Потеряшка

Союз неспешно шел по вечернему городу. Улицы были освещены тусклым светом фонарей. Их жёлтый, едва дрожащий, свет успокаивал коммуниста. Вдруг вдали послышались крики и ругань. СССР напрягся. Кто-то решил подраться на ночь глядя. Хотя, сегодня пятница. Рабочие перед выходными имеют привычку напиться. А алкоголь, как известно, коварен. Даёт волю на странные поступки и драки. Русскому стало любопытно, он решил посмотреть. А по возможности и разнять мужчин. Мышцы от письменной работы совсем не уставали, поэтому требовали хоть какой-то разрядки. Посему он не против приложить силу для решения конфликта. Союз присмотрелся. Силуэты до жути знакомые. Италия и... Рейх. Италия грозной тучей навис над Рейхом, держа его за ворот шинели. Свободная рука и итальянца готовилась нанести немцу удар, но Союз быстро оказался рядом с ними. - Что вы тут за разборки устроили? - Резко, и неожиданно для себя, прорычал Союз. Италия тут же опешил, но намеренно сделал вид хитрый и спокойный. - О, Союз Нерушимый Республик Свободных..Ну надо же... Кто к нам пожаловал. - Начал тот хитро скрипеть, будто скрипка. Вроде и сладко, а вроде противно. - Отпусти его. - Проговорил коммунист бесстрастно. Он на миг поглядел на Рейха. Он был сейчас жалок как никогда прежде. Исхудавший, бледный, избитый, потрёпанный. - Оу, ладно, хорошо. Ты, конечно, захочешь расправиться с ним. Ты же победитель. Итальянец нехотя отпустил Рейха. По сравнению с нацистом он был крупным и сильным. Даже упитанным. Такой соперник был бы под стать Союзу в драке. Русский подошёл к Рейху и злобно посмотрел на него, щурясь единственным глазом.Злоба была наиграна специально для Италии. Тем временем нацист пытался отдышаться, он хрипел. Видимо итальянец уже успел его потрепать. Союз напрягся. Итальянец всё ещё был тут, стоял за его спиной, явно ожидая расправы. Вот уж шакал. Из-за этого русский обернулся и грозно проговорил: - Лучше убирайся отсюда, иначе на один фашистский труп станет больше! У Италии испуганно распахнулись глаза. Он лишь плюнул в сторону русского от досады, поспешил покинуть двух врагов наедине. Это выглядело сейчас так, будто Союз был львом, а Италия гиеной. Стоит льву зарычать и выпустить когти - гиена убегает, испуганно скуля, оставляя льву его добычу. На данный момент Рейх был этой добычей. Союз приблизился к немцу, ещё раз осмотрел его. Тот уже успел обессиленно упасть на колени. Кажется, он трясётся. От страха ли? Союз приподнял опущенное лицо Рейха , осторожно взяв его за скулы рукой. Русского удивило то, каким теплым был сейчас нацист. "У него ещё и жар". Лицо у немца было избитое, в синяках, жутко болезное. - Убей меня, Союз... - Тот очень часто дышал, голос дрожал, будто сейчас он сорвётся на плач, - Пожалуйста... Союз никак не отреагировал на это внешне. А внутри все скрутилось. Нет, не за этим он его спас. Русский протянул немцу руку. Тот не сразу заметил это. А заметив, он удивлённо отстранился. - Вставай давай. Веди домой. - Союз сказал это на выдохе, спокойно. Казалось, что сейчас он относится к Рейху обычно, без чувств, просто как будто он помогает прохожему, попавшему в беду. - Не надо, Совок, я сам...- немец, сам поднялся, пошатываясь и кривясь от боли, - Доберусь... "Гордая псина" - подумал СССР с тенью злости. - Не спорь. Пожалуйста. А то ещё помрёшь по дороге. Не нужно этого. Рейх посмотрел на Союза. Но не нашел в нем ничего такого теплого и трепещущего. Русский смотрел на него практически равнодушно, холодно. Немец вздохнул. - Вот там, под мостом... Железнодорожным. - Рейх резко закашлялся. - Понял. Идём, чахоточный.. Союз повел немца домой, к радости, тот оказался близко. Совсем маленькие на вид, ветхие домики, сбившееся в кучу. Это были маленькие, одноэтажные кубики, которые трясутся даже от ветра. Сложно представить как они трясутся, как там трясется все внутри, когда по мосту проходит поезд. Вдруг Рейх снова закашлялся. Он упал на колени, приступ кашля все не прекращался. Советский Союз осторожно взял немца на руки, надеясь, что никто этого не увидит. Уж слишком странное зрелище, противоречащее всем канонам. -Хэй, ты, говори со мной. Какой из этих домов твой? Слышишь? Ну? - Русский слегка потряс его, чтоб тот не провалился в сон. Не потерял сознание. -Второй...У него дверь..Светлая. - Хрипит немец и все же отключается. "Вот уж проблема". Русский понес лёгкое от бед и болезней тело к дому. Дом был деревянный и жутко старый. Сырой. "Подобрали псине конуру" - мрачно подумал Союз. Он дёрнул за ручку двери, та послушно открылась. Это удивило коммуниста, но тот посудил, что нацист просто вышел на небольшую прогулку, а итальянец, подкараулив, напал. А может тут просто и красть нечего. СССР вошёл внутрь. Тут очень темно.. Одной рукой, чисто рефлекторно, он поискал выключатель. Слабый свет зажёгся и осветил маленькое пространство. Совсем узкий коридор. Кухонька и комнатка напротив, больше ничего. Русский заходит в комнату и видит кровать у стены. Маленькую, узкую. Напротив нее - стол, старый и потёртый. Жалкая комнатка, в которой и одному человеку тесно. Но что поделать. Русский уложил немца на кровать, осторожно сняв с него шинель и обувь. Делал он это четко и быстро, особо ни о чем не думая. Война научила его заботиться о любом, кто был ранен или болен. POV СССР Состояние у Рейха ужасное, можно сказать, плачевное. Найти бы лекарств. Я выхожу из комнаты и иду на кухоньку. Тут только стол, небольшая раковина, плита и маленькие шкафчики. На одном из них я замечаю кое-что очень знакомое. Жестяной чемоданчик Рейха, тот самый, в котором лежали его лекарства. Он хранит его. Видимо, вещь дорога ему. Я открываю, копаюсь в ворохе лекарств, теперь их довольно много. Выбирай какие хочешь. Я нахожу какие-то относительно знакомые препараты прямо сверху. Но тут мое внимание привлекает что-то странное на дне. Я поднимаю этот предмет. Это тетрадь. На ней по-немецки, неаккуратным, детскими, как мне показалось, буквами, написано "Дневник". Рейх все это время вел дневник? Я почему-то оглянулся, хоть бы уверен, что немец крепко спал. Ничего не будет, если я прочту. Он и не узнает. Я присел за стол, раскрыл старую тетрадь. На первой странице было написано что-то типа приветствия или вступления.

