Ученик мракоборца

Мастерство Гарри постепенно росло, и уже к середине осени он превратился в полноценного квалифицированного ассистента. Теперь все несложные обязанности по ведению лаборатории лежали на нем: Гарри варил основы для зелий, подготавливал оборудование для экспериментов, присутствовал при исследованиях, вносил заметки в записи, вел журнал учета ингредиентов, разбирал письма и писал под диктовку ответ — одним словом, вникал в суть всех дел. Если Снейп и бывал им доволен, то, разумеется, никогда этого не показывал и продолжал относиться к Гарри подчеркнуто язвительно и холодно. Он занимался с ним так же, как со своим сыном, только более серьезными и сложными вещами: у Снейпа был своеобразный, но все же дар обучать других, несмотря на то что иногда он это делал весьма специфически. Ежедневно Гарри отчитывался о прочитанных главах из книг по темной магии. — Итак, — говорил Снейп, — расскажите мне об инкубах. И Гарри послушно отвечал: — Это древние демоны, которые ищут плотской связи с женщинами. — Как вы докажете ревнивому мужу, что его жена забеременела от инкуба, а не от любовника? — ухмылялся мракоборец. — Инкубы оставляют на лоне женщины блестящие черные пятна, которые нельзя отмыть, — пояснял Гарри, краснея и пряча глаза. — Если таковых нет, инкуб женщиной не овладевал. — Верно. Легко проверить, не правда ли? Ох, и интересное занятие вам предстоит! Однажды Гарри набрался смелости и спросил Снейпа о другом странном явлении. — Сэр, я недавно прочитал в книге об одном темном зелье… — Что за зелье? — тут же заинтересовался тот. — Мужской беременности, сэр. Снейп поднял брови. — И что же вас в нем заинтересовало? — Все! То есть — я не думал, что оно существует и такое в принципе возможно. Я никогда о нем не слышал. — Неудивительно, ведь оно строго запрещено. Его изобрели флорентийские маги в двенадцатом веке, и с того времени по сей день тому, кто его использует, грозит смертная казнь. — Я читал то же самое, сэр, но не понимаю — почему? Снейп провел по губам длинным пальцем. — Большинство тех, кто принимал это зелье, умирали, так и не родив. Но запретным оно стало не поэтому. Зелье было создано для мужчин, которые... предпочитают мужчин. Если вы понимаете, о чем я. Некоторые из них хотят иметь общих детей, причем без участия женщин в этом процессе. Для этого они используют зелье. И тогда в процесс зачатия вступают не мужчина и женщина, а двое мужчин. А подобная связь, как вам известно, является преступлением — в Средневековье детей, рожденных подобным образом, убивали вместе с однополыми родителями, давшим им жизнь. — Но это же… это же ужасное извращение, — произнес Гарри, — как людям такое вообще приходит в голову! Разумеется, за такое нужно наказывать — мало того, что они не скрывают свою грязную, порочную связь, так еще и создают потомство! Ребенок-то им зачем?! — Боюсь, что на вопрос «зачем» вам никто и никогда не даст вразумительного ответа. Но я полагаю, что здесь все дело… в любви. Ради нее люди готовы порой на очень серьезные риски. — Любви?! Но это же невозможно! Как можно любить человека того же пола? Это совершенно противоестественно! Неожиданно на лице Снейпа появилось брезгливое выражение. — Хоть я и не против бесед о высоких материях, но вести их с вами… просто не вижу ни малейшего смысла, — он раздраженно откинул с лица сальные пряди. — Что вы в свои восемнадцать вообще можете знать о любви? — Может, и не много, — ответил Гарри севшим голосом, — но вы говорите об этом так… будто не осуждаете это, — закончил он, холодея от ужаса. — Не осуждаю что? — Преступление… Содомию. Снейп дернул плечами. — Мне нет до нее никакого дела, — высокомерно и холодно заявил он. — В мире и так немало вещей, которые находятся за пределами моего понимания. И ваше мнение по этому вопросу меня также не волнует. Можете и дальше читать свои любовные романы — только избавьте меня от ваших высокопарных рассуждений! Мне они неинтересны. Гарри сглотнул. Пренебрежительное сравнение его взглядов с любовными романами прозвучало неуместно и оскорбительно. “Снейп готов оспаривать очевидные