Цепь

Осень шепчет твое имя, Что от ломки спасает, как доза. Боль дрожащей рукой снимет, Вены вскроют шипами розы… Ветер с кленов такой неловкий, Я его напоследок слышал. Смерть стояла на остановке. Я ей просто на встречу вышел…

Долгожданный день выписки пришелся на середину ноября. Погода снаружи стояла стылая, сырой ветер пробирал до костей, вылизывая лицо колючей моросью. Прислонившись к окну в своей палате, Маринетт с тоской глядела на улицу, дожидаясь момента, когда на парковку клиники наконец-то подъедет до боли знакомая ей машина. После той ссоры они с Адрианом почти не разговаривали и проводили вместе очень мало времени, даже не смотря на то, что парень приезжал к ней практически каждый день. Он привозил продукты, одежду, то и дело беседовал с врачами, но самой девушке уделял по минимуму своего внимания. Он хотел, чтобы она начала постепенно отвыкать от него, чтобы наконец-то пришла в себя и снова начала его ненавидеть, как тогда, в день своего похищения. Но чем сильнее блондин старался от нее отдалиться, тем жарче в женском сердце распалялся болезненный, жадный огонь. Маринетт была готова простить ему все, пойти на любые жертвы, лишь бы Адриан не оставлял ее. И хотя особого прогресса в их взаимоотношениях не наблюдалось, в глубине души девушка по-прежнему надеялась на то, что все еще можно исправить. Как наивно, верно? Рев мотора, раздавшийся на пустой улице, заставил брюнетку отвлечься от своих мыслей. Прямо под окнами остановился шикарный черный автомобиль, из которого спустя мгновение непринужденно вышел Адриан. На нем было строгое темно-серое пальто, длинные пальцы скрывала плотная ткань кожаных перчаток. Открыв багажник, парень достал несколько фирменных картонных пакетов с одеждой и, ловко его захлопнув, торопливым шагом направился в сторону входа в клинику. От этого зрелища сердце в груди Маринетт забилось нервно и шумно, хотя девушка прекрасно знала о том, что сегодня Агрест должен отвезти ее домой. Только вот где этот дом теперь? В ее палате он оказался примерно через десять минут. Видимо, задержался где-то в коридоре, разговорившись с одним из лечащих девушку врачей. По-хозяйски распахнув дверь, Адриан сухо поздоровался и прошел внутрь, демонстративно оставляя пакеты с обновками на заправленной постели. Казалось, он даже не взглянул на Маринетт - на сдержанном лице, будто бы ставшем старше за последнее время, не отразилось ни единой ярко выраженной эмоции. Этот факт заметно девушку огорчил, однако она старательно пыталась прятать свои эмоции, дабы не нагнетать и без того тяжкую обстановку. — Я рада тебя видеть, — произнесла брюнетка, доставая утепленные вещи из первого пакета. Плотные колготы, черная юбка, теплый коралловый свитер. — Да, я тоже, — негромко выдохнул парень, отходя к окну. — Поторопись немного, пожалуйста. Нам нужно освободить палату в течение пятнадцати минут. Ничего не ответив, Маринетт распаковала второй пакет - в нем, аккуратно свернутое, лежало черное женское пальто с утягивающим талию пояском. В третьем - коробка с осенней обувью. Пожалуй, если бы не угнетающий настрой Агреста, девушка точно похвалила бы его (в очередной раз, да) за столь безупречный вкус. Но к счастью, в ней хватило благоразумия этого не делать. Не предупреждая, она начала переодеваться, периодически поглядывая на парня через плечо, дабы узнать, наблюдает он за ней или нет. В какой-то момент их взгляды все же столкнулись, однако оба в эту секунду не испытали ничего, кроме неприятной неловкости. Решив ускориться, брюнетка наскоро накинула пальто на плечи и предложила выйти на улицу, пообещав, что застегнется на ходу и точно не заболеет. Оказывается, находиться на свежем воздухе при свете дня и без связанных рук очень... Приятно. Едва оказавшись вне стен больницы, Маринетт с удовольствием запрокинула голову и втянула носом сырой воздух. Из-за мелкого дождя лицо ее мгновенно стало влажным, губы сами собой дрогнули в теплой улыбке. Да, ей определенно этого не хватало. Свободы. Но попроси Адриан отказаться от нее ради того, чтобы быть с ним рядом, его бывшая пленница сделала бы это без раздумий. Впрочем, можно ли считать ее бывшей пленницей? Ведь даже высвободившись физически, брюнетка продолжала принадлежать Агресту морально. Добровольно или нет - не так уж и важно. — Маринетт, — окликнул ее Адриан и в его властном голосе девушка различила нотки знакомого недовольства, — садись в машину, живо. Здесь сыро и холодно, не хватало только, чтобы ты опять загремела в больницу. Улыбнувшись этой, пусть довольно резкой, но все же заботе, она шустро юркнула в салон автомобиля, впервые за время их с Агрестом знакомства заняв переднее пассажирское сиденье. Характерно щелкнул ремень безопасности, завелся и гулко заурчал двигатель. Настроив климат-контроль, блондин тронулся с места, и вскоре машина уже легко неслась по полупустым городским дорогам. Глядя в окно, Маринетт пыталась решиться на то, чтобы спросить у Адриана, куда они все-таки едут, однако спустя полчаса она все же отказалась от этой идеи. Какая, собственно, разница? Пусть увозит, куда его душе будет угодно, но только не оставляет ее одну. Нет, она этого не перенесет. Ехать пришлось недолго. Завернув в жилой комплекс, отстроенный довольно недавно, машина остановилась рядом с одной из высоток. Выйдя на улицу, парень по-джентльменски открыл для брюнетки дверь и подал ей руку. Подобно образцовой парочке, приехавшей смотреть