"Меня зовут Рейх. Мне 6 лет. Сегодня я начну этот дневник. Эту тетрадь подарил мне папа. Я хочу вести дневник" Далее были детские воспоминания. Они были написаны короткими предложениями, видимо он только учился писать и читать. Далее последовали странички с однообразными, ровными записями. Только дата у них была разная.

"5 сентября. Папа избил меня. Мне очень больно, я не хочу, чтобы папа бил меня. Я вел себя хорошо. Ему просто не нравится, что я слабый."

"12 сентября. Папа снова избил меня" И так ещё несколько страниц подряд. В жизни маленького Рейха больше ничего не происходило. Холодок пробежал по моей спине. Мне стало на миг жалко немца, не знал я, что его мучения начались так рано. Поэтому он и боялся отца. Тот бил его в попытках сделать сильнее, но по итогу только ослабил и без того слабого мальца. Я задумался о том, что никогда не бил своих детей. Да, бывало, наказывал, но не бил, нет. За ухо тягал, в угол ставил. Но не такое. Ох. Я перелистнул страницу и увидел фото. Знакомое мне фото. На нем была троица из "оси", только еще мелкие рыбешки. Правда, итальянец был густо замазан черными чернилами. Меня это почему-то насторожило.Что-то между ними все таки произошло. А мне казалось, что все вполне нормально. Он же не стал делать незадолго до драки? Чернила очень старые, того же цвета, что и надписи рядом. Далее была запись о знакомстве троицы. Ничего особенного. Однажды ГИ просто пригласил родителей Японии и Италии. Они и подружились, у детей это просто. По записям далее, я понял только то, что он дорожил ими. В жизни его появилось что-то помимо насилия со стороны отца. Поэтому однообразные записи разбавлялись редкими записями о встречах с друзьями. Что примечательно, имя Италии везде замазано, зачеркнуто, будто в ярости. Несколько фотографий Японии. Несколько фотографий его отца. Я стал листать более торопливо. И тут я наткнулся на тот самый день. День нашей встречи. Его он описал более красочно. Я прочитал, ещё раз вспомнив тот день, перевернув в глазах все картинки и образы. В сердце закололо. Ох, Рейх.. В конце записи был нарисован я. В белой рубашке и красном галстуке. Хорошо нарисован. Невероятно, я понравился ему с самой первой встречи. В принципе как и он мне. Все наши последующие встречи были описаны так же детально. Были приклеены все письма, что я ему слал. Внизу каждого письма, был короткий комментарии от Рейха. Ну-ка.

