Глубина резкости и чувств

      После окончания рабочего дня, автомобиль Александра остановился на безопасном расстоянии от дома Саши. Вид на его окна открывался отличный, было ясно, что в его квартире на четвертом этаже свет не горит, никаких мелькающих силуэтов тоже не наблюдалось. Сделав вывод, что Саши дома нет, он решил поймать его у подъезда. Волнение от предстоящего разговора не покидало его. Сотни вопросов, что Ерохин хотел задать ему, проносились в голове, не давая покоя.              Вот уже почти две недели Александр пытался связаться с Головиным, чтобы понять, какая муха его укусила, и почему придя в одно прекрасное утро, он обнаружил на своем столе заявление об увольнении. На звонки Саша не отвечал, сообщения даже не читал, Набабкин ничего не знал, остальные лишь пожимали плечами. Конечно, мысль о том, что Головин что-то узнал про его ложь, мелькала в голове Ерохина, но казалась маловероятной. Отчаяние с каждым днем все больше поглощало Александра, несколько раз он приезжал к дому Саши, чтобы попытаться с ним поговорить, но тот словно специально от него скрывался, а может просто куда-то уехал. Поэтому сегодня он остановился в отдалении и напряженно всматривался в каждую проходящую мимо фигуру, боясь упустить появление Головина.              Сколько он так просидел Ерохин не знал, но, когда в конце улицы появился до боли знакомый силуэт, его сердце болезненно сжалось. Александр выпрямился, поднявшись с руля, и схватив лежащий на соседнем кресле пиджак, выскочил из машины.              — Саша!              Головин его голос узнал сразу. Это было понятно по тому, как он вздрогнул и тут же опустил голову. Ссутулившись, он попробовал быстрее юркнуть в подъезд, но Ерохин в пару секунд оказался рядом и схватил его за руку:              — И не надейся! Ты пойдешь со мной!              — Ерохин?! — изумленный вопрос Саши звучал с плохо скрываемой злостью, — отпусти!              Александр никак не отреагировал на его приказной тон, и лишь крепче сжал его ладонь, потянув почти насильно в сторону автомобиля. Саша предпринял безуспешные попытки освободиться, что ожидаемо ему не удалось. Он проигрывал ему не только в росте, но и в физической силе.              — Садись! — Ерохин раскрыл перед ним дверь пассажирского сиденья и практически затолкал его внутрь салона, — садись, я сказал!              — Не смей так разговаривать! — выплюнул Саша, словно очнувшись и придя в себя от первого шока, бесцеремонности и наглости Александра, — выпусти меня!              — Обязательно выпущу, — Александр делал вид, что его совершенно не тревожат десятки глаз, что с любопытством наблюдали за происходящим, — после того как ты со мной поговоришь!              Ерохин завел автомобиль и выехал со двора, чтобы не продолжать этот незапланированный спектакль. Ему было плевать, что с виду это было похоже на похищение и вполне грозило большими проблемами в отделении полиции. А может он знал, где-то в глубине души, что Головин не позволит чтобы их ссора привела к такому итогу.              На его последнюю фразу Саша не ответил. Смирившись, он отвернулся к окну, прижавшись к стеклу носом, смотрел на улицу, плотнее запахнув на себе ветровку и скрестив руки на груди в защитной позе. Весь его вид, уставший, измученный говорил о том, что все эти недели, он страдал и мучился не меньше, чем сам Ерохин. И вот зачем это было все? Ради чего?              — Саша, я не понимаю, что случилось… Ты не берешь трубку, игнорируешь мои сообщения… — сбивчиво начал Александр, — в чем моя вина?              Ответа он опять не получил, Головин словно не слышал его слов, продолжая смотреть в окно.               — Если я в чем-то виноват перед тобой, скажи…              Их машина выехала к кольцу на перекрестке, и Ерохин, на пару минут задумавшись, сделал круг по нему. Саша упорно молчал, правда, уже развернувшись в сторону Александра. Его взгляд, приобрел отголосок удивления и любопытства, когда Ерохин пошел на второй круг, а потом и на третий.              — Я спросил всех с кем ты общался, никто не смог мне толком объяснить, что произошло!              — Мы будем ездить по кругу? — нарушив свое молчание, поинтересовался Головин.              — Да, будем! До тех пор, пока ты мне не объяснишь, какого черта происходит! Почему я прихожу на работу и нахожу заявление? Вместо того, чтобы просто поговорить, ты сбегаешь, а потом игнорируешь меня? Тебе больно от этого всего, так же как и мне, я же вижу, но ты упрямый баран! Детский сад какой-то! — Александр от досады ударил руками по рулю, отчего Саша едва ощутимо вздрогнул.              — Ты хоть направление смени, а то голова кружится…              То, что Головин наконец-то заговорил, было маленькой, но все же победой.              — Считай это моей изощренной пыткой, — усмехнулся Ерохин, — развернуться я здесь все равно не могу.              Фыркнув, Головин вновь отвернулся и нервно постучал по дверной ручке. Странное поведение их автомобиля привлекло немало внимания, и многие прохожие ухмылялись, наблюдая за тем, как они катаются по кругу, устроив своеобразную карусель.              — А если у меня проблемы с вестибулярным аппаратом? — поинтересовался Саша.              — Оплатишь мне чистку салона, — так же спокойно ответил Ерохин. То, что с этим у него проблем нет, он прекрасно знал. Все же подвозил и не раз, — так в чем у тебя проблема?              — Ты обманул меня. Алексис… — начал Головин, нервно покручивая в руках свой телефон, — ее не существует. Точнее, она... Она это ты.              — Кто сказал тебе? — сердце Ерохина замерло, и он едва не потерял управление, — откуда?              — Так, в разговоре… Оказывается все знали. Ну, кроме меня. Забавно, наверное, было — дурачок Саша, влюбленный в несуществующую девушку! Долго вы там ржали надо мной? — Головин зло посмотрел на Александра, а потом снова отвернулся к окну.              — Никто. Никогда. Над тобой. Не смеялся! — отчеканил Ерохин, — это была вынужденная мера. Хочешь поговорить об этом? Можем ездить здесь до тех пор, пока у меня не кончится бензин…              — Ну, уж нет! — фыркнул Саша, — вернись во двор, поговорим там.              Ерохин был не в том положении, чтобы качать права и послушно выехал с кругового движения, вернувшись во двор Головина. С трудом отыскав место в наиболее отдаленном углу, он остановился. Во дворе постепенно темнело, что радовало, потому что свидетелей их разборок и мнимого похищения больше не было.              — Все началось как шутка. Вернее даже не так. Все началось от отчаяния, журнал заявил девушку-психолога, но кандидатка, которая уже прошла отбор и собеседование просто не явилась на работу, видимо ее переманили конкуренты. С Кириллом мы были знакомы давно и он попросил подменить меня, чтобы не срывать сроки выпуска. Изначально мы хотели вообще никак не афишировать, что человек, отвечающий на вопросы — мужчина. Но при тесте новой программы, ребята создали образ идеальной женщины. Просто красивая виртуальная модель, просто по приколу. Ее изображение сохранили и выдали за Алексис, а все ответы писал я. Такая идеальная женщина знающая ответы на все вопросы, любящая и понимающая мужчин. К тому моменту Набабкин уговорил меня остаться на постоянной основе, а так как образ понравился всем, что мы решили использовать его. Вначале на месяц, потом на два… Продажи росли, писем и обращений, поклонников становилось все больше. Она стала в некотором плане символом журнала.              — Какая глупость… — фыркнул Головин.              — Саша, это не глупость… — вздохнул Ерохин, — это бизнес. Конкуренция. Здесь часто журналисты выдают себя не за тех, кем являются на самом деле. И поверь, мне было плохо от того что я вру тебе. Очень. Я хотел рассказать, не сразу, но Кирилл запретил мне этого делать и был в каком-то смысле прав. Я хотел бы, чтобы ты все узнал от меня…              — Откуда я знаю, что это не очередная ложь? Почему я должен тебе верить? — резонно спросил Головин.              — Потому что, я люблю тебя! — неожиданно резко, даже грубо ответил Ерохин, сам не веря, что это вышло так легко, так просто и естественно.              — Любишь? — шепотом переспросил Саша, — ты? Меня?              — Я. Тебя, — усмехнувшись, подтвердил Александр, — как-то не особо романтично получилось.              — Да хорошо все получилось! — со смешком ответил Саша, положив свою ладонь поверх его на руль, в который он вцепился, — ты же знаешь, я тоже тебя люблю. Знаешь же, правда?              — Знаю… — Ерохин не лукавил, он действительно понимал это, хоть и старательно закрывал на это глаза.              Не позволял себе верить. Пока между ними была тайна способная разрушить их отношения, он не позволял себе сделать решительный шаг и поговорить откровенно. Теперь самое время.              Потянувшись к нему, Саша притянул его себе навстречу за воротник, накрывая его губы своими. Александр не задумываясь, ответил, резким движением притянув его к себе на колени. В голове носились мысли о тонированных стеклах, о фонаре под которым они так неосторожно припарковались, что наверняка их могут увидеть жители ближайшего дома, если посмотрят в окно. Но поток этих мыслей оказался прерван, когда он почувствовал его пальцы под своей рубашкой. Саша медленно ощупывал каждую мышцу и выступающий позвонок. Ерохин откинулся на спинку и на ощупь нашел рычаг, отодвинув сиденье назад, и как раз вовремя, именно в этот момент, Головин задел локтем руль, и во дворе раздался протяжный гудок.              — Черт, — усмехнулся Головин, но его смешок был заглушен поцелуем и перешел в низкий, протяжный стон, когда ладони Александра сжались на его бедре.              — Потише, а то у нас будет пара десятков ненужных зрителей… — улыбнулся Ерохин.              Его руки то ли ласкали, то ли играли с ним, раз за разом оказываясь в преступной близости к паху, но все же не прикасаясь, чем дразнили еще больше.              — А ты решил зайти так далеко? — не выдержав, Саша еще больше заерзал на его коленях, и Александр подвинул его ближе, давая почувствовать свою эрекцию. Пульсирующую и твердую. Это послужило лучшим ответом на вопрос о дальнейших планах.              Он слишком давно хотел его, мечтая, что однажды его желание исполнится, и он увидит Сашу на своей постели, прикоснется к его телу и губам. Конечно, он понимал и признавал, что его фантазии пошлы и низменны, но ничего поделать с этим не мог. Рядом с ним разум все чаще отключался, мысли уплывали в совершенно неприличную сторону, и теперь, когда он как никогда был близок к воплощению своих фантазий, Ерохину было плевать: кровать или кожаное кресло автомобиля. Зайдя так далеко, растворившись в таких сладких ощущениях, что дарили ему прикосновения и поцелуи Саши, он просто не сможет держать себя в руках по дороге в его квартиру.              Бедра Головина слегка покачивались, усиливая трение между ними и доводя возбуждение до высшей точки, грозя разорвать ширинку его брюк. Прервав поцелуй, чтобы вдохнуть побольше воздуха, Александр посмотрел на него, поймав его взгляд. Ерохин помнил эти глаза разными: задумчивыми, грустными, смеющимися. Но такими темными и горящими от возбуждения впервые. И это было самое прекрасное, что он видел.              Решившись, наконец, перешагнуть границу, которую сам себе и обозначил, Ерохин сорвался. Тормоза больше не работали, предохранители отключились, позволяя получать извращенный кайф от осознания последствия своих беспечных действий. Александр послал все и всех к черту, расстегивая молнию на джинсах Головина, он никогда не думал, что почувствовать себя свободным от всех запретов так легко. Для этого достаточно просто быть рядом с тем, от кого слабела воля, а кровь приливала к паху.              Саша, кусая губы, торопливо расстегивал его собственный ремень и только усиливал этим великолепные ощущения вседозволенности. Александр чувствовал, какой горячей, влажной стала кожа под его руками, как нагрелся воздух в салоне автомобиля и на ощупь слегка приоткрыл окно, позволяя им обоим сделать глоток свежего, прохладного ночного воздуха.              — В бардачке. Поищи… — попросил он Сашу, спуская вниз резинку его белья.              — Ты возишь с собой? — удивился Головин, — зачем?              — Это сейчас действительно так важно? — улыбнулся Ерохин, — мы можем поговорить об этом потом?              — Хорошо, — Саша порылся в бардачке и нашел там начатый тюбик со смазкой, — но я запомнил!              — Даже сопротивляться не буду, — пообещал Александр. Его сердце загнанно билось в груди, пока Саша возился с тюбиком, и не скромничая выдавливал смазку себе на ладонь.              Сиденье медленно опустилось вниз, и Саша, сжимая коленями бедра Ерохина, заскользил ладонью по его плоти. От разгоревшейся смазки воздух наполнился сладким, слегка приторным ароматом. Машина слегка раскачивалась в такт движениям Саши, который твердо решил взять всю инициативу в свои руки. Ерохин не был против, скорее ему льстило желание Саши произвести на него впечатление своей смелостью. И ему это удавалось. Ерохин с силой сжимал его бедра, едва не рыча от возбуждения, которое достигло своего апогея в этот вечер.              — Иди ко мне… — прошептал он, привлекая его ближе, и тот не сопротивляясь, до боли сжимая его плечи пальцами, скользнул ягодицами по его члену.              — Давай уже! — прорычал Головин, когда Ерохин рваными толчками коснулся его сжатого входа, не спеша проникать внутрь.              Уровень гормонов зашкаливал, а доведенная до кипения кровь шумела в висках. Каждое новое движение было увереннее и смелее, осторожность и страх сделать Саше больно отступали под его напором и отзывчивостью. Теперь уже он задавал верный ритм, который был ему наиболее удобным.              Ловя его движения, Александр ласкал его член, целуя его шею и плечи, единственное, куда мог дотянуться, приподнявшись на согнутом локте. Сиденье под ним стало влажным и липким, а автомобиль мягко раскачивался в такт их движений.              Оставалось совсем немного до кульминации, слишком долго Александр хотел этого, слишком долго сдерживался в своих желаниях, и теперь, когда смотрел снизу вверх на двигающегося, на нем Сашу, сил, а тем более желаний сдерживаться не осталось.              — Саша… — особо сильно сжав его бедро, простонал Ерохин, и почувствовал, как Головин кончил, обжигая его ладонь, горячим семенем.              Ерохин подошел к финишу спустя пару секунд, почувствовав, как в его голове моментально стало пусто, в глазах потемнело, а легкие сковала приятная судорога. Он поцеловал Головина, на остатках кислорода в легких, топя в его губах протяжные стоны, и думая о том, что это было лучшее, что происходило с ним последние года. Он словно пометил его, сделав своим, и теперь никогда и ни за что не отпустит.              Саша так и лежал на нем сверху, молча. Но это молчание не было тяжелым. Скорее наоборот, давало умиротворение. Напряжение, которое давно было между ними, получило свой выход. И это был лучший итог их всех, что мог бы быть. Спонтанно, искренне и по-настоящему. Это лучше, чем по сценарию, пусть и без шелковых простыней.              Когда Саша перевел дыхание, и нашел в себе силы поднять голову с его плеча, Александр достал из бардачка упаковку влажных салфеток. От взгляда Саши не ускользнула и пачка презервативов, что была там спрятана. Салфетки Головин все же взял, но при этом смерил Ерохина наигранно строгим, осуждающим взглядом.              — Смазка, салфетки, презервативы… Что ты делал в этой машине вообще?              — Знаешь, — задумчиво протянул Ерохин, натягивая белье и брюки, — а ведь до тебя ничего подобного…              — А зачем тогда возишь? — щеки Саши слегка порозовели, — если не нужны.              — Но вот видишь, как удачно они здесь оказались, — Ерохин прижался к его виску губами, — так что, на чай пригласишь?              — Пойдем, — охотно согласился Головин, — только смазку прихвати.              

