Потеряшка

POV Третий Рейх Яркие лучи рассвета ударили мне в глаза, а сейчас всего лишь около пяти утра. Я проснулся, поморщившись. Оглядываюсь. Я лежу к Союзу вплотную, мы прикрыты каким-то жалким ошметком материи, которое хотело бы называться одеялом. Дома прохладно, но мне тепло рядом с ним, он обнимает меня, прижимая к себе, мирно сопит. На душе удивительно спокойно. Сейчас, я даже радуюсь, что проснулся раньше. У меня больше времени, чтобы поразглядывать такого русского. Спящего. Хм, а он со вчера заметно изменился и как будто скинул десяток лет. Лицо было более свежее, едва заметные морщинки ушли. Любовь так влияет или ее акт? Кажется, что все сразу. Хм, а еще он едва заметно, но улыбается. Невероятно. Я смотрю на его страшный шрам, который лишил его глаза. Вернее, это я лишил, а не шрам. Я потянулся к его шраму, осторожно погладил его своими холодными пальцами. Ох, такой рельефный, хоть и старый...От моих прикосновений Союз прищурился, а потом разлепил сонные глаза и глянул на меня непонимающе, и все так же сонно. Я лишь скромно и хитро улыбнулся ему, показывая клыки. Ему они нравятся. Он молча улыбается мне в ответ. Союз скоро уйдет, в животе беспокойно ныло какое-то чувство. Наверное это нежелание снова оставаться одному и терпеть эту рутину. Я приуныл. - Хэй, немчуга, не кисни. Я нам дом отстрою. У реки, в лесу... И увезу тебя туда, спрячу. И будем мы с тобой сгущенкой угощаться. Русский говорил это с доброй улыбкой, с тоном мечтательным. Я вздохнул, погружаясь в сказку, что описал мне Союз. - А за сына тоже не беспокойся, я смогу устроить вам встречу. Я тоже имею право влиять на его воспитание как-никак, как победитель. Я задумался, звучит просто прекрасно. Я был ужасно счастлив если бы так оно и было. - А как же твое государство? Что с ним ты будешь делать? Как скроешь меня от детей? Я стал осыпать его вопросами, опять задумавшись о его благе. - Передам детям свои обязанности, они уже взрослые.. В их возрасте я уже совершил революцию и взял все в свои руки. Уже ждал сына.. Союз слегка помрачнел, но сразу просиял, посмотрев на меня. - Ты просто идиот сумасшедший, - осуждающе бросил я, - Ты хоть понимаешь на что идёшь? - На этот раз я так просто не уйду. Союз смотрел на меня. Сколько силы же в нем? Он просто готов все бросить. Безнадёжный дурень. -Дурень ты Совковый. -Тс-с-с. Он накрыл мои губы своими. Я сделал вид, что возражаю, противлюсь. Но недолго продержался. Все таки люблю я этого простака. Наши руки начали уже ласкать тела друг друга, все происходило так блаженно и само собой, мы этого хотели. Я знаю. Я не сдержался, моя рука скользнула по его груди, прощупывая каждый шрам. Он только мычал на мои прикосновения, легонько вздрагивал. А тем временем его руки сводили меня с ума... **** Союз осторожно разрабатывает задний проход своего партнёра, от этого Рейх постанывает. Русский очень умело обращался с ним, кто бы мог подумать, что прежде у него не было никакого опыта с мужчинами.? Пара все ещё лежала на боку и беспрерывно целовалась. Они оставляли отметины на телах друг друга. Как будто дразнились или играли. Укус ты, укус я. Их с самого начала не волновала теснота комнаты, скрипучесть кровати, сырость и холод этого жилища. Только они и ничего... Теперь, раз уж оба проснулись раньше планируемого, то можно было и посвятить эти минуты друг другу. Союз приподнялся и навис над Рейхом. Он осторожно приставил свой возбуждённый орган к проходу, а немец заранее прогнулся и раздвинул ноги пошире. Ему понравилось заниматься этим с любовью, по своей воле, желанию. Союз медленно вошёл и застыл на месте, пытаясь отдышаться от накрывших его приятных ощущений. Внутри было узко и жарко. Рейх же сладостно простонал, хватаясь руками за плечи коммуниста. Ему нравилось ощущать это, эту полноту, своего партнера, однако желание диктовало свои правила. Немец невольно зашевелил бедрами, вздрагивая всем телом, желая уже приступать к действию. Союз плавно начал двигаться, с каждым толчком наращивая темп. Он припал к немцу, прижался к нему, затыкая стонущего Рейха поцелуями. Руками русский держался за руки немца, они соединили их в замок. При каждом движении Союза нацист вздрагивал, ведь тот задевал его чувствительную точку. Разрядка близка. Союз, чувствуя это, начинает ласкать возбуждённый орган партнёра своей рукой. Рейх громко и хрипло застонал. Он не выдержит такой пытки. Немец кончает себе на живот, а русский делает свои последние сильные толчки и опадает следом, тяжело дыша. Сейчас