Я не создаю одежду. Я создаю мечты.
Ральф Лорен
Гавриил был человеком слова. И, если он обещал не беспокоить Вельзевул в течении двух месяцев, то он этого не делал и терпел до конца сентября. На удивление, они не сталкивались даже на мероприятиях, хотя это всенепременно обязано было случиться на Неделе моды, но и этого не произошло. Да, конечно, он видел и рассматривал ее эпатажную коллекцию в лучших традициях Джереми Скотта (могу заметить, что здесь он почти гордился: Вельзевул хоть и была хороша во всем, за что бралась, но кричащие цвета и дерзкая свобода в ее работах у нее получались лучше всего), представленную уже на предпоследней неделе в Милане, однако с ней он даже тогда не пересекся. Гавриил ни в коем случае не строил догадок, почему так происходит и не игнорируют его специально. В конце концов, он был взрослым серьезным человеком, и его сложившаяся ситуация совершенно не трогала. Показ она перенесла, проигнорировав мужскую Неделю моды, на середину октября, что у многих вызвало потрясение, и в воздухе витали слухи, что ей это стоило ссоры с генеральным директором «House of Lucifer». В любом случае, ей это играло на руку. В этом чувствовались методы ее дружка Кроули: шумиха после мужской Недели уже улеглась, а такое решение все еще притягивало любопытные лица, а слухи только подкрепляли интерес.
Что-то странное взыграло в Гаврииле, и он отправил ей букет лилий. Он догадывался, что у нее аллергия, а красный нос уже на показе только об этом и говорил, но неизвестное внутри все не унималось. В преддверии мероприятия многие высказывали довольно частое мнение, что причина показа — ничто иное, как нежелание отставать от соотечественника «Эдема». Это мнение разрушилось о скалы неожиданного сразу, когда ноги представителей модной индустрии ступали в особняк в пригороде Лондона, который сняли «House of Lucifer». Хоть он снаружи и казался мрачным, но это не вязалось с действительностью, что там происходило: вакханалия хаоса! Впрочем, как и сами вещи. Кожаный плащ? Только в цвет коралла! Разрезы на брюках? Не ниже середины бедра! — и так во всем.
Под конец Гавриил чувствовал себя опозоренным сверху донизу, несмотря на то, что о нем никто не вспомнил. Наверное, это стоило бы причислить к основным причинам. Мужской показ работ модельеров «House of Lucifer» переплюнул его межсезонный во всех смыслах, в которых мог. Руки Вельзевул умели творить чудеса. Последней каплей стали замеченные в первом ряду Колин Ферт и Джеффри Раш… Ох, Гавриила не трясло так от злости и раздражения со времен собственного развода. Поэтому, не напоминая ни о себе, ни о ужине, он бегло покинул этого мероприятие до речи Вельзевул, даже не переговорив с Марком Джейкобсом, который явно хотел что-то обсудить.
Успех Вельзевул буквально на несколько дней водрузил в душе Гавриила творческий кризис, в следствии чего арт-директор, верящий в возможность реванша, заперся у себя в кабинете и ничего не ел, только пил протухший чай из нескольких термосов. Пожалуй, следует раскрыть причины этого… Нет. Гавриил был рад за Вельзевул, но его страшила одна только мысль, что когда-нибудь она поднимется выше, и все напущенное соперничество закончится.
Эти несколько дней он смотрел беспрерывно в ноутбук, пытаясь в коллекциях начала двадцатого века найти хоть что-то… Он не нашел. Его пригласил генеральный директор «Эдема» на конфиденциальный разговор. Такое требование от Михаил он не ждал: совместная коллаборация с Вельзевул. Михаил полагала, что это принесет немало славы и «Эдему», и «House of Lucifer». Теперь ему требовалось еще и Вельзевул предлагать этот вздор… Собственно, может ему и повезло, ведь Вельзевул везде и всегда подписывается на взбалмошный бред, который позже превращает в феерию. Спустя два месяца молчания в этот самый вечер он набрал номер беззаботной на данный момент женщины.
— Наконец хочешь отдать свой должок в виде ужина, который обещал? — в лоб сказала она. Он любил эту прямолинейность, ведь она не требовала никогда в ответ сложных формулировок и долгого поиска подхода.
— Это позже. У меня предложение.