***

      После того ночного разговора Игорь с Марио так ни разу нормально и не поговорил, хотя прошло уже почти две недели. Все их встречи и разговоры случались какими-то урывками, односложными сообщениями и короткими звонками. Акинфеев уже начинал жалеть, что в ту ночь согласился слушать откровения Фернандеса и теперь не понимал с какой стороны к нему подойти, чтобы вернуть их отношения хотя бы на тот уровень, что был еще совсем недавно.              Возможно, дело было и вовсе не в самом Марио, а в том, что на той неделе у его команды выдался сложный, нервный и очень эмоциональный матч. Сам Фернандес едва не отхватил вторую желтую карточку за разговоры с арбитром, отчего его настроение с отметки «плохое» рухнуло на метку «отвратительно» и трогать его в таком состоянии было себе дороже, поэтому Игорь на рожон не лез. К тому же в эту субботу должен был состояться еще один матч, но уже на выезде, Марио был полностью сосредоточен на тренировках и от сообщений Акинфеева с приглашением провести вечер вместе — отмахивался.              Игорь подумывал о том, чтобы поехать на эту игру и уже почти купил билет на самолет, но потом все же передумал. В конце концов, он же не собачка, что везде следует за своим хозяином. Он решил, что посмотрит этот матч дома. А с Марио разберется как-нибудь потом. Наверное… При условии, что Фернандес этого сам захочет. Потому что медленно, но верно к Игорю приходило осознание того, что он ломится в наглухо запертые двери и его уверенность в том, что нет ничего невозможного, таяла с каждым днем. Надежду он пока еще не терял, и отказываться от Марио не собирался, по крайней мере, пока, но в очередной раз решил притормозить.              Матч выдался нелегким, но победным. Игорь едва не сгрыз собственные ногти, нервничая и глядя на то, как Марио, раз за разом роняли, сбивали и откровенно на нем фолили, словно у соперников была установка любыми способами вывести его из игры. Но Фернандес был упорнее, чем весь стадион вместе взятый — он вставал, натягивал кривую улыбку и несся дальше. А в концовке даже едва не забил, но его снова сбили с ног, отчего Акинфеев впервые позволил себе громко и со смаком выругаться на великом и могучем. Вскоре матч закончился, и Игорь смог выдохнуть спокойно. Он, как человек, который особо футболом никогда не увлекался, теперь так переживал за команду, а если быть точнее за одного ее конкретного члена, что самому было смешно.              Игорь подумывал о том, чтобы написать Марио и поздравить его с победой. Он то набирал, то стирал сообщение, а потом и вовсе откинул телефон, решив, что раз уж он решил не навязываться, то и поздравления сейчас будут лишними.              Но Марио, похоже, словно слышал его мысли или это было простым совпадением и примерно через полтора часа после завершения игры, на телефон Акинфеева пришло сообщение:              «Встреть меня в аэропорту!»              «В Шереметьево!»              В этом был весь Фернандес — приказной тон, не терпящий отказов и его абсолютно не волновало сможет ли Игорь его встретить или у него дела. Акинфеев не знал: радоваться ли ему этому сообщению или нет. Вроде Марио соизволил про него вспомнить и сам искал встречи, а с другой очень хотелось проучить этого засранца и просто проигнорировать сообщение. Но тогда, скорее всего, их недоотношениям точно пришел бы конец. Игорь вздохнул. Именно сейчас нужно было решиться — отвечать или молчать. Понять, готов ли он вычеркнуть Марио из своей жизни? Ответ пришел практически сразу — нет, не мог. И откровенно говоря, наверное, никогда не сможет, чтобы не творил Фернандес. Даже когда он окончательно потеряет надежду, то все равно будет чего-то ждать. Узнай бы кто, что владелец крупного холдинга, один из влиятельных в своих кругах человек, настолько зависим от другого мужика, его бы, скорее всего уже давно сдали в психушку. И были бы правы.              «Через сколько ты прилетаешь?»              