вещи, лишь бы позлить меня, — понял Гарри, — он готов даже наплевать на свои убеждения, лишь бы не соглашаться”. После этого разговора Снейп начал относиться к своему ассистенту как будто еще более неприязненно: стал особенно холоден и пренебрежителен — большую часть времени он словно не замечал Гарри, за исключением тех моментов, когда тот был непосредственно ему нужен. Это было обидно: даже у такого грубого, скупого на похвалы наставника Гарри работал хорошо и быстро схватывал все, чему Снейп только брался его обучать. Мракоборец брал ассистента на задания еще пару раз. Один раз они ловили некроманта в пригороде Глазго, другой — разрушали проклятье, из-за которого у посетителей таверны вырастали бычьи хвосты и рога. В остальные разы, когда дело было обыденным и скучным, вроде магического мора скота или нашествия корнуэльских пикси, Снейп оставлял Гарри скучать в Стэмпхолле вместе с Ходом и Оскаром. Осень плавно переходила в зиму. Шли недели, и казалось, будто в этом месте вообще ничего не происходит. Гарри жил, как в магловском монастыре: читал, постигал науки, выполнял какую-то работу. Каждый день был похож на предыдущий — одинаково начинался, одинаково заканчивался. Лишь по тому, как менялся пейзаж за окном, Гарри понимал, что время не стоит на месте. От скуки он предпочитал проводить вечера не в своей комнате, а в гостиной перед камином. Если Снейп не уходил заниматься с Оскаром, он сидел там же — иногда пил бренди, а иногда попросту долго смотрел в огонь. Так Гарри и коротал время после наступления темноты — в обществе книг, отблесков пламени на холодных стенах и молчаливого хозяина Стэмпхолла. То ли от внутренней злобы, то ли еще за какие-то прегрешения Снейп стал очень странно смотреть на Гарри. Он не делал никаких попыток сойтись со своим ассистентом и за столом разговаривал только с Оскаром. Но время от времени Гарри ловил на себе его тяжелый, полный невысказанной ненависти взгляд. Снейп был не из тех людей, которые молчат, если им что-то не нравится. Гарри успокаивал себя тем, что, если его наставнику надоест терпеть его в этом доме, тот непременно сообщит ему об этом в ту же минуту и выставит за дверь. Но каждый раз когда Гарри случайно натыкался на блестящую масляную черноту глубоко посаженных глаз, по позвоночнику пробегал холодок, а сам он не мог отделаться от чувства, что Снейп задумал его убить. Конечно, это была полная чушь — хозяин дома был самым известным мракоборцем в Англии, посвятившим жизнь борьбе со злом. По мнению Гарри, уже одним его именем можно было отгонять темную магию. Думать, что он способен на преступление, было совершенно абсурдно. Однажды Снейп повелел ассистенту расставить энциклопедические тома в библиотеке по определенным темам. В тот день Гарри в очередной раз отрабатывал взыскание за рассыпанную гвоздику. Для того, чтобы выполнить задание, ему пришлось принести лестницу и залезть по ней на самый верх. Снейп сидел в кресле и пристально наблюдал за ним снизу вверх. Он в очередной раз был на редкость не в духе. Гарри принялся доставать и переставлять тяжелые книги. В какой-то момент из одной что-то выпало и приземлилось на пол. Гарри оторвался от своего занятия и спустился, чтобы поднять упавшую вещь. Ею оказалось волшебное изображение молодой светловолосой женщины с румяным лицом и голубыми глазами. Она мило улыбалась с миниатюрного картонного портрета и рдела от смущения. — Ой, это выпало из книги, — Гарри протянул найденное изображение Снейпу, — вы не знаете, кто это, сэр? Мракоборец взял картон в руку и несколько секунд смотрел на него, словно, пытаясь угадать, кто на нем изображен. — Отчего же не знать, — равнодушно произнес он в итоге, — позвольте представить — миссис Снейп собственной персоной. Гарри раскрыл рот, чтобы выразить свое изумление, но, подумав, тут же его закрыл: в тот день Снейп только и ждал повода, чтобы на него сорваться. Но все равно от упоминания героини семейной драмы Снейпов он вновь почувствовал себя неловко. — Оскар говорил, что ваша жена была неволшебницей... — Она была дочерью конюха — ее отец по сей день живет в