На кончиках пальцев

Правильно говорят, что люди не ценят то, что имеют, а когда теряют… Когда теряют, становится уже поздно. Лави ведь помнил до сих пор ту ночь, ту последнюю ночь, когда на захолустную гостиницу напали Нои. Думали, легко справятся с четверыми экзорцистами, а если повезет, найдут и Сердце… Как бы не так. Никто не умер. Ничья Невинность не была уничтожена. Но они потеряли Аллена. Помнится, как-то седой сказал ученику Книгочея, что, кажется, Лави ему больше, чем друг. Тогда Историк не воспринял эти слова всерьез, посмеялся — вместе с самим проклятым. А потом… Потом, когда понял, что парень говорил серьезно… Его уже не было рядом. Книжник ведь и сам что-то чувствовал, но отмахивался от мыслей, которые были… «неправильными». Чувствовал, что Аллен смотрит на него по-другому, касается по-другому, даже общается… Но упрямо делал вид, что не замечает, просто не хочет замечать, даже сказанное в ту последнюю ночь «Люблю я тебя, идиот!» было воспринято… Черт. Лави больно было об этом вспоминать. Нет, он поступил не низко, не подло, но… Все должно было быть не так. Даже заблудшую душу можно спасти, но стоит ли? Может, даже что-то другое, не совсем понятное простому человеку, способно стать чем-то светлым, хорошим? Может, стоит просто принять все как есть? Или помочь? Или позволить приблизиться? Жаль, что Книжник понял, как дорог ему Уолкер, слишком, слишком поздно, когда того уже не было рядом. Когда почти исчезла надежда найти его, когда было нельзя… пойти по горячим следам. Немало времени прошло — целых восемь месяцев. Было время подумать, понять, принять. Никак не получалось выкинуть ту добрую улыбку, тот светлый образ, тот тихий смех из головы. Было время… осознать. Линали смирилась. Канда смирился. Ривер, Комуи, Мариан Кросс — они смирились. Молодой Историк… Почти смирился. А потом появилась надежда. Появилась, когда было уже почти все равно… Всем, но не Лави. Этот звонок, просьба о помощи… Это был точно голос Аллена. Странный, надрывный, замученный, но его. Черному Ордену уже не нужен был экзорцист Аллен Уолкер. Система могла обойтись и без него. Но… Нашлись те, кому парень был дорог, кто готов был рискнуть и отправиться на его выручку. Кому не было страшно вновь столкнуться с Ноями. У нас численный перевес, думали они. «У нас есть знания, у нас есть сила, чувства…» Все это было чушью. Только теперь Лави понял, насколько все серьезно. Не только экзорцисты стали сильнее — приспешники Тысячелетнего Графа тоже времени даром не теряли. Их было невозможно победить, да и победа была не нужна – хотелось просто вернуть пропавшего товарища. Но даже это казалось уже невыполнимым желанием. Кто бы мог подумать, что все это… подстроит Ной. Роад Камелот знала, что они придут. Она ждала их. Она была готова. Но не остановить, нет. — Я хочу сделать предложение, Историк. Она выглядела так же, как и всегда: аккуратная белая блузочка, короткая юбка, совершенно дикого цвета — фиолетово-синие — волосы… Ребенок. Девочка, кажется, ударь один раз — и на тот свет отправишь, такая хрупкая. Но она была опасна, и Лави это знал, как никто другой. — Экзорцисты не заключают сделки с Ноями, — сквозь зубы процедил парень, покрепче сжимая рукоятку безразмерного молота, который уже давно был переведен в боевой режим. Роад удивленно покосилась на жданного гостя, хитро моргая, и начала задумчиво разглядывать бледные ноготки. Ему совсем ни к чему было знать, что она чувствовала на самом деле. — Да ладно, тебе все равно не победить. Падешь в битве, но не как герой, а как идиот… И прекрасно знаешь это. Так ведь, Историк? Она ведь была права. Права, думал ученик Книгочея, продолжая пристально наблюдать за девушкой. Она… Это тело — ненастоящее. Подделка. Настоящая Камелот никогда бы не допустила подобной оплошности, но, увы, даже эта иллюзия была достаточно сильна, чтобы заставить экзорциста нервничать. — Я не собираюсь ничего с тебя требовать. Долг останется на Аллене, пойдет? — широко улыбнулся Ной, и на ее лице отразилась искренняя радость — её и правда это немного… забавляло. — Тем более, у меня есть свои причины отдать его вам… Историк только молчал, кусая губы, и крепче сжимал рукоять молота. Она любила вести монологи, казалось, проще просто послушать. А соглашаться или нет… Сложно решить. Хотя… — Это же будет уже не Аллен, да? Наверняка это уже Ной, — сипло ответил парень, продолжая вглядываться в лицо девушки, которое постепенно начало темнеть. Уже через пару мгновений на ее лбу проступили стигматы, а сама она оказалась