"Русский ужасно пишет, но я вижу как он старается ради меня. Я его просил об этом"

"Союз пишет уже лучше , что радует"

"Это письмо написано безупречно, видимо он решил сделать все как следует и посидеть над написанием"

" Союз решил вернуться к прежнему написанию, но оно было лучше, чем прошлые разы, но не таким безупречным как прошлое письмо. Союз не из усидчивых". Я усмехнулся, перечитывая это и свои письма, подивился тому, сколько в моих письмах было нежности. Влюбленный дурень. Далее запись.

"Он поцеловал меня меня утром. Надеюсь осознанно, а не в сонном бреду. В душе все трепещет все равно. Я люблю этого смешного русского. Он чист, прост, весел и искренен. А еще он силен. И не только физически. Я восхищаюсь им". Я вздохнул, вспоминая этот поцелуй. Опять в душе что-то укололо меня, но сильнее. Плотина, построенная мной для перекрытия чувств, рушится.

"Наши отцы поссорились, теперь встречи с Союзом прекратились". Далее были письма и короткие описания наших коротких встреч. Я листал к тому дню, когда я увидел его с Итальянцем. Тот день, который изломал мне мои чувства.

"Сегодня я потерял Союза. Прости меня, Союз, что предал тебя, я правда не хотел. Он сам... Он сам все сделал, завидев тебя. Он..." Далее было написано дрожащими буквами о том, что немец был изнасилован Итальянцем. Я скривился и сжался от ужаса. Рейх...Нет. Как он посмел.. И он ничего не рассказал мне, не пожаловался. Хранил это в себе все эти годы. Как жаль, что я не вмазал Италии сегодня... Хотя, знав, что он наделал, я бы явно убил его. Мне стало жаль, что я убежал и тогда, тем майским днём. С тупым, ноющим чувством я продолжаю читать.

" Я видел странный сон. Чёрное заволакивает меня и обещает силу. Я пытаюсь сопротивляться. Я стану сильным сам" . Вот когда его душа была изломана... Вот когда все и началось. В тот самый день. Я перелистнул страницу, она была тяжёлой. Я увидел причину этому - целый гербарий. Красивые полевые цветы по всему развороту были приклеены там. "Букет Союза" было подписано внизу. Я все еще больше ощущаю тупую боль. Выходит это я его предал. И не раз.. Он-то верно любил и ждал. Как же так.. Почему ты молчал? Я читал дальше. Узнал, что Рейх занимался танцами, много работал над собой и читал. Но это все мало чем ему помогало. Далее запись о смерти отца.

