Улеглась моя былая рана — Пьяный бред не гложет сердце мне.
Сергей Есенин
Вельзевул одновременно и ждала, и проклинала предстоящий ужин. Ей, конечно же, нравилось общение с Гавриилом: она его уважала и он просто был приятным собеседником (хоть этого главный дизайнер не собиралась признавать) — но собственный разум переворотил ситуацию, затмевая любые возражения мыслями о наряде. О да, его еще предстояло выбрать, и ситуация выглядела неутешительно, потому что у Вельзевул на этот счет не было совершенно никаких идей. Свои любимые платья от «Эдема» она не хотела надевать принципиально, чтобы не тешить самолюбие Гавриила, и без того достигавшее до Альфа Центавры и немножечко дальше. Успокоила она себя только тем, что они собирались всего лишь есть и пить. На последнее, по крайней мере, она очень надеялась. Выбор пал на платье от Versace, которое было подарком от кого-то. Вельзевул не носила его, оправдывая это слишком светлой расцветкой, которую она так не любила. Ко всему прочему, ей искренне хотелось верить, что Гавриил не припомнит старика Джанни и не начнет шутить про количество любви в ее жизни. Хоть Гавриил и был джентльменом, но ожидать от него можно было и такого. Прекращаю распыляться лишними словами и перехожу к тому, что уверенная в себе и везде Вельзевул, стоя сейчас перед зеркалом в собственной квартире и поправляя бежевую драпировку на платье, чувствовала себя максимально неуютно. Когда она только заикнулась о его должке впервые, она даже не представляла, что эта ситуация ее так смутит. Гавриил обещал заехать за ней, совершенно отказываясь говорить, какое заведение выбрал. В дверь раздался звонок, а следом за ним и стук. Спотыкаясь на каблуках от неожиданности момента, женщина впустила в квартиру гостя, после чего ей захотелось провалиться на пару этажей ниже. Ее голова только и была последние сутки занята нарядом, а он явился к ней на порог в свитере и джинсах. Это навевало странные мысли. В руках Гавриил держал несколько пакетов. На одном виднелся логотип «Basilico»*, из-за чего можно было предположить, что там пицца, а то и две; на втором — «Hedonism Wines»*. На этот счет Вельзевул даже не хотелось высказывать предположения. — Я решил, что посиделки дома будут гораздо лучше ресторана. — Гавриил, чертяка, лучезарно улыбнулся, осматриваясь в чужой квартире, в уме прикидывая, в какой стороне кухня. — И ты выбрал мою квартиру для этого, даже не потрудившись оповестить об этом решении? — возмущенно заметила Вельзевул, приподнимая бровь. — Брось, ты же не против! — уверенно заявил Гавриил, теперь внимательно рассматривая саму хозяйку. Буквально на пару секунд он задержал дыхание в восхищении и пожалел о своем решении игнорировать рестораны. — Платье Versace? Не ново, но тебе идет. Цвет очень красивый, неплохо так сочетается с твоими рыжими волосами, ну, думаю, ты и сама в курсе. — Приму это за комплимент, — рыжеволосая закатила глаза. — Если ты так озираешься в поисках кухни, то она там, — она махнула рукой назад. — Раз уж ты заперся ко мне домой и не в костюме, то и я пойду переоденусь. Знаешь ли, несколько некомфортно ощущается после пятнадцати лет брючных костюмов. Да и ноги колет от каблуков в последнее время сильнее обычного. — Ты хотела сказать, после пятнадцати лет нескончаемой работы с парочкой перерывов на кофе? — посчитал нужным исправить Гавриил. Вельзевул закатила глаза на данный ей Гавриилом диагноз, хотя он, безусловно, был прав. Она упивалась своей работой настолько, что смогла не заметить пробежавшие мимо полтора десятилетия, из которых в память врезались всего парочка событий. — Какой ты остроумный. Мудак