апартаменты, они зашли в подъезд и поднялись на четырнадцатый этаж. Нужную квартиру Маринетт угадала сразу. Интуиция, наверное. Завидев, как она обрадовалась своей маленькой догадке, Адриан даже едва заметно улыбнулся, и девушка сочла это очень хорошим знаком. — Можешь пройти и осмотреться, она двухкомнатная, — произнес парень, захлопнув за собой дверь. Уютное жилище встретило их запахом свежего ремонта и декоративных ароматических свечей. Разувшись, девушка наскоро осмотрела комнаты, выполненные, как и спальня Агреста в его доме, в стиле лофт. Видимо, блондину очень полюбился подобный дизайн, и отступиться от него он так и не смог. Светлые, уютные, теплые - чего еще желать? — Здесь здорово. Очень здорово, — констатировала Маринетт, вместе с Агрестом переместившись в гостиную. Тот остался стоять посреди комнаты, зажато сцепив руки за спиной в замок. — Я рад, что тебе нравится. Теперь эта квартира твоя. И, нет, не смотри на меня так, отказ все равно не принимается. — Впрочем, отказываться девушка и не собиралась. Просто потому что понимала, насколько это бесполезная затея. — Насчет оплаты не беспокойся, все расходы я возьму на себя, счета будут приходить на мое имя. — Мы могли бы разделить их пополам, — заговорила брюнетка осторожно, — так делают многие. — Нет, в этом нет никакой необходимости. — А что теперь будет с... С твоим домом? Словно опомнившись, Адриан вдруг кивнул и прошел вперед, явно подбирая нужные слова для оглашения важной новости. — Я выставил его на продажу. Не смогу жить в нем после всего, кхм, — он осекся, нервным жестом поправляя копну медовых волос. — К тому же, в конце этой недели я улетаю в другую страну. Моя компания открыла там еще один филиал, хочу плотно поработать над ним, чтобы укрепить свои позиции на рынке. Слова о перелете буквально выбили у девушки почву из-под ног. Широко распахнув глаза, она шумно хватанула ртом воздух и сделала несколько шагов Агресту на встречу. Да, он уже говорил о том, что исчезнет из ее жизни, но... Во-первых, она не думала, что парень действительно настолько кардинально изменит свое место жительства, а во-вторых, в глубине души брюнетка все равно надеялась на то, что все это не всерьез. — Улетаешь? Но куда? — Это не важно, Маринетт, по крайней мере, тебе знать незачем. — И как надолго? Адриан не ответил. Только скованно пожал плечами. Было видно, сколько страданий этот разговор доставляет ему самому. Но каким бы тяжелым ни был для него этот выбор, блондину он казался единственно правильным. Если он и дальше останется рядом с Маринетт, это не принесет ей ничего, кроме боли и бед. Впрочем, сама девушка была совершенно иного мнения об этом. С трудом сдерживая слезы, она подошла к парню вплотную и крепко обхватила его руками. Уткнувшись носом в теплую грудь, брюнетка сипло втянула носом воздух, вся сжалась, боясь даже пошевелиться. Так, как если бы любой ее жест мог заставить Адриана исчезнуть. — Не оставляй меня, — попросила она тихо-тихо, — пожалуйста, не делай этого. Мы со всем разберемся, все решим, только не улетай. Не сдержавшись, он обнял девушку в ответ. Наклонил голову, губами касаясь черноволосой макушки. Маринетт дрожала. Не от страха или холода, но от переполняющих ее эмоций. Он дрожал тоже, черт его знает, от чего. Дрожал, но продолжал крепко стоять на своем. — Прости, я не могу. Так будет лучше для тебя. И тогда, будучи не в силах что-либо ответить, маленькая пленница поцеловала его. Рывком, отчаянно и жадно, почти что с силой. И столько боли было в этом поцелуе, столько безгранично мучительной нежности, что будто само время разбилось, устлав пол незримыми, острыми осколками. Он желал ее. Так же отчаянно и безрассудно, как возжелал в тот день, когда увидел впервые. Смешную и неуклюжую, бесконечно прекрасную. Это желание чувствовалось в каждом мужском движении, каждом вдохе и касании теплых губ. Не просто желал. Любил. Как любит чудовище, безумец, ребенок. И любовь эта оказалась достаточно сильна, чтобы в решающий момент крепкая рука легла на хрупкое женское плечо, с тоской отстраняя его от себя. Шумно хватанув воздух губами, Маринетт подняла на Адриана пропитанный болью взгляд. Это конец, поняла она, это конец. — Я тебя люблю, — выдохнул он, так просто и не в первый раз, но этого оказалось достаточно, чтобы брюнетка окончательно разрыдалась. Будучи не в силах смотреть на ее слезы, Агрест обошел девушку сбоку и, оставив ключи на полке в коридоре, покинул ее квартиру. Через два дня, как он и планировал, парень покинул страну, навсегда оставив позади жуткую историю. Историю, которую написал сам. Не желая так просто смиряться, каждую неделю девушка присылала ему электронные письма. Любовные, гневные, печальные. Пропитанные то словами нежности, то ненавистью, то наигранным равнодушием. Каждый раз, посылая их проклятому адресату, она искренне рассчитывала на ответ. Рассчитывала, но никогда его не получала. Так продолжалось несколько месяцев, прежде чем не пришло осознание, что все это бессмысленно. Оставшись один на один с суровой реальностью, Маринетт будто бы протрезвела, понимая, что настало время разбираться с проблемами, порожденными ее исчезновением. И она постаралась взять себя в руки, будто бы даже начала учиться жить заново. Но только всякий раз, возвращаясь поздно вечером домой, маленькая пленница заглядывала в электронный ящик, надеясь обнаружить в нем ответ хотя бы на одно из своих многочисленных писем.