***
Во время обеденного перерыва, Магнуссон отправил Арнора в буфет, чтобы не откладывать надолго воплощение своего плана. В это время там всегда была толпа народу, о чем ему пару раз напомнил Арнор, но Хердур проявил упрямство, жалуясь на то, что позже останется только несъедобная дрянь, а его любимые пирожки разберут в первую очередь. Арнор попытался уточнить, с каких пор Хердур так полюбил пирожки, но вразумительного ответа не получил, и ворча что-то под нос, все же ушел. Едва за ним закрылась дверь, Магнуссон схватился за мобильный телефон и набрал номер своей матери, которая пару лет назад вместе с его отчимом вернулась обратно в Исландию. — Привет! — улыбнулся он, развалившись в мягком, кожаном стуле, — как у тебя дела? — По-прежнему, а ты давно не звонил… — наигранно сердито ответила мать, — когда уже приедешь в гости? — Вот об этом я и хотел поговорить. Отпуск у меня через месяц. — Собрался домой? — Если можно. — Ну, когда я тебе отказывала? — рассмеялась женщина, — но я-то думала поедешь на море, отдыхать и загорать. — Не в этот раз, — улыбнулся Хердур, — домой, в Исландию. И если можно, не один. — Не один? — по голосу было слышно, как она приятно удивилась, — неужели ты нашел себе девушку? — Не совсем девушку… — замялся Магнуссон, — это парень. Но, это же для тебя не будет неожиданностью, правда? — Парень? — еще раз уточнила женщина, — не скажу, что ты меня удивил. Но все же смутил. Значит внуков я так и не дождусь. — Так что? — проигнорировал ее выпад Хердур, нервно кусая губы и барабаня пальцами по подлокотнику, — я хочу вас познакомить. — У вас все так серьезно? Бабушка сам понимаешь в свои восемьдесят четыре… — Ей не обязательно говорить все тонкости, просто «близкий друг»… — А моя племянница? Ей всего десять… — «Близкий друг», — вновь повторил Хердур, не находя ничего более точного и между тем безобидного, — главное, что ты будешь знать кто он. Ну и отец, конечно же. Да и Арнору это будет важно. — Арнор? — удивление в ее голосе стало больше, но тут же сменило окраску на более приятное, — он что, тоже исландец? — Да. Это что в корне меняет дело? — улыбнулся Магнуссон. — Ну, не то чтобы в корне… Где ты в Москве умудрился найти еще одного исландца? Но я думаю, что мы и правда поладим! — Я буду очень рад. — Приезжайте. Я подготовлю всех к вашему приезду. Но спать будете в разных комнатах! Я еще не настолько прогрессивная! — Да без проблем! — засмеялся Хердур, — главное, чтобы ему понравилось. И прошу, — взмолился он, — никаких рассказов о моем детстве и просмотров фотографий! — Но почему? В детстве ты был милым ребенком… — Мама, я носил брекеты на зубах! — Они ни капли тебя не портили! Магнуссон закатил глаза к потолку и перевел дыхание. Определенно, приехав домой, первым делом он выкинет все альбомы и диски с записью его школьных выступлений и праздников. — Спасибо ма… — Хердур резко замолчал, прислушавшись к шагам за дверью, — я позвоню позже. Он едва успел бросить телефон на стол, как дверь открылась и появился загруженный Сигурдссон. Он с трудом удерживал в руках пакет с пирожками и две кружки чая. — Никому твои пирожки не нужны, — недоумевал Арнор и положил их перед ним, — все пиццу берут, творожники… Котлеты там с макаронами… — Спасибо, Арни! — Магнуссон достал один жирный и совсем неаппетитный пирожок, — просто не все их распробовали! Арнор стащил один и тоже откусил. По его лицу было заметно, что ложного восторга Хердура он не разделяет. — Ну так, необычно, — запив его чаем, Сигурдссон сел за свой ноутбук и прежде чем взяться за перевод, вытер салфеткой руки. — Зайчик, я тут подумал про наш отпуск. — И что ты решил? Хочешь куда-нибудь поехать вдвоем? — Конечно, вдвоем, — Магнуссон подошел к нему со спины, сжав его плечи и прижавшись к его макушке губами. — И куда? — улыбнулся Арнор, подняв на него взгляд, — хочешь на море? — Разве что на Норвежское. — Что? — удивился Сигурдссон и усмехнулся, — прохладно не будет? Или ты морж, а я об этом не знаю? — Арни, — улыбнулся он в ответ, — это будет не просто отпуск, а самый лучший за последние годы. Моя семья очень хочет с тобой познакомиться. Ты часть моей жизни, как и они. И вы должны познакомиться. — Но Херди… Как кого ты меня им представишь? — Как своего парня, конечно! И