Габбана* обзавидуется. — О! — оживился мужчина. — Он тебе тоже гадости писал? Я так долго смеялся с этого итальянца, когда увидел целое эссе под публикацией с моего межсезонника в моем личном аккаунте. Ох, за оскорбление костюма Versace я был готов его прикончить, ты же знаешь, как я люблю это семейство, что бы ни говорил про банальность. Джанни в свое время был замечательным человеком, но я отвлекся. Так вот, в конце он добавил, что таких бесталанных и некрасивых, как я, мир и он еще не видывали. Я согласился. — Я не знала, что ты был знаком с Джанни Версаче. А Габбана… Ему долго не продержаться на том пьедестале дерьма, который он выстроил вокруг себя. Известные люди не бывают счастливыми. Ты это знаешь, я это знаю. Навсегда с нами остается только репутация, а она у него уже давно покоится на дне Марианской впадины. — философски рассудила Вельзевул, переминаясь с ноги на ногу. — У него просто нет вкуса. На мой взгляд, ты дьявольски красив, и это не изменится, даже если ты каждый день будешь выходить из дома в пододеяльнике. — Прямо дьявольски? Я никому не сознаюсь, что такие вещи мне говорила сама Вельзевул, — он рассмеялся. — А тебе что он писал? Чисто профессиональный интерес. — Что «House of Lucifer» с самого своего начала был безуспешным дерьмом, а с моим приходом стало все в двадцать раз хуже, и вообще, катись, девочка, ты на помойку, с которой тебя подобрал Кроули, индустрия безродных не любит. — она громко захохотала в ответ. — Короче, бред собачий, после которого Кроули неожиданно поддержал бойкот Элтона Джона. Ладно, это глупая тема для обсуждений. Пакеты лучше оставь в гостиной, я не очень люблю посиделки на кухне. Собственно, они находятся в одной стороне. Я скоро приду. Вельзевул скрылась за поворотом, громко ударив дверью. Гавриил заинтересованно рассматривал чужие апартаменты, которые в отличие от его собственных пестрили яркими красками. Разноцветные подушки с Медузой Горгоной* заставили его окончательно расплыться в улыбке. С каждой минутой он обожал эту женщину все больше. Но дело, конечно, было не только в подушках. Мужчина вытащил две коробки с пиццей из пакета, аккуратно сложил на столике и рядом поставил две бутылки вина и одну виски. Он неуверенно присел на диван, дожидаясь хозяйку. — Вау. Мне кажется, ты переоценил наши возможности, — посчитала нужным заметить Вельзевул, запрыгивая на диван. — Кстати, если захочешь покурить — иди на балкон. — Брось, ты одна только две выпиваешь. А за мою пагубную привычку можешь не переживать — воздержусь, чтобы не слышать в очередной раз твою излюбленную историю про то, как ты пять раз бросала. — Да-да, и семь лет уже не курю, — донеслось из кухни. Вельзевул, пока они говорили, уже успела уйти на кухню за бокалами и тарелками. Она вернулась на прежнее место через минуту, протягивая штопор. — Ты на разливе. — Я как-нибудь смирюсь с этим, дорогая. Гавриил принялся открывать первую бутылку, искоса поглядывая на Вельзевул в пижаме и усмехаясь себе под нос. Он разлил алкоголь по бокалам и протянул один собеседнице. — Благодарю, — учтиво ответила Вельзевул, делая первые глотки. — Чертовски вкусно. — Я знаю, — самодовольно сказал Гавриил. — Но пицца тоже ничего. — Охотно верю, но все-таки предпочитаю убедиться в этом сама. — Безусловно. Гавриил открыл первую коробку, наслаждаясь чудным запахом еды. Вместе с бокалами и тарелками Вельзевул принесла и нож, поэтому мужчина приступил к разрезке кусочков, искоса поглядывая, не заметила ли Вельзевул, что весь растекшийся сыр он оставлял у себя в тарелке, а ей отдавал кусочки больше своих. — Я все видела, Рокфор*, — заливисто рассмеялась она, забирая свою