Чистые, сильные эмоции. Это не о дизайне. Это о чувствах.
Альбер Эльбаз
Говорят, великие дела вершатся за закрытыми дверьми и вовсе не так называемыми гениями. Что же, весьма спорное утверждение, но подмастерья важны абсолютно в любом механизме и значительная часть работы исходит именно от них, однако, качество работы каждого разное. Так и в мире моды. С самого утра Хастур только и был занят работой. Во-первых, ровно в восемь утра на столах Вельзевул и Гавриила должен был стоять кофе; во-вторых, не успел он зайти в офис «Эдема», как ему пришлось разбираться с такими важными вопросами, как тот, что по неведомым причинам Эмилии Кларк не досталось некоторое платье, любезно предоставленное «House of Lucifer»; в-третьих, Люцифер требовал срочного разговора с Вельзевул, хотя та по обыкновению опаздывала и ни о чем не волновалась, и, конечно же, в-четвертых, звонок из химчистки, находящейся на другом конце города. В сумме до одиннадцати часов дня он успел здорово наорать на курьеров, пару тысяч раз разогреть кофе в микроволновке, а после и вовсе заварить чай, прокатиться на метро и пробежаться. Его же временный напарник выглядел невозмутимо со своим пончиком в руках и газетой «Карнавал». От вида последней Хастуру казалось, что в этот самый момент из него вылезет вся пища, съеденная за последнюю неделю. Он не знал, как было принято в «Эдеме», но в «House of Lucifer» было запрещено читать желтую прессу: Люцифер и Вельзевул считали, что сплетни и слухи ни в коем разе не поднимают рабочий настрой, а только дискредитируют кого-то в глазах сотрудников, а, следовательно, только вредят процессу. Никаких желтых газетенок и баста! Как бы то ни было, но лицо Азирафаэля выражало абсолютные спокойствие и невозмутимость, пока он изучал те чудесные журналистские опусы. В приемной вновь раздался телефонный звонок. И снова это была Эмилия Кларк, хотя Хастур был уверен в том, что курьеры все доставили. В этот раз он просто перевел звонок на Вельзевул, потому что ситуация переставала быть смешной. Азирафаэль продолжал игнорировать все, что только можно было. — Что ты там такое увлекательное читаешь, будто других дел нет. Во-первых, нужно переслать Гавриилу и Вельзевул фотографии, отобранные в Vogue для февральского выпуска, во-вторых, пиар-отдел все еще в ожидании, в-третьих, твоя очередь бежать за обедом. И я советую тебе поторопиться: у нас и без того графики сместились из-за резкого необоснованного желания Кроули организовать фотосессию раньше положенного. — Во-первых, я уже все переслал, а во-вторых, я думаю, что у мистера Кроули были на то важные причины, — подал голос Азирафаэль. — Он, в конце концов, тоже из плоти и крови, и у него тоже могут быть проблемы или дела. Не стоит его винить в том, что мы не предусмотрели такое развитие событий. — Не предусмотрели? — это было сказано с таким возмущением, что окажись под рукой Хастура молоток, он бы уже ударил нерадивого коллегу. — Это Vogue. Серьезный такой журнальчик о моде, если ты не заметил. Они не отклоняются от графика! Подожди, — голову Хастура посетила достаточно очевидная мысль, которую он поспешил озвучить: — Ты что-то знаешь. Я прав? — Нет! — голос Азирафаэля звучал чересчур наигранно, но от этого не менее взволнованно. — А если и знаю, то не скажу. Знаю я тебя: расскажешь Анафеме, она расскажет Гавриилу, тот — Вельзевул, а дальше ядерная катастрофа, ей-богу. — Я могила, — уже серьезно пообещал он. — И не расскажу ничего Анафеме. — Ладно, — блондин тяжело вздохнул и придвинулся ближе к Хастуру, чтобы никто больше не услышал. — У Энтони проблемы со здоровьем, собственно, его лечащий врач неожиданно перенес прием на день фотосессии. Кроули просто расставил приоритеты. Хастур минуты две смотрел в одну и ту же точку, после чего из его уст посыпались вопросы: — Подожди. А ты это все откуда знаешь? — Случайно вышло, — Азирафаэль пожал плечами и вернулся к разглядыванию статьи. — Случайно вышло? Ты думаешь, что это сейчас было остроумно? Нет! Как можно было случайно узнать о болячке Кроули?! — Случайно! Пьяные люди дурные такие. Вот и он тоже. Мы просто ехали в одном лифте, и ему позвонили… — Азирафаэль рассчитывал на этом закончить, но Хастур смотрел на него как на добычу и не собирался прекращать разговор. — Что ты на меня так смотришь? Он просто потом заплатил мне за молчание. — лицо Хастура в полноте красок отражало абсолютное недоверие к этой плохо продуманной