оба покинули этот мир, их души пляшут на небесах. То взлетают, то резко падают и так снова, и снова. Союз ложится рядом и просто осторожно поглаживает рёбрышки Рейха. Такие тонкие. - Надо бы тебя откормить, честное слово. А то ухватиться не за что. - Усмехался Союз, хитро улыбаясь. - Тогда может поменяемся? Вот у тебя, как я погляжу, есть за что взяться. Рука Рейха ущипнула филейную часть коммуниста, отчего тот издал непонятный негодующий звук. - Ну уж нет, размечтался. Он притянул к себе немца за осиную талию. Тот даже не смутился, только довольно улыбнулся. - Завтракать не хочешь? Или меня уже хватило? - со смешком спросил Союз, - У меня ещё печенье есть и сухари. Да и кофе в термосе специально для тебя. Остыло, наверное, уже. - Пожалуй, я очень хочу есть, - Произнес Рейх с улыбкой, - Только ты, дурень, позволил мне начать с "десерта". Союз только усмехнулся на это и поднялся с кровати, та громко скрипнула. Рейх же остался лежать. Он смотрел на Союза, вернее, на его сильную спину. На ней было много шрамов, очень и очень старых шрамов. СССР быстро оделся, немец и оглянуться не успел. Наверное, он был слишком заворожен спиной и задом любимого. При утреннем свете все иначе. - Жду на завтрак, не опаздывайте, господин Веник. - Проговорил Союз как можно более серьезно. Хотя лицо невольно вздрагивали, как будто он сейчас рассмеется. - Сию минуту, уважаемый Совок Совкович, - наигрывая важность, ответил Рейх. Тут оба рассмеялись. Вели они себя как молодые чудаки и старые друзья. По сути так и было. Союз вышел из комнаты и направился на кухню. Послышались звуки набирающейся воды. Как включается газ на маленькой плите. СССР поставил чайник. Рейх быстро оделся и привел себя в порядок. Он пошел на кухню следом. Как раз послышался свист старого чайника. Союз заливал себе чай. Помятые черные листочки разглаживались, раскрывались в кипятке, окрашивая воду в коричневый цвет. Русский любил обычный черный чай без сахара. Кофе он пить не станет. Рейх присел за стол. На блюдечке лежало печенье с сухарями. Совок тем временем копался в своей сумке, через пару мгновений он победно достает из нее термос и показывает его Рейху. -Кофе твой сейчас проверим,- он открыл термос и слегка отпил из него, - Ай, он ещё теплый. И горький. Как всегда, впрочем. И как ты его терпишь во рту? - Так же, как кое-что в заду. - Прикрыв глаза сказал немец, растягивая свою "фирменную" клыкастую улыбку по лицу. -Хочешь сказать ты терпел? Я же слышал как тебе нравится! - Союз ухмылялся, наливая кофе своему Венику. - Придурок, ты. В том-то и дело, он вроде и горький, неприятный, но я его люблю. - Пх, - Союз слегка смутился, - у этого придурка есть это. Так что взмолись, немец. Союз достал банку сгущенки. Ну надо же, он ее тоже принес. Скажете, что любовь она в постели? Ну, да, возможно отчасти, но нет. Она как раз в таких моментах, в таких вот банках сгущенки. - Ненавижу тебя, Союз. - Ой, а я тебя как. Ты не представляешь! Союз улыбался. Его руки ловко вскрыли банку при помощи открывашки. Он протянул немцу кружку и сгущёнку. Оба ели свой скромный завтрак, но большего им и не надо, кажется. Сейчас душа скулит, ибо оба знают, что наступит разлука. Союз поднялся. - Ну, мне пора.. Рейх опустил плечи. Ему не хотелось этого. Но он знал, что иначе не может быть. - Удачи, Союз. - сухо произнес немец, погружаясь в грусть. -Хэй, даже не смей грустить. Я приду к тебе вечером. А пока.. Мне нужно работать. Он погладил по плечу печального Рейха и пошел уже к выходу. Не любил он прощаться, даже если ненадолго. Немец сжал свои руки в кулак. Не от злости, нет. Просто пытался собрать свои силы в одну точку. Он поднялся и устремился за русским. Рейх врезался ему в спину и обнял, цепко хватая руками. - Время быстро пройдет, Веник. Союз повернулся к нему, поцеловал в лоб. Рейх слегка улыбнулся. Он провожал коммуниста взглядом. Русский же уже быстро пошел по улицам, мышцы напряжены, то ли от испуга, то ли от довольно хорошего утра. А может и от чувств. Русский заметил, что Рейху стало куда лучше и выглядит он не таким несчастным и больным. Это радовало его. Вот, наконец, показался его дом. Союз вдохнул поглубже и устремился туда. Он, словно мальчонка, взлетел по лестнице на нужный этаж. В душе он надеялся на то, что дети ещё спят в столь ранний час. СССР покопался в карманах брюк и нашел ключи. Он осторожно засунул ключ в замочную скважину, стал было поворачивать, но никак. Дверь открыта. В душе Союза пробежал холодок, он почуял неладное. Осторожно