Потеряшка

Вечер. Солнце светит не так ярко, как светит обычно днем. До заката лишь пара-тройка часов. Золотые лучи освещают улочки, крыши домов. Так тепло и хорошо сейчас. Самое приятное время для прогулок. Союз быстро шагает по улице, он придерживает рукой наплечную сумку. В ней термос и пара банок с едой. Это русский приготовил для Рейха. Он точно не ел уже несколько дней. СССР никак не мог дождаться вечера, поэтому переделал все возможные дела и даже стал кулинарить. Обычно этим занимаются Белка и Казах. У них хорошо выходит, вкусно. Никто ещё не жаловался. Однако, сегодня Союз взял инициативу на себя. Дети лишь дивились таким переменам в отце, им казалось, что с той прогулки он вернулся немного другим. Освободившемся. Они были рады, что их задумка себя оправдала. Приготовив все и накормив своих "чертят", Союз начал ждать, когда сами дети пойдут на прогулку. Без лишних глаз с сумкой еды сложно выбираться из дома. А так.. Он шмыг туда и сразу обратно. Никто не заметит. Почему-то сейчас он вел себя как мальчишка. Эти побеги, тайны... Кстати говоря, готовить Союз умел хорошо, но не особо любил это делать. Он сварил бульон, приготовил отбивные и даже сварил компот. Просто и вкусно. Когда дети ушли, коммунист быстро сложил теплую пищу в банки и аккуратно уложил в сумку. В термос он налил свежезаваренный кофе, ведь немец его любил. Русский надеялся, что Рейху понравится. Хотя, при таком голоде все, что угодно съешь и будешь благодарен. СССР заметил вдали мост и тот самый дом, он и не замечал как быстро и осторожно он идет. Союз замер перед светлой дверью ветхого дома. Он осторожно постучал, выбивая какую-то ритмичную мелодию. Прислушался. Тишина... А потом резко зашумел скрипучий пол в доме. Дверь открывается. Оба мужчин на миг застывают, смотрят друг на друга. - Ну как ты, псинка немецкая? - Простодушно и с добротой в голосе спросил Союз, оглядывая Рейха. Выглядит лучше, немного, но лучше. Он явно хорошо выспался, набрался сил, а таблетки позволили взять верх над жаром. - Уже лучше, Совок, - Рейх слегка улыбнулся, показывая часть своих острых клыков, - Проходи быстрее. Немец взял русского за руку и осторожно затянул его в дом, прикрыв светлую дверь на замок. - А я тебе покушать принес! СССР смотрел на немца сквозь довольный прищур. Он уже устремился на кухню, Рейх с любопытством последовал за ним. Есть ему и правда хотелось. - Was?.. - спросил немец неуверенно. - Садись давай, ты себя видел? Один скелет под кожей! Ещё РАЗВАЛИШЬСЯ совсем... - Начал говорить русский, ища в шкафчиках тарелки и приборы. - Сам не РАЗВАЛИСЬ, Совок. - Ухмыльнулся Рейх, обнажая все свои клыки в улыбке. СССР хотел было злобно отшутиться, но увидев эту улыбку, почему-то передумал и только с лёгкой досадой хмыкнул. Союз взял такие разные, неказистые тарелки, кружку и вилку с ложкой. Тут приборов только на Рейха. Совсем не густо. Коммунист быстро все разложил и подал немцу. От запаха отбивных с кашей у оголодавшего Рейха желудок ещё больше сжался и заболел. - Ты потихоньку. Не спеши. Коммунист присел рядом, наблюдая за тем, как его любимый ест. Рейх ел неторопливо, осторожно, а как боль спала, он буквально налетел на остатки и молнией смел их, не оставив и следа. - Понравилось? - Улыбался ему коммунист словно довольный кот. - Я.. Даже не знаю как отблагодарить.. Мне очень понравилось. - Проговорил немец, вздыхая от приятного чувства сытости. -Не надо благодарить, это я любя. Иди давай, поспи может. Один сытый сон - лучше голодных трёх. Русский важно поднял указательный палец, сказав это. Для пущей убедительности он прикрыл глаз. - Сам сейчас эту русскую мудрость придумал, да? Союзица Премудрая. - Рейх едва не рассмеялся во весь голос. - А ты, стало