близко-близко, парящей в воздухе. Любила эффектные появления, что поделать. — Странно, а казался умнее. — Повисло непонимающее молчание, и Роад тяжело вздохнула, печально улыбаясь. — Моя семья не настолько глупа, чтобы позволить пленнику добраться до голема, передать сообщение в Черный Орден, а потом еще и в живых его оставить. — Он… — К горлу подступил комок, и Историк вздрогнул от одной мысли, что все надежды были напрасны. — Вы… его… Камелот моргнула пару раз, подплывая еще чуть ближе, и, уловив трагичные нотки в голосе врага, уперла руки в боки. Стала похожей на ту самую простую школьницу, которой кажется всем своим одноклассникам. — Боже, нет. Я имела в виду, что Аллен этого не делал. — Увидев, как рука экзорциста дернулась в сторону парящего неподалеку голема, она печально прикрыла глаза и показательно щелкнула пальцами, отчего черный передатчик, замаскированный под летучую мышь, заискрился. Потом и вовсе вспыхнул, падая на пол, перегорев. — Это не ловушка. — Ну да, конечно, — провел языком по пересохшим губам парень, косясь в сторону, и тяжело вздохнул, прикрывая глаза рукой. А он-то надеялся, что все будет проще… Найти, спасти, помочь. Поговорить, объяснить… Может, он все еще… будет способен понять?.. Так хотелось, чтобы все было именно так. Но, похоже, не получится. Остальные сейчас сражаются с Ноями, а самому Лави со своим противником не справиться, и он это знает. А она еще и время тянет, демоница. Когда парень открыл глаза, он понял, что вокруг уже не тот мир. Комната осталась вроде бы такая же, но на ней словно лежит пелена, не позволяющая ничего разглядеть. Удобно, наверное, для бескровного убийства. — Теперь ты точно никуда не денешься, Историк, — почему-то печально прошептала Роад, садясь рядом со сползшим на пол парнем, и тот грустно усмехнулся. И отшатнулся от девушки, которая подползла к нему. — А если я проиграю, мне будет положено последнее желание? Он ведь не знал, что этот член семьи Ноя не собирался причинять ему вред. — Я не играю в одну игру дважды, - мотнула головой Камелот, вздыхая, и стала серьезной. Она просто… не хотела, чтобы все закончилось плохо… Для Аллена. А этот экзорцист просто не мог выслушать ее по-другому. Хотя, наверное, она и сама в чем-то была виновата, раз создала о себе такое мнение... Образ жестокой, беспощадной Роад Камелот, которая на самом деле точно такая же, как и все девочки школьного возраста. — Я просто хочу сделать предложение, - сказала она, а Лави... Лави вынужден был согласиться. Условия были простыми. Слишком простыми, даже ученик Книгочея не до конца понял, в чём здесь для девушки-Ноя выгода, но ее размышления казались действительно логичными. В ее желании, как ни странно, не было ничего, что могло бы помочь Тысячелетнему Графу победить в этой уже порядком затянувшейся войне, но в крайнем случае Историк был готов взять всю ответственность на себя. Как оказалось, Мечте Ноя не были чужды эгоистичные порывы, но… Наверное, она просто создавала себе пути отступления, прося поддержки экзорцистов в будущем, — если понадобится. Лави думал о том, что не только Четырнадцатому может осточертеть всегда подчиняться Графу, но он даже не предполагал, что, возможно, на сторону человечества перейдет сильнейший Ной. А ведь все было куда проще. Нои остаются людьми, и поэтому им не чужды чувства. Когда Книжник оказался в той камере, он был удивлен. Роад и правда пыталась сделать для Аллена все, что было в ее силах, и, наверное, благодаря этому тот был все еще жив. Он был и правда жив. Худой, почти истощенный, с кровоподтеками — которые, правда, явно пытались залечить, — с испуганным взглядом, бледный, но живой, Аллен сидел на постели, забившись в угол и пытаясь закутаться в простыни, которые соскальзывали с костлявых плеч. — Его на пару дней оставили в покое, — тихо пробормотала Роад, обращаясь то ли к гостю, то ли к самой себе. — Он тебе рад, просто еще не понимает… что происходит. Уолкер и правда был похож на пришибленного, загнанного в ловушку зверя, его взгляд все же заставил ученика Книгочея вздрогнуть. Пустой, безжизненный, запуганный. Стоило Лави присесть на краешек постели, подросток рванулся в сторону, пытаясь отдалиться от товарища, и неуклюже упал на постель — видимо, рука соскользнула с гладкой простыни. — Аллен… Аллен, это я, все хорошо, — успокаивающе пробормотал Лави, почти неслышно для Мечты Ноя, которая все еще стояла у входа в комнату, но достаточно громко для вздрогнувшего пленника. — Роад… И тут ученик Книгочея правда испугался. — Роад, пожалуйста… Я