отворив дверь, русский заходит. Никого нет. Он выдохнул. Значит просто забыли закрыть дверь. Союз стал разуваться, нагнувшись. Пока он это делал, за спиной послышались шаги, а затем кто-то кашлянул с осуждением. Это был Россия. Союз обернулся и удивлённо распахнул глаза. Перед ним стояли его дети, все четверо. Они были сонными, видно, волновались за отца, ждали его всю ночь. - Где ты был, отец? Украина и Россия разглядывали его, принюхивались. Беларусь вдруг счастливо посмотрела на отца, просияв: - Наш папа помолодел, вы смотрите, он весь горит от счастья! Украина и Россия переглянулись. - Ты завел себе женщину? - спросил Россия, поднимая вопросительно бровь. Он знал, что раньше отец был на женщин падкий. - Хм, ну разве что эта женщина - собака. - Вдруг выдал со смешком Украина. Союз опешил и оглянулся, посмотрев в зеркало. Он совершенно забыл про эти укусы, ни на что не похожие. Такие ярые, глубокие, от страшных острых зубов. Дети переглянулись между собой. Шутка наблюдательного Украины раскрыла им глаза. Шутка превратилась в жуткую для них правду. Они все поняли. Укусы большие для женщины. Малы для собаки. А такие страшные зубы только у Третьего Рейха. Беларусь прикрыла лицо руками. Казах осторожно прижал девочку к себе. Украина изумлённо смотрел, немного поморщившись. А Россия. От него исходил жар злости. - Так значит это Рейх?! - начал кричать Россия, наступая вперёд на отца. Союз впервые начал отступать к двери. Однако, он твердо произнес сыну в лицо: - Да. Это он. Все, кроме старшего сына изумлённо охнули, не веря своим ушам. -И как ты только посмел, отец?! Мне даже мерзко называть тебя отцом. Ты? Ты мужеложец! Позор.. СССР скривился в оскале. Ему стало больно от слов сына. -Ты... Ты лег в постель к врагу. К тому, кто изводил нас. Кто чуть не погубил тебя... И нас! Страну твою! Как низко ты пал, ты мерзок! Россия в ярости замахнулся на своего отца. Казах тут же схватил его и начал оттаскивать. - Пусти меня, Казах, я его ненавижу! Не-на-ви-жу! Юноша вырывался, брыкался. Казах держал его крепко, а на лице его было спокойствие. Он не злится на отца. Совсем. Тут Беларусь, робкой тенью шмыгнула к ним, становясь к отцу спиной и лицом к братьям. -Он всю жизнь посвятил нам. Защищал и оберегал нас. Любил. Читал сказки. Ребячился с нами, играл. Все свободное время он отдал нам. Но теперь мы взрослые. Нам не нужна его опека. Папа имеет право быть счастливым. Не важно с кем. Не важно когда. Да, его выбор странный, пугающий. Но раз он доверился этому, значит, оно того стоит. И пусть будет счастлив. Девушка повернулась и посмотрела на отца. В ее глазах горело понимание, боль и искреннее счастье. За отца. А боль... Она вспоминала тот страшный день, когда ей было жутко страшно. Она старалась себя убедить, что Рейх теперь совсем другой. Не страшный. Союз смотрел на свою дочку с благодарностью и нескрываемой гордостью. Он сдерживался, чтобы не пустить слезу. Сейчас он видел в ней силуэт своей мертвой подруги. Такой же смелой, понимающей, верной и доброй. Однако взгляд России не смягчился. Он вырвался из рук Казаха, и чуть ли не сбив отца с ног, выбежал из квартиры, крича "ненавижу". Казах бросился за ним, окликая по имени. Союз припал спиной к стене и спустился вниз, присев на пол. Он понимал сына. Сейчас все его идеалы в лице отца были сломаны, разрушены. Его душа кричала от боли. То, что считалось низким и аморальным, вдруг воспелось его же отцом. Что может быть хуже? Казах вскоре вернулся, запыхавшись. Один. Без России. - Он вернётся завтра утром. Он пообещал мне. Казах присел рядом с отцом, Белка тоже. Эти двое желали отцу счастья, хоть и не верили до конца, что тот на такое способен. Украина только вздохнул и пошел в свою комнату. Он придерживался своей позиции, пограничной. Вроде хотел счастья, а вроде и в дрожь бросает от этой новости. Союз вздохнул, поднялся и пошел в кабинет, благодарно кивнув своим детям. Их понимание и поддержка дорого стоили. Союз закрыл дверь за собой и устремился к столу. Он открыл шухлядку, выгреб оттуда письма Рейха. Аккуратно сложил их в стопку. Так и оставил на столе. Отчасти он рад, что все вскрылось. Но он потерял доверие сына. А его он очень лелеял, любил, взращивал в нем надежду и лидера. А вырос он таким эмоциональным, вспыльчивым. Возможно, это только юношеское и скоро пройдет. Возможно и обида его пройдет и он, хоть и нехотя, но простит отца. Примет это все. Не одобрит, а просто смирится. Союз посмотрел в потолок. Дождаться бы вечера.