— Делового характера? — нотки веселости покинули ее голос. — Ну же, говори!
— Коллаборация, дорогая Вельзевул, «Эдема» и «House of Lucifer».
— Михаил предложила? — после его новой фразы из голоса пропал и интерес. — И не ври. Ты бы не унижался. Я знаю, что Михаил. Люцифер предлагал мне то же самое после твоего показа.
— Ты не согласилась. — догадался Гавриил, уже собираясь класть трубку, но Вельзевул его остановила.
— Конечно нет. А зачем было соглашаться мне, если я знала, что рано или поздно это сделает наш отличник Гавриил? Делать шаги навстречу мужчине первой не в моем вкусе. Даже такому мужчине, как ты.
— Такому? Навстречу? — оживился мужчина. — Так ты согласна?
Ответа не последовало. Звонок прервался. Ровно через секунду пришло сообщение с адресом и временем. Гавриил расценил это как «да», поэтому привел себя в порядок и покинул надоевший до истощения, в котором он, впрочем, и пребывал, офис.
Адрес, который прислала Вельзевул, был ничем иным, как адресом Sushi Waka*. Он этого ожидал, ведь это тоже было в
ее стиле. «Весьма» — как бы сказал мистер Джингль*.
Наверное, подобные чудеса он видел впервые, когда вошел в этот ресторан, и, скорее всего, в последний раз. Вельзевул сидела за столом и изучала меню. Казалось бы, что в этом могло быть такого? А было то, что абсолютно все знали, что Вельзевул никогда не приходила вовремя. Правда, причины этого оставались для всех тайной, но сам факт их наличия был неоспоримым. Из вышеприведенных доводов можно высказать предположение, что опоздал Гавриил.
Вельзевул, когда он уже подошел ближе, тихим голосом предложила ему занять место. Сама она сидела в темных очках и озиралась по сторонам, будто пряталась от кого-то.
— Легкая примесь паранойи и призрачные надежды не попасться папарацци, — понял Гавриил, присаживаясь рядом. — Боишься, что новая коллекция сделала тебя настолько популярной? Или моей компании стыдишься?
— Нет, просто за дальним столом мой бывший, — спокойно ответила Вельзевул, слегка опустив очки и с предостережением взглянув на Гавриила.
— Хочешь, чтобы я с ним поговорил? — резко спросил мужчина, руководствуясь своими исключительными данными джентльмена во всех отношениях. Вельзевул уставилась на него недоуменно. — Ну мало ли. Только мне нужен будет заранее заготовленный текст, не люблю импровизировать.
— Ага, заметила, — женщина отвлеклась, чтобы сделать заказ. У Гавриила она ничего не спросила, а заказала все то же, что и себе, ясно понимая, что сам бы он или ничего не выбрал, не ориентируясь в меню (а у него на лице было видно восхищение итальянской кухней), или бы просто не захотел тратить свои деньги. — Но ни с кем говорить не надо, тем более, кто ты вообще такой? В отношении моей личной жизни, я имею ввиду. Ладно, давай обсудим коллаборацию. Так как я догадывалась, что рано или поздно этот момент наступит, я думала об этом достаточно давно и долго. У меня появилась идея, связанная с благотворительностью. — Гавриил тряхнул плечами и сел удобнее, внимательно ее слушая. — Есть организация… школа искусств для талантливых детей с проблемами. Основной задачей обучения является ребенок. Преподаватели подстраиваются под каждого, Господи, прости за такие слова, неполноценного ребенка, ведь им нужен особый подход. Я лично знакома с организаторами. Чудесные люди и их идея, но у них достаточно маленький бюджет. Я не предлагаю ни в коем случае прыгать выше двух наших голов, но мы вполне можем выпустить лимитированную коллекцию, рассчитанную на знаменитостей и прочих неравнодушных. Популярность нам некоторую это принесет, а 75% процентов прибыли уйдет на действительно важное дело.— Вельзевул сняла очки. — Он ушел.
Гавриил от раздумий опомнился только после этого действия. До этого он сидел, подперев подбородок рукой и вслушивался в каждое сказанное слово. Это было странно, но теперь он точно знал, что в некотором роде гордился Вельзевул.
— Довольно интересное предложение, но одобрят ли его Люцифер и Михаил… — он хмурился ровно минуту, а после заявил: — к черту. Это наша коллаборация. В конце концов, никто им не запрещает самим сделать все то, что они просят. Благотворительность — дело хорошее. А что будет… тематикой?