тарелку. — Любому другому я бы не простила такой дерзости. — Я польщен. Вельзевул в очередной раз улыбнулась, глядя на мужчину. Она определенно догадывалась, что он не такой серьезный в жизни, как притворяется на публику. Ей это нравилось. Вельзевул предпочитала именно таких — забавных. Серьезность для нее была привлекательна только в рамках работы, а сейчас она точно была не там. — Я хотел кое-что спросить, — начал Гавриил, но его прервал звук битой посуды. На пол упала его полупустая тарелка, пачкая ковер под журнальным столиком. Осколки разлетелись на большое расстояние.Вельзевул быстро посмотрела на него взглядом «ты еще об этом пожалеешь» и принялась собирать осколки. Виновник не остался в стороне. — Это была тарелка Кроули, — объяснила она. — А он заметит разницу? — Конечно заметит с тем учетом, что одну из двух тарелок, находящихся в моей квартире, ты разбил. Бокал тоже его. — Подожди, — он выставил указательный палец вперед, тем самым демонстрируя свою полную задумчивость. — У тебя всего две тарелки? А если друзья или гости придут? Или вообще родители, они любят неожиданные визиты. — Гавриил, — сказала-отрезала Вельзевул. — У меня нет друзей, кроме Кроули, для непрошенных гостей, как ты уже мог заметить, табличка «добро пожаловать отсюда», дома я ем редко, а родителей, как мне кажется, я еще способна сводить в Ritz, даже если ты считаешь иначе. — Да-а, — промычал Гавриил, но, столкнувшись с ее возмущением, принялся оправдываться. — Нет, я имел ввиду, что, конечно, ты можешь, да. Зачем лишняя пыль… Видя, что разговор из-за гребаной тарелки совсем перестал клеиться, Гавриил вновь наполнил бокалы вином, надеясь, что это снимет повисшее в воздухе напряжение. В самом деле. Вельзевул после выпитого делала вид, что ничего и не произошло. Под конец содержимого в бутылке она начала травить правдивые байки о своей жизни, но резко осеклась, когда прядь волос Гавриила упала ему на лицо, женщина заправила ее за ухо. — Мне так нравятся твои волосы. Терпеть не могу эти зализанные прически у мужчин: они ужасны и выглядят также! А вообще… я только сейчас вспомнила, что ты хотел что-то спросить. — Да? — удивился Гавриил, раскидывая мозгами, что же это могло быть. — А, да. Я хотел заметить, что твой ассистент слишком решительно действует. Анафема вновь встречается со своим Ньютом, а твой Хастур дарит ей лодочки от Valentino, это немного… нечестно. — Ты полагаешь, что девушку можно купить лодочками от Valentino? — удивилась Вельзевул, приподнимая бровь. — Ты ошибаешься. Девушку можно купить только лодочками от Dior. — Знай я это раньше, возможно, не разводился бы два раза. Что же, возьму себе на заметку, —осушив бокал, рассудил Гавриил. — Мало ли, как жизнь повернется. — Ты был женат два раза? — Вельзевул этого факта не знала, она была знакома только с матерью Анафемы. — Да. Два раза. Первый был лет этак, может, двадцать пять назад и продлился два года. Это была довольно известная на тот момент, сейчас ее никто не помнит, модель. Она была лицом коллекции моего дяди, который на тот момент был главным дизайнером «Эдема» и в подмастерьях у которого я находился. Второй мой опыт длился двадцать лет, если не считать пару лет знакомства до свадьбы. Я бы назвал его гораздо печальнее первого, если бы не появилась Анафема, а так… это просто определенный этап в моей жизни, который, оказывается, могли спасти туфли-лодочки от Dior. — на последнее предложение в ответ он получил легкое и лаконичное «быстро учишься». — А в чем твоя проблема, какие лодочки оказались загвоздкой для тебя? — Ну, я просто не создана для этого, — честно сказала Вельзевул. — Да и поздно уже