после этого, ты уже точно будешь иметь все основания ко мне переехать. Согласен? Магнуссон все еще не был уверен, что Арнор согласится. Он мог разом найти с десяток причин, чтобы отказаться, сказать, что давно планировал обычную поездку в Турцию или еще куда-то. Как все. Но Арнор не торопился отвечать. Он задумчиво смотрел на Хердура, и ему казалось, что слышит, как в его голове проносятся сотни мыслей. Громких мыслей. — Я думаю, что мы сможем найти на это время… — уклончиво ответил Арнор, — но не все две недели! Я все же, планировал побыть с тобой вдвоем. — Конечно, зайчик! — Магнуссон развернул его стул, так что Арнор оказался к нему лицом, — конечно побудем! Неделя там, а вторая на море! Согласен? — Да! — кивнул Сигурдссон, — такой вариант мне тоже нравится. Не удержавшись Хердур крепко поцеловал его, благодаря за то, что тот не стал протестовать вопреки его опасениям и страхам. — Тогда я побыстрее куплю нам билеты! — Хердур тут же вернулся за свой стол, и не теряя времени, начал искать наиболее подходящий рейс. — Знаешь, а пирожки все-таки ужасные… — проворчал Арнор и выкинул недоеденный обед в урну.***
Игорь проснулся от того, что ему стало холодно. На ощупь он попытался найти одеяло, но не обнаружив ни его, ни Марио, который, вообще-то, должен был спать рядом, открыл глаза. Сон сняло как рукой, хоть часы на телефоне показывали еще глубокую ночь. Голова соображала еще нехотя, и Игорь не мог понять, куда пропал Фернандес. Ведь совершенно точно они засыпали вместе, неужели он сбежал посреди ночи, да еще и с одеялом в придачу? Игорь собирался лезть в шкаф, чтобы найти еще что-то, чем бы можно было укрыться, но увидел, что дверь на лоджию приоткрыта и там обнаружились сразу две пропажи: Марио сидел, укутавшись в его одеяло, и смотрел куда-то в небо. Он не замечал ничего вокруг, и на звук его шагов никак не отреагировал. Может просто заснул? — Марио? — позвал Игорь, выходя на балкон и ежась от прохладного воздуха. Осень в этом году была на удивление теплой, но все-таки по ночам уже ощущалось дыхание приближающихся холодов. — Ты почему проснулся? — отозвался Марио, поворачиваясь к нему. Стало быть не спал, а судя по тому, что голос Игоря ни капли его не испугал, его присутствие неожиданностью не стало. — Наверное потому что ты стащил мое одеяло! Что ты тут вообще делаешь? — Я бы не таскал у тебя одеяло, если бы в Москве было хоть чуть-чуть теплее! — проворчал Марио, поплотнее укутываясь. — Ну извините, — съязвил Игорь, — тут тебе не Бразилия! — Вот именно, что не Бразилия! И это совершенно ужасно… — Но почему… — Акинфеев осекся, понимая, что ходит по краю, — так что ты тут забыл? — Я смотрел на звезды и думал… — равнодушно отозвался Фернандес. — И о чем же? — Игорь забыл о холоде и сне. — Ты знал, что звезды, которые мы видим уже мертвы? Много миллионов лет? — вопросом на вопрос ответил Марио. — Конечно… — А я не знал… — Марио, пойдем! Тут ужасно холодно, ты можешь простудиться, — позвал Игорь, легонько дергая край одеяла, — и у тебя утром тренировка. Тебе нужно выспаться, а не мертвые куски газа разглядывать. Фернандес на это ничего не ответил, лишь кинул недовольный взгляд на Игоря. Но видимо решив, что спорить тут бесполезно, поднялся и прошел в комнату. — Зачем ты это делаешь? — скрестив руки на груди, спросил Марио. — Делаю что? — удивился Игорь. — Вот это вот все: заботишься, переживаешь, чтобы я выспался или не заболел! Чуть ли не с ложки кормишь! Терпишь мои капризы и ужасное поведение! — А разве это не логично? — удивился Акинфеев. Он считал, что причины его поведения и терпения лежат на поверхности, к тому же давно не для кого секретом не были. — Нет! — возразил Фернандес, — нифига не логично! Ты же не моя мама, чтобы следить, как я сплю и что ем! — Но я люблю тебя, — слова у Игоря вырвались прежде, чем он успел подумать. — Нет! Нет! Нет! И еще раз нет, — слишком эмоционально затараторил Марио, — не говори… Не говори этого! Нет! — Но почему? — окончательно растерялся Игорь. Такой бурной реакции он не ожидал. — Потому что это просто слова! Которые ничего не значат! Которые потом сделают только хуже! — едва ли не кричал Марио, — поэтому не смей! Игорь в два шага преодолел расстояние, что их разделяло и схватил