Клинопись на жжёном сахаре

— Кирито! Нет ответа. — Кирито! Нет ответа. — Куда Вы изволили запропаститься, молодой человек? Муцуноками сперва поводил взглядом по потолку, будто подросток действительно мог прятаться там, по-паучьи приклеившись к потолочной балке; потом же, придерживая рукой головную повязку, лег на пол и внимательно осмотрелся на предмет торчащих ног. Да куда же он подевался? Из дальнего угла комнаты, отгороженного ширмой, послышался ехидный кашель, и худощавый юноша, блеснув очками в золотистой оправе, высунулся из своего укрытия. — Кого ищешь, братец? — сладким, насколько это было возможно с его хриплым недетским голосом, вопросил он и тут же посерьезнел, — Ты правда думал, что я устрою тебе засаду в шкафу или свалюсь с потолка, как бабуин-синоби? Сколько раз тебе повторять — не тревожь меня, когда я сел заниматься. — С этими словами юноша исчез за ширмой так же быстро, как и появился. Сложив руки на груди, Ёсиюки некоторое время насмешливо разглядывал торчащие из-за резного краешка тонкие ноги в белых носках. — Я нижайше прошу прощения, — с сарказмом отозвался он, — Но надеюсь, что высоколобый господин очконосец Ёсиюки-младший не забыл, что сегодня идет в магазин за так необходимыми простым смертным вещами, именуемыми «еда», «Большой словарь японского языка», том шестнадцатый, страница… — Да иду я, иду, — последовал недовольный ответ, — Не пори горячку. Кирито Ёсиюки, довольно высокий для вакидзаси жилистый парень с каштановым ежиком, на затылке плавно переходящим в куцый, но тщательно оберегаемый хвостик, был настоящей гордостью своего старшего брата. Одаренный самими небесами в точных науках, он целыми днями мог корпеть над учеными трудами, разбирая какую-нибудь теорему Гёделя о неполноте в форме Россера или вычисления площади удела Иё за 1834 год. К слову, его боевой стиль ушел недалеко — удары Кирито были почти хирургически точными, и наносились лишь в особо просчитанный за секунды момент, в результате чего за одну стычку он мог взмахнуть клинком лишь несколько раз и при этом добиться результата; в этом плане он разительно отличался от Ёсиюки-старшего, который в запале боя напоминал многорукого Шиву, не всегда толково, но зато часто размахивающего всеми доступными ему конечностями, производя при этом столько шума, что Кирито лишь кривился, стирая мизинцем красную каплю со стекла очков. Несмотря на подобные различия, Муцуноками души не чаял в своем брате, и, хоть и не упускал случая подшутить над ним, всегда ревностно охранял его от всех вся, чем вызывал снисходительные смешки остальных обитателей цитадели и возмущенное шипение красного как рак Кирито, который «может сам о себе позаботиться, черт тебя дери!». Сейчас они неспешно вышагивали вдоль по улице, прижимая к груди наполненные всевозможной снедью бумажные пакеты. Муцуноками громко хрустел яблоком, тем самым, из-за чего в лавке чуть не разгорелся скандал. Дело было серьезным: после часа обшаривания продуктовых полок Кирито обнаружил, что у трети продуктов именно сегодня кончается срок годности, и принялся с остервенением выдергивать пакеты с молоком и рыбные консервы из рук брата. Тот, недовольно пыхтя и уворачиваясь от цепких худых пальцев, уговаривал подумать еще раз и не испытывать его терпение, и так доведенное до предела высчитыванием дневной нормы сахара на человека, исходя из пола, веса и возраста, делая поправку на ветер и пренебрегая погрешностью. Хозяин лавки, не в силах вынести этого насилия над своей нервной системой, вынес товары свежего завоза, наскоро распихал по пакетам и предложил Кирито яблоко как символ мира и торжества над «жестокой дурой-арифметикой». Нужно ли говорить, что если бы не хладнокровно поймавший его Муцуноками, яблоко осталось бы хозяину вместо левого глаза; и сейчас старший Ёсиюки с удовольствием вгрызался в зеленый бок, все еще посмеиваясь. — Я больше