как-то думать об этом. Думать об этом нужно было лет так в двадцать пять, а в тридцать восемь… кому оно надо в моем возрасте? Я наигралась, Гавриил, все мои отношения были слишком скандальными, надеюсь, что новые мне грозить не будут. — Ну и зря ты так, — ответственно заявил Гавриил, внимательно разглядывая вторую бутылку, в которой питья на бокала два осталось. — Может ты просто не встретила достойного человека. Еще жить и жить. Успеешь еще, тем более, ты красивая по-особенному и очень талантливая. Одному всегда скучно, поверь. — Не встретила достойного человека? Красивая и талантливая? —Вельзевул рассмеялась. Ни в первое, ни во второе она не верила. — То есть, у нас с тобой еще есть шансы на нахождение великой и вселенской любви, я правильно поняла? — В любом случае, теперь я знаю про лодочки от Dior, поэтому да, у нас есть шансы. Со второй бутылкой вина было покончено, но впереди их ждали шотландский виски и море пустой болтовни обо всем и ни о чем одновременно. Возможно, даже океан бессмысленной демагогии, когда нетрезвые люди по любому поводу и ссорятся, и оскорбляют, и, в конце концов, оказываются в объятиях друг друга с репликами «какой же ты хороший человек». Ситуация, которая настолько стандартна, стоит взяться за выпивку только, еще и порождает проблемы с памятью, но об этом уже на следующий день. Как и происходит всегда после бурной ночи, собственно, иначе и быть не может, наутро ты все равно оказываешься в своей кровати, не имея никаких представлений о том, как и когда туда попал. Так под утренними солнечными лучами в постели нежилась Вельзевул, пока не проснулась от грохота в паре метров от себя. Судя по звуку, шум издавала несмазанная раздвижная дверь шкафа, которую забыли придержать, когда открывали. Это все в сумме заставило Вельзевул быстро и широко распахнуть глаза от удивления. Она приподнялась на кровати и сощурилась, чтобы разглядеть наглеца лучше. Это был Гавриил, который внимательно изучал ее гардероб и улыбался во все белоснежные тридцать два зуба, как последний дурак. Он услышал шорох одеяла и обернулся. — О, ты проснулась, чудесно! — радостно заметил он. — Доброе утро. Ты как раз вовремя — еще чуть-чуть и пришлось бы будить. Вода и таблетка от головной боли на тумбочке справа. Собирайся, нам пора. Вельзевул, у которой мутнело в глазах, было совершенно непонятным это «нам пора». Что и куда? Но Гавриил через пару минут взгляда непонимающей женщины добавил, что звонил Кроули. Утро начиналось с ребуса. Почти все вопросы с Кроули были решены, оставалась одна фотосессия, которая была назначена число на двадцать первое… И тут, несколько освоившись в пространстве, она поняла, что что-то было не так. Нет, это был не Гавриил, роющийся в ее шкафу и доставший оттуда единственный мужской костюм от McQueen, историю появления которого она уже не помнила, скорее всего, дело было в Кроули. Он не любил менять даты местами, видеться с людьми не по расписанию и начинать работать до обеда. Последнее он ненавидел больше всего, пожалуй, это очень важное замечание. Вследствие всего выше изложенного Вельзевул пришла к занимательному выводу, что Кроули был или зол (в такие моменты его поведение было непредсказуемым совершенно), или что-то хотел сказать (а это значило стадию близкую к раздражению). В любом случае, нужно было торопиться. От таких размышлений отвлек ее Гавриил своим: — И да, я польщен такому количеству моих платьев в твоем гардеробе. — Сука же ты. — Брось, это не так, — и он растворился в дверном проходе прежде, чем в него устремились алые подушки. Вельзевул предпочла не расспрашивать о вчерашнем у Гавриила, который явно помнил