байке. — Ладно-ладно! Не смотри на меня так. Я с ним просто пересекся в больнице, мне стало интересно, а охранник в том больничном крыле оказался чересчур болтлив! Ну или все было не так, но тебя это не касается! Какая тебе разница? Все, хватит, я и так тебе слишком много рассказал, а ведь не должен был! На часах ровно одиннадцать: время для желтой прессы. Хастур остался на месте, крутя пальцем у виска, пока Азирафаэль удалялся в сторону кабинета начальства. С этим парнем было что-то определенно не так, поэтому ассистент Вельзевул мысленно объявил начало операции «Тайна» и вернулся к работе. Он уверовал в свои способности разговорить зефир, но несколько позже. Тем временем, как Гавриил и Вельзевул обсуждали удачи и неудачи производства совместной коллекции, когда постучался и вошел Азирафаэль. Помощник положил газету на стол, развернулся и ушел, не сказав ни слова. Вельзевул была возмущена такой дерзостью, Гавриил же принялся рассматривать выпуск «Карнавала» со своим и лицом временной напарницы на первой странице. Заголовки были интригующими, но явно не располагающими к смеху над ними. Двадцать минут Гавриил потратил, вчитываясь в каждое слово. Он бледнел и краснел одновременно, на лице отразилось явное недовольство. В голову Вельзевул закралась мысль, что там действительно что-то серьезное, и она отобрала газету. Спустя немного времени «Карнавал» отправился в мусорное ведро, а женщина разразилась смехом. Гавриил не заметил причин для этого и только сильнее нахмурился. — По-твоему это смешно? — В какой-то степени, — не без улыбки согласилась она, что еще больше разозлило дизайнера. — Только послушать, так мы с тобой действительно спелись. Разлучница и бытовой насильник! Боже, храни королеву, это действительно смешно. — В каком месте? Моя бывшая жена обвинила меня в домашнем насилии! Это неслыханно. Ты понимаешь, что это вообще значит? У меня все шансы стать вторым Вайнштейном, а тебе это кажется забавным! — Ну, их уже и без тебя двое… Да и тебе надо еще добрую половину Голливуда в постель затащить, чтобы дорасти до его уровня. А это даже с твоим личиком мало тебе светит, поэтому не наводи тоску. Возьми в пример того же Джонни Деппа. Много ли в его жизни изменилось? — Да, — гнев снова овладел Гавриилом. — Например, потерянные два года, которые забрали бракоразводный процесс и Эмбер Херд. Стоит ли говорить, что «Алиса в Зазеркалье» провалилась в прокате? — Чего не сказать о второй части «Фантастических тварей» и «Убийстве в Восточном экспрессе», — закончила Вельзевул. — Сейчас никто не упоминает эту тему. Ладно, — она подняла руки вверх, показав, что в этом конкретном примере ошиблась. — Наоми Кэмпбелл! Мне трудно подсчитать, скольким людям от нее досталось! И она до сих пор держится на вершине, разве нет? Этот пример тебя устроит? — Она женщина! А это в современном обществе чересчур важный фактор. Уже на этом Вельзевул отказалась от маски безразличия. Ей хотелось наговорить многого, будучи возмущенной от этого «женщина», но она лишь зло посмотрела на Гавриила, из уважения решив промолчать, а после уткнулась в телефон. — Боже, ты невыносим, дорогой. Знаешь, я пыталась тебя подбодрить, потому что нечего забивать голову желтой прессой, но ты явно не этого хочешь. И к тому же, позволю себе заметить, обо мне в статье тоже не лестно отзываются. Но сейчас ты слышишь только себя и свою обиду.— послышался звук сообщения. — Судя по всему, у меня встреча с Люцифером. Звони, если понадоблюсь. — Хорошо, — вслед бросил Гавриил.— Удачи тебе. После того, как его коллега удалилась, злость резко отступила. Возможно, потому что она была права. Он слишком много внимания уделил содержанию текста, что даже забыл о репутации этого журнала. Хотя, несомненно, бояться стоило: более авторитетные СМИ в любой момент могли перекупить лживое интервью его бывшей жены. Это не укладывалось у Гавриила в голове. Возможно, дело было в воспитании или характере, а может быть и в чем-то гораздо большем, но он совершенно не понимал, как можно было прийти к журналистам и нагло солгать о бывшем супруге, с которым прожил почти двадцать лет. В последнее время люди открывались ему с разных сторон и редко с положительных. В любом случае, это не стоило его нервной системы. Однако он осознавал и то, что статья была не последним испытанием за день. Перед Гавриилом рисовались «сказочные» перспективы знакомства с молодым человеком