деревне в семнадцати милях отсюда, — Снейп небрежно положил карточку девушки на стол лицом вниз. — Этот портрет был сделан незадолго до свадьбы: здесь ей восемнадцать. Прямо как вам. Удивление, с которым Гарри смотрел на этот брак, росло с каждым днем. На первый взгляд казалось, что такой чопорный нелюдимый человек, как Снейп, если и мог на ком-то жениться, так лишь на какой-нибудь престарелой графине, и то — исключительно ради денег. По крайней мере на героя несчастливой любовной истории Снейп был похож меньше всего. Но выяснялось, что именно так оно и было. Гарри представил, как немолодой и некрасивый волшебник однажды повстречал простую девушку и полюбил ее. Ни ее низкое происхождение, ни отсутствие магических способностей не смогли умалить его желания быть с ней и жениться по любви. По мнению Гарри, это было ужасно смело и романтично — наплевать на общественное мнение и устои ради счастья. Но кажется, юная крестьянка так и не смогла полюбить своего мужа-волшебника даже после того, как родила ему сына. В тот день, когда она уехала отсюда с другим, она, должно быть, разбила Снейпу сердце. За это он выжег все воспоминания о ней из своей памяти, и сконцентрировал всю любовь на сыне, которого считал теперь безраздельно своим. А после этого зачерствел, замкнулся и разочаровался в любви, о которой, если и говорил теперь, то очень странные вещи. Эта история показалась Гарри такой печальной, что он даже проникся к Снейпу сочувствием и пониманием. По крайней мере теперь ему было ясно, почему его наставник стал таким. История Северуса Снейпа произвела на него сильное впечатление. Одиночество спальни и вой ветра за окном время от времени навевали романтическую меланхолию, и Гарри тоже начал мечтать о хорошенькой юной девушке, которая, возможно, жила здесь неподалеку. Он мечтал о том, что наступит день, и он повстречает ее летним днем в тенистой роще. С этого момента мрачный медвежий угол, в котором он живет, перестанет казаться ему таким глухим и мрачным. В его истории, конечно же, все складывалось счастливо: привязанность становилась взаимной и длилась непременно до самой смерти. По ночам Гарри мысленно рисовал себе портрет воображаемой возлюбленной и размышлял: какая она, та самая, которую он должен будет узнать и полюбить с первого взгляда? Насколько доброй и нежной ей следует быть, чтобы сделать Гарри счастливым? Насколько милым окажется ее личико, а нрав веселым? Гарри сочинял портрет своей будущей невесты изо всех сил. Но образ получался бледным и размытым — любовь всей жизни по-прежнему оставалась далекой незнакомкой, о которой он ничего не знал. Все равно Гарри решил, что почти влюблен, и даже начал страдать от того, что дама сердца была далеко и до сих пор не знала о его существовании... — Поттер, что вы вздыхаете, как папа римский о блудницах? С каждым днем Снейп становился все внимательнее. Он следил за Гарри, как ястреб за кроликом. Юноше казалось, что от этого взгляда нельзя было укрыться даже ночью в темноте спальни. Иногда Гарри просыпался в полной уверенности, что кто-то стоит у изголовья кровати и безотрывно на него смотрит. Но каждый раз, когда он вскакивал на постели с бьющимся сердцем, комната оказывалась пуста. Через некоторое время Гарри сообразил, что от пристального наблюдения наставника у него началась легкая паранойя: ему везде мерещились всевидящие гневные очи, сулившие расправу за малейшую провинность. Он был прилежен и не давал своим поведением даже повода для недовольства. Но по какой-то причине Снейп взъелся на него и придирался по мелочам. Все его внимание было сосредоточено на Гарри — присутствие ассистента настолько отвлекало его и раздражало, что иногда он выгонял того из лаборатории, если планировался какой-то важный эксперимент. Снейп цеплял Гарри по пустякам и наказывал работой за любую оплошность. И чтобы посильнее унизить ученика, он каждый раз отбирал у Гарри палочку, демонстрируя свою убежденность в том, что ученик, отбывая отработки, непременно станет жульничать и применять магию. Это оскорбляло и злило, но просить Снейпа изменить правила юноша не