***
Хердур, впрочем, как и Арнор в Исландии были в последний раз пару лет назад, поэтому пока они ехали из аэропорта до дома вовсю разглядывали проносящиеся мимо пейзажи, улицы и дома. Наперебой и громко делясь тем, кто из них и где бывал, куда ходил, вспоминая истории многолетней давности, они едва не довели несчастного таксиста до нервного срыва. Но щедрые чаевые, что оставил ему Магнуссон, компенсировали все его неудобства, поэтому он даже помог им вытащить чемоданы и пожелал хорошего вечера. Холодное исландское солнце уже почти село, когда они подходили к дому, где жила семья Хердура. Утомленный перелетом Арнор на свежем морозном воздухе зевал, но свой чемодан принципиально нес сам, несмотря на предложения Магнуссона помочь. Смотря на него, Хердур уже начинал сомневаться в том, что желание познакомить своего парня со своей семьей было хорошей идеей, оно попахивало эгоизмом с его стороны, но сокрушаться над своими неудачными мыслями уже было поздно. Тем временем с каждым шагом Арнор то бледнел, то краснел и все больше шатался, поднимаясь по ступеням. — Успокойся, моя мама уже все знает и ко всему готова. Если это и успокоило Сигурдссона, то не сильно. И пока они ждали на пороге, когда им откроют ещё раз отряхнул от невидимых пылинок свои брюки и пригладил волосы. Пару раз тяжело вздохнул и нервно сглотнул. Дверь им открыла светловолосая женщина неопределённого возраста, но очень улыбчивая и высокая. Этим она так сильно напоминала Хердура, что самым верным и очевидным казалось принять ее за его мать. — Мама! — бросив свой чемодан, он обнял ее, тем самым представляя ее Арнору. Она не менее крепко обняла сына и после этого, заметив Арнора, топтавшегося за его спиной, поспешно его отпустила и отодвинула в сторону. — А ты видимо и есть Арнор? — Да… — пропищал в ответ Сигурдссон, глядя на нее большими испуганными глазами, — а вы, Лара? Хердур много мне рассказывал о вас… — Добро пожаловать, Арнор! Она с ног до головы осмотрела его и судя по довольно заблестевшим глазам, выбор своего сына одобрила. В доме все было так, как и запомнил Хердур, хотя и не гостил он тут уже года два. Его родители не любили перемены и старались без веского повода ничего не менять. Дом был заставлен милыми и памятными вещами, которые по мнению Хердура давно пора отправить на свалку. В гостиной их уже ждало все не малое семейство Магнуссона. Такой же высокий, но темноволосый мужчина, который выделялся на общем фоне, пожилая женщина и две девочки. Хердур не успел представить присутствующих, как из кухни выскочила ещё одна женщина, помоложе и без лишних церемоний расцеловала их в щеки. — А это моя старшая сестра, — сдавленно проговорил Хердур, задыхаясь в ее не по-женски крепкой хватки, — мама Ханны и Рут — Мия. И она с легкостью задушит тебя в своих объятиях! Женщина в ответ засмеялась и шутливо, но весьма ощутимо дала ему в бок. Хердур в ответ поморщился, но, как и полагается младшему брату, стерпел, бросив на нее обиженный взгляд. Арнор с улыбкой наблюдал за происходящем, и тревога, которую он ощущал всего несколько минут назад, отступала. Смех девочек из гостиной, тихое бурчание телевизора и звон посуды с кухни, от всего веяло теплотой и уютом. И ему уже нравилась эта большая, дружная семья. Перед самым ужином, когда девочки распаковывали свои подарки, Арнор первым вызвался на просьбу Лары накрыть на стол, чем окончательно завоевал ее сердце. Даже отчим Хердура, который вначале отнесся к Арнору настороженно, смягчился, видя, как за столь короткое время, он расположил к себе всю женскую половину семьи. Самая взрослая и мудрая представительница семейства Бринджа, сидела во главе стола и задумчиво смотрела на Хердура и Арнора, которые сидели