Журналистика — это организованное злословие.
Оскар Уайльд
Пожалуй, главу начну с рассказа о добросовестном отношении Вельзевул и Гавриила к работе. Трудились они не покладая рук на протяжении многих дней, а иногда и ночей, но это происходило в чрезвычайно редкие моменты, когда они позволяли заполнять пустоту бессмысленной болтовней. Они понятия не имели, что пучина двадцатых засосет их настолько далеко, что так много привлекательности они найдут в этом сумасшествии прошедших лет. И свое восхищение этим явлением они сполна компенсировали. О чем еще Гавриил понятия не имел, так это о том, в какие узкие рамки его поставит новая коллега своим чересчур быстрым и стремительным для него темпом работы. То, чем он занимался на протяжении недели, она делала за сутки. Гавриил и не догадывался, какие причины можно этому искать, но для читателя я раскрою эту тайну. Время текло и утекало все дальше и дальше от ноября, на который пришелся весь основной процесс. Резко все вдохновение пропало. Гавриил ходил особенно хмурый, да и про Вельзевул нельзя было сказать, что она была в хорошем расположении духа. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что виной тому был никто иной как Кроули. Сложно было бы найти на планете дизайнера, который бы не знал, какой стресс представляет собой показ коллекции главному редактору Vogue, потому что стоило ему поджать губы в тонкую линию — коллекцию и ее авторов ждал полнейший крах. Даже если фэшн-дива твой лучший друг. Особенно, если он твой лучший друг. Как бы там ни было, но это было серьезное испытание абсолютно для всех. Можно еще долго рассуждать о его собственном языке «понравилось или нет», а также о его методах, но это было бы уже лишним. Главное, что, не изменяя себе, в «Эдем» он явился за несколько часов до предварительного показа, поставив Гавриила и Вельзевул в не самое удобное положение. А застал он их, когда Гавриил в очередной раз забрал телефон Вельзевул, а она пыталась отобрать свой гаджет. Безобидная ситуация, но со стороны она оказалась способной повергнуть в шок даже Кроули. Дверь в комнате, где был намечен просмотр, закрылась ровно через пять минут после прибытия главного редактора модной библии. Штатные дизайнеры собирались подсматривать, но Кроули настолько их напугал, что они убрались подальше. У двери остались Азирафаэль и Хастур. Хастур стоял с невозмутимым видом, а вот зефирный мальчишка, как его и прозвал Хастур, нервничал. Через пару минут, еле удерживаясь на новых туфлях от «тайного» поклонника, вбежала Анафема с ланч-пакетом и ринулась к двери, но мужчины ей преградили дорогу. — Уже началось? Но ведь еще два часа, — удивилась девушка, на что получила простое и лаконичное «Кроули». — Отца еще не вынесли с сердечным приступом? — Ну-ну, ты уже преувеличиваешь, — заметил Хастур, а потом пальцем указал на Азирафаэля. — А вот этого вот сейчас вынесут. Азирафаэль, который заглядывал в щелку двери все это время, отмахнулся и попросил заткнуться, после чего загоревшаяся любопытством Анафема всучила ланч Хастуру и сама начала внимательно наблюдать за происходящим. Хастуру только предстояло узнать, что такого увидела дочь Гавриила, когда ему пришлось оттаскивать ее от двери. — Он улыбнулся! Теперь шок Девайс был даже больше, чем оправдан. Один только Азирафаэль не понимал происходящего. — Ну улыбнулся и что? — Что?! — Анафема демонстративно схватилась за сердце. — Ты работаешь на гребаного главного дизайнера «Эдема» и не знаешь, что Кроули лишь один раз за свою карьеру улыбнулся, рассматривая коллекцию? Это же все знают! — Сомневаюсь, — пробурчал Азирафаэль. — Кому же он улыбнулся? — Вельзевул, — ответил Хастур так, будто это было очевидно даже младенцу, но только не Азирафаэлю. — Это было лет пятнадцать назад, когда она только начинала, а та улыбка была снисходительной. — Потому что Вельзевул почти четыре раза переделывала ту коллекцию. Кроули критиковал даже складки, которые были не в том месте на его взгляд. Именно это сделало имя Вельзевул одним из самых известных в современной индустрии. Точнее, та