку. — Раздеваю тебя, — ответил куда-то ему в шею Арнор. — З-з-зачем? — Хердур понимал, что задает самый идиотский вопрос за всю свою жизнь, но ему нужен был четкий ответ. — А ты не хочешь? — испуганно спросил Сигурдссон, делая шаг назад и растерянно хлопая глазами. — Конечно, хочу! — поспешил ответить Магнуссон, — но… Я не был готов, у меня с собой ничего нет… Да и… — Зато я подготовился и купил все, что нужно. — Готовился? — удивился Хердур. — Ну да, — смущенно пробормотал Арнор, — я много читал на эту тему и даже смотрел… Чтобы знать к чему быть готовым и что для этого нужно. Так что у меня все есть. Я даже купил какие-то ароматические свечи. Правда, не знаю зачем… — Боже, Арни, что ты там такое смотрел? — ужаснулся Магнуссон. — Порно… — Сигурдссон прикусил губу, глядя снизу-вверх и еще больше смутился. — Зайчик… — Хердуру хотелось сказать еще многое, но, кажется, сейчас настал момент, когда слова стали излишними. — Я опять сделал что-то не так? — грустно спросил Арнор. — Нет, ты все сделал правильно! Я просто хотел спросить на чем мы остановились? — улыбнулся Хердур, притягивая Сигурдссона к себе для такого нужного им сейчас поцелуя. Дыхание утяжелилось, в теле была удивительная легкость, а в голове осталось только желание. Желание обладать, слиться в единое целое и раствориться друг в друге. Спальню с большой кроватью освещал лишь лунный свет, что сочился в комнату из-за не до конца задернутых штор. В этом свете полуобнаженный Арнор казался еще более хрупким и каким-то нереальным. Хердур замер, понимая, что мог бы любоваться на него вечно — на длинную шею, острые ключицы, плоский живот, узкие бедра и длинные ноги. Ему хотелось покрыть поцелуями каждый миллиметр кожи. Но Магнуссон, быстро скинув с себя одежду, предпочел начать с губ, припав к ним с трепетным поцелуем. Хотелось терзать их, кусать, срывая сладкие стоны, но сегодня он решил, что утопит Арнора в своей нежности и чувственности, чтобы его первый раз, нет их первый раз, потом долго отдавался щемящим чувством внутри. Арнор жадно отвечал на поцелуй, легко скользя руками по спине Хердура, вжимаясь в него бедрами так, что не оставалось никаких сомнений, чего он так сейчас хотел. — Хердур… Собственное имя, произнесенное томным шепотом, разнеслось яркой вспышкой, окончательно стирая все сомнения. Магнуссон короткими поцелуями спустился по шее, легонько прикусывая ключицы, вырывая первый еле слышный стон. Второй, уже более громкий, раздался, когда язык Хердура коснулся соска Арнора. Который оказался настолько чувствительным, что его тело трясло мелкой дрожью, пока Магнуссон терзал один, а второй ласкал кончиками пальцев. Хердур упивался отзывчивостью Сигурдссона, который остро реагировал на каждое его прикосновение и отзывался на каждую ласку. Магнуссон хотел довести его до полуобморочного состояния одними поцелуями, которыми он продолжал жадно осыпать тело Арнора. Хотелось продлить эти мгновения до бесконечности, запечатлеть в памяти каждый стон, вздох, касание, поцелуй и все те бессвязные слова на исландском, что бормотал Сигурдссон. — Хердур, давай… Пожалуйста… Слегка охрипший от стонов голос сводил с ума. Хердур не заметил, как в его руке оказался тюбик со смазкой. Он утянул Арнора еще в один томно-тягучий поцелуй, чтобы попытаться немного отвлечь его от новых ощущений. На первый проникающий в него палец, Сигурдссон никак не отреагировал, лишь сильнее вцепился в чужие плечи. Хердур не торопился добавлять второй, он неспешно двигался внутри, чтобы причинять как можно меньше дискомфорта и больше удовольствия. Магнуссон