больше нее и все еще странно улыбался, периодически косясь на нее. Она боялась в какой-то степени получить ответы, способные заставить ее покраснеть или чувствовать стыд, хотя запомнившиеся ей беседы были вполне безобидны. Где-то в грудной клетке застревало ощущение, что она слишком близко подпустила к себе этого человека, и это было неправильным. Впервые в его машине с его водителем Вельзевул чувствовала себя некомфортно. Пытаясь отвлечься, она позвонила Хастуру с просьбой изменить ее график в случае переноса фотосессии на сегодня. Такие выходки от Кроули Хастур имел свойство оправдывать лучше других. Ассистент в своем фирменном стиле проворчал что-то в трубку, мрачно сообщил, что с таким графиком она может забыть о существовании двадцать пятого декабря и что она пропустила утреннюю встречу с Люцифером, за что ей, конечно, достанется. В общем, преподнес все радостные вести и сразу. В тысячный раз она успела проклясть себя и Кроули за выбор в вопросе фотографа. Лигур хоть и был мастером по части исторических реконструкций и антуража, но, застряв в очередной пробке в самом центре Лондона, Вельзевул считала, что такая долгая дорога — слишком большая цена за творчество этого товарища, а привычка водителя Гавриила выжимать педаль газа со всей дури и вовсе побуждало внутри ее организма тошноту. Проезжая уже Бейкер Стрит, дизайнер поддалась слабости обычных людей и зареклась пить, по крайней мере, с Гавриилом точно, потому что тот даже в старом костюме от McQueen (наверняка он висел у нее со времен, когда Александр еще был жив) и после трех бутылок выглядел свежим и ничем не смущенным, в то время, как Вельзевул помимо всего еще и казалось, что по ней проехался… Гавриил на гироскутере. Хотя секрет его бодрости был в уничтоженном кактусе — ему правда казалось, что Вельзевул не видела, куда он сливал алкоголь? салага. Прибытие в пункт назначения стало радостным для обоих: во-первых, Шедвелл их умудрился не угробить на такой скорости, а во-вторых, Гавриилу тоже было не по себе. И у него проблема была вовсе не в неловкости ситуации или плохом самочувствии. Он просто волновался касательно модели. Таки они выбрали, не слушая никого, новенькую во всем этом девушку. Возможно, ему было страшно представить вероятность ситуации, когда Кроули доведет ее до истерики, потому что он мог довести даже Гавриила в некоторых случаях. Не стоило даже рассчитывать, что у Кроули все хорошо. Энтони орал на Лигура за каждое движение. — Я понять не могу, — размахивая руками по сторонам, переплетаясь в ногах, театрально сообщил главный редактор. — Мы что, рекламу ювелирки здесь снимаем? Ты делаешь не на том акцент! Это статья о коллаборации двух известных дизайнеров одежды, а не что-либо еще. И да, — он окинул студию скептическим взглядом. — Здесь жуткое освещение, разворачивай лампы. — Но ведь это двадцатые, какое… — А в двадцатые лампочек не было? —Кроули начинал злиться. Все фотографы, чьи работы появлялись на страницах британского Vogue, знали, что с ним было невозможно работать, но результат всегда того стоил. Лигуру еще повезло: в него бы полетела ваза, не отвлекись Кроули на Вельзевул и Гавриила. Энтони поправил очки и поплелся к ним, одарив Гавриила рукопожатием и хлопком по плечу, а Вельзевул недовольным взглядом. — Нет, ну это безобразие, — серьезно заявил рыжеволосый. — Глаз да глаз за всеми, во чтобы мир моды без меня превратился, — он искренне недоумевал. — Ладно, королева с вами всеми, нам нужно поговорить, Вельзевул, —Кроули стоял и смотрел на переглядки дизайнеров, которые с места не сдвинулись. — Наедине. — Хорошо, — это было единственным ответом, который