— Никак не могу придумать, — честно призналась Вельзевул. — Я думаю, что планирую использовать в качестве вдохновения испанские фестивали.
— Интересно… можно действительно и дальше думать в этом направлении.
— Да, но сейчас я предлагаю перекусить.
Официанты принесли заказ и на кривом английском (поскольку сами были японцами) пожелали приятного аппетита. С едой было покончено быстро. В основном по вине Вельзевул, угрожавшей начать кормить с
ложечки палочек большого ребенка. После этого Гавриил перестал притворяться, что вовсе не голоден и расправился с пищей.
— А что касательно сроков? — этот вопрос несколько минут сидел у него в голове, пока не был задан. — Потому что, — он посмотрел вверх: — они будут требовать, как можно скорее.
— Переживут, — сказала Вельзевул, когда расплачивалась с официантом. Гавриил пытался протестовать, на что получил ответ, что так легко он свой должок в виде ужина не выкупит. — Я думаю, что до середины декабря мы постараемся управиться. Показа не будет. Надоел уродский свет вспышек фотоаппаратов. Мы просто выпустим коллекцию, до этого организуем рекламу с кем-нибудь… Я договорюсь с Кроули на этот счет… Он организует и звезду, и фотосессию, и статью. Главное, не говори ему ничего лишнего, а то внесет еще в свой черный список Энтони Дж. Кроули.
Гавриил изобразил гримасу искреннего возмущения, и они рассмеялись звонко и громко в один голос, будто мир вокруг больше не существовал. В ресторане они сидели долго, вспоминая все забавные и нелепые ситуации, которые случались с ними в модной индустрии. Гавриил запомнил для себя историю с Кроули, которого уносили два телохранителя с модного показа через несколько лестничных пролетов, хоть и решил, что воспользоваться этой историей будет опасно. Ведь все знали Кроули, как змея, способного построить любому и любую карьеру и разрушить ее же в одночасье. Он — человек, из-за которого именитые дизайнеры меняли свои коллекции полностью, а еще он лучший друг Вельзевул. Видимо, часть в создании ее успешных коллекций принадлежит и ему.* Сам Гавриил, уже перебравший вина и изменивший традиции веселых ситуаций, начал рассказывать про свою полностью провалившуюся личную жизнь. Вельзевул его было даже жалко: он был самым спокойным человеком, которого она знала, и так считала не только она; в отличие от нее, его было невозможно вывести из себя настолько, чтобы хоть одна черта недовольства проскользнула где-то, помимо его души, но, когда заходила речь про его бывшую жену, он был готов убивать, даже это пытаясь скрыть. Она узнала от Кроули, который в свою очередь разговорил Азирафаэля, насколько сложными были и супружеская жизнь, и бракоразводный процесс. Благо они дотянули это дело до совершеннолетия Анафемы и им не пришлось воевать из-за ребенка.
— Эй, друг, ты раскис, — несколько дрожащим от выпитого алкоголя голосом заметила Вельзевул и отставила от него почти пустую бутылку. — Хватит с тебя. И с меня тоже, — она посмотрела на часы, которые выбивали ровно полночь. — Я, конечно, не Золушка, но мне пора.
Гавриил, которого повело на долгие и томные разговоры о трагичности бытия, вовсе не был пьяным-пьяным, более того, он был в абсолютном порядке во всех человеческих аспектах. Кроме эмоционального, конечно. Он было хотел предложить провести ее до дома или хотя бы до такси, но ее след простыл сразу же после фразы про Золушку. Гавриил поднялся, отряхнул костюм, потер красные от усталости глаза и с идеально ровной спиной направился к выходу.
Утром следующего дня они созвонились и решили на протяжении суток друг друга не беспокоить, чтобы взвесить все за и против и предложить лучшие из возможных идей, пока адвокаты заключают контракты и подписывают документы. Гавриил все время думал над идеей Вельзевул с испанскими фестивалями. При всем уважении к ее талантам, идея ему не нравилась все больше, когда он окончательно протрезвел, потому что он совершенно не видел идей и перспектив развития. Поэтому он начал двигаться в другом направлении…
Встретились они утром в среду в главном офисе «Эдема». Решено было работать над совместной коллекцией именно там. Причины отказа «House of Lucifer» в предоставлении помещения остались тайной за семью печатями.