собирался. Один раз Гарри расчищал дорожки от снега около дома. Короткий зимний день подходил к концу. Небо было ясным — багровое солнце садилось за лесом, рассыпав на заснеженной поляне последние лучи. Выпустив изо рта облачко пара, Гарри прикрыл глаза рукой и обернулся на окна Стэмпхолла, в которых отражался догорающий закат. Сердце екнуло. Снейп внимательно смотрел на него со второго этажа и водил по губам пальцем. Гарри стало не по себе. “И сколько он так стоит уже? — пронеслось у него в голове. — Час? Два?” Осознав, что его заметили, Снейп медленно отвернулся и исчез. В тот день Гарри планировал принять ванну у себя в комнате, но после недавней сцены идти к Снейпу за палочкой, которую тот отобрал в наказание, почему-то не хотелось. Гарри приволок тяжелый цинковый чан к себе в комнату и, натаскав воды из кухни, наполнил его наполовину. Затем подбросил в камин побольше дров, разделся и залез в горячую воду. Тепло сразу же его разморило — Гарри почувствовал, что устал. Он в очередной раз разозлился на Снейпа и его вредность: без магии быт был утомительным и тяжелым, а Ходу было запрещено ему помогать. Намылив мочалку, Гарри принялся медленно тереть распаренную кожу. Вдруг за дверью раздались тяжелые шаги, которые никак не могли принадлежать Оскару. Гарри нервно обернулся. Через секунду замок щелкнул и в комнату вошел Снейп. Без стука. Вид обнаженного ассистента, сидящего в ванне, похоже, нисколько его не смутил. — Почему вы не зашли ко мне за палочкой? Расслабление и приятная истома в ту же секунду испарились. Гарри молчал. Притянув колени к груди, он обхватил их и почувствовал себя ужасно беззащитным. В душе зародилось глухое раздражение: хозяин дома, по всей видимости, ни в коей мере не уважал чужое право на уединение. Тем временем Снейп, не дожидаясь ответа, положил палочку на каминную полку, затем обернулся и подошел к сидящему в воде Гарри совсем близко. Тот обомлел от такой бестактности и с округлившимися глазами посмотрел на начальника. — Вода почти остыла, — Снейп опустил длинные пальцы прямо в ванну, в которой сидел юноша, а затем взмахнул над ней палочкой. Гарри вцепился себе в плечи и почувствовал, что покрывается мурашками. Вокруг него снова начал подниматься пар. Убедившись, что вода достаточно горячая, Снейп отвернулся и без единого слова покинул спальню. Гарри показалось, что от его недавнего присутствия в комнате стало холоднее. Он наскоро домылся, боясь внезапного возвращения начальника, и вылез из ванны. Одевшись и высушив воду, он выбежал из дома и быстрым шагом направился в рощу. Без сомнения творилась какая-то чертовщина. Снейп никогда в жизни не спускался в комнату к своему ассистенту, полагая, что тому будет оказано слишком много чести. Если ему что-то и требовалось от Гарри, он всегда посылал за ним Оскара. Интересно, что должно было случиться, чтобы Снейп мало того, что сам пришел, так и еще и палочку отдал? Если бы не величайшее изумление, в котором находился Гарри, он бы решил, что мракоборца подменили. С каждым днем Снейп вел себя все более странно, и это слегка пугало. На утро первым делом Гарри ощутил, что горло невыносимо дерет. Пришлось сделать вывод, что идти на прогулку после ванны было не лучшей идеей. Поэтому когда за завтраком он просипел свое “Доброе утро!”, Снейп, конечно же, заметил перемену и неодобрительно на него посмотрел. К обеду самочувствие резко ухудшилось. Понаблюдав какое-то время за жалкими потугами Гарри сосредоточиться на работе, мракоборец не выдержал и выгнал его из лаборатории, настрого запретив в таком состоянии даже приближаться к Оскару. Разгар болезни пришелся на середину декабря. За окном стонала вьюга, и Гарри не знал, от чего сильнее у него болит голова — от жара или от этих непрекращающихся завываний. Опухший нос саднило, от кашля распирало грудь. Дрожа под тонким шерстяным одеялом, он с грустью вспоминал времена, когда еще в школе в моменты болезни за ним ухаживала школьная целительница мадам Помфри. Уж она-то умела быстро ставить на ноги. Сны были наполнены странными образами и иногда продолжались наяву, превращаясь