Одна на двоих

«Солнышко».Так называли его с тех пор, как ему исполнилось три года. Вэнь Нин ненавидел солнце с тех пор, как ему исполнилось девятнадцать. Сегодня ему двадцать шесть, но он по-прежнему не смотрит на небо и прячется в лесу. В маленьком и аккуратном домике целителя всегда прохладно, темно и пахнет травами. Пока он здесь, никому нет дела ни до него самого, ни до его личной жизни. Его не тормошат вопросами и за него не пытаются выдать дочку, сестру или внучку. Он по-прежнему «солнышко», хотя улыбка у него уже другая. Он почти не изменился, все так же стесняется, говорит тихо и почти не смотрит в глаза. Но он может постоять за себя, у него хорошо развито золотое ядро и владеет мечом он почти так же хорошо, как и луком, поэтому в его глазах нет страха. Там живут только тоска и одиночество. Все его знакомые давно обзавелись парами, и только он все еще один. Сестра предлагала найти девушку-бету и жениться на ней, чтобы была семья, но Вэнь Нин — «дурачок». Ему нужна его пара, предназначенная только ему. И одинокая старость пугает его меньше, чем жизнь с чужим человеком. Каждый его день похож на предыдущие. Легкая тренировка, нехитрое хозяйство, и весь оставшийся день — целительство. Сбор трав и их подготовка или вызовы к больным — он почти никогда не сидит на месте. Задумываться нельзя. Лишние мысли — лишняя тоска. Ему хватает одиноких вечеров и ночей, чтобы «насладиться» этим. Он уже давно ничего не ждет и никого не ищет. Только благодарит про себя Главу Ордена Вэнь за то, что отпустил без вопросов. Но сегодня с самого утра все не так. Свою неуклюжесть он перерос и давно не ронял вещи, но тут словно вернулся в раннюю юность, когда его путь можно было проследить по опрокинутым бутылькам и разлитым зельям. Сначала он смахнул со стола чашку с чаем, потом порезался и, как итог, запутался в собственном ханьфу, когда вставал из-за стола. Весь день он рассеян и даже рад, что не получил ни одного вызова с утра. Он перебирает травы, проверяет запасы, приводит в порядок немногочисленную одежду и застывает. Дом в идеальном порядке, время сбора очередной травы еще не пришло, и ему нечем заняться. Он дает себе на размышления всего несколько секунд, а потом торопливо собирается и выходит из домика. В лес. В лесу хорошо. На полдня пути кругом чисто, ни следа темной энергии. Вэнь Нин следит за этим тщательно. Сам он редко этим занимается, все-таки он больше целитель, но проходящих мимо бродячих заклинателей достаточно, и они почти никогда не отказывают ему в его просьбе. В лесу дымка от недавних пожаров на востоке. Стелется, едва пахнет огнем. Вэнь Нин идет осторожно, внимательно глядя под ноги. И пусть каждая тропка ему знакома, он еще помнит про собственную утреннюю рассеянность. Кажется, это было целую жизнь назад. Он слышит треск за спиной — бешеный, резкий, разворачивается и еле успевает вскинуть руки прежде, чем оказывается распластанным на земле под весом большой собаки. Он еще не успел испугаться, а она уже лижет ему лицо и повизгивает от восторга. Собака кажется огромной, особенно с такого ракурса, невероятно тяжелой, но Вэнь Нин только хмыкает и запускает руки в теплый мех, стараясь не замечать, как болит спина. Кажется, он здорово ударился. — Фея! Ты куда делась, негодница? А ну, ко мне! Фея! — мальчишеский голос звенит в лесу, распугивая птиц, собака замирает на миг и заливается лаем, даже не думая отпускать Вэнь Нина, словно тот — его добыча. — Фея! Вот ты где! Что ты тут… О… Вэнь Нин видит щегольские расшитые сапожки, край золотого ханьфу, кончик лука и черных волос, виднеющихся из-за бедра. — Фея, а ну, отойди! — собаку оттаскивают, она почти жалобно скулит, но покорно отходит. Усаживается в сторонке и, вывалив язык, начинает бить хвостом о землю. В поле зрения Вэнь Нина появляется высокий тонкий силуэт, закрывающий собой солнце, который протягивает руку. — Простите ее, господин, она просто засиделась дома. Вэнь Нин сомневается, но все равно берется за протянутую руку. Судя по голосу, рядом с ним юноша, почти мальчик. И вряд ли опасен. Но, стоит ему коснуться