готовил Арнора долго, осторожно и аккуратно, ласкал изнутри, одновременно терзая его шею жадными поцелуями, и окончательно сходил с ума. Его нехило крыло от того, как Сигурдссон метался под ним, сам насаживался на пальцы и задыхался в собственных стонах. — Зайчик, ты готов? — спросил Хердур, когда понял, что тянуть дальше он просто уже не в состоянии. — Да, — выдохнул Арнор, — готов… Давай… Хердур входил в него мучительно медленно. Миллиметр за миллиметром, осыпая успокаивающими поцелуями лицо Сигурдссона и шепча бессмысленную, успокаивающую чушь. Арнор ничего не отвечал, лишь тяжело дышал и сильнее цеплялся за его плечи. Наверное, на коже Хердура останутся синяки, но на это было плевать. Сейчас существовали лишь они одни и их единение. По венам растекалась огненная лава, от ощущения узкого и жаркого тела, разум покидал голову от мысли о том, что Арнор, его зайчик, теперь полностью принадлежал лишь ему одному. Хердур замер на несколько мучительных мгновений, давая привыкнуть и себе и Сигурдссону, а потом сделал первое движение бедрами, чувствуя, как тугие стенки обхватили его так, что кончить можно было лишь от одного этого. Хердур двигался медленно, не спеша наращивать темп и пытаясь найти нужную точку внутри, чтобы доставить Арнору еще больше наслаждения. Но судя по тому, как тот рвано стонал и выгибался от каждого толчка, Магнуссон все делал верно. А вскоре и вовсе начал подмахивать бедрами, пытаясь насадиться глубже и сильнее, что разум окончательно грозился уплыть. Хердур не помнил, испытывал ли он когда-либо подобное. Происходящее между ними сейчас казалось чем-то иррациональным, похожим на бред воспаленного мозга. Он продолжал двигаться внутри Арнора, не забывая терзать его губы то нежными, то страстными поцелуями и упивался его податливостью и доверчивостью. Магнуссон неспешно водил рукой по всей длине возбужденной плоти Арнора, вверх и плавно вниз, вырывая из его легких еще один стон и рваный, судорожный вдох. Очередной поцелуй и особенно глубокий толчок, отчего Хердур почувствовал, как проваливается в бездну, а тело прошибает почти болезненным наслаждением. Он захлебнулся собственным громким стоном, а потом почувствовал, как мелко затрясло под ним Арнора, который кончил почти одновременно с ним. Хердур ощущал, как по телу разливалась томная нега, он обессиленно рухнул рядом, притянув к себе Сигурдссона, поцеловал его в макушку. — Зайчик, все хорошо? — обеспокоенно спросил Магнуссон, смотря, как Арнор почти не шевелился, размеренно дышал, закрыв глаза. Не уснул ли он часом? — Мне очень хорошо, — пробормотал Сигурдссон, прижимаясь сильнее, — так хорошо, как никогда не было. И настолько, что я не хочу шевелиться. — Я боялся, что ты уснул, — хмыкнул Хердур, облегченно прикрывая глаза. — Как можно уснуть в такой момент, Херди, ты что? — Арнор, забыв о своем нежелании шевелиться, приподнялся на локтях и возмущенно смотрел на Магнуссона. — Просто ты так сопел и не двигался, — с улыбкой попытался оправдаться Хердур, — ты знаешь, какой ты милый, когда злишься? — Не знаю, — тут же смутился Арнор, — мне кажется, что нам нужно в душ. — Нам? — уточнил Магнуссон, хитро прищуриваясь. — Нам! Что думаешь, не хватит тебя на второй заход, старикашка? — совершенно бесстыдно проведя ладонью от груди до низа живота, спросил Арнор. Куда только делся смущающийся мальчишка? — Это кто тут еще старикашка? — фыркнул Хердур, — смотри, как бы ты не начал молить о пощаде, мелкий зайчишка! — Ну вот и проверим, — рассмеялся Сигурдссон и выскользнув из кровати, призывно вильнув бедрами, ушел в душ.