нелюбовь.

Он открыл глаза, когда раздетая любовь уже успела одеться. Холодный ветер привёл мужчину в чувства, разбудив в нём воспоминания. Абсурд. Привстав, заметил силуэт девушки, стоявшей на балконе. О чем-то негромко говорила по мобильному. Её голос, который, казалось, вкололи внутривенно, звучал в висках. Стучал в них. Валера, поднявшись, осторожно подошёл к балконной двери. — Серёж, если ты думаешь, что шантаж — это хорошая идея… Ну расскажи! Расскажи, давай, — негромко, но напористо говорила та, что пару часов назад стонала от любви, — Только сам же понимаешь, что это отразится и на тебе, и на твоей семье… Ведь у меня есть номер твоей благоверной. Серёж, смеяться вместе будем, ага. Всё, бессмысленный разговор какой-то… Оставь меня в покое. Швырнув телефон на шаткий балконный столик, она выдохнула: — Мудак… Валера, попытавшись собрать пазл, осознал, что не понимает, какую вообще собирает картинку. С кем она говорила? И о чем… «Серёж, смеяться вместе будем» — а мне не расскажешь, Альбин? Я тоже смеяться хочу. — Доброе утро… — прошептал мужчина, зайдя за черту её свободы. — Господи, — от испуга она задержала дыхание, обернувшись — Напугал! — Извини… — сделал шаг к ней навстречу. Как маленькая, Альбина протянула руки, чтобы обнять: — Ты давно здесь? — прижавшись к нему, спросила негромко. — Только подошёл… Как спалось? — Те пару часов, что ты не мучал меня? — Те пару часов, что ты не мучала меня… Улыбнувшись, она отпустила Валеру: — У нас сейчас запись в студии, не забыл? — Помню… Сейчас поедем… Выходя из дверей его дома она чувствовала, как выходит из дверей его жизни. Обернулась. Здесь — в её голове — это был их дом. Их окна, пропускающие свет. Их терраса, по которой бегают дети. Их территория, на которой растут деревья, и она с радостью за ними ухаживает. Их гостиная, кухня, спальня, в которой он разбрасывает свои вещи, а она вечно ворчит в просьбах убраться. Здесь — в её голове — у них есть всё, что нужно для счастья. Но только здесь. В эту секунду. В секунду, которая проходит, и наступает следующая — и в следующей секунде она делает шаг, выходя из дома. — Постельное белье хотя бы в стирку закинь, как вернешься, — прошептала девушка, садясь в машину. Она вдруг подумала, что если бы с ней так поступили, то простить бы она не смогла только грязное постельное белье, на котором следы чужой любви. Они расстались у входа в студию, отправившись в разные стороны небольшого здания. Ей надо было переодеться. Ему — прийти в себя. * — Так, ребят, ну соберитесь, пожалуйста, — проговорил Луппов в звукозаписывающей студии, — Валер, ты вообще спал ночью? Уже в третий раз записываем… — Если надо будет, будем записывать и в пятый, и в десятый. Сергей нахмурился: — Ого… А я думал, если мы раньше освободимся, может сгоняем куда-нибудь… — О, круто, — поддержал Слава Воронов, бас-гитарист, — Может в бар? — Слушай, а может лучше в бильярд? Шум, казалось, от пары человек за секунду превратился в шум толпы. Альбина молча наблюдала. — Слушайте, а может лучше на стриптиз? — пошутил Валера. — Ага. На мужской. И вы в главной роли, — прошептала девушка в тот момент, когда все замолчали. Луппов оглядел её холодным взглядом: — А может в казино? Альбина, как мне кажется, фартовая. — Она блефовать не умеет, — ответил за неё Валера. Директор внезапно рассмеялся: — Сомневаюсь. Думаю, что умеет. — Серёж, — улыбчиво проговорила шатенка, — Смеяться вместе будем… Когда я выиграю. В одно мгновение недостающий пазл нашёлся сам с собой. Эта фраза! Эта дурацкая фраза. Валера слышал её уже сегодня. Запомнил её. Выучил наизусть. Догрыз до костей, вывернув наизнанку. — Давайте работать, — вернув всё на место, серьезно проговорил мужчина, подойдя к микрофону.

***

Туман в голове. Ноги ватные. Сука. Какая же ты сука. Лживая глупая сука. С кем ты спишь? Кому говоришь о любви? Кому еще, кроме меня? Сука. Как ты появилась? Через какую щель смогла забраться? Пробраться. Пробиться. Въесться. Впиться, заставив влюбиться. Проникнуть. Стать моей «от» и «до». Прикинуться моей. Притвориться моей. Слиться с моей кровью. Выжечь моё сердце. Стать моей частью. Стать моим прошлым. Моим пошлым. Лишним. Личным. Моим нужным — самым необходимым. Самым грязным. Как ты проникла в мою голову — через глаза, пробежав через глазное яблоко? Через уши сквозь барабанные перепонки? Через кожу, забравшись в небольшой порез? Как ты смогла стереть самое важное, что было? Самое честное. Самое чистое. Как ты смогла затмить солнце? Чем ты смогла затмить солнце? Маленьким облаком? Что осталось после? Вечная мерзлота? Пустынная жажда с просохшим озером. Дай мне напиться! Дай мне выжить! Я не буду мстить. Я опущу руки. Дай мне выбраться из плена твоих ночей, твоих дней — твоих слов, фраз, букв, за которые я путаюсь, спотыкаясь языком о нёба. Как спотыкается мой взгляд, столкнувшись с твоими волосами. С твоими губами. С твоими голубыми — небесными — или уже телесными и пустыми? С твоими нечестными. Были океаном стали пресными. Грязными. Кто ты? Сука. Лживая любимая сука. Он сидел в кафе на минус первом. Смотрел на кофе, держа в руке чашку. — Валер, что с тобой происходит? — присев на соседний стул, спросил Серёжа Луппов — лучший друг. — Не выспался просто… — не поднимая глаза, ответил мужчина. — Ты был с Альбиной? Пауза. Вопрос остался без ответа. — Слушай, если ты ты считаешь, что изменять Ире — это нормально… — А ты точно за Иру переживаешь? Сергей слегка приподнял брови: — Не понял… — Серёж, а где ты её нашёл? — Альбину? — Да. Ты так быстро нашёл мне бэк-вокалистку. Откуда? — Ну… — замялся мужчина, опустив глаза, но быстро пришёл в себя, — Через агентство… Но, знаешь, уже жалею. Мне кажется, что ты сбился с пути. Не верь ей, Валер. Я, как друг тебе говорю — не верь. Валера поджал губу: — А как твоя супруга то? Как дети? Серёжа, словно догадавшись, отвёл взгляд: — Всё отлично. Сердце билось быстрее прежнего. Мужчина, будто заболев, не мог понять — это аритмия или любовь? — Валер, ей нужны только твои связи и имя… Она не остановится. Остановись ты. — Вот вы где… — подойдя к столику, выдохнула Альбина, — Валерий Шотаевич, подвезёте меня до дома? Там опять ливень… — Конечно, Альбин... Идёмте.