теплых пальцев, как тело сотрясает короткая, но сильная дрожь. Вэнь Нин отдергивает руку и смотрит на нее так, словно видит в первый раз. Незнакомец рядом застывает в какой-то нелепой позе. — Ты… — он явно хочет что-то сказать, его голос дрожит, но слов, похоже, не находится. Вэнь Нин облизывает пересохшие губы и заставляет себя подняться. Скользит взглядом снизу вверх и замирает, заглядывая в возмущенное и испуганное лицо. Аккуратный вздернутый носик, распахнутые красивые глаза, тонкая белая кожа, которой позавидовала бы и девушка, густые ресницы и киноварная точка на лбу. Вэнь Нину он кажется знакомым, но память молчит. Совсем как сам Вэнь Нин, который смотрит на незнакомца перед собой и тоже не знает, что сказать. — Кто ты?! — незнакомец отмирает первым. Хмурится, вибрирует, смотрит странно, как-то… сломанно? — Вэнь Нин, — целитель изображает вежливый поклон, благодарный за то, что ему не пришлось заговаривать первым. Простое общение до сих пор для него что-то из разряда невозможного. И есть время перевести дух. — Вэнь? — юноша прикусывает губу, отворачивается. — Тот самый Вэнь Нин? Вэнь Нин молча кивает, не в силах отвести от него взгляд. Изящная шея с аккуратным кадыком, бьющаяся венка, тонкий профиль. Мальчик красив, и сердце Вэнь Нина сжимается от желания прикоснуться к нему. Это необычно, странно и пугающе. До сих пор Вэнь Нин не испытывал ничего подобного. — Могу я узнать ваше имя, господин? Юноша косится на него, на мгновение Вэнь Нину кажется, что ему не ответят, но имя все-таки звучит. — Цзинь Лин. Вэнь Нин на миг прикрывает глаза. Наследный принц Ланьлин Цзинь. И сердце обрывается. — Господин знает, как выбраться из леса? — Конечно, — Цзинь Лин смотрит на него возмущенно, гордо развернув плечи, и Вэнь Нин отступает назад, снова кланяясь. — Тогда прошу меня простить, но мне пора. Цзинь Лин поджимает губы и выглядит растерянным. Он переступает с ноги на ногу, но когда Вэнь Нин делает шаг в сторону, подается вперед следом. — Подожди! Вэнь Нин замирает, и Цзинь Лин останавливается тоже. И, кажется, сам пугается собственного порыва. Он скользит по Вэнь Нину любопытным взглядом и, закончив изучение, фыркает. Вэнь Нин ясно слышит насмешку и превосходство, и разворачивается к юнцу спиной, торопясь спрятаться в лесу. Он не идеален, но у него есть своя гордость. Пусть его одежда не выглядит так дорого и роскошно, но она хорошего качества и в порядке, да и уродом его назвать сложно. Но больно все равно. Уходя, он чувствует тяжелый взгляд, но больше оклика не слышит. Только тихое «да и пошел бы ты, старик». Сказанное ударяет в спину, словно нож, и Вэнь Нин почти бежит прочь. Тоска нагоняет его вечером. Но впервые ему настолько плохо. Он еще надеется, что ошибся, но слишком часто и много читал о том, как это происходит. И его «симптомы» не оставляют ему и шанса. Цзинь Лин — его пара. Тот самый, предназначенный. Ни к кому другому Вэнь Нина никогда не тянуло. Ни на кого не хотелось смотреть и любоваться. Ни о ком Вэнь Нин не думал так долго и больно. Мутит, колется, воет. Сколько у них разница? Девять лет? Десять? И он — целитель из леса, покинувший свой Орден. Не пара наследнику Ланьлин Цзинь. Ночь была мучением. Вэнь Нин то и дело вскидывался, прислушивался к звукам ночного леса, и снова проваливался в сонный бред. И сны эти… Он видел огонь, полчища мертвецов, реки крови. Он видел себя, чувствовал собственную ярость, от которой кровь стыла в жилах. И ненависть, чистую и такую неистовую ненависть в глазах Цзинь Лина, пытающегося убить его. Цзинь Лин в его снах совсем другой. Острый, с пустотой в глазах и печатью скорби на лице. Вэнь Нин просыпается и больше не пытается уснуть, и остаток ночи сидит, завернувшись в худое одеяло и глядя на потухший очаг. День проходит, словно в тумане. Несмотря на это, Вэнь Нин весьма успешно лечит маленькую девочку и даже спасает от ампутации руку тяжело раненного бродячего заклинателя. Но вечером, вернувшись домой, он падает на кровать без сил, даже не сняв одежду. Сон глубокий, похож на обморочный. Долгий и без сновидений, но