Фернандеса за руки, которыми он ожесточенно размахивал. Нужно было унимать это эмоциональную тираду, которая могла с легкостью перерасти в самую настоящую истерику. — Марио… — спокойно, но твердо позвал он, — успокойся! Фернандес не стал сопротивляться, он быстро обмяк, тяжело дыша смотрел исподлобья. Его взволнованный, встрепанный вид, горящие глаза и тяжелое дыхание, вызывали у Игоря очередной неконтролируемый приступ щемящей нежности. Акинфеев понимал, что это уже ненормально, что похоже это какая-то болезнь — испытывать подобные чувства к человеку, который не ценит их ни в грош. Игорь не понимал почему Марио так отреагировал на его слова, ведь то, что он влюблен было видно невооруженным глазом. И произносить это вслух вовсе не обязательно. Наверное, многие бы с ним не согласились, но это была не просто влюбленность, а самая настоящая любовь. Пусть не совсем нормальная, пусть проходившая на тяжелую степень зависимости, но Акинфеев знал, что он действительно любит. И прекрасно понимал, что даже вычеркнув Марио из своей жизни, из сердца этого сделать никогда не получится. Слишком глубоко проросло в нем эта болезнь, которую почему-то называли самым прекрасным чувством. — Марио… — тихо позвал Игорь, — я думал, что это очевидно. — Все слова о любви — ложь. Как и сама любовь. Сказка для наивных девочек, — равнодушно отозвался Фернандес, — чувства определяются поступками, а сказать я могу, что угодно. Например, я могу признаться тебе в ответных чувствах, но как ты поймешь, что я тебе не вру? — Марио внимательно смотрел на него, по-прежнему равнодушно, без малейшего намека на эмоции, — даже сейчас, как я могу понять, что ты просто не решил надо мной посмеяться? — Боже, Марио, как можно смеяться над чувствами? — ужаснулся Акинфеев, — я бы никогда… — Я бы никогда, — передразнил Марио, — знаешь, я уже слышал однажды подобное. И ничем хорошим это не закончилось! — Но… — Хочешь знать эту историю? Вижу, что хочешь! — снова начал заводиться Марио, — все вы одинаковые — кричите о своей любви, а потом плюете в душу! Фернандес снова замолчал, тяжело дыша. Игорь хотел сказать так много, но понимал, что его сейчас все равно не услышать, а если и услышат, то все равно поймут не так. Поэтому он тоже просто молчал. Хотя до боли в ребрах хотелось обнять Марио и пообещать, что никто и никогда больше его не причинит боли. Игорь сам лично проследит. — Это случилось лет восемь назад, — неожиданно начал свой рассказ Марио. Его тон был спокойный, возможно даже ледяным, только в глазах Игорь заметил отголоски ярости, — тогда насколько ты помнишь я жил в Бразилии. Заиграл в одной из лучших команд, начал приобретать популярность. Вскоре меня любили и обожали. Я бы даже сказал почти боготворили. Хотя ничего особенного я не делал. И я быстро привык к этому. А потом встретил его, я никогда не обманывал себя и признавал, что мне в основном нравятся парни. Поэтому, когда он ответил взаимностью, я пропал, то есть мне казалось, что я влюбился. Тогда восемь лет назад во мне жила уверенность, что это любовь — настоящая, такая, как в книжках пишут и та, ради, которой совершают подвиги и слагают легенды. Сейчас даже вспоминать смешно. Марио замолк, чтобы перевести дух. А Игорь слушал, впитывая каждое слово, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть эту минуту откровений. Таким многословным его видеть было непривычно. — Так вот все это оказалось полной фигней! — продолжил Фернандес, горько усмехнувшись, — мы были вместе около двух лет. Я был счастлив, порхал на поле, не зная усталости, а потом бежал к нему. Я настолько был ослеплен, что не видел ничего вокруг или не хотел видеть. Казалось мы были неразлучны, всегда и везде вместе, идеальная пара. Конечно же я не афишировал свои отношения широкой публике, но самые близкие знали. Наверное, они пытались мне как-то намекать на то, что все не так просто, но я не видел, не слышал. Или просто не хотел? А потом все случилось, как в самой банальной мыльной опере, что так любят смотреть домохозяйки, я уехал на сборы и решил вернуться чуть пораньше, чтобы сделать сюрприз. В моем доме, хотя тогда я называл его нашим, разгуливала полуголая девица. Как оказалось, она прекрасно знала кто я. То есть этот козел попросту жил двойной