Глубина резкости и чувств

      С ухода Феди прошло не больше тридцати минут, но Косте они показались целой вечностью. Все время, что он ждал возвращения Феди, в голове проносились тысячи мыслей и сотни вариантов финала того, что произошло в этих стенах полчаса назад. То, что он оказался впутанным в банальный любовный треугольник сомнению не подлежало, но какова была его роль в нем? Ответа у Кучаева не было. Как и логичного, разумного варианта решения всей этой ситуации. Поэтому ему просто оставалось ждать возвращения Чалова.              Костя не знал, чем себя занять пока ждал, потому что его начинало подташнивать просто от мыслей о еде, воде или какой-либо работе. Хотелось просто лечь, укрываться одеялом и спрятаться от этого мира, спастись от боли, что острыми когтями царапала в груди. А еще там с каждой минутой все больше разрасталось предчувствие чего-то нехорошего, а скорее всего грядущей катастрофы. Хотя где-то глубоко в душе, где-то в самом ее краешке еще жила крохотная надежда на то, что все разрешится в его пользу.              Чалов появился привычно неожиданно, громко хлопнув дверью. Весь его вид говорил о том, что он жутко раздражен. Косте не хотелось попадать под его горячую руку, но и сидеть и делать вид, что ничего не происходило он не собирался. Он исподлобья смотрел на Чалова, который уселся на свой стул и с остервенением скомкал пару бумажек у себя на столе, после чего выбросил их в мусорное ведро. Следом отправилась и початая шоколадка, от чего сердце Кости болезненно сжалось. Но он продолжал сохранять молчание, не решаясь и не желая первым начинать непростой разговор.              — Так, — хлопнув по столу, Федя прервал затянувшееся молчание, — это была Лера.              — Да, она представилась, — сухо ответил Костя.              — И она моя девушка, — жестко сказал Чалов, делая акцент на последних словах.              — Это она тоже рассказала, — едва различимо пробормотал Кучаев, отводя взгляд в сторону.              — Значит это упрощает ситуацию, — Чалов говорил спокойно, едва ли не официально, — расставаться с ней я не собираюсь.              — Кто бы сомневался, — все так же тихо процедил Костя. Ничего хорошего он от этого разговора больше не ждал. Огонек надежды погас окончательно.              — А с тобой… С тобой было хорошо, но… Понимаешь… У меня были проблемы, небольшие, ну… По мужской части. Ты ведь можешь меня понять? — попытался изобразить улыбку Федя.              — Не-а, не могу.              — Так вот. Рядом с тобой мои проблемы разрешались. Поэтому… Все что было между нами — это всего лишь физика. Не больше. Просто физическое влечение. Вообще, наверное, было ошибкой давать тебе надежду на нечто большее, это моя вина. Прости. Отношения между двумя мужчинами — это изначально плохая идея, это ненормально. Нормально любить девушку, строить отношения с ней.              — Что ты хочешь этим сказать? — выдавил из себя Костя.              — Что давай отмотаем наши с тобой отношения к тому моменту, когда ты был моим стажером, а я твоим руководителем, — сказал Чалов, складывая руки в замок.              — Хорошо, как скажешь, — стараясь сохранять голос ровным, ответил Кучаев.              — Вот и чудно. У меня через десять минут встреча, а ты можешь идти домой, если хочешь. На сегодня ты мне не нужен, — бросил Федя, уткнувшись в свой ноутбук.              — Ладно, — пожал плечами Костя, и схватив рюкзак поспешил к выходу, — тогда пока.              — До завтра, — буркнул ему в спину Чалов.              Костя вышел из кабинета и пару раз глубоко вздохнул. Воздуха в легких катастрофически не хватало, он чувствовал себя рыбой, что выбросили на сушу, в голове была пустота, а ребра ломило так, словно ему ударили под дых. Все было плохо, настолько, что Кучаев просто не понимал, как теперь можно нормально дышать. Мысль о том, что его просто использовали, чтобы решить свои мужские проблемы отдавалась болью и стыдом. На него словно вылили ушат грязи, от которой отмыться теперь было просто нереально. Косте было противно: от самого себя, от Феди и его слов. Весь его прекрасный образ померк в одночасье.              