Вельзевул из своей сентиментальности, наверное, взяла с собой Хастура. Впрочем, он никому не мешал, а Гавриил прикидывал в голове план действий, как свести того со своей дочерью. Но времени, уверяю, у него на это было очень-очень мало.
— Вельзевул. — позвал он, когда та уже удобно устроилась, сидя на столе. — Я хотел… — он набрал воздуха и резко выпалил: — сказать, что твоя идея хоть и имеет потенциал, но нам совершенно не подходит. Опять что-то яркое… Люди от всего этого скоро ослепнут, поверь мне. Тем более, фестивали… Нам не обязательно делать что-то в маленьком количестве и на маленькую аудиторию просто для того, чтобы это было чем-то необычным. Мода и сама необычная девушка, ей этого по горло хватает. Нам нужно создать что-то простое, легкое и доступное, что купят люди разных слоев. Ведь необязательно ставить огромный ценник. Красный айфон* же не стоит дороже обычного, в конце концов. А обещанных 75% действительно пойдут на благотворительность.
Вельзевул, прищурив глаза, внимательно на него смотрела.
— А мы за свои вещи и не берем столько, сколько требует даже обычный айфон. Мы просим на целых пару долларов меньше. Ладно. Что ты предлагаешь?
— Двадцатые, — спокойно и уверенно ответил он, а женщина рассмеялась с относительно ясным посылом: мол, это и есть что-то простое? — Да. По меньшей мере это хотя бы будет чем-то уникальным, среди новых коллекций. В последнее время люди так зациклились на семидесятые-восьмидесятые-девяностые-двухтысячные, что совершенно забыли, что было что-то до этого. Я считаю двадцатые хорошей темой. Десятилетие перемен. Более удобная одежда и свободные силуэты. Я предлагаю отталкиваться от этого.
Вельзевул на некоторое время призадумалась, и Гавриил даже несколько испугался застывшей на ее лице гримасе.
— Хорошо. Я думаю, из этого что-то да выйдет. Двадцатые. Замечательно. Хочу себе шляпку…
— Ага, с мухой. Такой же надоедливой. — пробурчал на фоне Хастур, а после подошел ближе к столу и поставил две чашки. — Ваши кофе и горячий шоколад.
Гавриил и Вельзевул долго просидели, думая, что конкретно предоставить штатным дизайнерам для создания эскизов. Наверное, прошло больше восьми часов с того момента, как они заперлись в кабинете и просили их не беспокоить. Идей было слишком много и в итоге к дизайнерам отправились почти все модернизированные модели платьев двадцатых годов, да даже, если и не все, то разнообразия было много. Особенно материалов. Все в лучших традициях. Они притронулись и к комбинезонам, и брюкам, которые так напоминали пижамы, потому что ими и были, но в меньшей степени: платья для танцев джазовой эпохи привлекали их больше.
Вышли из кабинета они ровно в три часа дня кошмарно уставшие, но не злые, из чего следовало, что они не ссорились, хоть мелкие разногласия из-за расцветок и были. Штаб дизайнеров мало сказать, что удивились, когда Хастур и Азирафаэль перетащили к ним доску, полностью расписанную то мелким и корявым почерком Вельзевул, то широкими, но красивыми и понятными буквами Гавриила, с фотографиями предшественников родом из двадцатых и исправленными черным фломастером силуэтами, названиями тканей и многочисленными стрелочками. Эти самые дизайнеры думали, что свихнутся, когда услышали чрезвычайно короткие сроки, но кем они были, чтобы обсуждать или осуждать решения Гавриила и Вельзевул?
А Вельзевул и Гавриила их выражения лиц знатно посмешили, именно поэтому они удалялись все дальше от «Эдема» в направлении метро, не прекращая громко хохотать.
— Кому скажешь — не поверят. — заметила Вельзевул, заправляя пряди удлиненного каре за уши. — Да я и сама не особо верю. Ты не такой зануда, как я думала.
— А ты, оказывается, очень ответственная, — в ответ заверил Гавриил. — Это, безусловно, нам только в плюс. Не хочешь выпить кофе?