Отправив этот ответ, Игорь понял, что вновь проиграл. Кому: Марио или самому себе — он не знал, но этот бой он сдал без борьбы. Может он еще сможет выиграть войну?              «Через два часа. Терминал В»              «Жду»              Через два часа Акинфеев уже был в аэропорту. Оставив машину на парковке, он поднялся в зал прилета, где сегодня было довольно малолюдно. Судя по табло самолет, только приземлился, поэтому Игорю не оставалось только ждать. Марио появился спустя примерно десять минут, таща за собой довольно увесистый чемодан. Видимо он специально шел позади остальных, и завидев Игоря, какой-то особой радости не выказал. Вообще, ни одна эмоция не промелькнула на его лице. Он махнул рукой группе мужчин, а потом направился прямиком к Акинфееву.              — Где ты оставил машину? — спросил Фернандес, вместо приветствия.              — Внизу на парковке.              — Тогда идем скорее, я очень хочу спать! — пожаловался Марио обходя его стороной и направляясь к выходу.              — Как долетели? — спросил Игорь, чтобы хоть как-то поддержать разговор.              — Ужасно! — воскликнул Марио, взмахнув руками, — эти самолеты ужасно тесные, шумные и воняют резиной! А еще я жутко хотел пить, а вода у них обычная из-под крана! Представляешь? Что они вообще о себе думают?              — Их что не предупредили, что ты полетишь этим рейсом, и они должны подготовиться? — не смог сдержать улыбки Игорь.              — Видимо, нет! — возмутился Фернандес, не понимая сарказма Акинфеева, — еще они предлагали нам какой-то ужасно жирный сэндвич. Они вообще понимают, что нам такое нельзя? Что за идиоты! Надеюсь, что мы больше никогда не будем летать этой авиакомпанией!              — Если ты голоден, мы могли бы заехать куда-нибудь поужинать, — предложил Игорь.              — Я голоден, но спать я хочу сильнее. У тебя же дома есть что-то поесть?              — Конечно, — не без улыбки ответил Акинфеев.              — Вот и отлично, — согласился Марио, ускоряя шаг, — ты смотрел сегодняшнюю игру?              — Как я мог такое пропустить? — усмехнулся Игорь в ответ, — от начала до самого конца, и даже интервью во время перерыва.              — Врешь, небось? — прищурился Фернандес, внимательно посмотрев на Акинфеева.              — Нет, я, правда, смотрел. И очень за тебя переживал, когда тебя роняли, — совершенно искренне ответил Акинфеев, и даже осмелев, коснулся его плеча.              — Это футбол! — отмахнулся от него Марио, — тут всегда так.              — Я знаю, но мне больно смотреть, когда ты лежишь на траве и не можешь подняться…              — Игорь, давай не будем снова начинать, — прервал его Фернандес.              — А я все же хотел бы поговорить о том нашем с тобой разговоре. Ты избегал меня после него! — Игорь не хотел поднимать эту тему, но понимал, что это необходимо им обоим.              — Нет, не избегал! — возразил Марио.              — Мы не виделись две недели…              — У меня были важные игры, мне нельзя было отвлекаться ни на что и ни на кого!              — То есть я тебя отвлекаю? — улыбнулся Игорь.              — Конечно.              — И чем же?              — Собой! Ты же такой… Такой… Отвлекающий! — проворчал Фернандес, и еще больше ускорив шаг, пошел по парковке вперед. Хотя и не знал, где находилась машина.              — Марио Фернандес! — вдруг неожиданно раздался девичий визг откуда-то сбоку, — боже мой, я так и знала, что дождусь тебя!              — Эм, простите, вы верно ошиблись, — максимально вежливо отмахнулся от нее Игорь.              — Нет-нет, я же вижу — это Марио! Как же я счастлива! — еще больше взвизгнула девушка, останавливаясь в трех шагах от Марио, — я твоя фанатка! Самая большая поклонница!              — Что вы хотели? — натянул на себя кривую улыбку Марио.              — Одну фотографию! Пожалуйста! И автограф… Да, автограф! — девушка нервно дернулась, доставая из сумочки телефон и какой-то мятый клочок бумаги, — меня Юля зовут!              — Очень приятно, — Марио продолжал натянуто улыбаться, а Игорь чувствовал, как его напрягает вся эта ситуация, но как помочь отвязаться от назойливой девушки он пока не придумал.              — Эй, сфоткай нас! — приказала Юля, гневно посмотрев в сторону Акинфеева и протянув ему свой телефон.              Игорю ничего не оставалось, как послушаться. Сделав пару фотографий Юли, которая едва ли не висла на Марио, он, скрипя зубами, вернул телефон.              — Спасибо-спасибо, Марио. Ты такой классный! Самый лучший! — снова затараторила девушка, — а теперь распишись, пожалуйста!              — Есть ручка или маркер может, чем расписаться? — поинтересовался Фернандес, забирая клочок бумаги.              — Нет, — разочарованно вздохнула она, — бл-и-и-и-н, это что ты не распишешься мне?              — У меня есть ручка, — вмешался Акинфеев, вытаскивая из кармана ручку и молясь, чтобы этот цирк поскорее закончился.              Он понимал, что у Марио есть поклонники и, конечно же, поклонницы, понимал и принимал это спокойно, но эта девушка вызывала в нем мурашки. Было что-то в ее взгляде ненормальное и пугающее. Может, она не совсем психически здорова? На всякий случай он подвинулся поближе к Марио, мало ли, что придет ей в голову.              — Спасибо, — поблагодарил Фернандес.              — Ой, а ты можешь расписаться на моей груди? Девки сдохнут от зависти!              — Нет, извините, я не расписываюсь на частях тела, это неэтично, — не обращая никакого внимания на то, как перед ним уже почти распахнули блузку, Марио быстро расписался и протянул бумажку обратно Юле.              — Спасибо, — нервно хихикнула она, а потом, состроив глазки и надув призывно губы, спросила, — Маречка, а у тебя есть девушка?              — Эм-м, нет. Нету девушки, — растерянно ответил Фернандес.              — Марио, нам пора, — снова решил вмешаться Игорь.              — А ты не лезь! — зло огрызнулась девушка, — не видишь, что я со своим кумиром разговариваю?              — Девушка, простите, нам правда пора, — нервно улыбнулся ей Марио, — спасибо за поддержку меня и команды.              — Что-о-о? — взвизгнула Юля, — ты уже забыл, как меня зовут?              — Он как бы не обязан, — снова сделав шаг между ней и Марио, ответил Игорь.              — А ты кто такой вообще? — прищурилась девушка, оглядывая его с ног до головы, — телохранитель что ли?              — Нет…              — А ладно, не важно, — отмахнулась Юля, и снова приторно улыбнулась, — так что там насчет девушки?              — Меня не интересуют девушки, — твердо ответил Марио — нам пора. До свидания.              — То есть, как не интересуют? — в глазах девушки снова зажегся недобрый огонек, — ты что гей?              — Даже если и гей, то это не ваше дело! — огрызнулся Фернандес. От былой вежливости не осталось и следа.              — То есть ты по мужикам? — зло зашипела она.              А Игорь краем глаза, заметил, как ее рука полезла снова в сумку.              Все, что происходило дальше, для Акинфеева казалось каким-то бредом. И происходило, словно не с ним. Марио, кажется, еще ей что-то отвечал, а она все больше переходила на визг. В конце концов, девушка с воплем: «Так не доставайся же ты никому!» бросилась на Фернандеса, в ее руках что-то блеснуло, а для Игоря время словно остановилось. Он, как в замедленной съемке видел искаженное яростью лицо Юли, протянутую руку, с чем-то в ней и лицо застывшего в немом удивлении Марио, что не в силах был пошевелиться. У него не было времени на раздумья, да если бы и было, поступил бы Игорь точно также. Он просто отпихнул Фернандеса подальше и принял удар на себя. Только почувствовав, как в его тело вошло что-то холодное и стальное, Акинфеев понял, что это был нож. Куда она попала, он не понял, но грудь тут же разорвало дикой болью, а мир стал погружаться в темноту. Последнее, что увидел Игорь — это испуганное лицо Марио, который кажется, удержал его от падения.              — Марио, — смог прохрипеть Игорь сквозь боль, что обволакивала каждую клетку его тела, а потом закрыл глаза и провалился в спасительную темноту.