Решение, что делать дальше возникло неожиданно. Вместо того, чтобы пойти домой, Костя направился в приемную к Набабкину. Игорь, который сосредоточенно что-то печатал, заметил Кучаева не сразу. А когда, наконец, обратил на него внимание сразу стал серьезным, видимо видок у Кости был еще тот.              — Когда я попросил тебя сделать лицо попроще, не имел в виду того, что тебе нужно становиться похожим зомби!              — Я к Кирилл Анатольевичу, — пробормотал Костя, не обращая внимания на фразу Дивеева.              — У него там совещание, — деловито сказал Игорь, — садись и рассказывай давай, что с тобой стряслось. И нафига тебе наш шеф?              — Игорек, я не хочу сейчас говорить, — безжизненным голосом ответил Костя, рухнув в кресло.              — Ладно, а что хочешь? Чаю? Кофе? Печеньки?              — Хочу провалиться сквозь землю, — вздохнул Кучаев, обхватывая голову руками.              — Эй-й-й, ты чего? — обеспокоенно спросил Игорь, — блин, это все твой Федя? Да?              Костя не нашел в себе сил ответить, лишь кивнул. Может стоило себя ущипнуть, и он бы проснулся? Потому что ему сейчас казалось, что он попал в какой-то дурной сон. Но разве во сне так болит в груди?              — Я сейчас пойду и дам ему в глаз, хочешь? Или лучше по зубам? Чтобы разорился на стоматологе? Хочешь? — спросил Дивеев, хватая Костю за плечи.              — Не надо, — прохрипел Кучаев, — я сам идиот. Напридумывал себе. Оно того не стоит. Но за предложение спасибо.              Костя попытался изобразить улыбку, но вышла ее кривая пародия, что, наверное, еще больше испугало Игоря, потому что он, пробормотав что-то про печеньки, умчался и вернулся через пару минут с большой кружкой горячего чая. Почти час Дивеев отпаивал им Костю, кормил конфетами и не задавал лишних вопросов, стараясь болтовней отвлечь друга от тяжелых мыслей. Ему это почти удалось, потому что в голове у Кучаева хоть немного, но стих гул, а мысли стали более ясными. И уверенность в правильности принятого решения все более крепло.              Когда Набабкин наконец освободился, Костя больше не напоминал жертву зомби-апокалипсиса и выглядел относительно сносно. Кирилл выглядел слегка раздраженным, но Кучаева все же принял, даже не заставив его ждать, а на остальное Косте было все равно. Главное, чтобы Набабкин согласился с его решением. Вначале, Костя решил уйти из редакции и никогда сюда не возвращаться, но пораскинув мозгами, все же понял, что глупо, терять хорошее место практики из-за неразделенной любви и наивных фантазий. Достаточно будет просто сменить сферу деятельности и не пересекаться с Федей. Желательно больше никогда.              — Кирилл Анатольевич, — Костя старался говорить уверенно, — пожалуйста, переведите меня в другой отдел.              — С какой радости? — не глядя на Кучаева, спросил Кирилл.              — Мне надо. Очень.              — Это не аргумент.              — Я не хочу больше быть на побегушках у Чалова, — выпалил Костя.              — Интересно девки пляшут, — задумчиво произнес Набабкин, все еще не глядя на Кучаева, — и у кого же ты хочешь быть на побегушках?              — Без разницы, — сухо заключил Костя.              — Понятно, — ответил Кирилл и, наконец, посмотрел на Костю и скорее всего по его виду все понял без лишних разъяснений, — я так понимаю, подальше?              — В идеале на край света, — пробормотал Кучаев, отводя взгляд. Смотреть в глаза изучающему его Набабкину сил смотреть не было, его словно светили рентгеновским зрением и читали все его мысли.              — Ну не редакция, а дом два какой-то, что ни день, то новая драма. Спасибо, хоть до драк не дошло, — проворчал Кирилл, — в типографию пойдешь? Михалыч тебе чаи полдня гонять не даст, как некоторые, но зато голова будет забита работой, а не фигней всякой.              — Конечно, пойду, — закивал головой Костя.              — Как добраться знаешь? — Кучаев отрицательно покачал головой и, заметив это, Набабкин понимающе кивнул, — тогда попроси Игоря тебя проводить, он там частый гость, а я пока договорюсь, — распорядился он, беря в руку трубку.              — Спасибо, Кирилл Анатольевич!              — Иди уже, — фыркнул Набабкин, махнув на него рукой.              