он получил. Вельзевул последовала за Кроули в кабинет Лигура. Энтони пару раз осмотрелся по сторонам и запер плотно дверь, чтобы никто не услышал их разговора и не помешал, а услышать могли, ведь Кроули перебывал в состоянии, когда говорить был способен только на повышенных тонах. — Что ты вообще творишь? — вопрос звучал так, будто он был ее мамой, а она бунтарем лет пятнадцати. Только эта бунтарка, давно не подросток, понятия не имела, что успела натворить и когда. — Я говорил, вроде как, играть на публику, а не действительно романы крутить с ним… — Я и романы? Ты о чем таком, Кроули? Тем более с Гавриилом! Не было и быть не может. Я не в его вкусе. Ты его жен видел? Модель первая и вторая в десятке красавиц Великобритании. И с чего тебе это вообще в голову пришло? Кроули воскликнул что-то вроде: «О!». Он отобрал чужой телефон и зашел в Твиттер, открыл вкладку популярных тем и вернул гаджет. Вельзевул недоверчиво на него покосилась, а после тыкнула пальцем на самый популярный хэштег с чудесным и гордым названием «#ГавриилКогда», а все твиты были развлекательного характера. В принципе, все они были однотипными и суть их выражалась в одном: они брали неудачные фотографии Гавриила, сделанные папарацци вчера вечером перед ее домом в Челси (а то, что именно она там живет, было общеизвестным фактом), и делали разные подписи типа «#ГавриилКогда Великобритания выходит из ЕС», «#ГавриилКогдаКроули до сих пор не выслал приглашение на рождественскую вечеринку», «#ГавриилКогда знаешь, что тебе перепадет». Это было тупо. И настолько же смешно для Вельзевул. Минут пять Энтони пришлось ждать, потому что его подруга никак не могла успокоиться. — Извини, но это весело. И я в упор не вижу ничего такого. Об этом ты и просил. Привлечение внимания. Ну побывал он у меня дома… но между нами ничего не было. — Об этом да не об этом, — серьезно изрек Кроули. Выглядело так, будто он думал об этой фразе давненько, но в его голове она в разы лучше звучала. — Это весьма безобидно, я согласен, но есть еще кое-что. Птичка мне нашептала, что «Карнавал» раздобыли снимки трехлетней давности. На них четко видно, что вы с Гавриилом вышли из одного такси и остановились в одном отеле. Он на тот момент еще был женат. Смекаешь, как это выглядит? — Смекаю? — скептически переспросила женщина. — У Джонни Деппа это выходило харизматичнее, определенно. А та ситуация три года назад была обычным стечением обстоятельств. Он был пьян и залез ко мне в такси, после чего снял в том же отеле номер и ушел спать. А что за птичка тебе нашептала, Большой Эн? Сомневаюсь, что главред «Карнавала» сам тебе рассказал. — Нет, мне рассказал главред «Ублюдков». — сознался Кроули. —Он самый адекватный из этих товарищей. — Подожди, — Вельзевул остановила его рассказ. — У тебя есть связи с главредом «Райских ублюдков»? — А ты думаешь, как я скрыл от общественности, что в далеком 2010 году был наркоманом и проходил реабилитацию? Конечно, у меня и здесь есть связи, только платить дорого… В любом случае, —Кроули немного остудился с начала разговора. — В любом случае, я тебя предупредил. О тебе могут и напишут много мерзких вещей. Будь к этому готова и особо не вешайся на Гавриила, чтобы потом мы хотя бы могли обыграть ситуацию как вранье желтой прессы. Кроули достал пачку сигарет, вытащил одну и закурил. Вельзевул скривилась при виде колец дыма, но Энтони она ничего не сказала, как могла бы сказать Гавриилу или Хастуру. Точно, ей следовало уточнить изменения графика, но вместо этого она заняла место справа от друга и принялась разглядывать картину с морскими пейзажами на противоположной стене. — Знаешь, — начала