быть, Рейхушка - Дурачок. Спать иди, сказал же. Я вот посуду помою и двинусь к своим. - Ладно. Как скажешь. Рейх потянулся к Союзу и осторожно поцеловал того в висок. Вся сердитость с лица русского тут же испарилась. Не мог он долго злиться на немца. Не мог и все. Рейх пошел в свою комнатенку, оставив коммуниста одного с посудой на кухне. Союз быстро помыл посуду. Ее немного. После обеда или ужина в его семье ее гораздо больше. Сейчас коммунист стоял у стола, протирал посуду полотенцем. В кухню пробивались последние золотые лучи вечернего солнца. Оно почти скрылось за горизонтом. Союз засмотрелся на эти лучи. Подставил банку под них, разглядывал, нет ли разводов. Убедившись в чистоте посуды, Союз осторожно сложил ее на подоконник. Он на миг задумался, глядя в окно, просто наблюдая за закатом. Сзади к коммунисту подкрался Рейх. Бесшумно и осторожно как кошка. Он приблизился к Союзу вплотную и нежно обнял его со спины, обвивая руками. Рейх прислонился губами к его шее, а его дыхание приятно опаляло кожу русского. Союз едва дернулся. Сердца у обоих быстро колотились, дрожали. Горячая кровь ударила в голову. -Что же ты делаешь... - Спросил Союз на выдохе. Но Рейх не ответил. Он гладил грудь коммуниста, прижимался лицом к его спине, обжигая дыханием. - С ума так сведешь... Русский повернулся лицом к немцу. Тот смотрел на него с любовью, с желанием. Союз растаял. Давно на него так не смотрели. Рейх прижался к Союзу так, что ему пришлось опереться бедрами о стол. Союз подтянул его к себе за талию. Его рука скользнула по лицу немца, четырьмя пальцами он держал его подбородок, а подушечкой большого пальца гладил скулу. Немного нагнувшись он начал целовать Рейха, тот и сам потянулся навстречу, страстно отвечая. Они не могли оторваться, не могли никак насытиться. Многолетний голод и желание овладели ими. Вскоре они оторвались на секунду, переводя дыхание, и тут же пустились в новый, такой же страстный поцелуй. Они никак не могли остановить это, как будто голодали много-много лет, а сейчас им выпала такая возможность... Насытиться. Рейх оторвался от русского. Оба мужчин смотрели друг на друга, у обоих кружилась голова. Всё, захмелели от своей любви, их уже не спасти. Союз почувствовал, что что-то упирается ему в бедро. Рейх возбудился и не на шутку, а ведь это был всего лишь поцелуй.Да, пусть и страстный. Кровь пульсировала в висках, внутри летали вихри чувств. Русский тут же подхватил немца на руки. Сейчас его тело казалось Союзу невесомым. Рейх же обвил руками шею своего партнёра. СССР потянулся целовать немца, тот и сам яро принялся целовать его в ответ. Скоро с лица Союза слетела повязка. Рейху она мешала.. Коммунист небрежно открыл дверь ногой и вошёл в маленькую комнату. Он положил свое любимое, хрупкое, лёгкое тельце на кровать и припал следом. Кровать противно скрипнула, но им было неважно.Все равно..Они и не слышали ничего, только себя, свое сердце и желание. Союз покрывал Рейха поцелуями, отчего тот томно вздыхал. Их тела давно не ощущали такой любви, страсти и ласки. Тут коммунист принялся снимать с нациста его белую рубашку, довольно быстро расстегивая пуговицу за пуговицей. Когда дело было сделано, русский блаженно выдохнул. Перед ним открылось тощее тельце с множеством синяков.