жизнью. Естественно я выгнал их взашей. Он даже не пытался оправдываться или как-то просить прощения. Просто собрал вещи и ушел. Еще один тяжелый вздох, глаза полные боли и обиды. Игорь окончательно забыл, что сейчас ночь и у него с утра была запланирована важная встреча. Он словно ощущал эту горечь, что исходила от Марио, прекрасно понимая, каково это, когда тебя предают. Пока он подбирал нужные слова, Фернандес продолжил: — Думаешь это конец истории? А вот и нет! После его ухода я чувствовал себя ужасно, но я знал, что справлюсь с этим. Отдавал всего себя тренировкам, упахиваясь чуть ли не до потери сознания. Это помогало, потому что сил просто не на что не оставалось. Но через пару недель он объявился. Я был уверен, что сейчас меня будут умолять о прощении, уже придумал, как я сейчас откажу и гордо уйду в закат. Ха! Глупый дурак! Знаешь, что он сделал? Он начал меня шантажировать! Сказал, что продаст наши интимные фото газетам и растреплет всем о моей ориентации, если я не заплачу за его молчание. И я заплатил довольно крупную сумму, даже не сколько за молчание, а сколько просто за то, чтобы этот человек больше в моей жизни не появлялся. Никогда. А потом меня понесло — я впал в жуткую депрессию, я почти перестал есть и спать, но начал пить. Шлялся по клубам в сомнительных компаниях, пил и дебоширил, вел себя отвратительно. Алкоголь отключал мозги, давал легкость, эйфорию, но очень ненадолго. Утром все возвращалось с утроенной силой. Я стал хуже играть и мне было все равно на это. Мне было абсолютно фиолетово на все, я хотел лишь забыть два года своей жизни и вырвать свое чертово сердце, что так нещадно болело. Я жалел себя и не жалел окружающих, доставалось, конечно же, самым близким. Однажды я даже думал, а не закончить ли с этими мучениями просто наглотавшись таблеток? Но к счастью, нашлись люди, которые помогли мне вылезти и отвели к врачу. — Марио… — Я лечился долго. Сидел на таблетках, хорошо, что они были разрешены спортсменам, хорошо, что меня не выгнали из команды за алкоголизм. Да и вообще за поведение. Но история на этом снова не закончилась. Примерно в тот момент, когда мне пришло предложение из России, этот гад снова объявился. И снова ему нужны были деньги. Нет, ты представляешь? Ему хватило наглости снова объявиться, но я уже был готов. Еще задолго до этого я нанял хакера, который стер все. А потом перед отъездом нанял кое-кого, чтобы больше и мыслей не было ко мне лезть. Говорят, что глаза зеркало души, а я всегда считал, что это губы. Поэтому в свою душу я больше никого не пускаю. Мне плевать на тело, а в душу больше ни одна живая душа не залезет. Да и теперь я отношусь к людям, как они того заслуживают — с пренебрежением, пусть выполняют мои капризы. А если не нравится, то пусть катятся туда откуда прикатились. — А если твой хакер стер не все? — обеспокоенно уточнил Игорь. — А мне наплевать. В Бразилию я возвращаться не планирую, а тут — не думаю, что кто-то поверит. Да и вряд ли теперь ему захочется со мной связываться. И да, мне не стыдно. Ни капли! — Марио обиженно насупился, словно заранее защищаясь от осуждения Игоря. — Тебе и не должно быть стыдно! — заверил его Акинфеев, — он получил по заслугам. Я бы самолично его придушил. — Не стоит, — расслабившись отмахнулся Марио, — оно того не стоит. — Спасибо, — тихо сказал Игорь. — За что? — снова напрягся Фернандес. — За откровенность… — Если ты думаешь, что, зная всю эту грязь, стал кем-то особенным или стал как-то мне ближе — то ошибаешься! Или ты думаешь, что сможешь что-то поменять — то ты не прав! Между нами ничего не изменилось! И вообще, вызови мне такси, я поеду домой, — приказал Марио таким тоном, что Игорь не стал перечить. Марио не разрешил себя провожать и увернулся от прощального поцелуя в щеку. Казалось, что, выговорившись он снова залез в свою скорлупу, из которой Игорю казалось, что он его почти вытащил. Теперь было ощущение, что они снова сделал огромный шаг назад, но все же, зная истинную причину того, что когда-то произошло с Марио, что стало причиной такой черствости, Игорю было гораздо проще подобрать ключ к его сердцу. Пусть и Фернандес упорно отрицал, что это возможно. Потому что нет ничего невозможного. Особенно для Игоря Акинфеева.