она. — У меня в голове не укладывается все это. Мы с тобой живем в 21 веке, казалось бы, а людям все еще интересны сплетни. — Мне кажется, произойдет Апокалипсис прежде, чем людям надоест собирать лживую информации из этих газетенок. Лучше бы Vogue чаще открывали, честно, — Кроули сделал вид, что был возмущен, хотя тут даже делать вид не стоило. Во многом он согласился заниматься этой коллекцией и ее раскруткой потому, что даже его эпатажность во всем и сразу не спасала Vogue от падения продаж. Он никого не винил: последние пару лет мода, казалось, остановилась передохнуть и менялась весьма незначительно. Все самое интересное происходило на нечастых показах hautecouture, а после опять застой… По правде, ему хотелось верить, что эта необычная коллаборация наконец-то встряхнет залежавшуюся старушку. После этого небольшого разговора они покинули кабинет. Вельзевул с облегчением, ибо ей было чересчур душно, а Кроули с осознанием, что ему придется вытягивать ее из проблем: не с желтой прессой, так с сомнительной симпатией к одному из коллег по цеху. Но сейчас у него было другое занятие, например, поставить на место зазнавшегося Лигура, который то и дело вызверялся на неопытную модель. — Лигур, прекращай, — строго приказал мужчина, подбираясь ближе. — Если модель не делает то, что ты говоришь, значит ты плохо говоришь, а, следовательно, и фотограф ты плохой. Прекращай орать на нее, знаменитые модели к тебе не нанимались фотографироваться, учись ко всем подход искать, звезда наша. Гавриил и Вельзевул молча стояли в стороне и наблюдали, как Энтони успокаивал молоденькую девушку, а позже курировал и всем процессом, но уже без криков. Наверное, потому, что стрелка часов перевалила за двенадцать и обещала скорый обед, а есть Кроули любил больше всего. — Очень мило с его стороны так сюсюкаться с моделями, да? — невзначай спросил Гавриил. Он не мог сам того объяснить, но где-то на неизвестном уровне его душевной организации он чувствовал, что Вельзевул с самого утра чувствует себя некомфортно и определенно из-за него, поэтому тактично начал издалека. — Он со всеми моделями так. У него в голове касательно этого культ целый. Он их обожает. Об этом ходят легенды, многие мечтают оказаться на обложке только поэтому. — явно не без восхищения пояснила она. — Да… — согласился Гавриил, больше выжидать не было сил. — Что-то произошло? Я чувствую, что ты плохо себя ощущаешь рядом со мной. Тебе не понравился ужин или то, что я у тебя ночевал? — Мне не понравилось, что я ничего не помню, — буркнула зло Вельзевул. — Так вот в чем дело! — понял он, широко улыбаясь. — Не волнуйся, ничего не было. Мы допили виски, но пицца осталась, поэтому, вспоминая Диора*, мы решили добить ее за просмотром фильмов. Как-то выбор пал на Астрала. Собственно, всю первую часть ты сетовала, что смотреть можно только на Барбару Херши… — Барбара Херши? — переспросила Вельзевул. — Это похоже на меня, да, хороший выбор. — Безусловно, — согласился Гавриил. — А вторую часть ты не выдержала даже ради нее и уснула, я тебя отнес в твою комнату и занял диван. Вот и все, дорогая. Ничего криминального. — Конечно ничего, Гавриил Мем. — столкнувшись с непониманием в чужих глазах, она добавила: — Открой Твиттер и ты поймешь. — Хорошо. Как насчет обеда? — Ну, мне уже неудобно, ты и так вчера все за свои купил… — А кто сказал, что я платить буду? — Гавриил удивился этому. — Кто последний добежит до машины, тот и оплачивает все, — и он рванул с места и выбежал из студии со скоростью звука. — Петух же ты, Гавриил, — рыжеволосая улыбнулась сама себе, продвигаясь к выходу. — Но чересчур очаровательный петух.