flowers.

Пьяный Ньют — это что-то запредельное. Если он и в обычном состоянии дохрена тактильный, то напившись — просто пиздец. В голове всплывает вопрос, какого хрена, откуда у Ньюта бухло, но это быстро забывается, когда он напивается сам. Ему хорошо. Он почти забывает тот факт, что почти влюблен в своего лучшего друга. — Томми, ты такой прекрасный, — словно в бреду бормочет Исаак. Он смеется. — Только не влюбляйся в меня, Томми, — продолжает британец. Минхо, уже откинувшись на диван, ноет о неразделенной любви к Терезе, их однокласснице, кричит, что заболеет ханахаки. Томас думает, что Минхо на такое не способен. Ничего против не имеет, но азиат не такой человек, который бы окунулся в любовь с головой. Он славный парень, захочет — сможет её добиться. — Фу, педики, — ожидаемо добавляет он. Ньют усмехается. — А вообще дебильный вопрос, — говорит Минхо, — ты видел, какими глазищами он на тебя смотрит? Как каждая девчонка, которая слышит твой акцент. А Томасу даже твоего голоса слушать не надо, сразу кончает. Эдисон думает, что зря спас азиата от падения на пол, так что толкает его, и тот со стоном ударяется. — Какого хера мы обсуждаем мою натуральность? — Может, гейальность? Томас пихает его. Дома наступает тишина и слышен храп азиата. Ньют на удивление притих. — Я не шучу, Томас, — внезапно серьезным голосом заговаривает Исаак, — ты ведь помнишь, что я ебаный шиз, любовь далеко нахуй шлю, потому что перестал в неё верить давным-давно. — Да почему ты вообще решил… — неуверенно пытается прервать его Томас. — Ты похож на меня. На того, кто влюбится так отчаянно, что заболеет. Я не хочу, чтобы ты болел, Томми. Я не хочу, чтобы ты умер по моей вине. — Ньют, ты пьян, тише, — заикаясь, отвечает он. Томас надеется, что Ньют не заметит дрожь в его голове, — я не влюблюсь в тебя. «Потому что уже», — проскальзывает в голове. Нет. Он не влюблен в Ньюта. Ни коим разом. Он не влюблен в друга, который неловко смеется, наезжает на него, выражая претензию насчет того, что он некрасивый, поэтому он не влюбится в него. Томасу хотелось бы возразить. Ньют до безумия прекрасный. Исаак что-то бормочет себе под нос и перемещает свою голову на колени Эдисона. Руки автоматически зарываются в рыжие волосы, массируя. Ньют не сдерживает стон наслаждения. — Блять, Ньют. — Ох, я тебя возбуждаю? — смеется британец, — Теперь готов в меня влюбиться? Томас неловко поддерживает его смех и отшучивается, что уже давно втюрился. Ньют пинает Минхо, говоря не обижаться ему, они всегда будут неразлучным дружеским трио. Внутри что-то колет.

***

Он ощутил боль в спине. Пытаясь вспомнить, из-за чего именно, Томас снял футболку и через зеркало посмотрел на свое тело. И охуел. На его спине произросли прекрасные желтые хризантемы. Эдисон на грани срыва, он хочет вырвать цветы из своего тела, прекрасно осознавая, что после этого не выживет. Он не хочет умирать. Господи, блять, Томас не хочет умирать в таком юном возрасте. Он ведь даже еще не пересмотрел все фильмы Марвел, как обещал себе на прошлой неделе. Он, блять, не хочет умирать из-за цветочков в теле. Еле сдерживая слезы, Томас вспомнил. «Желтые хризантемы — доверие.» Не смертельный цветок. Томасу хочется спокойно выдохнуть, но вдруг все ухудшится? А при каком способе вообще цветы могут отравить его? Осторожно передвигаясь, словно хризантемы могут сломать его позвоночник, Томас зашел в комнату и попытался найти эту проклятую книгу. Перерыл буквально каждый сантиметр и уже отчаялся её искать, когда заметил, что кружка кофе была именно на этой книге. «Хризантемы — полное доверие. Яд может распространиться только в том случае, когда обладатель болезни ханахаки разочаруется в своем предмете воздыхания.» Томас доверил свое сердце Ньюту. Вырвал из груди и перед ним положил, словно говоря «пожалуйста, возьми его и будь аккуратен». Эдисон сам не понимает, в какой момент доверил другу все свои секреты, не пытался скрыть от него что-либо (только в последнее время у него появился один цветочный секрет). Ньют — единственный человек, которому он может доверить любой секрет, ведь британец не осудит его, не будет критиковать, поймет и поддержит. Минхо не всегда поймет его, и Томас понимает это, ничего не имеет против. Господи, он настолько втюрился в Ньюта? Нет, нет, нет… Хризантемы исчезнут. Их отношения с Ньютом спокойные, так что ничего не должно помешать их исчезновению. Исаак ведь не предаст его? Как он вообще может его разочаровать? Ведь цветы в таком случае вопьются в его тело, выпуская яд. Господи, как же Томас хочет жить. — Блять! — кричит он, пытаясь вытащить один цветочек. Боль поразила все его тело. Он был не особо разумным парнем. Корчась от боли, он прыгнул животом на кровать и достал свой телефон, — Сука, Минхо, пиздец! Пиздуй ко мне! И мороженое притащи… Молчание. — … И Ньюта принеси.