Вельзевул была не из тех барышень, которых следовало упрашивать. Она согласилась сразу же. И они направились по мокрым от постоянного дождя улицам Лондона в ближайшую кофейню. И шли они так близко, что несколько раз задевали друг друга плечами — в основе своей это относилось к Вельзевул, так как Гавриил даже при ее не маленьком росте* был гораздо выше — и локтями. Внимание на это не один из них не обратил.
Кофейня, пожалуй, была уютной, но Гавриил не успел увидеть ничего, кроме быстро мелькающих перед глазами людей, потому что Вельзевул, которая каким-то чудом не только сделала, но и забрала заказ, тянула его к выходу со всей силой, какой только могла. Это заставило Гавриила усмехнуться. Он забрал свой стакан и подался вперед вслед за ней. Он задумывался о том, чтобы задавать начинать вопросы, но сдержался. Вельзевул выбросила стаканчик в ближайшую урну и упала недалеко от нее. Гавриил заметил, что при всей своей грации, она была чертовски неуклюжа. Думаю, даже говорить не стоит, что он сию же минуту подскочил к ней с помощью и вопросами о падении.
— Нормально все, успокойся, — отмахнулась Вельзевул, поднимаясь и отряхивая костюм. — А что, волнуешься? — она лукаво усмехнулась, почему-то Гавриил раскраснелся в ответ.
— Волнуюсь? Ради Бога, нет, конечно, — несколько нервно сказал он. — Я просто хотел убедиться, что костюм и балетки от Dior в полном порядке. Тем более, первый из кутюрной* коллекции и… ну ты понимаешь.
— Не понимаю, — честно заметила женщина, странно на него поглядывая. — Впрочем неважно, мы почти дошли. Так думаю, что нам пора расстаться.
— Что? — не понял Гавриил. — Почему?
— Ну, хотя бы потому, что мне в сторону Челси. Сомневаюсь, что тебе туда же.
— А, да, — опомнился он, вспоминая, куда они направлялись. — Мне к Собору Святого Павла*. Ты права, нам в разные стороны. Ну, значит, пока, да?
— Ага, — их диалог звучал максимально неловко. — Пока.
Они разошлись в разные стороны ровно настолько, чтобы точно не пересечься. А после оба покинули лондонское метро через противоположные выходы и вызвали такси. Наблюдатель сторонний бы сказал, что это по меньшей мере странно, а по большей, что нормальные люди обычно так не делают, но ни один из героев не знал ни своих мотивов, ни дальнейших поступков оппонента, поэтому они со спокойной душой закрыли глаза на свое поведение и разъехались по домам.
Анафема заявила отцу, что он выглядит, если не счастливым, то по меньшей мере удовлетворенным еще не прошедшим днем, и всячески пыталась выпытать, что успело произойти. Гавриил рассказал все кратко и без лишних эмоций, хотя тех было предостаточно, особенно, если вспомнить, как они с Вельзевул дрались его оксфордами, когда дело дошло до выбора материала. Единственное, он заметил, что для него подобный достаточно быстрый темп работы не шибко привычен. Чтобы не выдать лишнего, он сместил тему сразу на две другие остросоциальные: почему они до сих пор едят пиццу недельной давности и почему у дочери такие уставшие глаза.
— Как говорит бабушка: «Дети в Африке голодают», поэтому мы не будем ничего выбрасывать. И тем более, горячая она не такая и плохая на вкус.
— Да, она любит так говорить, но мы-то не в Африке. Скормила бы псу своего парня. У него же был?
— Давай об этом не будем говорить, пожалуйста? Если хочешь, то я закажу что-нибудь другое.
Гавриил вежливо отказался, заверив, что он наелся, но на деле после этого разговора ему ничего бы не влезло в горло. Он догадался о чем-то неладном и не озвучил это, и его веселость исчезла моментально. До поздней ночи он размышлял.
Вельзевул же закончила день тем, что ей позвонил пьяный Кроули. Нет, не так. Когда он позвонил, до конца еще было далеко, но он это, конечно, исправил. Как я уже сказала, он был пьян. Чем это было вызвано, она не знала, но значения никакого это не имело. В конце концов, он тоже был человек, хоть и весьма специфический. Так они и провели вечер с бутылкой шотландского виски и старыми фильмами вроде «Крестного отца», а после очень долго обсуждали общих знакомых, в особенности, из «Эдема».