Анафемы. При одном упоминании будущей встречи с Ньютом в голове всплывали картины кошмарного знакомства с родственниками его первой жены. Кажется, его дядя тогда подрался с ее матерью, когда тому надоело слушать про неперспективность работы дочери этой чудесной женщины. Собственно, она была права, но дядюшка был тоже непростого характера, поэтому он умудрился испортить и знакомство с родителями второй жены. Трудный был человек, покойся он с миром. Хотя Гавриил тоже был хорош, когда напился и забыл про семейный ужин вообще. Воспоминания из прошлого явно намекали, что дизайнер эту встречу не ждет. Возможно, причины крылись в том, что он на подсознательном уровне догадывался, что молодой человек Анафемы не придется ему по душе, а как-либо ущемлять и стеснять дочь в выборе он не хотел. Они договорились встретиться в Monmouth Coffee. Хорошая погода говорила о приближении Рождества, собственно, как и все вокруг: дома, магазины, кафе и все-все вокруг были украшены гирляндами, мерцающими даже на солнце яркими огоньками, огромные куклы замело белоснежными хлопьями снега, а на лицах бегающих детей сверкали довольные улыбки, и именно это для Гавриила было самым прекрасным в это время. Он вспоминал, как переодевался в Санта-Клауса, как они с Анафемой наряжали елку (самую-самую большую, которую он только нашел в Лондоне, потому что такую хотела его девочка). Вспоминал рождественский ужин, который всегда заканчивался битвой подушками уже где-то в гостиной. Он действительно скучал за этим, а в особенности сейчас, когда медленно в голову приходило осознание, что Анафема выросла и теперь нуждается в нем не так сильно. Гавриил отогнал от себя все мысли, которые касались семейной идиллии прошлых лет, но прежде всего он пообещал себе не начинать судить Ньюта с первой секунды их встречи. Добравшись до нужного места, Гавриил невольно подметил, что Monmouth Coffee было интересное в своем дизайне заведение. Раньше он не бывал в этой кофейне, однако сюда постоянно бегал Азирафаэль по просьбам арт-директора «Эдема». Еще одним невольным замечанием выдался тот факт, что за последние пару месяцев сотрудничества с Вельзевул он посетил достаточное количество заведений, в которых раньше не бывал, и с каждым теперь были связаны какие-либо теплые воспоминания: будь это тот японский ресторан, где они так усердно напивались, или The Lounge Cafe, где Вельзевул призналась в почитании его таланта. Анафема и ее молодой человек заняли столик у окна в конце зала. Девушка лучезарно улыбалась в ответ на рассказ парня, отчего Гавриилу стало даже слишком тепло на душе, это его успокоило. Да, внешний облик Ньюта говорил, что он не настолько богат, как отец его избранницы, однако это ли было важно? Лохматый и с блестящими от счастья глазами— пожалуй, именно это можно было бы назвать красотой в ее первозданном виде. Анафема, увидев вдалеке отца, помахала ему рукой. Гавриил поспешил занять свободный стул. — Мистер Девайс, — он протянул Ньюту руку, на что Ньют одарил его достаточно сильным рукопожатием, после которого на тыльной стороне ладони даже остались белые следы от пальцев. — Можете просто звать меня Гавриил. — Пульцифер. Ньют Пульцифер, — энергично ответ молодой человек. — Все с тобой понятно, очередной фанат Бонда, — Гавриил мягко улыбнулся. — Можно поинтересоваться, что вы так активно обсуждали до того, как я вас прервал? Как я вижу, это подняло вам настроение. Анафема в один момент приуныла и принялась неуютно ерзать на стуле, эти действия не имели оправдания. Пожалуй, она не знала, соврать и перевести все это в шутку или честно сознаться, что обсуждали они сделанное ей Ньютом предложение. Говорить отцу об этом сейчас… она не понимала как, зная его скептическое отношение к жениху, а если не забывать тот факт, что это только знакомство уважаемого родителя с Ньютом… это было бы странно и нелепо. Поэтому Анафема ему и не сказала. — Да так. Лодочки от Valentino. — и эта фраза прозвучала так, будто она могла все объяснить. — И то, что я не могу их себе позволить, — Ньют неловко рассмеялся. Пожалуй, он поспешил с откровениями. Взгляд Гавриила был устремлен к нему. — Я вижу, — лаконично ответил дизайнер. Минутой ранее ему пришло сообщение на телефон, на которое он незамедлительно ответил. Вельзевул просила его перезвонить вечером. Гавриил убрал гаджет обратно во внутренний карман пиджака и скрестил руки на груди, наблюдая за реакцией «детей». Оба были обескуражены. — Я не хотел вас как-либо задеть. Просто за многолетнюю работу в индустрии, а это почти тридцать лет в «Эдеме» и этак года двадцать два на посту арт-директора, я научился подмечать некоторые детали. Дабы не допустить каких-либо неловкостей, сразу скажу, что меня не волнует твое благосостояние, пока дело не дойдет до развода и дележки имущества. — Но, мистер Девайс, я не планирую разводиться с Анафемой. — А вы еще и не поженились. Я тоже не планировал, а вышло целых два раза, — в ответ на это девушка закатила глаза. Гавриил продолжал усмехаться, но усмешка была дружелюбной. — Я надеюсь, что мы поняли друг друга. Ньют согласно кивнул. На душе сразу стало легко. Он представлял Гавриила более грозным, когда читал статью про ссору с папарацци, да и по рассказам будущей тещи, на которую парень когда-то работал, дизайнер явно возникал в голове образом не просто прямолинейного и дружелюбного мужчины. Дальше их беседа перетекла в исключительно светскую: о погоде, политике и предстоящем Рождестве. Под конец дрожащим голосом Ньют задал вопрос, который волновал его все время на протяжении разговора. Про статью. Ответом на вопрос послужили смех и лаконичное: «Никого не бил, никто меня не уводил, нет, я не встречаюсь с Вельзевул. Скорее всего к сожалению, чем к счастью». Распрощались они на доброй ноте. Ньют понравился Гавриилу и с учетом того факта, что парень был безработный, дизайнер даже пригласил его попытать счастье в «Эдеме». Анафема все время улыбалась во все тридцать два, что согревало отцовское сердце Гавриила, но о помолвке ему так и не объявили. Первая мысль, посетившая светлую голову Гавриила, стоило ему только перешагнуть порог собственной квартиры, была связана с Вельзевул. Он обещал ей перезвонить вечером, хотя не до конца понимал, что для нее именно было вечером.Следующий поток мыслей любезно просил притормозить: в конце концов, он только домой зашел и следовало хотя бы снять пальто. Спустя полчаса домашних дел главный дизайнер набрал номер, который какого-то черта знал уже наизусть. — Я уже думала, что ты настолько сильно на меня обиделся, что решил игнорировать, — не без усмешки произнесла женщина по ту сторону провода. — Мне Люцифер от доброты душевной подарил два билета на «Рождество на двоих» и я хотела тебя пригласить, но, видимо, не судьба. Сеанс закончился час назад. — Знал бы — ни за что бы не отказался, — честно сознался Гавриил. — Тебе понравился фильм? — Я передарила билеты Хастуру. Не в моем стиле ходить в кино одной: для этого у меня есть телевизор. — Тоже верно. Я должен извиниться за утро? — Не стоит, хотя, — после продолжительной паузы Вельзевул серьезно ответила: — Я все еще не откажусь от ресторана. — Я тоже, — дизайнер рассмеялся. — Но уже после рождественской вечеринки Кроули и Нового Года. А, если и до выхода коллекции потерпим, то потом точно напьемся вдребезги. — Мне кажется, нам уже пора переходить на здоровый образ жизни: проблемы с печенью — штука серьезная. — Так-так-так, — предупреждающе произнес дизайнер. — Такие разговоры стоит немедленно прекратить, иначе мы еще и бегать по утрам начнем. — Гавриил почему-то рассмеялся и отвлекся от темы: — Как дела с нарядом на торжество Кроули? — Я уже выбрала, если ты об этом. Интересно? — Безусловно, — согласился мужчина. — Так расскажешь? — Расскажу, — с энтузиазмом произнесла Вельзевул.— Я выбрала платье от Valdrin Sahiti. Помнишь их показ 2018 года? Мы с тобой уже обсуждали его коллекцию. Или не с тобой? — Ты все еще разбиваешь мое сердце, Вельзевул, но да, если это тот албанский дизайнер с превосходными свадебными платьями, то со мной. — Он самый. А у тебя как с этим дела? — Никак. Я об этом еще не думал, хотя осталось дня два. Но ничего, разберусь, — Гавриил широко улыбнулся. Действительно выберет, благо родился он не женщиной и выбор гораздо уже, как бы стремительно мода не развивалась. Мужчина даже успел прикинуть в голове, как будет смотреться на нем костюм от Canali и какого цвета будет этот самый костюм. — Раз мы не успели сходить в кино днем, может сделать это сейчас? Вельзевул согласилась, хоть и причитала, что лучше бы «Легенду» дома пересмотрела. В конце концов, она понимала, что у Гавриила все равно неспокойно на душе из-за утренней статьи. Единственное, что он мог сделать — подать в суд за клевету; единственное, что она могла сделать — поддержать его при любом раскладе ситуации.