в бред. Как-то ночью Гарри проснулся от яркого света, который раздражал глаза и вызывал в них резь. Вырванный из мира грез больной попытался заслонить лицо рукой. Он прищурился и вгляделся в сумрак комнаты. Из темноты на него смотрело страшное мертвенно бледное лицо с горящими злыми глазами, обрамленное черными растрепанными волосами. От неожиданности и страха Гарри пронзительно вскрикнул. Кто-то вцепился ему в плечо и потянул вверх. — Тс-с, не кричите, Поттер, — услышал он, — здесь никого нет. Только я. К губам прижалось стеклянное горлышко какого-то флакона, горькая холодная жидкость полилась в рот. — Пейте, Поттер, ну же. Вы своим лаем перебудили весь дом. Если будете и дальше так кашлять, заработаете себе кровохарканье. Гарри послушно выпил какую-то травяную бурду и поморщился. Тревожащий свет возле лица тут же исчез, и Гарри моментально провалился в сон. На утро он понял, что Снейп приходил к нему ночью. * * * Гарри выздоравливал медленно. Так выходило из-за того, что на первых порах никто не лечил его и не ухаживал за ним, и болезнь оказалась запущенной. Когда от надрывного кашля Гарри в старом доме начали сотрясаться стены, Снейп все-таки обеспокоился состоянием ассистента и снизошел до того, чтобы начать его лечить. Причем делал это самостоятельно: Гарри ни разу не видел, чтобы в его комнате появлялся Ход. Рвение Снейпа заботиться о ближнем не могло не удивлять: заподозрить наставника в милосердии или душевной доброте было сложно. Видимо, подобная щедрость тоже имела на то свои причины. Неожиданно Гарри понял, что домовой эльф еще ни разу ему не прислуживал. Ход был стар, но дом по-прежнему держался на его тощих, покрытых седым пухом плечах. Он выполнял приказы Снейпа молчаливо и точно и разговаривал в редких случаях только с «мастером Оскаром». С момента прибытия Гарри в Стэмпхолл Ход ни разу к нему не обратился, словно его вовсе не существовало. В наблюдениях начал прослеживаться определенный мотив. Из всех живущих в этом доме и деревне общаться с Гарри дозволялось только самому Снейпу. Все остальные получили на это гласный или негласный запрет. Рыжий Рон совершенно откровенно избегал Гарри и игнорировал его попытки начать разговор. Поползновения пообщаться с Оскаром пресекал сам Снейп. Даже домашнему эльфу, который только готовил еду и убирался, было запрещено разговаривать с Гарри! И это было самым странным. От эльфа не требовалось ничего, кроме волшебной помощи, но Снейп сознательно не позволял Ходу выполнять распоряжения ассистента и появляться в его комнате. Складывалось впечатление, что от нового жильца Стэмпхолла что-то скрывали. Что такого знали все эти люди и этот покорный молчаливый слуга, чего нельзя было знать Гарри? Почему Снейп следил за каждым его шагом и в случае необходимости предпочитал приходить к нему сам? Гарри терялся в догадках. В доме не было никаких помещений или комнат, в которых на протяжении столь долгого времени от него можно было что-то утаить. Работай Снейп с какой-нибудь опасной магической тварью, Гарри непременно бы это почувствовал. Да и зачем ему было что-то скрывать? Ассистент присутствовал при всех проводимых в лаборатории экспериментах — он лучше, чем кто-либо другой, знал, чем занимался Снейп, и был в курсе всех его дел. Но во всем происходящем была какая-то мутная загадочность. Она прямо таки фонила из каждого угла и от каждой вещи в этом доме. Все эти многозначительные мучительные взгляды, изоляция и странное обращение хозяина дома… Чем больше Гарри об этом думал, тем больше его подмывало с этим разобраться. Встав с постели после болезни, он сразу же отправился на кухню, где в окружении кастрюль и латунных сковородок обитал домашний эльф. — Эй, Ход, — негромко позвал Гарри, опираясь на дверной косяк от слабости, — у тебя не найдется для меня немного каши? Я не помню, когда ел в последний раз и ужасно голоден. Над глубокой мойкой колыхнулись вислые розовые уши, а затем к Гарри обернулось равнодушное морщинистое лицо. Ходу позволялось кормить нового жильца, если тот просил об этом, но эта просьба, как и любая другая, выполнялась