рядом и украдкой, ухаживали друг за другом. Легкие прикосновения, когда они подавали друг другу бокалы, улыбки и встречи взглядов они старались делать максимально непринужденно и не демонстративно. Пару раз, когда Арнор из-за неловкости ронял салфетку, Хердур качал головой и первым бросался ее поднимать, бормоча себе под нос: «Осторожнее, зайчик». И было наивно полагать, что подобная близость останется незамеченной. — Вот смотрю на вас и понять не могу, пара вы что ли или просто друзья такие? — наконец-то озвучила Бринджа свой вопрос, достав из кармана блестящий портсигар. Арнор от этого вопроса едва не подавился и сделал большой глоток вина из фужера, а Хердур на пару мгновений онемел, и поочередно посмотрел на каждого, стараясь уловить их реакцию на такую прямолинейность со стороны своей бабушки. Реакция была разной. Отчим нахмурился, Лара засмущалась, Мия растерялась, а пятнадцатилетняя Ханна в своем новом костюме единорога, засияла от восторга. Ее и без того большие глаза стали еще больше, и она не моргая выкатила их на Хердура и Арнора. — Пара? — непонимающе уточнила Рут. Ей в свои десять лет, понять к чему она клонит куда сложнее, — бабушка, ну ты что? Два парня не могут быть парой! — Это очень сложный вопрос, — уклончиво ответил отошедший от шока Хердур, — вернемся к нему позже… — Как бы там не было, — Лара помахала перед лицом ладонью, отгоняя горький дым от сигары Бринджи, — спите вы в разных комнатах. Арнор и Хердур разом закивали, решая не вступать в спор и не качать права так сразу. Пусть стелет в разных, пробраться ночью в другую комнату труда не составит. — Можно даже на разных этажах! — согласился Сигурдссон, вскочив с места и начав помогать собирать грязные тарелки, — вам помочь с чаем? — Да, — она строго посмотрела на бабушку, которая переводила хитрый взгляд с одного на другого, — за мной, Арнор! — Да стели им в одной, Лара, не будь ханжой! –проскрипела Бринджа ей в след, — стирать меньше придется. Лишь бы вели себя потише и дверь изнутри закрыли. А то я ночью могу комнату перепутать…***
За окном уже было темно хоть глаз выколи, что неудивительно ведь часы показывали почти полночь, но расходиться по спальням никто не спешил. Бринджа сидела в широком, кожаном кресле с бокалом вина и кажется уже дремала, а Лара, забыв обо всех просьбах Хердура показывала Арнору фотоальбом с детскими фотографиями своих детей. Сигурдссон же как оказалось, был совсем не был против. Когда надо он умилялся, задавал вопросы и так искренне улыбался, что Хердур даже решил матери ничего не высказывать. Может он и правда был милым ребенком? Мия с трудом уговорила Рут пойти в постель и увела ее наверх, а отчим щелкал каналами, стараясь найти что-то более интересное, чем старые американские фильмы, что шли на языке оригинала, которые так любили транслировать вечерами. Тишину нарушила Ханна, которая спустилась сверху подобно урагану, и сжимая в руках планшет, приземлилась сбоку от Арнора. — А ты почему еще не спишь? — спросила Лара, зевая и падая головой на плечо мужа. — Ой, время еще совсем ранее! — она скинула с головы капюшон с ярко-розовым рогом, и поджав под себя ноги, пихнула в бок Сигурдссона, — смотри, что покажу. — Ладно, молодежь, развлекайтесь, — Бринджа поставила пустой бокал на столик и посмотрела на своего зятя, — помоги-ка мне подняться наверх! Он конечно беспрекословно подчинился. Лара, пожелав всем заранее спокойной ночи, пошла следом. Так в гостиной осталось их только трое. Хердур тоже заинтересовано посмотрел на экран планшета, где Ханна быстро листала фотографии, склеенные в коллажи и щебетала с такой скоростью, что за потоком ее мыслей угнаться было сложно. — Стоп-стоп… Не тараторь и погоди… — Магнуссон