нелюбовь.

Закрыл глаза. Схватил её тело, избитое своими же руками. Прижал к своему раскаленному, целуя голову. Она плакала, вырывалась, кричала, плакала. Плакала, билась головой о пол. Плакала. Держал, пытаясь успокоить. Сжимал, сжимая боль. Достал пистолет, выстрелив. Стрелял до потери памяти. Стрелял в ребра, в сердце, в голову. Кричал и стрелял. Метался по комнате. Смотрел на её убитое тело, пытаясь поднять. Ронял его на пол. Ложился рядом. Ложился к её ногам, плача, крича, проклиная жизнь — проклиная их встречу. Целовал её неживое тело. Целовал её ноги, руки, плечи, глаза. Умолял их открыться — умолял их подарить свет его темному сердцу. Ненавидел её за то, что не дышит. Брал пистолет и снова стрелял. Стрелял. Стрелял. Подносил пистолет к своему виску. Нажимал на курок. Сотни раз нажимал на курок. Открыл глаза. Все дороги ведут к ней. Он ушёл из ресторана, ничего не объяснив. Шёл пешком. Мучительно долго. Сбивали прохожие, сигналили машины. Внутри сердце этого сильного мужчины превратилось в пыль. В грязь. В пепел. Спичка, догорев, обожгла пальцы, но не подожгла фитиль. Громкое «люблю» резало уши, впиваясь в память. Он насильно пытался забыть эти слова, мотая головой. — Валер, ты куда? — догнав мужчину у светофора, Серёжа остановил его, схватив за плечо, — Ира там одна… Удар. Между глаз. Валера набросился на упавшего друга. Удар за ударом; в ответ обессиленные опущенные руки. В голове боль. Внутри боль. Переводил дух, но не мог остановиться. Нечто сверху заставляло его терять контроль. Тяжелая голова мужчины сминалась жесткими ударами. Крики людей. Крики, крики, крики! Крики людей! Прохожие, в попытке растащить нападавшего, потратили все силы. Валера, встал и вытер кровавые руки о брюки, посмотрев на друга. Тот лежал, боясь шевельнуться. Ему помогли подняться под предложения вызвать полицию. Лицо в крови. Голова раскалывается. Схватился за взгляд Меладзе: — За что? — шепотом, — За эту шлюху подзаборную? Валера не ответил. Разъярённые красные глаза добивали противника. Он, как дикий зверь, готовый напасть, сделал шаг вперёд. Луппов осторожно отошёл назад: — Да уж, друг… — выплюнул слюну с кровью в ноги, — Из-за какой-то бляди растоптать многолетнюю дружбу. Пошёл в сторону заведения. Оставил Валеру у светофора. Прохожие начали расходиться. Куда бежать — где выход? Крики людей. Крики, крики, крики! Крики людей в нём одном. Обрушенное небо прямо на его голову. Повёл подбородком, рукой освободив шею от тугого ворота — от удавки. Вздохнул. Примчался к ней. Долго сидел на лестнице у квартиры. Там — за дверью — слышал крик. Слышал плач, разрывающий сердце. Сжимал ладони, прижимал их к глазам, мечтая перестать и видеть, и слышать, и чувствовать. Поднимался, подходя к двери. Прижимался. Вжимался позвоночником в жесткую стену. Опять крик из квартиры. Удар кулаком в стену. Удар. Удар — измученные косточки умоляли остаться в живых. Дышал. Пытался дышать. Набирал в легкие воздух, не выдыхая. Гортань жгло изнутри. Температура за 40. Ее плач ударял в виски, закапывая все обиды. Был готов нажать на звонок, на курок и на вызов скорой. Подносил руку, убирал второй рукой первую. Сидел на лестнице, изучая потолки. Лежал на лестнице. Она — на кафеле. Он — на лестнице. Вспоминал её глаза, отчего сердце ускоряло бег (видимо, убегая). Встал, ушёл. Хлопнул дверью подъезда. Прижался спиной к машине, смотря в окна. Хотел подняться и убить её нахер. Снова представлял то, что видел пару часов назад. Хотел застрелить. И застрелиться. Представлял, как кулаком прикладывает ее к полу, к стене. Представлял, как стреляет в сердце. Как хватает ее мертвое тело, трясясь над ним. Крича. Умоляя вернуться. Отвернул голову, отгоняя мысли. Заметила его в окне, когда готовила очередной побег. Побежала. Вылетела из квартиры, оставив открытой дверь. Пульс усиливался. Мысленно рвала на себе волосы. Мысленно орала. В реальности плакала. Бежала. Падала. Поднималась. Бежала, бежала, бежала. Вылетела к нему, словно сзади кто-то подтолкнул. Обхватила руками большое тело. Прижалась. Прижала. Заплакала сильнее. Его холодные руки не приняли её горячую талию. — Валера… — целуя лицо, прошептала она. Её трясло. Так сильно, как не трясёт даже при горячке. Тело рвалось на части, делясь напополам. Не могла устоять на месте. Её трясло. Так сильно, что тяжело сосредоточиться. Ответное молчание резало на живую, нанося ножевую. — Альбин… Не надо… Всё. Громкий крик: — Нет, не всё! Не всё! Кричала, хватаясь за него. Убирал её руки. Закрывал ладонью рот, чтобы не разбудила соседей. Сука. Какая же сука. Ненавидела себя. — Я без тебя не смогу, слышишь?! Я. БЕЗ ТЕБЯ. НЕ СМОГУ! — рубила слова топором. Он смотрел на неё — и от этого взгляда становилось плохо. Он смотрел на неё так, как не смотрел никогда. И любил, и ненавидел в равных пропорциях. Дышал её воздухом, а смотрел разочарованно. — У нас есть шанс, Валера, слышишь?! Есть этот ебаный шанс! Мужчина молчал, иногда закрывая глаза. Не принимал всего, что она говорит. Она кричала, доказывая самой себе: — Есть! Есть! Ты мой… Мой… — выдыхаясь, переходила на шепот. Что-то изменилось. За секунду. Обессиленная, держалась на нём. Камнем свисала на его шее — осталось только войти в воду и утонуть. Взяла его лицо в свои руки, ногтями нежно проводя по щекам: — Я люблю тебя… — еле слышно, — Я очень тебя люблю. Ты мне нужен… — Ты не знаешь о чем говоришь. — Я не знаю? Я не знаю?! — крепче обхватив его шею, чётко проговорила она, — Люблю. Люблю. Люблю. Он убрал ее руки, отойдя. Оглядел. Майка, шорты, высокий хвост, искусанные губы и глаза — последнее, что запомнил, сев в машину. Глаза. Нажал на газ, выезжая со двора. Глаза. Глаза. Поехал вперёд, надавливая на педаль. Глаза.