в полном молчании. Эльф снял крышку с большой кастрюли и шмякнул в глиняную миску несколько ложек овсяной каши. Затем поднес ее Гарри в сухоньких старческих лапках. — Спасибо, — ответил тот, присаживаясь на кухонный стул и принимаясь за еду. Ход никак не отреагировал на благодарность и вернулся к своим обязанностям. — Слушай, Ход, — словно, не замечая молчаливости эльфа, вновь обратился к нему Гарри, — а как давно ты работаешь у мистера Снейпа? Домовик звякнул ложкой о сковороду, в которой что-то шкворчало, и медленно обернулся. По всей видимости он не знал, как реагировать на прямой вопрос. Он помолчал некоторое время, а затем уклончиво проскрипел: — Давно… сэр. — Разве ты знаешь его не с рождения? — продолжал допытываться Гарри. Лицо эльфа стало непроницаемым. — Неважно, мистер. Ход не привык обсуждать хозяев с незнакомцами. — Но при миссис Снейп ты уже служил в Стэмпхолле? Ты ведь помнишь ее, Ход? — Смутно. Ход никогда не выполнял поручений миссис Снейп. Она была маглой и не могла его видеть. Все было именно так, как и предполагал Гарри. Выспрашивать что-либо о Снейпе у эльфа было крайне неблагодарным делом — маленький упрямец не рассказал бы о нем и двух слов. Доев свою кашу, Гарри вернулся к себе. Не прошло и часа, как на пороге комнаты возник сам хозяин дома. — Идете на поправку, коли голод заставил вас выползти из кровати? — не дожидаясь приглашения, Снейп вошел и уселся на свободный стул. Он выглядел так, словно у него было хорошее настроение. — Полагаю, вы уже поняли, что выпытывать информацию у эльфов бесполезно? Это вам не магловская горничная с ее сплетнями. Старина Ход ничего не расскажет обо мне даже под страхом смерти. — Зато про меня он готов рассказать вам все, что угодно, и с большой охотой, — ответил Гарри, слабо улыбнувшись. Ему было немного неловко за свое неистовое любопытство. — Разумеется. И странно, что вас это удивляет — если вы забыли, Ход служит мне, а не вам. Снейп встал и подошел совсем близко к кровати. — Поттер, иногда вы забываете, зачем вы здесь, и начинаете заниматься ерундой. Если я учу вас нелегкому ремеслу мракоборца и делюсь своими навыками, это еще не дает вам права лезть в дела моей семьи. — Простите, сэр, этого больше не повторится, — пробормотал сконфуженный Гарри. — И чтобы вы не маялись от безделья и не тратили энергию на всякую чушь, вот, держите, — Снейп положил на одеяло темную резную шкатулку, — изучите этот артефакт и объясните мне принцип его действия. На решение задачи даю вам сутки. Сегодня еще можете оставаться в постели и не спускаться в лабораторию — меня все равно там не будет, потому что придет Уизли. Удачи, Поттер. Снейп развернулся и, хлопнув дверью, ушел. От скуки Гарри ничего не оставалось, как заняться оставленным ему артефактом. Он поднес шкатулку к глазам. Вещь была красивой и явно старинной: темное дерево украшала тонкая резьба. Присмотревшись, Гарри заметил руны. Он не знал, что те означали, поэтому спрыгнул с кровати и достал из ящика стола потрепанный учебник, привезенный еще из Хогвартса. Гарри никогда не изучал рун и получил книгу в подарок от Дамблдора в качестве маленького пособия для работы с древней магией — многие старинные тексты были написаны исключительно на них. Он открыл учебник и начал искать похожие символы. В книге были описаны самые азы. Гарри нашел только две совпавшие руны — закрытый глаз, означающий невидимость, и маленькое дерево, у которого было несколько значений: родства, кровной связи, наследства и связи с предками. Гарри поднес шкатулку поближе к глазам и почесал нос. Темной магией от нее не веяло. Он так и сяк вертел ее в руках, открывал и, каждый раз убеждаясь, что она осталась пустой, закрывал обратно. Встроенного замка на ней не было. Впрочем, если вещь была достаточно старой, вероятнее всего она запиралась заклинанием. Гарри сел, сложив ноги по-турецки, и задумался. Вдруг ему в голову пришла мысль. Он вскочил с кровати и вытащил из саквояжа сухой желудь, привезенный из Хогвартса. Положив его в шкатулку, он закрыл крышку и подождал с минуту. Когда он вновь открыл ее, желудь лежал в том