Такое несчастное тело, но любимое. Он нагнулся обратно и принялся целовать грудь немца, поглаживая руками эти тонкие, торчащие ребра. Рейх застонал. Язык союза не обделял вниманием и синяки. Эта была приятная боль для Рейха. Она перемешивались с чувством восторга и эйфории от ласк, создавая какое-то новое, волшебное чувство, которое заставляло громко постанывать. Стоны заводили Союза, почти без памяти он ласкал это тело. Он неспешно спустился к впалому животу. Укус, а затем поцелуй. Так раз за разом. Рейх вздрагивал и тихо-тихо шептал имя своего любимого. Союз потянулся руками к брюкам, он быстро расстегнул их. Скоро брюки, так идеально сидящие на Рейхе, были сняты, оставляя его нациста в одних трусах. Немец был сильно возбужден, ткань на трусах натянулась, едва сдерживая налившуюся кровью плоть. Союз и сам возбудился, точно не меньше возлюбленного. Рейх же, отдышавшись от ласк, приподнялся и начал снимать с Совка одежду. Ему не нравилось то, что он был одет. Хотелось обоюдной откровенности. Цепкие руки немца сняли с русского его захудалый, светлый свитер. Он полетел куда-то в сторону. Рейх блаженно вздохнул, снова увидев это тело. Оно было усыпано разными шрамами. От войны, от розг. Но они не портили Союза. Нет. Наоборот, придавали ему некие нотки брутальности и силы. Рейх припал к этому телу, начал целовать и облизывать каждый шрам, отчего русский прикрыл глаза и замычал. Обычно, он привык чувствовать контроль, но сейчас, он был готов отдаться в ласки Рейха, почувствовать себя любимым, отчасти беспомощным. Со стороны было бы заметно, что это две души, такие уставшие, измученные.. И сейчас они находят упоение, сладость и страсть в компании друг друга. Русский потянулся рукой к паху немца, стал уверенно поглаживать возбуждённый орган через ткань трусов. Рейх от такого только распахнул глаза и впился зубами в шею Союза, тем самым приглушая стон. СССР замычал, немец оставил на его шее зияющий кровоточащий след. Обладатель клыков, как бы играючи, или с долей вины, вновь приблизился к шее, начав целовать место укуса, слизывая небольшие капельки крови. Союза немного разозлила эта выходка, но он все же с нежностью повалил зубастого "хищника" на скрипящую кровать. Тот не сопротивлялся и даже с радостью упал, желая принимать долгожданную ласку. Русский освободил немца от последнего элемента одежды - несчастных трусов. Рука Союза принялась осторожно ласкать ствол нациста, отчего тот весь прогнулся в спине, хватаясь руками за белую простынь. Союз размазывал капельки смазки своим пальцам. Вскоре они медленно, неожиданно вошли в задний проход Рейха. От неприятных ощущений тот поежился, застонал. Но Союз был аккуратен и нежен. Его ласки перекрывали чувства этой неприятной боли. Нацист блаженно извивался и громко стонал сквозь острые зубы, а русский постепенно, неторопливо проталкивал свои пальцы все глубже и глубже в нутро партнёра, В то время, как второй рукой он быстро водил по его члену туда-сюда. Спустя пару минут Союз нащупал небольшой бугорок простаты, начал массировать его пальцами, принося любимому невероятный, блаженный восторг... От этого он уже был близок к разрядке. Рейх дрожал всем телом, тяжело дышал и стонал, находясь практически на пике. Ещё одно движение пальцами Союза... И Рейх кончил, обильно изливаясь себе на живот. Пока он находился в беспамятстве от приятных ощущений, которых прежде никогда не испытывал, СССР взял немного семени и хорошенько смазал ей проход немца. Несколько быстрых, четких движений и русский избавился от мешающей ему одежды и вошёл в немца. Медленно, аккуратно, чтобы не навредить любимому. Тот только распахнул глаза и тихо выдохнул. Рейх выдохнул от приятного чувства полноты. Благодаря стараниям Союза ему не было больно, даже наоборот, приятно. Ему бы хотелось уже начать, поэтому он слегка начал шевелить бедрами, насаживаясь на возбужденный член Союза. Коммунист припал к своему любовнику и начал двигаться в нем. Медленно, томно вздыхая и постанывая. Руки Рейха обхватили шею Союза, притянули его лицо к себе, требуя поцелуя. СССР не отказал и начал пылко целовать немца, кусая его губы. Иногда поцелуи переходили на шею и щеки. Но в основном