никогда не пойду с тобой в магазин, родной, — с набитым ртом проговорил Муцуноками, — Хотел бы я посмотреть, что ты делаешь у меня за спиной, когда нас отряжают на огород — считаешь муравьев или количество дыхалец на один квадратный миллиметр? — Эта шутка была такой блестящей, что я почти ослеп, — язвительно заметил Кирито, — Я не считаю муравьев, но если дело доходит до еды, которую мы, между прочим, принимаем внутрь, то разве не стоит быть внимательнее? Я как-то читал… Муцуноками легкомысленно хмыкнул, и брат обиженно замолк. — Есть ли на этом свете труд, который ты еще не прожевал от корки до корки? — Миролюбиво сказал Ёсиюки-старший и ткнул его в плечо рукой с зажатым в ней огрызком. — Кстати, что было у тебя на «обед» сегодня? Очередной Пифагор? — Неа. Я сегодня решил отдохнуть и почитать что-нибудь… Применимое на практике. — Чего? — Ну, — вдруг замялся Кирито, — Об обычаях и нравах людей. Какие они, как живут… — Как ходят за покупками, — подсказал Муцуноками. — Вовсе нет, дубина! — Оно и видно. — Вот же привязался! — Взъерепенился юноша, больше от смущения, чем от злости, — Я, между прочим, читал о другом виде человека. Они называются «девочки», или «девушки», я проанализировал диаграмму, то есть фотографию, и… Ёсиюки не удержался и понимающе замычал. Его брови красноречиво запрыгали вверх-вниз, и Кирито, подняв костлявую ногу, от души влепил брату пинка. — Ну что же, — протянул Муцуноками, потирая мягкое место, — Лучше так, чем только возле меня маслами хрустеть… Да не заводись, я любя. О! — Он вдруг встрепенулся, будто увидев вдалеке что-то интересное. — На практике, говоришь? Погляди-ка туда! Кирито хмуро посмотрел в указанном направлении. — Видишь вон ту, с каштановыми волосами в платке и цветком на голове? — Продолжил старший, расплываясь в улыбке, — Отличный экземпляр, для первого исследования самое то! — Ты уверен? — Кирито с сомнением уставился на маячившую впереди фигурку, увенчанную розовым бутоном, будто крепость флагом, — Нельзя же вот так, без подготовки… Эй, а ну отдай! — Какая тебе еще подготовка, — со смешком проговорил Муцуноками, аккуратно складывая сдернутые с носа брата очки, — И так красавец хоть куда, особенно без своих стеклышек. Вперед, юный натуралист! Кирито ненавидяще посмотрел на Муцуноками, провел пальцем по горлу и двинулся вперед. Отступать было некуда — если сейчас повернуть, брат придумает полусотню острот и будет сыпать ими на всех перекрестках; а так, может, чего и выйдет? Ёсиюки-младший сунул руки в карманы и, отчаянно щурясь, вразвалочку направился прямо к темноволосой красотке. Все-таки Муцуноками, как брат, не мог посоветовать плохого, верно? Будь что будет! Однако того, что было, не ожидал никто. Поравнявшись с девушкой, которая оказалась совсем миниатюрной, Кирито подбоченился, стараясь придать своей позе самцовской уверенности, сделал вид, что щурится из чистого кокетства, и вежливо обратился к ней: — Доброго дня, госпожа! Позвольте мне отметить, что красота Ваша… Девушка недоуменно обернулась и вдруг загоготала тонким мальчишечьим голоском, а ее волосы и вовсе повели себя странно — зашевелились и приподнялись надо головой, повернувшись к Кирито цветком, как локатором. Незадачливый ухажер ошарашенно наблюдал, как «девушка» на его глазах превращается в щуплого тринадцатилетнего мальчика, а «волосы» — в темношерстную обезьянку, которая вытаращилась на Кирито испуганными желтыми глазами, прижимая к голове кусочек старого разноцветного платка, и беспокойно стрекотала что-то на своем зверином наречии. Привязанный ради смеха к ее мохнатой голове цветок болтался из стороны в сторону, как живой. Где-то сзади слышались подвывания едва живого от хохота Муцуноками, которому вторили некоторые особенно догадливые прохожие. Кирито побледнел, как смерть, сжал кулаки и ринулся вдоль по улице, петляя меж спешащими по своим делам людьми.