убрал в сторону руку Ханны, не давая ей перелистнуть картинку, — это что за мужики в форме? Футболисты что ли? — Да! — гордо ответила Ханна. — Погоди-погоди… — еще больше изумился Хердур, — а это кто? Марио Фернандес?! — Да-а-а, красавчик, правда? — А почему он целуется… — нахмурился Арнор, — с кем это он целуется?! — Это фотошоп! — успокоила его Ханна, — просто фотошоп. Этот парень вообще из другого чемпионата! — Смутно знакомый, — Хердур отобрал у нее планшет, чтобы рассмотреть получше, — кажется, он из сборной России? — Молодец, Хердурчик, спортивный обозреватель или кто ты там, который разбирается в футболе! — фыркнула Ханна, а потом обратилась к Арнору, указав на фотографию, — правда он милашка? — Но почему на ваших фотографиях он целуется с Марио? — не унимался Арнор, — совершенно точно, что Марио с ним не встречается! И вообще… — Ну что ты заладил «почему» да «почему»? — нахмурилась Ханна, — вы видели, как во время чемпионата они обнимались?! Прям не отодрать было друг от друга! — Но это же не значит… — Обнимались, значит, что-то есть! — безапелляционно заявила она, не желая слушать разумные доводы. — И много таких? — Хердур посмотрел на следующую картинку, с теми же самыми героями, — в этом конечно, что-то есть… — Так и знала, что ты оценишь, — чмокнула его в щеку Ханна, — а знали бы вы какие по ним фанфики пишут! Закачаешься! — Ты тоже? — уточнил на всякий случай Арнор. В этот вечер его уже ничего не удивило бы. — Не-е-е-т! Но очко в твою копилку за то, что знаешь, что это такое, — рассмеялась Ханна, и подтянув длинноватые штанины кигуруми, поднялась с дивана и потопала наверх, прижимая к груди планшет, — пока только картинки на фотошопе делаю! Когда наверху раздался хлопок двери, Хердур обнял Арнора за плечи, прижав его к себе. — Вот такая у меня семья, зайчик… — устало вздохнул он. Несмотря на то, что день был насыщенный и шумный, по его мнению, все прошло куда лучше, чем он мог бы рассчитывать. — Замечательная семья… — улыбнулся Арнор, крепко сжимая его ладонь в своих, — пойдем наверх? — ласково промурлыкал он на ухо Хердуру. — Идем, — согласился Магнуссон, — и напомни мне закрыть дверь. Оставалось еще больше десяти дней их совместного отпуска. И Хердур не собирался упускать впустую ни единой минуты.***
Кирилл волновался. Делал он это редко, но сегодня для него, как и для всей редакции, был крайне важный день, которого он ждал уже, наверное, полгода. Встреча с важным спонсором, договор с которым решил бы львиную долю всех их проблем и дал бы возможность сосредоточиться на более важных вещах, чем вечный поиск средств на обновления оборудования в типографии, зарплаты сотрудниками и выплату висевших на них кредитов. Утром Набабкин долго и тщательно приводил себя в порядок, учитывая, что проснулся он раньше будильника на целых тридцать минут, то времени у него на это было предостаточно. В идеально отглаженном костюме, гладко выбритый и пахнущий своим лучшим парфюмом Кирилл выскочил из дома даже не позавтракав. Он не мог сейчас думать о еде, от мыслей о привычных утренних бутербродах его начинало подташнивать. — Если бы я не знал, что у тебя сегодня запланировано, то подумал бы, что ты так вырядился на собственную свадьбу, — усмехнувшись, сообщил ему Ильзат, садясь в машину. Чтобы не происходило, но Набабкин уже не представлял себе своего утра без улыбки Ахметова. А лучшим способом ее увидеть, было отвезти его на работу. — Если я когда-нибудь и женюсь, то только на тебе, принцесса, — фыркнул в ответ Кирилл. — Ну, учитывая, что я все же мужик, то меня только замуж брать, а не жениться, — передразнил его Ильзат. — Ой, не занудствуй! — усмехнулся Набабкин. — Волнуешься? — понимающе спросил Ахметов. — Я совру, если скажу, что нет, — уклончиво признался Кирилл, — многое решится сегодня. Ильзат кивнул и сделал радио погромче, не задавая больше никаких вопросов. Кирилл был ему благодарен, потому что говорить сейчас хотелось меньше всего. А вот безмолвная поддержка помогала куда лучше тысячи ненужных слов. — Удачи! — шепнул Ильзат, когда они остановились на парковке редакции, быстро клюнул Кирилла в щеку и также спешно умчался. За какие заслуги ему досталось это чудо? Набабкину иногда казалось, что он спит и видит сон, в котором у него все так прекрасно, хоть плачь. До назначенной встречи оставалось еще больше часа и у Набабкина было время перевести дыхание и собраться с мыслями. Он неспешно поднялся в свой кабинет, чувствуя, как от напряжения сводит скулы. Дивеева в приемной, как ни странно еще не было, но так даже лучше. Сейчас Кириллу определенно хотелось остаться одному и подготовиться, желательно при этом ни на что не отвлекаясь. Через двадцать минут Набабкин услышал, как пришел Дивеев, но тот не завалился как обычно в его кабинет поболтать и пожелать доброго утра. А явился спустя время с большой кружкой черного кофе, который он молча поставил перед своим шефом и быстро удалился. Кирилл вздохнул, он определенно не заслуживал таких людей вокруг, которые настолько тонко чувствовали его настроение, что не лезли под горячую руку или его напряженное состояние. И где все эти люди были раньше? К назначенному времени Кирилл отправился в переговорную. Он немного успокоился и ожидал, что это встреча будет плодотворной, а значит волнения и тревоги должны быть оставлены кабинете. А здесь только твердый, спокойный и уверенный в себе главный редактор крупного журнала. — Кирилл Анатольевич, куда же вы так спешите, не ко мне ли? — раздался за спиной низкий насмешливый голос. — Олег Петрович, ну конечно же к вам, а как иначе! — в тон ответил Кирилл. Он пропустил посетителя в переговорную, а сам зашел следом, прикрыв дверь. — Чай, кофе, чего покрепче? — предложил Набабкин, усаживаясь за стол. — Спасибо, ничего, — деловито ответил мужчина, устраиваясь напротив, — на самом деле я ненадолго. — Надеюсь, это оттого, что вы там изучили мое предложение и не смогли от него отказаться? — усмехнулся Кирилл, откидываясь на спинку своего кресла. — Мы на самом деле его изучили, но вынуждены от него отказаться. — То есть как — отказаться? — не поверил Кирилл. Такой вариант событий он не прогнозировал. Несмотря на волнение, что преследовало его все утро, в глубине души он был уверен в успехе. — Вот так, дорогой Кирилл Анатольевич, советом директоров было принято решение принять условия другого журнала. Сам понимаешь насколько этот контракт лакомый кусочек, на него претендовали многие, но на финальном голосовании оставались два претендента, — по тону мужчины нельзя было понять на чьей он все же был стороне, но потом он вздохнул и добавил, — между нами говоря, последней каплей стала против твоего журнала стал этот ваш скандал с Алексис, которая якобы развлекается по клубам, да еще и ориентация ее весьма сомнительная. И пришел я сюда только потому что мы с тобой знакомы не один год. Был бы это кто другой, я бы отмахнулся от него вежливым письмом не более. Я до последнего был за тебя, потому что прекрасно понимаю, что вся эта история не более, чем провокация, но один в поле не воин. — И кому вы отдали контракт? — мрачно спросил Кирилл, еще не до конца осознавая всю катастрофичность ситуации. — У тебя много вариантов? — уклончиво намекнул Олег Петрович. Видимо, называть вслух имя конкурента ему не давали этические соображения. — Джикия… — смекнул Кирилл. Теперь это был даже не вопрос, а утверждение. — Вот видишь ты и сам все прекрасно