знаю, ты хочешь как лучше, но не надо, прошу… Его голос был… никакой. Неживой. Не звонкий, как раньше, не веселый и задорный — он был болезненный, измученный, словно… Словно это был голос человека, мечтающего о смерти. Лави даже не заметил, как на кровать присела и сама Камелот, кинув при этом на экзорциста косой взгляд. Наклонилась к распластавшемуся на постели седому, глубоко вздыхая, и ласково коснулась губами холодного, как у мертвеца, лба. — Он настоящий, Аллен. — Не надо, пожалуйста… — Настоящий. Это не иллюзия. Он не верит. Он просто не верит, понимает ученик Книгочея и осторожно протягивает к другу руку, мягко касаясь худого плеча, но тут же одергивает ее, когда мальчишка вскрикивает, вздрагивая. — Видишь? Тебе больно, значит, он настоящий, — успокаивающе, как маленькому ребенку, говорит Роад, продолжая заботливо поглаживать Аллена по голове. — Невозможно, — тихо, с ноткой безысходности в голосе отвечает Уолкер и тут же шарахается от друга, который самым бесцеремонным образом отталкивает девушку, накидываясь на товарища. — Я настоящий, настоящий, Аллен! Это я, Лави! — Он хватает тонкие запястья, с силой притягивая подростка к себе, не замечая, что из глаз того почему-то начинают катиться слезы, и кладет его ладони себе на лицо, отчего тот снова тихо вскрикивает. — Настоящий, мы пришли за тобой! Роад связалась с Орденом, она же сказала тебе? Пепельноволосый медленно поднимает взгляд, и только тут Лави замечает, что он дрожит. — Мне больно. Больно? Почему? Он ведь… Одноглазый косится на свои же руки, сжимающие запястья проклятого, и тут Камелот не выдерживает, огревая его первым попавшимся под руку предметом — подносом — по голове и тихо шипя: «Отпусти его, придурок!» — Она… Она не говорила, — дрожащим голосом отвечает Аллен, пытаясь отползти от друга, но тот вновь приближается к нему, и взгляд седого начинает испуганно метаться по комнате. Ученик Книгочея слышит тихий смешок со стороны Камелот и, увидев дрожащую улыбку Уолкера, успокаивается. — Мы настоящие, правда, — уже чуть спокойней говорил Лави, наблюдая, как постепенно успокаивается друг, и вздыхает. — Я — здесь; Канда, Линали, Кроули и остальные, ждущие снаружи, — мы настоящие. — Я же говорила, что они тебя вытащат… может быть? — подбадривающе поддакивает Роад, садясь сбоку от пленника, и тот неосознанно прижимается к ней, позволяя Мечте Ноя обнять себя. — Ты не говорила, - всхлипывает Аллен, утыкаясь в плечо девушки, и Лави вздрагивает, когда тяжело вздохнувшая Камелот меняет тон на более взрослый, покровительственный. — А может, это сон. — Како… — Возмущенный вскрик рыжего прерывается, стоит ему наткнуться на строгий взгляд желтых глаз, и Роад продолжает шептать что-то на ухо успокаивающемуся Уолкеру, а потом начинает петь… … Он боится прикосновений, так что осторожно, — тщательно закутав спящего пленника в простыни, коротко поясняет она, тяжело вздыхая. — Я создала защитную иллюзию. Тебя самого видно не будет, пока ты не уберешься с этой территории. Лави кивает, подсаживаясь чуть ближе к девушке, и аккуратно берет сверток из простыней и покрывал, прижимая Аллена к себе. — Я надеюсь, вы сделаете что-то с его… — Камелот осекается, но, тяжело вздохнув, продолжает: — Мировоззрением. Черт, Семья меня не простит. — Я обещал тебе защиту Черного Ордена, — еле шевеля пересохшим языком, напоминает ученик Книгочея, подавляя в себе желание обнять Ноя. — Твое обещание ничего не значит по сравнению с мнением ваших глав, — горько ухмыляется Роад, и до Историка доходит, что она потребовала покровительство экзорцистов лишь для того, чтобы было, что получить взамен вообще. Она же любит Аллена. Настолько любит, что готова предать Графа. — Давай, иди уже, — миролюбиво бросает Камелот, забираясь на ту самую кровать с ногами. Она еще не придумала, как вывернется, и даже не уверена, что сможет избежать подозрений. Но тихое «Спасибо» Лави вызывает у нее печальную улыбку, которая, правда, исчезает, стоит рыжему выйти за порог комнаты. Она надеется, что все обойдется. Что Аллен станет прежним — веселым, жизнерадостным парнем, который всегда был готов защищать своих друзей. Что он сможет запечатать все, что происходило в этой комнате, в глубоких уголках своего сознания, что хотя бы попытается забыть об этом. Интересно, при их следующей встрече… Что он ей скажет? Понимает же, что Роад Камелот никогда не помогает просто так, и знает самую сокровенную тайну Мечты Ноя. Интересно… Почему Аллен звал этого Историка во сне, в те редкие ночи, когда спал спокойно?