утром Вэнь Нин едва может подняться. У него ничего не болит, он просто без сил. Он не чувствует голода, но все равно силком запихивает в себя еду и заваривает лимонник. Всплеск энергии от его приема не впечатляет, но Вэнь Нин хотя бы нормально передвигается по дому и даже принимает больного. Вечером он достает все имеющиеся у него записи и надолго погружается в изучение. А когда заканчивает — просто швыряет свитки и книги в огонь. Бесполезны. Он не болен. Просто не нужен свой паре. Так… бывает. А утром он так и остается лежать в постели. В доме прохладно, и Вэнь Нину почти хорошо. Спокойно. Он дышит медленно, размеренно. Почти не шевелится, только смотрит в никуда пустыми глазами. Ему не больно, в голове ни одной мысли. И даже шум за окном не вытаскивает его из этого состояния оцепенения. Только знакомый лай заставляет вздрогнуть. В дверь стучат, сначала деликатно, потом настойчиво. Вэнь Нину хочется сказать, что нет никого, но для этого нужно приложить слишком усилий. Дверь распахивается и спустя секунду перед Вэнь Нином появляется встревоженное женское лицо. Оно приближается, темные глаза заглядывают словно в самую душу. — Ох… — женщина почти отшатывается, накрывает рот ладонью. И Вэнь Нин вздрагивает от ее грозного окрика. — Цзинь Лин! Вэнь Нина бросает в дрожь, и туман с сознания исчезает. Он слабо вскидывается в безмолвной мольбе. Нет, не надо! Но сил по-прежнему нет, и он ничему не может помешать. Когда Цзинь Лин переступает порог его домика, Вэнь Нин застывает, глядя на его осунувшееся лицо, обметанные губы и темные круги, залегшие под глазами. — Матушка… — Посмотри, что ты наделал, — женщина (Цзян Яньли — шепчет внутри) смотрит на сына строго и сердито. — Довел и себя, и свою пару из-за своего упрямства. Цзинь Лин скользит взглядом по Вэнь Нину и поспешно отводит глаза, упрямо хмурясь. — Он же почти старик. И слабак. Вэнь Нин сжимается под своим одеялом, а Цзян Яньли стискивает руки. Ее нежное лицо темнеет от гнева. — Хочешь сказать, что мы с твоим отцом — старики? Цзинь Лин возмущенно вскидывается, но осекается под ее горящим взглядом. Вэнь Нину неприятно быть свидетелем такого разговора. — Госпожа, — голос слабый, но Вэнь Нин тоже упрям. — Прошу вас, не нужно никого заставлять. Цзян Яньли поворачивается к нему, и ее лицо смягчается. Она улыбается, поправляет его одеяло. — Господин Вэнь. Прошу простить моего сына. Он еще молод, а потому глуп и упрям. Когда он вернулся из леса сам не свой, я не стала расспрашивать его, что случилось, думала, что он расскажет сам, когда захочет. Но сегодня утром я поняла, что надеялась зря. И, как только узнала все подробности, сразу приехала. Мой сын… — Совершенно прав. По сравнению с ним я почти старик. И совсем не нужен наследнику Ордена. — Я сейчас стукну вас обоих, — Цзян Яньли сердито поджимает губы и качает головой. — Вы предназначены друг другу. Я не знакома с вами лично, господин Вэнь, но я не пожелала бы своему сыну другой пары. Вы никогда не причините ему вреда и не позволите ему причинить вред. — Матушка! — Цзинь Лин делает шаг вперед, смотрит на мать возмущенно. — Я и не думал… — Ты уже причинил вред одним неосторожным словом, — отрезает Цзян Яньли и вдруг смягчается. — А-Лин, просто присядь рядом. Цзинь Лин колеблется, все также избегая смотреть на Вэнь Нина, но все-таки садится на место поднявшейся матери. Та приглаживает его волосы, ободряюще улыбается замершему Вэнь Нину и выходит. Оставшись одни, они молчат, смотрят в разные стороны, но Вэнь Нин чувствует себя гораздо лучше. От одного присутствия Цзинь Лина рядом. Напитаться им впрок, надышаться тонким запахом. Вэнь Нин закрывает глаза, выдыхает судорожно и чувствует, как Цзинь Лин подается к нему, сжимает пальцы, посылая дрожь по всему телу. — Вэнь Нин! Что?.. Испугался? Он испугался за него, Вэнь Нина? Вэнь Нин улыбается, под веками печет. Перехватывает руку, переплетает пальцы. — Ничего. Все хорошо, — инстинктивно поглаживает костяшки, чувствует, как заполошно бьется жилка на запястье. Открыть бы глаза, но показывать слезы стыдно. Цзинь Лин замирает. Его