же месте, нисколько не изменив своих свойств. Гарри взял его в руку и принялся внимательно рассматривать. Совершенно обычный желудь. Странно. Разве он не должен был исчезнуть? Или превратиться во что-то иное? Руны должны были дать подсказку. Какую магическую функцию выполняло дерево? Может оно должно было заставить сухой желудь вновь позеленеть или наоборот прорасти? Наверное, если руна «невидимость» означала буквальное исчезновение предметов, возможно, нужно было что-то сказать или сделать, чтобы желудь исчез. Гарри неоднократно стучал по крышке палочкой и произносил разные заклинания. Эффект ни разу так и не превзошел ожидания. Было непонятно, как работает эта штука и для чего она вообще нужна. Что давали в сочетании невидимость и семейное древо? Навряд ли шкатулка могла сделать кого-то невидимым. Скорее не кого-то, а что-то… Вдруг у Гарри появилась идея. Он встал с кровати и оделся. Выйдя из комнаты и пройдя гостиную, он поднялся на второй этаж. Оскар нашелся в игровой. Он расставлял деревянных солдатиков на большой карте Англии. Заметив Гарри, он прервал свое занятие. — Оскар, я сейчас дам тебе вот эту шкатулку и отвернусь. Ты должен спрятать в нее какой-нибудь предмет, пока я не вижу. Идет? Гарри поставил артефакт перед мальчиком. Оскару, похоже, правила игры понравились, в его темных глазах блеснуло любопытство. Взрослые играли с ним не часто. Он открыл шкатулку и убедился, что та пуста. — Давай, я отворачиваюсь. Гарри отошел в дальний угол комнаты и для убедительности закрыл глаза руками. — Положи в нее что-нибудь и закрой крышку. За спиной раздался шорох и короткий негромкий стук. — Я все. Гарри обернулся. Оскар сидел за столом и ждал, что последует дальше. — Хорошо, теперь я хочу посмотреть, что там лежит, ладно? Гарри взял шкатулку и отошел с ней от стола. По весу она не потяжелела ни на гран и по ощущениям была совершенно пустой: ничего не гремело и не каталось по дну внутри нее. Он нетерпеливо заглянул под крышку и на мгновение недоуменно застыл. — Почему ты ничего не положил внутрь? Шкатулка была пуста. Оскар подбежал к нему и заглянул внутрь. — Я положил! — Но в ней пусто, — Гарри озадаченно перевернул ларец и потряс его. — Отдай! Оскар забрал шкатулку и стал внимательно ее разглядывать. Он поднял крышку. — Так вот же он! — мальчик вытащил пехотинца и радостно продемонстрировал его Гарри. Тот обрадовался. — Так, а теперь я попробую его достать. Оскар вновь спрятал свое сокровище в шкатулке и отдал ее Гарри. В руках юноши та вновь оказалась пуста. По непонятным причинам солдатика мог обрести только хозяин. — Почему я могу достать его, а ты нет? — с интересом спросил Оскар, заглядывая под крышку и вновь вынимая из-под нее своего деревянного бойца. — Не знаю. Может, потому что он не мой, — предположил Гарри, — а быть может, потому что мы — не родственники. — А кто-нибудь еще может найти его, кроме меня? — Я как раз собираюсь это проверить. Ты позволишь мне ненадолго взять твоего пехотинца? Оскар задумался. — Хорошо, — через пару мгновений ответил он, — буду считать, что он в лазарете. Гарри поблагодарил его за это и побежал в лабораторию, распираемый нетерпением. Для решения загадки оставалось выяснить совсем немного. На полпути он резко остановился и хлопнул себя по лбу: он совсем забыл, что к Снейпу пришел Рон, и того нет в лаборатории! Повернувшись на сто восемьдесят градусов Гарри побежал обратно наверх. Подойдя к двери личной комнаты мракоборца, он не останавливаясь толкнул дверь со словами «Извините, сэр, я к вам по поводу...» Закончить фразу Гарри не сумел. Зрелище, открывшееся его глазам, поразило его, как внезапно ударившая электрическая молния. На кровати лежал обнаженный Снейп и, зажмурившись, глубоко и часто дышал открытым ртом. У него в паху между широко разведенных бедер ползал красный как рак, полуодетый Уизли. Его голова ритмично двигалась, и Гарри с ужасом осознал, что Рон держит во рту багровый от прилившей крови и сладострастия, мокрый член наставника. От ужаса внутри что-то оборвалось. Снейп распахнул томные, подернутые похотью глаза и увидел застывшего