коллекция дала замечательную ей почву. — закончила Анафема. — Именно так, а еще подобный опыт заставил ее учиться работать достаточно быстро, чтобы иметь временной запас, — подтвердил Хастур. — А ты, оказывается, не так безнадежна, как пытаешься показаться. — О, это основы, — отмахнулась девушка. — Пожалуй, о Вельзевул я знаю больше всего. Ну, в том смысле, что отец практически ее фанат. Свети на постоянной основе в Лондоне солнце, если он когда-нибудь перестанет рассказывать о ней или восхищаться. Вы только Вельзевул это не говорите, иначе… просто не надо. — Клянусь своей тридцатилетней жизнью, что не скажу, — мягко улыбнулся Хастур. — Быть совсем честным, за ней тоже водится такой грешок. У нее есть отдельный шкаф с платьями от «Эдема». Но учти, я этого не говорил, иначе мне шею свернут. Анафема рассмеялась. Эти факты слишком сочетались друг с другом. И были нелепы. Азирафаэля больше всего волновал факт про три переделки, он не мог поверить в это, в то время, как Анафема и Хастур смеялись над его реакцией, заявляя, что в этом весь Кроули. Ассистент Гавриила был в корне не согласен. После ночи в баре в компании Энтони, последний в его глазах представал джентльменом и почти ангелом, если бы не его замашки в определенных моментах. Азирафаэль вообще много о чем думал, но для этого он и второстепенный герой, чтобы мы толком ничего об этом не знали. Через минут десять вышел Кроули, а за ним довольные Вельзевул и Гавриил, которые, не будь никого рядом, уже бы пустились в радостный пляс, забыв о всех приличиях, потому что ожидали они совершенно противоположной развязки действия, но звезды им в этот день улыбались. Энтони протянул Азирафаэлю скомканную бумажку с указаниями и первым покинул «Эдем», блондин убежал вслед за ним. Хастур поспешно занял себя тем, что принялся рассматривать бежевые туфли-лодочки Анафемы от Valentino, чтобы не начать кому-нибудь язвить лишний раз. Сама Анафема просто оставалась держать ланч-пакет в руках, ожидая пока на нее обратят внимание. Гавриил-то обратил, но сказал, что они с Вельзевул уже договорились отобедать с Кроули в The Lounge Cafe*, на что Хастур все-таки заметил, что подобные заведения не уровня модной дивы, а Анафеме осталось лишь смириться, всучить обед Хастуру и удалиться по адресу дальнейшего пункта назначения. — Надеюсь, она не обиделась, — уже по пути к заведению Гавриил поделился своими соображениями с Вельзевул. — Она слишком старается угождать и помогать с того момента, как попросилась временно пожить у меня, пока в ее новой квартире ремонт. — Брось, она взрослая девочка, — отмахнулась Вельзевул. — И она понимает, что это твоя работа. — Звучит так, будто я девица легкого поведения, — хмыкнул мужчина. — Кто же тебя знает, Гавриил, — Вельзевул громко рассмеялась, толкая относительно нового друга в плечо. — У всех свои грешки водятся. — Я никогда не спал с коллегами, если ты об этом, я считаю это несколько аморальным. — Ну-ну. Иногда лучше с коллегами, чем со змеями. — Во многом это слова синонимы.— рассудил Гавриил, обгоняя Вельзевул и тем самым показывая свою не предрасположенность к дальнейшей демагогии. Вельзевул хмыкнула и закатила глаза. Мысленно она подметила, что, во-первых, пьяный Гавриил более разговорчивый, а во-вторых, его выводили из себя любые разговоры об отношениях, даже если о них говорилось вскользь и случайно. В тишине они дошли до The Lounge Cafe. За столиком у окна сидел Кроули. Это напрягло дизайнеров, так как зная методы поднятия шумихи Кроули, они могли поспорить, что где-то да запрятана скрытая камера. Как бы там ни было, уйти они уже не могли — Кроули хищно улыбался им знак в приветствия. Уже внутри кафе редактор пригласил сесть их за столик напротив него самого. — Я в восторге! — привлекая к себе лишнее внимание, радостно воскликнул Кроули. — Вы молодцы, ребята. Я давно говорил, что Вельзевул не хватает льда, — женщина закатила глаза. Кроули любил говорить гадости даже тогда, когда хвалил. — А Гавриилу пламени. Вы выдержали идеальный баланс. Но мы здесь не за