Горячий шоколад

Блейз и Драко пришли к ребятам в приподнятом настроение. Первый был настроен на то, чтобы больше не косячить, а второй мысленно радовался, что друг согласился устроить встречу с Тори. Ребята не теряли времени, заметив отсутствие двух друзей, и уже успели поиграть. Сейчас же они накрывали мини-обед. В будущем им вряд ли еще выпадет шанс просто посидеть вместе, дурачась и подшучивая друг над другом, поскольку давление аристократических манер запросто вытеснит весь детский настрой. На поверхности стола расположилось множество вкусностей. Что ни говори, а все они были еще детьми, что вполне объясняло большое количество сладостей. Различные конфеты шуршащими упаковками блестели под солнечными лучами, цветные дольки фруктов необъяснимо добавляли летнее настроение, а темно-красные палочки лакрицы, принесенные по просьбе Гермионы, которая так любила эту сладость, дополняли весь "сладкий" стол. — Вы где так долго пропадали? — недоумевая спросила Пэнс. Ребята отсутствовали уж слишком долго. Паркинсон предполагала, что они просто поговорят и быстро вернутся, но почему-то всё вышло иначе. — Мы помогали Нарциссе, — для Блейза Нарцисса была и вовсе как родная мать. Матери Забини никакого дела до сына не было, она даже не замечала как часто Блейз пропадал у Малфоев. А когда узнавала об этом от кого-нибудь за светской беседой, то отмахивалась с убеждением, что Драко отлично влияет на ее сына. В конце концов, для нее дружба Малфоев и Забини была выгодной позицией. — Понятно... — вдруг заговорила Гермиона, — Кто может принести лимонад? Не то, чтобы Миона не верила словам парней, просто нутро кричало о том, что они лгут. Однако это было не ее дело, а вмешательство в чужие проблемы (тем более, если они касались недружелюбно настроенного к ней Драко) считалось плохой идеей. Лишний раз гриффиндорка решала не лезть к блондинистому хорьку; их отношения и без того были натянутыми. — Я принесу! — откликнулся Тео. — Тори, а что еще нужно? — спросила Пэнс, поворачивая голову к подруге. — Ммм... — секундная задумчивость Грейнджер сменилась догадкой, — Может кто-нибудь попросить у Нарциссы овсяное печенье? — Я схожу, — с этими словами Гермиона пошла вслед за Теодором. После того, как ребята принесли вкусности, Тори и Пэнс пригласили всех к столу. Разговоры тянулись на самые разные темы, от воспоминаний до предстоящего возвращения в Хогвартс, и подростки всё лучше узнавали друг друга. Наступление вечера, сообщавшееся с медленным уходом солнца за горизонт и похолоданием, напомнило о том, что пришла пора покинуть поместье. Вот-вот должен был прийти Люциус Малфой который не жалует полукровок, а магглорожденных уж тем более. — Ребята, — с нотками грусти обратилась ко всем Тори, — Нам с Гермионой пора идти. Ей нравилось проводить время в компании друзей. Однако от осознания того, что Малфой-старший увидит всех их вместе и явно не обрадуется, по коже побежали мурашки. Девушка не хотела, чтобы с ней или сестрой что-то случилось и, более того, не желала даже думать о том, что по ее вине может пострадать Драко. — Почему? — с неподдельным интересом спросила Пэнси. — Люциус... — только и сказала Тори, но это было достаточно, чтобы все осознали ситуацию. — Я те... вас провожу, — спохватился Драко. Желание побыть с Тори наедине горело синим пламенем в груди парня. Но не всем желаниям Малфоя суждено было сбыться. — Не стоит, — улыбнулась Тори, — Нас Тео до дома доведет. — Ммм... Слова о том, что блондин почувствовал огорчение, были равносильны молчанию. — Что-то не так, Драко? — спросил уже Тео, даже не подозревавший о чувствах друга. Или делавший вид, что не подозревает?... — Почему ты так решил? — задал встречный вопрос Малфой. — Просто... — Нотт не знал, как объяснить свое решение, поэтому замялся, — Не имеет значения! Идем, девчонки. Тори и Тео долго прощались и обнимались с ребятами. Несмотря на то, что они еще встретятся в школе, прощаться не хотелось. Гермиона обошлась одиноким "пока" для всех. Наверное, ей всё-таки не суждено было стать частью этой дружной группы ребят. Однако это не мешало сделать приятное маленькое открытие: слизеринцы оказались намного веселей, раскованней и дружелюбнее в привычной им атмосфере, и это применялось даже к магглорожденной гриффиндорке. Вскоре все ребята разошлись по домам, а Драко пошел к себе в комнату и заметил, что Тори оставила фотоальбом. Без промедлений он открыл его и увидел, что оттуда выпал кусок пергамента. Ты мне нравишься — гласила записка. И эти слова грели сердце. Драко полагал, что это написала подруга, и решил прийти к ней, при этом вернув фотоальбом. Но как же так вышло, что он не узнал обладателя этого каллиграфического почерка?...