Кирилл оказался прав, Михалыч, а если быть точнее Виктор Михайлович, сразу загрузил Костю работой так, что для лишних мыслей места в голове у него не осталось. Возможно, его об этом специально попросил Набабкин. А может в типографии действительно работы было столько, что прохлаждаться тут было некогда. Гончаренко руководителем был строгим, спуску своим подчиненным не давал, но всегда приходил им на помощь. То, что еще и отличный при этом человек, Костя понял быстро, а то, что работать с ним было не просто легко, а еще и интересно стало ясно уже через пару часов.              Так для Кости проходил день за днем. Ему было тяжело, мучительно идти в редакцию, где еще совсем недавно ему казалось, что все его мечты и желания сбудутся. Но все это разрушилось в один миг и теперь приносило ему душевную боль, что казалась хуже физической. Кучаев с тоской вспоминал все, что произошло между ним с Федей, а потом в голове всплывал образ Леры и слова Чалова о том, что все это было просто физикой. Наверное, сейчас он был счастлив со своей девушкой и о Косте даже не вспоминал, потому что попыток хоть как-то узнать куда подевался его стажер Чалов не предпринимал. А это значило, что Феде все равно, есть у него помощник или нет. Это было до безумия обидно и больно. Ведь, если честно, где-то в глубине сознания, в самом его отдаленном уголке Кучаев до последнего надеялся, что Федя придет за ним. Попросит вернуться и скажет, что ошибался. Но ошибся сам Костя, когда подумал, что между ними что-то вообще может быть, когда влюбился и подумал, что взаимно. И теперь это чувство разрушало его изнутри, не давая нормально спать. Ситуацию ухудшали сны, что начали мучить его по ночам и содержания которых Кучаев не мог вспомнить по утру. Но они оставляли чувство опустошенности и липкого холода, не давая ни капли отдыха.              Редакция для Кости стала персональным адом, в котором ему оставалось полыхать внутренним огнем, как минимум до Нового года. Он считал дни, когда же сможет вырваться из плена этого места, надеясь, что тогда, в отдалении это поможет затянуть ему ту дыру в груди, что там образовалась. Кучаев всегда полагал, что время лечит, но с каждым днем ему казалось, что становилось все хуже. Думать о Феде он не переставал, не вспоминать его улыбку, губы и руки не получалось. Как и все те слова, что были сказаны им, навсегда отпечатались в его памяти.              Костя лишь надеялся, что спустя время ему станет легче, но надежды на это было немного.              

***

      Игорь возвращался домой после рабочего дня и чувствовал себя совершенно разбитым. Позади была тяжелая неделя полная бесконечных переговоров и деловых встреч. Он уже много раз пожалел о том, что с утра так легкомысленно оставил свою машину в автосервисе, а теперь злился на себя еще больше, потому что два больших пакета из ближайшего супермаркета сильно оттягивали руки. Как бы не любил Акинфеев хорошую, вкусную еду приготовленную шеф-поварами ресторанов, порой ему хотелось провести вечер в тишине и покое. И ради этого, он вполне был не против зависнуть на пару часов на кухне. Готовить Игорь любил, хоть особыми талантами и не обладал, что-то простое, быстрое из самого доступного набора продуктов получалось у него отлично.              Шурша пакетами, Игорь на ходу извлек из кармана связку ключей, и поднявшись на один лестничный пролет замер. Что, а точнее кого он увидел у дверей своей квартире оказалось самой большой неожиданностью за последние дни. Марио, склонив кудрявую голову на колени, дремал, сидя на холодном бетоне. Учитывая, что после их не то ссоры, не то обоюдной сцены ревности они почти не общались — это было более, чем приятным и неожиданным сюрпризом со стороны Фернандеса. Игорь не знал, что Марио вообще умеет ждать, тем более под дверью, тем более в таком неудобном положении.              Пару секунд Игорь молчал, боясь пошевелиться. Он наблюдал за ним, умиляясь этой странной и нелепой картине, но все же решившись, Акинфеев сделал шаг к Марио и откинул упавшую ему на лоб прядку. Почувствовав, как от этого легкого прикосновения Фернандес зашевелился, Игорь отскочил в сторону, едва не свалился, споткнувшись ногой о пакет.              — Игорь? — приоткрыв глаза, Фернандес с полуулыбкой посмотрел на него, но после, словно опомнившись, вновь стал суровым и обиженным, — где ты так долго ходишь?! Я жду тебя три часа!              — Прямо уж три? Ты что, сбежал с базы? — Игорь обошел его стороной и вставил ключ в замочную скважину, — я знаю, что у тебя была тренировка и закончилась она не больше часа назад.              — Возможно, — замялся пойманный на лжи Марио, — но показалось, что все три! А ты что следишь за мной и моим расписанием?              Игорь, ничего не ответив, прошел в квартиру и обернулся на мнущегося Марио.              — Пакеты возьми и заходи.              На удивление Игоря, Фернандес не высказал протестов и затащил два тяжелых пакета в квартиру.              — Что ты решил приготовить? — Фернандес внимательно изучал их содержимое, — ты купил креветки!              — Не помню, чтобы я приглашал тебя на ужин, — заметил Акинфеев и отобрав один из пакетов, прошел на кухню.              — Ну так в чем проблема? — удивился Марио и прошел следом, поставив второй, чуть поменьше на стол, требовательно заявил, — пригласи сейчас!              — А если я уже кого-то жду? — не оборачиваясь, Игорь раскладывал по полкам покупки, — не думал?              — Я думаю, что это не так…. — Марио вытер о полотенце большое красное яблоко и откусил его, — иначе бы ты не предложил мне войти.              — Может я просто не хотел с тобой разбираться под дверью на радость соседям?              — Не думаю, — не сдавался Фернандес, — так что, помочь тебе?              — Я думал, что ты не любишь готовить… — напомнил Игорь, и пользуясь моментом, украдкой любовался серьёзным профилем Марио, который с удивительной ловкостью достал кастрюлю и, наполнив ее водой, поставил на плиту.              — Так я и не готовлю! — отмахнулся Фернандес, — я помогаю. А это — разные вещи!              — Хорошо, — сдался Игорь, позволив себе тепло улыбнуться.              Злиться долго он не мог. Только не на него. Смотря на Марио на сердце теплело, хотелось показать ему, что все обиды забыты. Есть только они. И только это имело значение.               — Так почему ты уверен, что я никого не жду, например… В десять вечера?              — Ты меня пустил, значит особо никуда не спешишь. К тому же продуктов у тебя точно не на двоих, половина из которых похожа на какую-то несъедобную дрянь, — смешно поморщился Марио, тыкая пальцем в сторону пачки пельменей, — зачем тебе полуфабрикаты? Это же ужасно! Так, что я думаю, что ты не ждал гостей сегодня.              — Неубедительно, — пожал плечами Акинфеев, — мы могли бы пойти в ресторан.              — Нет, ты врешь, — Марио оставил на столе недоеденное яблоко и сделал широкий шаг к нему, — хочешь казаться равнодушным. Но ты плохо притворяешься!              От этой ошеломляющей настойчивости, Игорь отступил назад пока не врезался спиной в стену. Такого поведения от Марио он не ожидал. И сказать, что ему это не нравилось не мог. Попытки Фернандеса вывести его на эмоции забавляли и льстили. Марио в своей детской обиде вызывал беспощадную нежность, которая едва поддавалась контролю.              — Твоя самоуверенность не знает границ!              — Если я не прав, то выгони меня.              Возможно, это было бы верным решением, со стороны Игоря. Так он окончательно бы порвал эти недоотношения, но вот хотел ли он этого? Нет. Целью Игоря было совсем иное.              — Ты можешь остаться. Но креветки готовить тебе. Раз уж начал, — Акинфеев скрыл улыбку и внутренне ликовал, наблюдая за тем, как черты Марио смягчились, и он беспрекословно принялся выполнять его поручение.              Наблюдать за ним было приятно. Марио с ловкостью справился даже с нарезкой овощей и уже через час ужин был готов.              — Мы можем перебраться в комнату, — предложил Игорь, — включим фильм если хочешь. Именно этим я и хотел заняться сегодня.              На лице Фернандеса появилась такая редкая, но яркая, солнечная улыбка. Кивнув, он взял в руки тарелки и опережая Игоря, вышел из кухни.              Устроившись на диване, Марио взял тарелку и попробовал жареный рис с креветками.              — Неплохо, — вынес он самую большую положительную оценку, на которую был способен, — а ты знаешь, что морепродукты сильнейший афродизиак?              На пару мгновений Игорь даже замер, сжимая в руках пульт телевизора. А после откашлявшись, принял максимально расслабленный вид, словно, не понимая, на что намекает Марио.              — Слышал, — запустив первый фильм что был в списке, Игорь убрал в сторону пульт и взялся за свою тарелку, — но на меня не действует.              — Может плохо проверял? — Марио незаметно сел чуть ближе к нему, — что за кино?              — Да так, сериал про Чернобыль, давно хотел посмотреть, но все никак не находил времени… — Игорь не был фанатом подобных тем. Но скачивал все, надеясь, что многосерийные фильмы утянут его, отвлекут от ежедневной суеты.              Но когда к нему почти вплотную прижался Марио, поджав под себя ноги и почти свалившись на него, мысли у Игоря быстро ускакали в совершенно другую галактику. Кадры на экране совсем не связывались между собой и не вызывали никаких эмоций. В отличии от тела, что уже вплотную прижималось к нему.              — Осмотрительно с твоей стороны. Сериалы увлекают и мне придется приходить к тебе каждый вечер, за новой серией, — теперь намерения Марио стали еще более ясны.              Конечно, Акинфеев понимал, что именно двигало Марио, когда он вот так, без предупреждения заявился к нему домой. Вот только идти на поводу у него и своих желаний не хотелось. И это было легко, до тех пор, пока дыхание Фернандеса не начало щекотать кожу на шее, а пальцы очерчивать изгиб позвоночника под рубашкой.              — И кто что говорил про афродизиак? — надеясь, что это разрядит обстановку и даст небольшую отсрочку от неизбежного, спросил Игорь. Руку Марио убирать он, конечно, не стал.              — А я и не говорил, что на меня не действует, — ладонь Марио скользнула по его груди, но была резко остановлена крепкой хваткой Игоря, — ну что ты? Не говори, что тебе не хочется.              — Ты только ради этого пришел? — в Акинфееве разом боролись два противоречивых чувства.              Словно ангелочек с чертиком, что твердили противоположные вещи. Чертик по мнению Игоря был более убедителен. Марио пришел сам. Сам не против, что собственно не так? Надо брать. Пользоваться. А он как последний идиот взывает к морали.              Наклонившись к Марио, Игорь обхватил его лицо ладонями, но едва он успел приблизится к его губам, как тут же получил по рукам.              — Нет! — резко оборвал его Марио, сжав его руки, — ты забываешься!              — Ну что опять не так?! — разочарованно протянул Игорь. Очередной резкий поворот его не удивил, хотя и злил ужасно.              — Целовать можно только сюда, — он указал на свою щеку.              Дернув его к себе, Акинфеев уложил его на спину, припечатав его руки к дивану.              — Значит только в щеку?              — Да! — ответил Фернандес, хитро сощурившись, — а что есть куда еще?              — Могу показать тебе множество интересных мест, — Игорь провел носом по его шее и оставил поцелуй в месте, где шея плавно переходит в плечо, — тут, например, а еще тут, — следующее прикосновение пришлось ниже. У самого основания ключиц, — показать ещё? Могу устроить долгую, приятную экскурсию…              — И даже бесплатно? — пошутил Марио, — такого хорошего гида у меня еще не было.              — Я уже взял с тебя плату…              — Какую же? — уточнил он, не предпринимая никаких попыток освободить руки. Напротив, он только еще больше распалял Игоря, прижимая его к себе ногами и почти лишая возможности двигаться.              — Ужином, который ты мне сам приготовил…              — Не так уж…- осекся Марио, видимо понимая, что слова Акинфеева на сто процентов правдивы, — это ничего не значит!              — Конечно же, совершенно ничего… — Игорь не стал ему перечить и тратить время, доказывая обратное. Чтобы не говорил Марио теперь — для Игоря было не важно.              Он пришел. И теперь никакие причины и оправдания не имели значения. Акинфеев с шумом расстегнул молнию на его брюках, окончательно смирившись с тем, что они оба терпят поражения в борьбе с друг другом и собственными желаниями.