***

Желтые цветочки на его теле постепенно исчезали. Друзья странно глядели на него, когда он резко отталкивался, когда касались спины. Томас наконец-то с облегчением выдохнул. Все обошлось, процент заболеть не смертельными цветами намного больше, чем смертельными. Он не влюблен в Ньюта. Не влюблен в его зеленоватые глаза, сексуальный акцент, мягкие волосы, очаровательную мимику и все, все, все… Томаса резко пробил кашель, словно кто-то сжал легкие и хотел его смерти. Сука. — Ты в порядке? — Ньют прекратил свой рассказ и с беспокойством посмотрел на друга, — Ты когда успел заболеть, чудик? — Хер его знает, — Томас пытается скрыться от его внимательного взгляда, но получается хуево. Кашель прекращается только через пару минут. Эдисон отмахивается от расспросов друзей, смахивая все на сладкий лед, который они пожирали в три ночи на выходных. Исаак внимательно следит за ним, словно пытается словить на лжи. — Я общался с Терезой, — выдает Минхо. Томас радостно выдыхает, ведь Ньют переключил свое внимание. Он что-то заподозрил насчет него?.. Эдисон слушает рассказ друга, моментами улыбаясь. Этот придурок добьется своего, главное — не лажануть в ответственный момент. Томас слишком долго смотрит на Ньюта прежде чем попрощаться и разойтись по домам. По пути домой его вновь пронзает кашель. Он никак не прекращался, из-за чего Эдисон задыхался. Черт возьми, он сейчас сдохнет от кашля в пяти шагах от своего дома. Вот его засмеют за такую смерть. Быстро прибежав домой, он запирается в туалете, чувствуя, как из горла что-то хочет выйти. Томас надеется, что это не какое-нибудь инородное существо, которое проникло в него одной ночью и сейчас решило схватить Землю с помощью него. Но все оказывается хуже. Он выплевывает гребаный цветок из своего горла прямо в унитаз. Затуманенными глазами он смотрит на красно-белый лепесток в воде. Красный — это лепесток или его кровь? Через отвращение, он берет лепесток и внимательно его рассматривать. И из-за этой хрени он чуть не сдох. А в скором сдохнет окончательно. Нет истерики. Гнева. Злости. Внутри пусто, а в голове только одна мысль о том, что он помрет где-нибудь в ванной, потому что влюбился. Уж лучше бы это был ебаный симбиот в его теле, чем цветы. Кашля больше нет. Томас чувствует, как ему стало тяжелее дышать. Что происходит внутри? Цветки растут прямо на его легких, заполняя и убивая? Какие дальше пойдут цветы? Когда он окончательно покроется цветами? Сколько времени ебучее ханахаки ему даст? — Давай хотя бы узнаем, чем я блюю, — бормочет устало Томас, открывая книгу, которую он возненавидел всем сердцем. «Клеродендрум — невинная любовь.» Пока Эдисон пытается выговорить название цветка, он вспоминает Ньюта. Черт, да ради него и умереть не жалко, думает он. — Хотя бы не Минхо, — пытается пошутить Томас, которого вновь внезапно поразил кашель. Лепесток за лепестком. Цветок за цветком. И ты мертв.