***

Отнеся покупки на кухню, Муцуноками, покачивая головой и что-то бормоча про себя, пошел прямиком в комнату. Остановившись перед захлопнутыми сёдзи, он задумчиво пожевал губами, прикидывая, что же ожидает его там, внутри, но тут же решительно встряхнул головой и отодвинул створку. В комнате гулял сквозняк. Хлопковая занавесь белым призраком колыхалась под его порывами, то и дело задевая сгорбленную фигуру сидящего у окна юноши; тот сидел, сжав стриженую голову в ладонях, и даже не обернулся на вошедшего. Муцуноками с печальным вздохом затворил за собой дверь и медленно приблизился. — Кирито, — негромко позвал он. Парень отнял руки от головы и резко повернул голову, взглянув ему в лицо абсолютно сухими глазами. — Что? Ёсиюки снова тяжело вздохнул и сел рядом, изо всех сил стараясь смотреть куда-нибудь в сторону, но светлые серьезные глаза не отпускали. Плотно сжатые губы Кирито добавляли груза на душу, и Муцуноками просто не смог сказать ничего, кроме правды. — Я повел себя по-идиотски, и я идиот. — Озвучиваешь очевидные факты? — Хмыкнул Кирито, сжав зубы так, что его брат поморщился, явственно услышав скрип. — Я не хотел, чтобы так вышло. — Интересное заявление. А чего же ты хотел? — Чтобы ты пообщался с человеком. Живым, не из книги. — И стал посмешищем? Муцуноками склонил голову. — Это было стечение обстоятельств, и я эгоистично воспользовался им ради своего удовольствия, — емко проговорил он будто самому себе, — Но ты должен знать: такого больше не произойдет. — Конечно, нет, — процедил Кирито, — Ведь я больше никогда в жизни не подойду к человеку. — Нет, подойдешь. — Кто сказал? — Я сказал. Юноша вскочил на ноги и навис над братом, задыхаясь от гнева. Муцуноками же, едва взглянув на него, скучающим тоном велел: — Сядь и прекрати корчить из себя сопливого юнца. — Да ты!.. — Послушай, Кирито, — жестко, без тени улыбки продолжил Ёсиюки-старший, не обращая никакого внимания на его гонор, — Если ты один раз упал лицом в грязь, и то не по собственной вине — это не значит, что ты больше никогда не выйдешь на улицу. Ты поднимешься, утрешься рукавом, дашь по шее тому, кто тебя толкнул, — он выразительно хлопнул себя по вышеупомянутой части тела, — И двинешься дальше, уяснил? Кирито сел на согнутые колени и коротко кивнул, не говоря ни слова. — Вижу, уяснил. — Лицо Муцуноками смягчилось, и он потрепал брата по острому плечу. — Ну, как себя чувствуешь? — Пока не очень, — глухо отозвался Кирито, тайком улыбаясь, — Но встать и дать по шее готов хоть сейчас. — Вот это настрой! — Рассмеялся брат и встал, охнув над хрустнувшей поясницей. — Я считаю, чем без толку размахивать руками, лучше пойдем на стрельбище. Там и покажешь свою решимость. Муцуноками протянул младшему братскую длань, и тот с готовностью принял ее. — Не плачь очень громко, когда я раскатаю тебя тонким слоем, — заявил Кирито, хрустя суставами пальцев. — Боюсь-боюсь. Я тебе сколько раз говорил — ты как пукалку держишь? Будешь дергать палец — не то что в мишень, в дерево в двух шагах не попадешь, — наставительно произнес Ёсиюки, направляясь к двери. Кирито сжал руку в кулак, выставил указательный палец наподобие дула и прицелился Муцуноками между лопаток. — Когда-нибудь я превзойду тебя, и посмотрим, кто будет раздавать бесплатные советы! Гордый старший брат только улыбнулся. С каким нетерпением он ждал этих слов!