они продолжали изучать рты друг друга, тем самым сдерживая громкие стоны. Нет, Союз при всей страсти и желании, двигался медленно, постепенно наращивая темп. Двое мужчин стонали. Союз старался двигаться в такт, нарастающему сердцебиению немца... Момент разрядки был близок. Союз сжал руки любимого в своих, крепче прижимая его кровати.. И тут он излился внутрь немца, чуть ли не рыча от, распирающего его тело, оргазма. Рейх, почувствовав в себе горячее семя русского, кончил следом. Они оба погрузились в эту волну. Это напомнило обоим взрыв, мгновенный. Непонятная теплая энергия заволокла их тела. Устав от сладких пыток, Союз ложится рядом с партнёром и прижимает его тонкое тело к себе. Они оба тяжело и сбито дышат, пытаясь отойти от приятных ощущений, которые заполнили тела и души обоих. Коммунист поглаживает спину Рейха, его ребра и позвоночник, который так хорошо теперь виднелся из-за общей худобы. Союзу казалось, что он больше никого так не любил, не было для него тела более красивого и приятного, чем это.Ему хотелось защищать, оберегать и любить Рейха. И чтоб больше никто и никогда не покусился на него. Рейх же лежал, принимал эти ласки, поглаживания. Он доверился Союзу, отдался ему полностью и добровольно. Сейчас он ни о чем не жалел, ведь чувствовал любовь и нежность, исходящую от коммуниста. От этого становилось куда спокойнее и легче. - Ты змей искуситель.. - Прошептал Союз, наконец вернувшись с небес удовольствия на землю. Рейх повернулся к нему и с хитрой ухмылкой заговорил: - Сегодня змеем был только твой ч.. Союз не дал ему договорить, приставив свой палец к его рту, как бы затыкая. Но немец не так прост. Он цапнул коммуниста за палец, хитро и слегка злобно зыркая на Союза. Тот только растянулся в улыбке, одновременно кривясь от боли. Клыки все же острые. - Фу, плохой пёс. - Строго и со смешком сказал русский, давая немцу слабый щелбан. - Аргх! Союз! Рейх бодро приподнялся и навис над Союзом. Тот распахнул глаза и изумлённо посмотрел на любимое клыкастое лицо. Хитрая улыбка не предвещала ничего хорошего. -Эх, ты. Мне бы домой вернуться к ночи, а то дети неладное заподозрят. Они у меня такие. - Союз озабоченно вздохнул. -Нет.. Никуда ты не пойдешь.. Рейх принялся целовать русского, на что второй сразу ответил. Немец прижал руки русского к кровати, хоть отчасти это было бесполезно. Союз в несколько раз сильнее тощего Рейха, который был немного ослаблен болезнью, к тому же. Но русский не сопротивлялся, кажется, его устраивал такой порядок вещей. Он расслаблен. - Что? Не насытишься никак? - оторвавшись, спросил Союз. - Возможно. - неуверенно проговорил немец, вспоминая о слабой саднящей боли в заду. Хоть русский и был предельно аккуратен и нежен, боли от этого акта любви избежать не удалось. Поэтому Рейх не очень хотел "повторного насыщения". Он просто лег рядом и крепко прижался к такому родному и любимому Союзу. Коммунист обнял Рейха, прижимая его к своему телу ещё плотнее. Было приятно чувствовать друг друга всем телом. Очень приятное чувство близости. - Я бы хотел теперь всегда быть с тобой. Когда ты уходишь, мне становится страшно и пусто внутри... - Признался немец, понуро прикрывая глаза. - Я что-нибудь придумаю, обещаю. Рейх успокаивался, когда он так говорил. Он правда что-нибудь придумает, достанет их, скорее только немца, из этого ужаса. Сейчас они молча смотрели в потолок. Думали каждый о своем. Не было ни тревоги, ни грусти, ни беспокойства. Время как будто остановилось и от этого было хорошо. Оба мечтали об этом уже столько лет. И вот награда получена. Вскоре они оба уснули, прижимаясь и греясь о тела друг друга. Сейчас, наверное, не было никого счастливее этих двух душ, которые наконец обрели себя.