***

Драко пришел к сестрам Грейнджер домой. Дверь открыла Гермиона, на которой мило сидела домашняя пижама. Родителей не было дома, поскольку те ушли за покупками в торговый центр. Пройдя вперед, аристократ не переставал осматриваться. Несомненно, дом был в десятки (если не в сотни) раз меньше Малфой-мэнора. Отсутствие мрака и холода заменялось теплом от камина и светлым оттенками интерьера. Два этажа прятали в себе не такое множество комнат, как в поместье. Покои родителей и гостиная располагались на первом этаже, в то время как комнаты девочек и ванная заняли площадь на втором. Драко не до конца понял, но была какая-то неосознанная прелесть в небольшом пространстве. На вопрос Малфоя-младшего о месте нахождения старшей сестры Гермиона ответила незамедлительно: — Они... она на втором этаже. Заминка девушки не ускользнула от Драко. — Они? — переспросил блондин, но уже с большей настойчивостью, — Кто там с ней? — Я просто перепутала... — как можно естественней отмахнулась Миона, попытавшись улыбнуться, — Ты к ней пойдешь? Ответ был более чем очевиден. Несколько минут спустя Драко подошел к двери шоколадного цвета, явно ведущей в комнату дорогой сердцу брюнетки, и открыл ее. От картины, которую увидел парень, в груди вспыхнула боль, словно сердце проткнула тысяча иголок. Человек, мгновением ранее считающийся другом, сидел и целовал Тори, его Тори. Терпеть эти страсти было выше его сил, поэтому Драко положил альбом на туалетный столик и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Было больно и обидно. Сердце кричало о том, что на месте Нотта должен был быть он. Услышав хлопок двери, девушка оторвалась от Тео. — Я сейчас! — тут же спохватилась она, — Это был Драко. — Черт возьми... — Теодор провел рукой по лицу, осознавая то, что они натворили. — Не выражайся, — сказала Тори перед тем, как скрыться за дверью, — Драко! Стой! Не слыша криков Виктории, блондин сбежал вниз по лестнице и, схватив руку Гермионы, трансгрессировал. Они оказались в коридоре второго этажа. — Ты что делаешь, ненормальный? — еще не отойдя от шока, спросила Миона и посмотрела на парня. Она не знала что и думать. С одной стороны, казалось, что это шанс признаться во всем, но с другой — страх быть отвергнутой Малфоем заставлял внутренности скручиваться в узел. — Стой тут. Я кое-что принесу, — его не было всего несколько минут, — Что это? Драко чувствовал саднящую боль в груди от одной мысли, что ошибся, что письмо было написано не рукой его возлюбленной. Парень подавил желание задушить Грейнджер-младшую собственными руками, настолько сильной была его ярость. Всё вышло намного хуже предположений Грейнджер, однако никакие отговорки уже не имели смысла. — Эм... — собираясь с силами, тихо сказала девушка, — Это я написала, и это правда. На глаза волшебницы наворачивались слезы. Все прошлые попытки сдерживать эмоции обернулись прахом. Гермиона множество раз представляла подобную ситуацию и раз за разом морально готовилась продемонстрировать стойкую выдержку. Но в реальности всё выглядело и ощущалось совершенно иначе; было намного больнее. С самого первого курса обучения в знаменитой школе магии она вынашивала внутри себя чувства к холодному и моментами подлому слизеринскому принцу, и сейчас всё закончится. — Знаешь, мне всё равно, — от грубости и холода в голосе аристократа Миона начала плакать, чувствуя приближающуюся истерику, — Заткнись, дура. И она замолчала, ведомая страхом. — Почему ты так груб со мной? Что я тебе сделала? Шепот Гермионы звучал жалко и отражался от холодных стен поместья. — Ты никогда не станешь лучше своей сестры, — каждое слово, четко произнесенное парнем, несло в себе отвращение и презрение, — И я никогда не то, что не полюблю, даже не посмотрю в твою сторону. В одну секунду схватив девочку за руку, он трансгрессировал к ней домой, оставил особу там и вернулся обратно к себе. Было больно, а льющий за окном дождь только усугублял настроение. Никто не слышал, не видел, не мог и представить, что секунду назад сердце четырнадцатилетней волшебницы, которой еще предстоит стать одной из известнейших, разобьется на мелкие осколки.