на пороге Гарри. — Мать твою, Поттер, — хрипло выругался он и, вцепившись в волосы своей жертве, вдруг судорожно затрясся. Вынести большего Гарри не смог. Он вылетел из комнаты Снейпа так, будто та была логовом василисков, и бросился по лестнице вниз. Сердце билось, как огромный тяжелый колокол, который сотрясался в груди от каждого удара и заставлял все существо содрогаться вместе с ним. Голова была в огне. От нервного напряжения во рту пересохло. Пытаясь успокоиться, Гарри тяжело облокотился на каминную полку в гостиной. Руки тряслись, в глазах мелькали красные всполохи. Первым желанием было схватить Оскара и бежать из этого отвратительного места куда угодно: в Лондон, в Хогвартс, в Хогсмид — лишь бы подальше отсюда. Ребенку было нечего делать в этом рассаднике ненависти и разврата. Снейп был преступником. Нарушившим человеческие и моральные законы. В тот же миг Гарри стали понятны эти странные долгие взгляды, которые тот бросал на него последние месяцы. Они выражали вовсе не раздражение и злость, а ярость вожделения, порочное желание. Все это время Снейп хотел Гарри как женщину. От этой чудовищной мысли лицо запылало. Наверху хлопнула дверь. По лестнице с перекошенным лицом опрометью сбежал Уизли. Он покинул усадьбу так быстро, будто умел аппарировать, хотя и был маглом. Следом за ним через мгновение в гостиную спустился и сам хозяин дома. У подножия лестницы в длинном халате, накинутом на голое тело, стоял Северус Снейп. Он был спокоен, как государственный изменник перед казнью. Его взгляд был преисполнен презрения и дерзости, а жесткое торжественное лицо в сию минуту было воплощением порока. — Разве я не говорил вам еще в первый день, Поттер, чтобы вы не смели входить в мою комнату и лабораторию без приглашения? Гарри оскалил зубы. — Знал бы я, что вы творите в своей комнате, я не зашел бы туда после этого даже по вашему приглашению. — Все, что происходит за дверью моей комнаты, вас не касается, — холодно парировал Снейп, медленно приближаясь к камину. — Однажды я уже говорил вам, что в силу вашего возраста и развития, вы многого не понимаете в этой жизни. — Не понимаю? Хотите сказать, что можно по-иному понимать то, что вы делаете? И это моего отца вы считаете мерзавцем? Интересно, что скажет Оскар, когда узнает правду о своем отце. — Его это касается не больше, чем вас. Я предпочту, чтобы он никогда не знал правды. Как бы он ни любил меня, боюсь, он никогда не сможет меня понять. И не дай Мерлин ему понять меня. — За такие преступления, — прошипел Гарри, — маглы повесили бы вас у городской стены. Но вам это не грозит, потому что вы волшебник. Приготовьтесь к поцелую дементора. К его удивлению эта угроза заставила Снейпа лишь насмешливо улыбнуться. — Как забавно слышать это от вас, — саркастически проговорил он, сложив руки на груди. — Я приютил вас, нищего аристократишку, в своем доме. Я разделил с вами свой стол и свой кров. Я учил вас секретам своего ремесла и до сих пор не взял с вас за это ни кната. И в благодарность за это вы, жалкий щенок, смеете угрожать мне смертью? Какое вы ничтожество, Поттер. Ваш отец гордился бы вами! — Не смейте оскорблять моего отца! Вы мне омерзительны! — Не переживайте, это взаимно. — А ваш сын, — прорычал Гарри, стремясь как можно сильнее обличить нечестивца, — когда подрастет, тоже станет удовлетворять ваши извращенные потребности? Ярость Снейпа, последовавшая за этими словами, не заставила себя ждать. — Да как ты смеешь, гаденыш, — он вцепился Гарри в горло и припер его к холодной каменной стене, — да как ты смеешь подозревать меня в подобном! Если хочешь знать: чтобы защитить моего сына от опасности и от… таких, как ты, я готов убить без зазрения совести. — Ну, так убейте, — прохрипел Гарри, пытаясь пнуть Снейпа ногой, но промахнулся. Тот отпустил его с явным отвращением на лице и отошел на несколько шагов. — Больно много чести. Взмахнув полами халата, Снейп развернулся и ушел. Гарри остался в гостиной один. Он мрачно оглядел недавнее поле боя. Шкатулка, в которой был спрятан солдатик Оскара, так и осталась стоять на каминной полке.