этим. — Да, не за этим, — подтвердил Гавриил. — Нам нужны статья и фотосессия, которые ты нам обещал на старте. — После такого хоть обложка! Кстати, мы можем сделать двойную* с моделью и пародисткой, это будет интересно и ново, да. — Кроули закрыл глаза, уже представляя перед собой два макета одного и того же выпуска Vogue с разными обложками. А еще он знал одну замечательную пародистку, да, но ведь все еще от настоящей модели зависит. — Вы доверяете мне выбор моделей? — Нет, — единогласно ответили Вельзевул и Гавриил. — Мы и сами справились с этим, — уже продолжил Гавриил, включая телефон и инстаграм. — Мы хотим видеть эту девушку, она идеально впишется. Да, она не популярна, но мы все трое прекрасно знаем, что Vogue купят даже с голым тобой на обложке, Кроули. Вельзевул, широко улыбнулась, но поспешно прикрыла рот ладонью, чтобы не обидеть собственного друга в лице Энтони. Гавриил понахватался плохого от нее за время их сотрудничества, увы, про нее саму нельзя было сказать, что она научилась от него чему-то хорошему. — Будет вам девушка, поделом, хрен с ним. Будет, — пообещал рыжеволосый, снимая очки и откидываясь на стуле. — Но вы же показ не хотите… Значит, нам нужно привлечь внимание иным способом. Оба дизайнера съежились, им последняя реплика не понравилась. — Каким это, Кроули? — прошипела Вельзевул. — Как говорила моя предшественница: «Черный пиар — тоже пиар». Желтуха. Люди обожают сплетни и зрелища! Гавриил разозлился: он начал догадываться, о чем таком говорил Кроули. От того, чтобы врезать главному редактору Vogue, прославленному и бесценному Энтони Дж. Кроули, его остановила Вельзевул, накрыв его ладонь своей и наступив на ногу. Гавриил даже не шевельнулся. В кафе вломился Азирафаэль со стопкой мутных газетенок в руках. Он отдал их Кроули, за что последний поблагодарил его и предложил остаться. Блондин сел рядом с ним.Кроули многозначительно пролистал несколько газет и открыл определенную страницу одной из них. — Как думаете, что это? — Газета? — недовольно предположил Гавриил. — «Адские новости и секреты знаменитых людей», — пояснила Вельзевул. — Бинго! Эта мелкая желтая газетенка, которая так любит писать про мою любовь к мальчикам младше меня. — Ну, это правда, — буркнула Вельзевул. Гавриил ухмыльнулся. — Это не их дело, но они нам могут помочь. То есть, не они. Это один из новых выпусков, — он показал фотографии Гавриила и Вельзевул со второй страницы, на которых дизайнеры были не в самом выигрышном положении. Гавриил и Вельзевул, глаза которых округлились от удивления, ошарашено уставились на снимки. Первый был с межсезонника Гавриила, где рука последнего многозначительно опустилась чуть ниже талии, когда они позировали фотографам после показа. Второй был более новым: это был первый день совместной работы, когда они шли слишком близко и Вельзевул упала, опять же, кадр был пойман так, что помощь от Гавриила выглядела весьма странно. А также их видели вместе в том ресторане, где они обсуждали бывших и коллаборацию. — Я, конечно, не требую объяснений, — учтиво заметил Кроули. — Но это может сыграть нам на руку. Нет, конечно, это слишком маленькое издательство, а вот «Рай ублюдков»… Напиши они о вас, какую-то долю внимания вам бы это подкинуло. В любом случае, лишним не было бы… Я предлагаю вам какое-то время появляться вместе на улице, может… сходить куда-нибудь и держатся за руки. Папарацци сделают всю работу за вас, обещаю. Кроули поспешил схватить Азирафаэля и убраться оттуда подальше, пока дизайнеры не успели ничего сказать. — Ты сфотографировал? — зло спросил Кроули, протягивая руку. — Вы о том, что она накрыла его руку своей? Да, конечно, вы были правы. — Еще бы я и был не прав! — возмутился Энтони, своей развязной походкой удаляясь от кафе. — Природная химия и газетчики. Хорошее сочетание, если мы говорим о пиар-кампании. А эти двое сами еще наворотят… Вот посмотришь. Я же говорю — природная химия, они еще и сами не заметят, как из пиара это перерастет во что-то большее. Ладно, мне надоело это. Хочу старый-добрый Сазерак*. В