"Мой отец убил себя выстрелом в голову. Теперь я один. Со мной только черный человек, дающий мне силу... Я люблю тебя, отец" ГИ застрелился... Невероятно, мне казалось, что он просто использует отца для своих утех, но тут было все серьезнее. Они любили друг друга. Эх, А ведь странно.. Империя всю жизнь избивал сына, а тут.. Рейх признается ему в любви. Стокгольмский синдром? Я только вздрогнул, подумав об этом. Как я понял, это тоже сильно повлияло на немца. Дальше начал портится его идеальный почерк. Причем стремительно. Это тот мерзкий захватывает его.Рейх называет его "черный человек". Что ж, судя по почерку это происходило довольно медленно. Рейх старался держаться в сознании, при своем рассудке. Дальше был лист. Туда он его вложил. Было написано на нем "план" . Я вычитал его и удивился... Так вот почему Италия так себя вел, он был вынужден.. Это был хитрый шантаж. Неплохо, Рейх, неплохо. Листаю ещё. Запись о его первом собрании. О том самом, когда я увидел его впервые после долгой разлуки. В конце он писал о том, насколько ему больно. Больно знать, что у меня женщина. Ох. Дальше описание нашей встречи у него дома. Рисунок банки сгущенки. Он писал, о том, что ему пришлось отпустить. Ради моего же блага. Я больше не могу читать. Мне все стало ясно и плотина в душе рухнула. Мутная вода эмоций хлынула внутрь души, заполняя ее. Заполняя все, даже самые потаенные, уголки. Я простил его. Я простил... Встаю и иду в его комнату. Дневник я зажал подмышкой, взял в руки таблетки и стакан с водой. Я присел на край кровати, положив все на стул рядом, дотронулся до его лба, тот горел, как печка. Нужно спасать. Я осторожно бужу его. Он открывает глаза и смотрит на меня вяло, устало и болезненно. Бедняга. - Выпей это все, - я протянул горсть таблеток, - они должны снять жар и быстро. Заодно подлечить тебя. Рейх дрожащей рукой взял таблетки, забросил их в рот и запил. Не стал спорить и возражать. Молодец. Он смотрел на меня. Не сводил глаз. *** Мужчины смотрят друг другу в глаза. Рейх наконец увидел то тепло, с которым русский смотрел на него очень давно. Внутри все заныло, то ли от радости, то ли от накопившегося горя. - Почему..? Ты.. - Начал хрипеть Рейх. - Я простил. Не ты все это совершил, не ты! Я убил его и ты наконец освободился,- русский сделал небольшую, напряженную паузу, - Ты меня прости. - Под конец Союз немного смутился. Его голос дрогнул. Непривычное дело. Просить прощения. - Но.. Я не понимаю... За что? Союз только молча кивнул на дневник. Рейх вздохнул, как бы виновато, но в тоже время злясь на русского. - А я и не винил тебя...Ты.. Спасибо.. Немец заплакал. Неожиданно для русского. Последний же, осторожно, своими крепкими теплыми руками прижал к себе немца. Поглаживая. - Хэй, развел тут сырость! И без того тут сыро, не заметил, м? - Союз звучал так, как будто ничего и не было. Будто Рейх заплакал от ранки на коленке, как маленький ребенок. Но плакал он от того, что не верил. Не верил, что русский понял его и простил. Он восхищался им как никогда в этот момент, насколько надо быть сильным, чтобы простить... Чтобы вот так просто обнимать его сейчас, успокаивать. - Всё, прекращай давай, нацист ещё называется. - Союз говорил это очень заботливо. Отцовство сказалось на нем, подарив богатый опыт. Он делал это то ли от привычки, то ли ради того, чтобы повеселить себя и "плаксу". Он очень добрый и простой с теми, кого любит. Рейх усмехнулся и осторожно ударил его ладонью по спине, будучи слегка оскорбленным. Но ничего. Это совсем не страшно. - Совок ты. - сказал немец, выходя из объятий Союза. - Знаю... Знаю... Рука Рейха осторожно потянулась к лицу русского, дотронулась до его повязки. Союз грустно прикрыл здоровый глаз. Немец снял повязку. Ужаснулся. "Какой страшный шрам".. СССР раскрыл оба глаза. Он посмотрел на Рейха. Немец печально вздохнул, а слепой глаз русского смотрел на него как обычно, но он был пустым, оттого и печально. -Прости.. - Начал Рейх. - Т-ш-ш...Тихо. Мне и одним глазом хорошо все видно. Даже достаточно. Хотя, я бы хотел смотреть на тебя, на всех, кого так люблю.. Двумя глазами... Союз сказал это с небольшой печалью. Он уже привык к своему недостатку, но он определенно скучал по временам, когда смотрел на мир двумя глазами. Тогда все ему казалось больше и ярче. Русский потянулся к немцу с улыбкой. Лоб его тихонько ударился о лоб Рейха. Двое мужчин сидели так. Минута прошла, две, никто и не сдвинулся. Они просто слушали дыхание друг друга, закрыв глаза. - Любишь меня.? - шепотом спросил Союз с долей сомнения в голосе. - Всегда любил. И тут они оба слились в поцелуе. Обоюдном. Страстном, но нежном. Им никто не мешал, никто не видел их. В душах обоих играла скрипка. Скрипка всегда печальна, но тут была радостная мелодия, в тоже время наполненная тоской. Они целовали друг друга, прижимаясь. Но.. Воздуха не хватало, так бы этот момент длился вечно.. Им пришлось оторваться. - Завтра никуда не иди, не беспокойся ни о чем. Все будет хорошо, слышишь? Ешь эти таблетки и спи. Я приду к тебе завтра вечером.. - говорил Союз, поглаживая своего любимого по плечу. Дыхание у него сбилось. Рейх вздохнул, ему не хотелось сейчас отпускать СССР. С ним наконец наступило спокойствие, несмотря на его печальное положение. - Я буду ждать тебя.. - прошептал Рейх. Союз напоследок поцеловал его в уголок губ. Осторожно и нежно. Коммунист поднялся с кровати. Только сейчас он заметил насколько сильно она скрипела. - А теперь спи. - Едва улыбаясь сказал коммунист. Союз снова нацепил повязку и вышел из комнаты, выключая свет. Прощаться он не любил, поэтому и не стал этого делать. Он знал, что завтра обязательно вернётся сюда. Союз бодро шел по улице. Усталость как рукой сняло. Однако, от чувств, которые столько лет были спрятаны внутри него, он немного захмелел, задурел. Сейчас он был очень благодарен детям, что те вытащили его из дома, заставив прогуляться. Если бы не эта прогулка, то кто знает.. Как бы все сложилось. И сложилось ли бы вообще.