пальцы подрагивают в деликатном захвате, но удрать из него не пытаются. Вэнь Нин слабо улыбается, чувствуя себя почти счастливым. — Спасибо. Цзинь Лин ерзает, задевает ногой бедро, застывает. И Вэнь Нину даже не нужно открывать глаза, чтобы видеть его смущение и растерянность. — Прости, — наконец произносит Цзинь Лин, и Вэнь Нин все-таки распахивает глаза в удивлении. — За что? Цзинь Лин заливается краской, упорно не смотрит, но продолжает. — За мои слова. Я не думал, что… что так получится. Мама мне потом все объяснила. Я не думал, что мои слова… — Тише, — Вэнь Нин несильно сжимает его руку и тянет на себя, уверенный, что теперь-то уж Цзинь Лин точно вырвется и уйдет. Но тот снова удивляет. Покорно позволяет уложить себя рядом на одеяло. И утыкается носом в плечо, шумно сопя. — Мне было плохо, — еле слышно говорит Цзинь Лин, сжимаясь. Должно быть, для него это признание сродни проявлению слабости, а слабость он не терпит. — А сейчас? — Вэнь Нин — последний, кто будет смеяться над подобной «слабостью» и хочет, чтобы Цзинь Лин это понял. — Хорошо, — и тот понимает, расслабляется и начинает дышать спокойней. Вэнь Нин улыбается и тянется погладить. По напряженному плечу, задевая волосы, по спине. И выдыхает. — Прости. — За что? — теперь очередь Цзинь Лина задавать вопросы. Он отстраняется, смотрит удивленно. — Что я…такой. — Все внутри вопит о неправильности сказанного, что нельзя, что этим он только доказывает свою слабость, но по-другому не получается. — Какой такой? Ты нормальный. Красивый даже, — Цзинь Лин хмурится. А ведь еще несколько минут назад называл почти стариком и слабаком. Вэнь Нин улыбается одними глазами и словно сияет изнутри. И Цзинь Лин замирает, глядя на него такого. Это сияние так сильно меняет Вэнь Нина, что удержаться невозможно, и Цзинь Лин тянется вперед, дотрагивается губами до скулы. И теперь уже Вэнь Нин застывает под его таким интимным и робким касанием. Но уже через секунду осторожно поворачивает голову навстречу и губ касаются губы. Едва-едва, так, только чтобы поймать короткий выдох. Но на коже словно расцветает ожог. — Вэнь Нин! — Цзинь Лин отшатывается и замирает. Смотрит растерянно, испуганно, касается пальцами своих собственных губ. И Вэнь Нин виновато опускает глаза. Не удержался. Поторопился и испугал. — Прости, — он отворачивается, отодвигается, пытается встать, но Цзинь Лин успевает первым. Хватает за руку, дергает на себя, смотря сердито. — «Прости» и все?! — Цзинь Лин… — Ты меня поцеловал, а теперь сбегаешь?! Понял, что я для тебя, такого взрослого, не гожусь? Маленький?! Вэнь Нин смотрит на него в удивлении. А Цзинь Лина словно прорывает. — Я не маленький, слышишь? И няньки мне не нужны, я сам все умею и со всем справлюсь! — он говорит заполошно, быстро, эмоционально, его трясет, и Вэнь Нин в один миг просто сгребает его в охапку и прижимает к себе, такого уязвимого и беззащитного на самом деле. Любимый сын своих родителей, обреченный на одиночество своим наследством и положением. — Тише, — шепчет в затылок выламывающегося из его рук мальчишки, обнимает крепче. И улыбается, когда тот затихает в его объятиях. — Тише, А-Лин. Вэнь Нин боится сказать что-нибудь не так, обидеть случайным словом, а потому просто молчит, поглаживая по дрожащим плечам, думая о том, что это стоило того. Годы одиночества, жалостливые взгляды — все это стоит ощущения того счастья, что разливается внутри. — Вэнь Нин, — Цзинь Лин прижимается к нему сам, втирается в объятия, дышит тяжело. — Ты ведь не откажешься от меня? Не уйдешь? Я скоро вырасту. Совсем скоро. — Я буду с тобой, — Вэнь Нин улыбается, целует теплую макушку, пахнущую лотосами. И слушает, как поет сердце. У них не будет поединка, когда придет время — все решится само собой. Вэнь Нин не провидец, но уверен, что будет именно так. Под сомкнутыми веками он видит Цзинь Лина — повзрослевшего, сильного, уверенного, красивого, готового защищать свою семью. Он видит себя рядом, спокойного и мягкого, счастливого. Это обязательно будет, нужно только чуть подождать. А ждать он умеет лучше всего.