кафе Вельзевул уже перебралась на место Кроули, чтобы видеть анфас, а не профиль своего собеседника. Для заполнения пустоты они все обсуждали, как нелепа идея Кроули, как, собственно, и все, что касается бизнес-идей. — А что будет, когда коллаборация закончится? — неожиданно спросила Вельзевул. — Я имею ввиду, что мы сблизились и даже, наверное, подружились… — Все останется, как было и до этого, — невозмутимо ответил Гавриил. — Ты разбиваешь мне сердце, — рассмеялась Вельзевул. Гавриил тоже рассмеялся, хотя на деле ему не было смешно ни минуты. Впрочем, как и ей. Они оба понимали, что со всем придется расстаться уже после Рождества. Чтобы они ни говорили, но они оба этого не хотели, они привыкли слишком к такому виду работы, и уж Гавриил точно не представлял работу без нее. Без спешки куда-то, дурацких шуточек, осуждения того, что Гавриил курил, и подтверждения этого личным опытом, мол, она пять раз бросала. Это стало той временной изюминкой в жизни, с которой не хотелось прощаться никогда, не говоря уже про «сейчас». — Знаешь, Вел, надеюсь, я могу тебя так называть, — в ответ он получил кивок. — Меня давно волнует вопрос один, но все времени не было подходящего. Как ты вообще поняла, что все это — оно твое? — Это длинная история, но если ты просишь, — вздохнула Вельзевул. — В возрасте девяти лет я увидела, как мальчики чуть старше меня напали на милую девчушку, пытаясь стянуть с нее украшения, они все кричали, что она чокнутая мажорка, что она на их территории. Короче, конченный бред. Во мне это вызвало тонну негодования, и я… набрала камней, подошла ближе к ним и забросала ублюдков. Они позорно убежали оттуда и больше никогда ее не трогали. Мы подружились с той девчушкой. Она действительно была из достаточно богатой семьи, у нее единственной были дизайнерские вещи в нашем классе. Я смотрела с огромным восторгом на каждую вещь, а потом она показала мне платье, в котором она собиралась пойти на выпускной. Сейчас я понимаю, что это был тот самый момент, когда я продала душу Дьяволу. Я влюбилась в него. Раз и навсегда. В мозгу максималистки-подростка возникла мечта: узнать автора и когда-нибудь пожать ему руку. А когда я узнала, что он старше меня всего на двенадцать лет… меня уже было не остановить. Я записалась и на кружок какой-то достаточно сомнительный, начала рисовать и днем, и ночью, а потом встретила Кроули. Он очень мне помог, он и сделал из меня человека. Я никогда бы не была главным дизайнером «House of Lucifer» без него и никогда бы не рыдала во мне та семнадцатилетняя девушка после заявления того дизайнера об уходе индустрии и прочее-прочее. Эти два мужчины меня создали заново. — А ты сделала это? — Что? — не поняла Вельзевул. — Пожала руку ему? — Вельзевул не ответила. — Или что-то другое. — Боже, храни королеву, что у тебя на уме, Гавриил? — возмутилась женщина. — Ничего другого, к сожалению, я ему не пожала, а вот руку… пожму сейчас, если он, конечно, не против. Гавриил не понял вовсе, что она имела ввиду, а мысли о личности этого дизайнера ему в голову не лезли, пока она не взяла его руку в свою. Казалось, его ослепило вспышкой, настолько он опешил от происходящего вокруг. Кроме ее руки вокруг ничего не существовало. — Подожди, ты сказала: «К сожалению»? — Мне сейчас вообще крайне неловко, а тебя смущает только гребаная шутка? — Нет, — сознался Гавриил. — Мне самому крайне неловко просто, поэтому я пытаюсь связать вместе мысли от того, что вдохновлявшая меня последние пять лет дизайнер и спасшая меня от расставания со старухой модой, но так яро меня критикующая, созналась в том, что в индустрию ее привело мое платье и почитание моих ранних талантов. — Так нелепо, Господи. — И ты все еще держишь меня за руку, Вельзевул. — Ага. — Но, в конце концов, именно этого требовал Кроули, да? — Да. Черный пиар — тоже пиар. — Это все еще нелепо. — А ты все еще должен мне ужин. — Я помню. Мне кажется, выпало слишком удачное время. Как насчет завтрашнего вечера? — предложил Гавриил. — Самое то, — заверила Вельзевул. На том диалог и закончился.