Гнетущая боль переломит,
И ты навсегда одинок
В больном заколдованном доме;
В больном заколдованном доме.
Утром простуда Маринетт окончательно разыгралась. Проснувшись в постели Адриана из-за дикой боли в голове, девушка медленно села и осмотрелась по сторонам, ища парня взглядом. Тот уже сидел за своим столом и занимался работой, торопливо перебирая изящными пальцами по клавиатуре ноутбука. Футболки на нем не было, приглушенные отблески света сливались с тенями, очерчивая линии крепких мышц на спине. Брюнетке захотелось ее потрогать. Протянуть руку и ощутить под пальцами бархат оливковой кожи. Подавив это желание, она прислонила руку к губам и глухо закашляла, чувствуя, как каждый резкий выдох отдается тупой болью в груди и спине. Привлеченный шумом, в этот момент Агрест обернулся, водрузив локоть на спинку стула и встревожено нахмурившись. — Совсем плохо? — спросил он, на что Маринетт стоически покачала головой. — Ночью мне показалось, что у тебя температура, но я не хотел тебя будить. Решил подождать до утра. Встав со своего места, парень подошел к тумбочке и взял заранее приготовленный футляр с электрическим градусником. Протянув его пленнице, блондин вопросительно вскинул одну бровь - так внимательно она его рассматривала. Свой взгляд девушка не объяснила, только молча взяла термометр и сунула его под майку, мысленно задаваясь вопросом - всегда ли Адриан был так хорош собой? Тряхнув головой, она тут же отругала себя за эту мысль и отвела взгляд в сторону. К счастью, пунцовый румянец, проступивший на щеках, можно было спокойно спихнуть на сильный жар, а не смущение. Прошло несколько минут, прежде чем градусник характерно запищал. Крохотный экранчик бездушно констатировал «38,3», что уже многовато для начала дня. Вздохнув, парень убрал его обратно в футляр и присел на край кровати, свободной рукой посильнее натягивая на Маринетт одеяло. — Думаю, сегодня тебе точно лучше отлежаться здесь. Не понимаю, когда ты успела заболеть? — На улице было сыро, — сипло выдохнула девушка, опрокидываясь обратно на подушки. Все тело ломило, в голове звенели, сталкиваясь друг с другом, металлические шарики. — Да, ты права. В тот вечер не стоило тебя никуда вести. Склонив голову на бок, Адриан коротко оглядел больную и виновато ей улыбнулся. То, что брюнетка простыла, конечно, ужасно, однако такой милой она казалась ему в своей слабости, такой беззащитной и хрупкой, что внутри все сжалось от переполняющей его нежности. Протянув руку, парень осторожно убрал прядки волос с горячего лба, скользнул подушечками по щеке. Из-за высокой температуры Маринетт чувствовала, будто кожа его очень холодная, и каждое прикосновение, так или иначе, приносило ей облегчение. — Не переживай, — пробормотал он едва слышно, — я о тебе позабочусь. Скоро снова будешь пытаться меня прикончить. Полежи пока, я поднимусь наверх за чаем. Вяло ухмыльнувшись, девушка повернулась на бок и тут же сжалась, приглушенно кашляя в кулак. Пожалуй, она бы не нервничала, если бы злосчастный кашель не доставлял такую странную, навязчивую боль. Возможно, это всего лишь последствие температуры, из-за которой ныли все кости, однако внутренняя паранойя шептала на ухо, что что-то здесь на самом деле не так. Когда Агрест ушел, его утомленная гостья провалилась в неглубокий, беспокойный сон. Совсем ненадолго. Но проснувшись, почувствовала себя только хуже. Так, словно проспала целую вечность, и все это время по ней безостановочно катался самосвал. Видя это, Адриан тоже невольно начал переживать. Порывшись в аптечке, он нашел несколько стандартных препаратов, применяемых во время простуды, кое-как заставил Маринетт их выпить. В тот день они почти не разговаривали. Девушка много спала, а просыпаясь, была слишком слаба для того, чтобы что-то активно обсуждать. Дабы хоть как-то скрасить периоды ее бодрствования, парень один за другим включал фильмы, лежал с ней в обнимку, чтобы греть, да и вообще старался каждую секунду быть рядом. В таком темпе прошло еще три дня, но лучше брюнетке не становилось. Совсем наоборот, кашель ее только усилился, температура с трудом сбивалась даже сильным жаропонижающим. Не зная, что делать, Агрест никак не находил себе места. Он понимал, что Маринетт обязательно нужен осмотр врача, но в сложившихся обстоятельствах организовать встречу с ним не представлялось возможным. Слишком опасно, слишком велики риски. — Что теперь со мной будет? — спросила она как-то еще через несколько дней, тяжело-тяжело дыша. — Ты ведь не позовешь никого на помощь, да?.. Виновато нахмурив брови, Адриан подался ближе к ней, коснулся губами пылающего лба и замер, прикрыв глаза. Происходящее буквально сводило его с ума. Совесть пожирала изнутри, душила чувством вины, била по самым слабым местам. Снова и снова. Нужно было что-то делать, но страх оказаться пойманным был слишком велик. Настолько же, насколько велик был страх потерять ее, Маринетт. — Антибиотики, — вздохнул он, отстраняясь, — тебе нужны антибиотики. Заглянув девушке в лицо, блондин увидел, что она бесшумно плачет. Ни то от страха, ни то от собственной бесконтрольной слабости. Готовый разрыдаться рядом с ней, он осторожно утер слезы с ее розовых щек и легко подхватил