знаешь, — сочувственно пожал плечами Олег Петрович. — Зараза! — прошипел Набабкин, — откуда только этот гад про вас разнюхал. — Не знаю, Кирилл Анатольевич, но пришел он незадолго до той самой статьи, — многозначительный взгляд мужчины дал ответы на многие вопросы, что мучили Кирилла. — Ладно, я тебя понял, Олег Петрович, — устало вздохнул Набабкин, — спасибо… — Думаю, что это не последний шанс, Кирилл. — Конечно… Набабкин смотрел вслед уходящему мужчине, но сил подняться и проводить у него не осталось. Словно на его плечи сейчас упала огромная скала, не давая ни подняться, ни вздохнуть нормально. Что теперь делать он не знал. Звонить Акинфееву и говорить, что их редакция осталась без средств к существованию? Но Игорь всегда говорил о том, чтобы свои финансовые проблемы они решали сами, вряд ли сейчас он изменил бы свое мнение. Складывалось впечатление, что ему в последние годы было абсолютно фиолетово есть еще у него журнал или нет, это было для Акинфеева чем-то вроде бесполезной игрушки. Поэтому впутывать сюда его Кирилл точно не собирался. Сколько так просидел в переговорной не в силах пошевелиться Набабкин не знал, он просто выпал из реальности. А его никто не решался потревожить. Мысли лихорадочно сменяли друг друга, но ничего хорошего в голову не приходило. В конце концов, Кирилл решил позвать всех и рассказать все, как есть. А дальше? Дальше будь, что будет. Другого выхода у них все равно не было. — Игорь? Зайди ко мне, — Кирилл не узнал своего голоса, когда позвонил Дивееву. Тот словно сидел под дверью, потому что уже секунд через тридцать, а может и тридцать минут, время для Набабкина все еще казалось тягучей резиной, появился в переговорной. — Кирилл Анатольевич, что случилось? — пробасил Игорь, удивленно смотря на Кирилла. — Игорь, собирай сюда всех на срочное собрание, — безжизненным голосом ответил Набабкин, — зови всех, не только журналистов. — Все плохо? — тихо уточнил Дивеев. Кирилл лишь кивнул, зарываясь руками в волосы, которые хотелось рвать от отчаяния. Уже через двадцать минут в переговорной было не протолкнуться. Здесь собралась почти вся редакция, сотрудники удивленно перешептывались, глядя на Кирилла, который молчал и смотрел в одну точку отсутствующим взглядом. — Итак, — тяжело вздохнув и взяв себя в руки, начал Набабкин, — все вы, наверное, задаетесь вопросом зачем я здесь вас собрал? К сожалению, ничего хорошего я вам сказать не могу… Кирилл замолчал, чтобы перевести дыхание и окинул взглядом переговорную. Многие многозначительно между собой переглянулись, кто-то тяжело вздохнул, кто-то немигающим взглядом смотрел в стену или на Набабкина. Некоторые уже выглядели неважно еще по приходу, например, Чалов, смотреть на которого просто было больно — он осунулся, под глазами залегли тени, казалось, что за пару недель Федя скинул несколько килограмм. Кирилл заметил, как он постоянно смотрел на своего бывшего стажера, а тот в свою очередь прятался за Гончаренко, пытаясь делать вид, что не замечает взгляда Чалова. Ерохин тоже выглядел не лучше, он нервно теребил край ежедневника и мыслями казалось был где-то не здесь. Наверное, только парочка исландцев, что только сегодня вернулись из отпуска, выглядели потерянными, но довольными, явно не понимая, что происходит. На Ильзата Кирилл старался не смотреть, боясь увидеть в карих глазах разочарование или того хуже усмешку. — Значит так, — продолжил Набабкин, устало потерев переносицу, — крупный контракт со спонсором полетел коту под хвост, его увели конкуренты, подсунув нам большую и толстую свинью. Я очень рассчитывал на это партнерство, наивно полагая, что договор у меня уже в кармане. Поэтому теперь — когда его нет, мы на грани катастрофы. Или если сказать проще на грани разорения и закрытия. Это моя и только моя вина. Слишком самонадеянно было полагаться на единственный шанс и не пытаться искать других. Но теперь рвать на себе волосы уже поздно. Поэтому я принял решение: все, кто не готов пройти этот этап, из которого мы можем и не вылезти — могут написать заявление и уйти без отработки двух недель. Все, кто чувствует, что готов пока побороться, тех я вынужден перевести на неполный рабочий день с соответствующим понижением оклада. Это пока… Если ситуация не изменится, нам придется закрыться… В любом случае ваше решение: остаться или уйти — я пойму и приму. Сам бы поступил также, но сами понимаете, капитан покидает тонущее судно последним. Кирилл попытался изобразить улыбку и замолчал. По кабинету прошелся гул перешептываний, вздохи, выдохи и другие звуки, которые смешались для него в одну сплошную какофонию. — Почему такие кардинальные меры, Кирилл? — спросил Гончаренко, наверное, единственный человек, который выглядел спокойным, — почему мы просто не увеличим продажи, не найдем новых рекламщиков или еще что-то? — Мы не можем, мне нечем платить людям зарплату, а еще у нас кредиты. Поэтому это единственное, что я смог придумать на данный момент. — Тогда я остаюсь, думаю, что многие из нас останутся, я имею ввиду типографию. — Я тоже остаюсь, — подал голос Чалов. — Так, ладно, — перебил Кирилл тех, кто еще собирался выразить свое участие, — те, кто решил остаться — они возвращаются на рабочие места. О том, как мы действуем дальше, я напишу на рабочую почту или соберу еще одно собрание. Остальные — могут пройти в отдел кадров написать заявление, а потом в бухгалтерию — за расчетом. Все свободны. Ахметов, останься. Кирилл наблюдал, как его сотрудники быстро покидали переговорную. А он все еще не решался посмотреть в сторону Ильзата, который сидел рядом и ерзал на собственном стуле. Принятое решение казалось наиболее правильным в сложившейся ситуации, хотя для самого Набабкина оно далось тяжело. Тяжелее, чем все остальное. — Кирилл Анатольевич, — тихо позвал его Ахметов, когда они остались одни, — ты же понимаешь, что я остаюсь, это даже не обсуждается!.. — Нет, Ильзат, ты не остаешься… — перебил его Кирилл. — То есть как не остаюсь? — удивился Ильзат. — Ты уволен, — поставил его перед фактом Набабкин. Его резкий, жесткий голос показывал, что никаких обсуждений этой темы он не желает. — В смысле уволен? — опешил Ильзат, — Кир, ты там башкой приложился что ли? Я никуда не уйду! — Ты талантливый фотограф, у тебя огромный потенциал, я не позволю тебе прозябать в журнале, который разорится со дня на день! — вспыхнул Набабкин, не понимая почему мальчишка противится, ведь это было все так очевидно, — я напишу тебе отличное рекомендательное письмо и уже через пару дней ты найдешь себе место получше, чем здесь и с куда более достойной оплатой, чем я могу тебе тут предложить! — А нахрен мне твоя достойная оплата? — не сдержавшись, Ильзат вскочил на ноги, — нафига мне письмо и другое место работы, если я хочу работать с тобой? Пройти через все то дерьмо вместе? И в горе, и в радости! — Мое решение не обсуждается, — сухо ответил Кирилл, стараясь не выдать своих эмоций, ведь дай он слабину Ильзат точно останется, — так будет лучше для тебя. — А какого хрена ты решаешь за меня, а, Кирилл Анатольевич? Я сам знаю, что для меня лучше! — Я все сказал, а теперь иди… Письмо заберешь у Дивеева через час. — Засунь свое письмо знаешь куда? — зло выплюнул Ильзат и вышел из кабинета громко хлопнув дверью. Кирилл вздохнул и ощутимо приложился головой об стол. Было больно, но в груди болело сильнее. Кажется, только что он сам, своими руками, разрушил самое прекрасное, что было в его жизни.