безвольное тело на руки. Казалось, у бедняжки не было сил даже на то, чтобы держаться. — Прости, мне придется закрыть тебя внизу на время, пока меня не будет, — парень слез с постели и направился к выходу из спальни. — Я быстро, доеду до ближайшей аптеки и обратно. — Только не в подвал... — засипела она, собрав в ладошки остатки последних сил, — только не обратно в подвал... Стиснув зубы, Агрест только ускорил шаг. Да, он мог бы запереть ее в своей комнате, и все же, внизу было безопаснее всего. Оттуда она точно не сможет выбраться и никак себе не навредит, если вдруг начнет бредить. Нет, иного выбора у него точно нет. — Прости. В ее «комнате» было темно и душно. Кое-как включив одной рукой свет, парень аккуратно уложил Маринетт на постель. Болезненно кашляя, та тут же вжалась в стенку, обиженно пряча истощенное лицо. Ей совсем не хотелось оставаться одной, ей было страшно. Страшно от незнакомой боли, жутких бредовых снов и привкуса крови на потрескавшихся губах. Страшно от осознания, что никто, кроме нормального врача не сможет ей помочь, но едва ли Адриан решится на то, чтобы показать ее специалисту. А что будет потом? Когда ей станет еще хуже? Что будет, когда тяжесть в груди превратится в удушье? Что будет, что будет, что будет? Узнает ли она когда-нибудь ответы на эти вопросы? — Я быстро, обещаю тебе! — бросил Адриан, почти бегом выбираясь из подвала. Заперев дом на все возможные замки, он рывком сел в машину и вскоре сорвался с места, попутно набирая на навигаторе адрес ближайшей аптеки. Вся поездка заняла у него около сорока минут. Купив самые сильнодействующие антибиотики из тех, что было возможно приобрести без рецепта, вскоре парень вернулся домой. Все бегом, все на нервах, адреналине и страхе. Когда он спустился в подвал, Маринетт сидела на кровати, все так же кашляя и испуганно зажимая рот ладонями. Едва завидев блондина на пороге, она отстранила от себя дрожащие пальцы, демонстрируя ему кровавые пятна на бледной коже. Понимая, насколько это плохой знак, Агрест тихо взвыл, бросаясь к своей маленькой пленнице. — Я умру, да? — спросила она, подняв на него огромные, полные отчаяния глаза. — Нет, конечно нет, — заговорил он настолько успокаивающе, насколько хватило сил, — все будет хорошо. Прости, что оставил тебя, ладно? Пожалуйста, прости. Чувствуя, как накатывает паника, Адриан сделал глубокий вдох, обхватил худенькое тело руками, дрожащими ни чуть не менее, чем у самой брюнетки. Ему было... Так больно! Чувство вины стало таким невыносимым, что, казалось, вот-вот разорвет его изнутри, превратит в пыль. Мелкую, ничтожную. Что он наделал? Как смог довести то такого? О чем думал? — Иди ко мне, я отнесу тебя наверх, — шептал он, как мантру, унося Маринетт в свое темное логово. Тихое и безопасное, — все будет хорошо, слышишь? Я никому тебя не отдам, и смерти тоже. Не бойся, ничего не бойся. Хорошо? — Хо... Хорошо, — с трудом ответила она, утыкаясь носом в крепкую мужскую грудь. Что было потом, Маринетт не помнит. Когда она пришла в себя, то уже лежала в постели Агреста, укутанная двумя одеялами. Судя по раскрытым пачкам таблеток на тумбочке, она все же приняла купленные им лекарства. Когда именно? Сколько сейчас времени? Уперев локти в матрац, девушка попыталась приподняться, но сильная ладонь блондина тут же легла ей на плечо, заставляя опуститься назад. — Лежи, — произнес он, нависая сверху, — я рядом. Ты начала бредить, когда я только принес тебя сюда. Сглотнув вязкую слюну, пленница облизнула пересохшие губы и с трудом перевернулась на бок, к Адриану лицом. Нет, она не собиралась осуждать или обвинять его, не собиралась сыпать проклятиями. Вместо этого только придвинулась ближе, утыкаясь носом в холодную руку. — Спасибо, — ее тихий голос прозвучал еще более приглушенно, поглощенный тканью одеял. — З-за что? — За то, что заботишься обо мне, Адриан... В тот момент парень понял, что лучше бы она сказала, как сильно ненавидит его. Лучше бы прогоняла его, пыталась ругаться, кулаками бить в грудь. Ее благодарность, слабые ручонки, хватающиеся за него в поисках безопасности и спасения, причиняли такую невыразимую боль! Еще пару дней назад он мечтал ощутить от девушки нежность в свой адрес, но теперь... Теперь все то, что он так трепетно возводил, буквально лежало в его руках и рассыпалось в прах. Она умирает. Медленно и мучительно. Умирает из-за него. Попытаться спасти ее - значит добровольно признаться в содеянном, сдаться правосудию. Есть ли иной выход? Ведь не зря говорят, будьте осторожны в своих желаниях, ведь они имеют свойство сбываться. Но сбываться не в том виде, на который вы рассчитываете. Адриан почти заполучил ее, почти приручил к себе. И теперь. Она. Умирает. — Прости меня, — только и смог произнести он, когда Маринетт, хрипя, заснула, — прости, ибо я никогда себя не прощу... Зарывшись лицом в макушку темных волос, парень беззвучно взвыл, прижимая девушку к себе. Он плакал, как ребенок. Заблудившийся, несчастный, виноватый. И существовало ли в тот момент чувство, что было бы сильнее, чем его ненависть к самому себе? Едва ли. В ту ночь он так и не заснул. Только слушал, как Маринетт тяжело дышит. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох...