***
Артур привык доверять инстинктам. Особенно с тех пор, как дела банды Ван Дер Линде покатились по наклонной к неминуемому концу. Единственное, о чём сожалел сейчас Морган, так это о том, что не прислушался к себе раньше, хотя и сам любил повторять себе и окружающим, что оглядываться назад нет никого смысла, а потому остаётся лишь двигаться вперёд. Мужчине на своём жизненном пути не раз приходилось сталкиваться со странностями, которым он ранее не придавал значения, однако встреча с господином в цилиндре всего в шаге от гибели заставила многое пересмотреть и обдумать. Например старый-престарый плакат розыска с изображением Джона Марстона, случайно попавший прямиком ему под ноги на мощённых улицах Сэн-Дэни; в месте, где вероятность повстречать мужчину со шрамами на лице крайне мала. Ещё эта встреча днём ранее и спонтанная погоня. Даже спустя восемь лет Морган до конца не знал пределов возможностей, коими его наделил странный незнакомец. Туберкулёз отступил, стоило мужчине пойти с ним на соглашение. Болезнь испарилась, освобождая измученные лёгкие, однако в тот же миг на место удушья и раздирающего кашля пришёл холод и странная пустота в груди. Ранения, будь то шальная пуля, удар ножом или кулаком, затягивались намного быстрее, чем у других людей, однако боль и слабость от увечий всегда были с Артуром, будто напоминая, что он по-прежнему смертен и уязвим. В ту ночь, когда Марстон решил поиграть в догонялки, Морган как раз приходил в себя после жаркой заварушки с недалёкими, но пронырливыми головорезами в окрестностях Блэкуотера. Забавно, что спустя столько лет, Джон с семьёй вернулся именно туда, где у банды начались первые серьёзные неприятности. Каковы шансы, что Марстон узнал его? Какой чёрт его вообще дёрнул гнаться за ним?! Как бы то ни было, мужчина рассудил, что многовато случайностей за последние сутки, поэтому пассивное ожидание новых знаков от судьбы может закончиться плохо. Благо внешность старого друга была весьма приметной, а потому разыскать его практически не составило труда. Что-что, а развязывать людям язык Морган прекрасно умел. Стоя под сенью орешника, Артур чувствовал, как стучит в висках пульс. Зрелище, что разворачивалось перед его глазами, заставляло ладони мелко подрагивать. Лучше бы все совпадения оказались простой случайностью. В данную минуту мужчина чувствовал себя обманутым, как никогда прежде. Эбигейл, укачивая на руках плачущую девочку, в сопровождении военных шагала к дилижансу. Голова девушки была гордо вздернута, а в глазах её читалось неприкрытое презрение. Оно и немудрено. Солдаты без стыда и совести вломились в дом ночью, прекрасно зная, что главы семьи дома нет, застали домочадцев врасплох и выволокли их на улицу прямо в ночных сорочках. Шаль, тяжелой волной упала на пол, а поднять ее миссис Марстон не позволили конвоиры. Джек шёл подле матери, стараясь не смотреть на военных. Возможно, тогда он и был мал, но не узнать агента, что повстречался ему и дяде Артуру на берегу реки мальчик не мог. Морган хотел было рвануть вперёд, помочь как-то чете Марстонов, однако ноги будто приросли к земле, а руки безвольной плетью болтались по бокам, лишая возможности вскинуть винтовку и убить ненавистных федералов. — Мистер Морган, что вы делаете? Вмешиваться в дела смертных, которые не заключали контрактов, не в вашей компетенции, — тёмная фигура появилась за спиной Артура будто из ниоткуда. Странный человек был будто соткан из лунного света, а его черты размывались, как рябь на воде. — Что происходит? — голос Артура был хриплым и глухим. — Полагаю, что это — похищение, — мужчина поправил цилиндр и положил руку на плечо слуге. — Лжец! — стрелок дёрнулся, пытаясь стряхнуть холодную ладонь. — Я тебе душу отдал, лишь бы Марстон и его семья были невредимыми! А ты… — А я — что? — глаза незнакомца сверкнули мертвенным светом. — Посмотри внимательно, Страж, разве же им навредили? Они целы и не нуждаются ни в чём, как ты и хотел. В неволе их будут оберегать, как зеницу ока. Контракт не был нарушен. — Сволочь! — Морган пытался унять нервную дрожь, глядя на то, как Росс прикрепляет к двери записку и забирается на козлы. — Ты сам мне показал, к чему всё приведет! Повозка тронулась, скрипя колесами, и покатила по тракту на юг, оставляя за собой облако пыли. Как только она скрылась из вида, к бывшему члену банды Ван Дер Линде вернулся контроль над телом: — Я верно служил тебе все эти годы, но это дерьмо я так не оставлю, — мужчина вскочил на лошадь, натягивая поводья. — И пусть меня ждет пламя преисподней, я готов заплатить эту цену. Белый араб взял с места в карьер, оставляя позади призрачную тень странника в цилиндре. Тот улыбнулся, поднимая взгляд к небу, что безучастно взирало на людей: — Мой милый воин, ты забыл, что, неистово пытаясь изменить судьбу, мы лишь приближаем встречу с ней.***
Пороховой дым, как призрак ушедших дней, растворялся в воздухе, наполненном песней боли и страданий. Билл первый рухнул безвольным тюком на каменный пол, не успев понять, что произошло. Марстон, перезарядив ружье, снял двух бандитов и прижался спиной к стене, пытаясь скрыться от града пуль. Джон был хорошим стрелком, однако, он прекрасно понимал, почему Моргана порой называли «бриллиантом в короне Датча Ван Дер Линде». Револьвер в его руке — орудие неминуемого возмездия, а он сам — дьявол во плоти, который практически никогда не промахивался. Ева танцевала под канонаду ружей, высекая искры передними копытами и ломая створки ворот. На белой шкуре расцветали кровавые маки огнестрельных ран и тут же затягивались. Глядя на это величественное зрелище, даже бандиты принялись читать молитвы, уверенные, что у ворот никто иной, как сам Сатана. — Держись за мной. Джон нервно усмехнулся. Голос Артура, глубокий, раскатистый будто проникал под кожу расплавленным воском. Разум не мог поверить в происходящее, превращая адреналин в истеричную весёлость. А как иначе? Ведь это Артур — чёртов — Морган, которого Марстон считал давно погибшим, сейчас расстреливал засевших в форте преступников, не снимая с глаз синего шарфа, а его лошадь, наплевав на изрешечённую голову и шею, продолжала ломать ворота, да с такой силой, что мелкая щепка летела из-под копыт. — Марстон! Убери ты этих уродов со стены! Какого чёрта ты пялишься? — всадник недовольно поёжился, получив свинцом в плечо. — Ты пулями нашпигован, а живой! Как тут не пялиться? — Не обольщайся, волчья когтеточка! — лошадь боднула дверь, раскрывая створки. — Долго я так не продержусь, так что оторви сраку от стены и помоги мне! Мужчина спрыгнул с Евы и, хлопнув боевую подругу по крупу, заставил ту во весь опор скакать подальше от поля боя. Только сейчас Джон мог заметить, как лёгкое свечение кожи Артура постепенно гасло, а дыхание становилось всё более тяжёлым. Дрожь прошила тело стрелка, и он грузно сел, прислонившись к ящикам с припасами. Марстон, пригнувшись, перебежал к своему нежданному спасителю: — Ты живой? — Это с какой стороны посмотреть, — Морган поправил сползшую с глаз повязку. Бандиты разбегались, крестясь и осыпая двух стрелков проклятьями. Джон пристрелил оставшихся двух наёмников и поднялся на ноги, протянув Артуру руку. Тот хмыкнул, но помощь принял. Марстон, неосознанно провёл большим пальцем по тыльной стороне ладони старого друга, удивляясь, насколько его рука сильная, тёплая и вполне себе осязаемая. Определённо, он не был призраком. — Padre Nuestro, que estás en el cielo, — Хавьер, который выстрелив в мнимого демона всего один раз и осознав, что это бесполезно, стоял в арке одной из башен, сложив руки в молитвенном жесте. Нет, мексиканец не боялся смерти. Он пережил слишком много дорогих ему людей, и там, за облаками, его было кому встретить. Просто сейчас он боялся, что этот нечистый утащит его в ад, не позволив хоть глазком увидеть покойную сестру и возлюбленную. — Santificado sea tu nombre, venga a nosotros tu reino… — Артур, мне приказали убить его… — Нет, погоди. Хавьер! — Hágase tu voluntad, así en la tierra como en el cielo, danos hoy nuestro pan de cada día perdona nuestras ofensas así como nosotros, perdonamos a los que nos ofenden… — Артур! Моя семья… — Помолчи, Марстон! Хавьер, я не демон! — мужчина медленно подходил к перепуганному мексиканцу, перехватывая руки, удерживающие старые потертые четки. — No nos dejes caer en la tentación, libranos del mal, Amén, — выдохнул Эскуэлла, надеясь, что «демон» провалится в преисподнюю. Не провалился. — Кто ты? — С утра был Артуром Морганом, Хавьер. У него, — Артур кивнул в сторону оторопевшего Джона. — У него огромные проблемы и, следовательно, у тебя тоже. Федеральные агенты приказали ему убить Билла, тебя, а потом и Датча. Билл решил свою судьбу, но у тебя есть шанс. Ты с нами? — От такого предложения трудно отказаться.***
Костерок весело трещал, посылая ввысь снопы алых искр, которые в причудливом танце тянулись к бархату ночного неба. В небольшой рощице, на берегу озера Дон Джулио, что расстилалось к югу от Армадилло, заливался сладкой трелью соловей, вторя нежной, задумчивой мелодии старенькой гитары. Пальцы Хавьера скользили по струнам, лаская их как нежный стан любимой женщины. Эскуэлла улыбался, прислушиваясь к дыханию прерии. Цвет твоих крыльев белый, голубка, Цвет твоих крыльев — белый. Что мне с тобою делать, голубка, Что мне с тобою делать? Тает в ладони свет золотой, За окнами дождик плачет. Небо уронит в сердце живое Перышко — на удачу! В глазах его затаилась какая-то светлая грусть по ушедшим дням. Не знал никто, как тосковал матерый мексиканец по распавшейся банде: по Датчу, спасшего его от голодной смерти, по Сьюзан, что окружала всех материнской заботой, по Хозии, историям Дядюшки, по хохотушке Карэн и её неугомонному ирландцу. По тому теплу, что разливалось в душе при виде палаток из парусины и самодельных коновязей. Именно поэтому он старался поддерживать связь с Биллом, будто боясь потерять последнюю ниточку к прошлому. Цвет моих крыльев черный, голубка, Цвет моих крыльев — черный. Сердце еще горячо, голубка, Сердце еще горячо! Нежность еще нежней, оттого, что с ней Так светло и хрупко. Ты улыбнулась мне — и растаял снег, Этот снег, голубка. И вспоминая события сегодняшнего дня, никогда бы Хавьер не подумал, что визит бывшего брата по оружию к форту, где засел Уильямсон, вдруг обернется встречей с покойным Морганом и посиделками у костра. Плакать не стоит, видишь, пустое Небо улыбку прячет! Свет золотой в радуге той Новой звездой маячит! В небе поют иначе! Что ж ты, голубка, плачешь?! Ах, мое сердце бьется: Как мое сердце бьется: Как тебе там живется? Как тебе там живется? Цвет твоих крыльев белый, голубка, Цвет твоих крыльев — белый. Артур свежевал двух крупных кроликов, скидывая куски мяса в кипящий котёл, где млел душистый лавровый лист. Дикая морковь, картофель и укроп ждали своего часа, чтобы погрузится в наваристый мясной бульон. Бататы, зарытые под углями, запекались почти час. Поздний ужин источал сытные ароматы, дожидался припозднившегося стрелка. Голос Хавьера — как гимн умирающему Дикому Западу: баюкал и нежил ослабший дух вечной свободы. Собрать бы его, сохранить в теплых ладонях, чтобы не коснулись этих аккордов ни шум заводов, ни крики с переполненных улиц. Перестук копыт заставил мужчин поднять голову, встречая Марстона, который, спрыгнув с коня, тяжело вздохнул: — Мир рухнет, а утомительнее законников не будет никого, — мужчина уселся на самодельную лавку около костра, накрытую мешковиной, и откинул назад отросшие волосы. — Как ты и сказал, Артур, я отвез им тело Билла и знаешь, что они сказали? — Что? — Морган помешивал похлебку. — А почему это он мёртвый? Мол, мы его судить хотели. Тьфу, — он мрачно ковырял дерн носком сапога, вспоминая пренеприятнейший разговор с агентом Фордхэмом. — А Хавьера я упустил, потому что руки кривые и голова дырявая. «Пока мексиканец дышит», — Джон забавно передразнил законника. — «Жены и детей тебе не видать». — А ты ожидал чего-то другого? — Эскуэлла отложил гитару и потянулся. — У меня на родине вовсю идет война за независимость. Алленде собачится с Рейесом, но по сути — подонки оба и на людей им плевать. Артур разлил суп по жестяным тарелкам и, совершенно не опасаясь жара костра, вынул из-под углей сладкую картошку. Смотревший на это всё Хавьер задумчиво присвистнул: — Морган, вот ты мне скажи, из какого чистилища ты вылез? Странный такой: вроде неуязвимый, а вроде и нет. И повязка эта… Притихший Марстон нервно хохотнул на этот вопрос. Когда кипящая в жаре перестрелки кровь немного остыла, мужчина чётко ощутил, как в нём борются два желания: обнять старого друга, чтобы лишний раз убедиться, что это не сон и не морок, и хорошенько ему врезать за то, что удирал от него той ночью по непонятной причине и в течение долгих лет не давал о себе знать. Слишком долго Джон носил в себе боль утраты, слишком тяжело было принять то, что он видит перед собой в данный момент. — Я не могу ответить на все вопросы. Поверьте, вы не хотите знать, что под шарфом, а неуязвимый я только до тех пор, пока ранений не станет слишком много. В противном случае, заживление ран прекращается. И я не могу рассказать, что со мной случилось и как так все вышло. Это не в моей власти. Я вообще не должен был вмешиваться. Не должен был показываться вам на глаза. — Но показался ведь! — Марстон полыхал праведным гневом. Множество слов были готовы сорваться с языка, словно цепные псы, но застревали где-то на полпути. — По-твоему, я должен был смотреть, как Билл нашпигует тебя свинцом, огрызок? — Я бы и сам справился! — Да где уж там, — Артур потёр виски. — Пришёл к форту, как живая мишень. И будь Билл чуть менее медлителен, ты там же рухнул бы с пробитым животом. Вот знаешь, я за эти годы побывал много где, но такого как ты неудачника ещё не видел. А я как-то встретил… Кхм, дух парня, который, не имея денег на алкоголь, сцедил себе с фабрики бензина, смешал его с молоком и выпил, — довольная усмешка коснулась губ мужчины. — Так вот, его начало тошнить, и он не придумал ничего лучше, чем опорожнить желудок в камин салуна, где он и испробовал самодельный коктейль. Все питейное заведение взлетело на воздух. Джон, до этого момента выглядевший так, будто его по голове огрели пыльным мешком с прессованным опилом, вдруг расхохотался, чувствуя, как напряжение отпускает его. В конце концов, возмущение можно отложить на потом. Марстон не из тех, кто легко сдаётся и Артуру придётся ответить на его вопросы, хочет он того или нет: про человека в цилиндре, про мор в Армадилло, про те байки, что ходят вокруг него, а главное, про его загадочное воскрешение — они обязательно поговорят, когда будут наедине. Отчего-то Джон не хотел наседать с этим, пока рядом Хавьер. — Но, Артур, — Эскуэлла тщетно пытался скрыть улыбку. — Ты ведь не просто так сегодня появился. Ты можешь хоть назвать причину? — Нет, не просто так, — Морган набрал в грудь воздуха, собираясь с мыслями. — Так получилось, что мне известно кое-что наперёд. Те федералы, Джон, после смерти Хавьера и Билла запросили бы голову Датча, — мексиканец тихо ругнулся. — Вот только после смерти голландца, они пришли бы за тобой. И расстреляли бы на пороге амбара. — Это точно? — Джон поёжился, нервно хрустя костяшками пальцев. К списку его вопросов только что добавился ещё один. — К сожалению, у меня нет причин сомневаться. И я не хочу такого исхода. Нужно придумать что-то другое. Как-то обхитрить агентов, вытащить твою семью, Марстон, и найти для вас безопасное место. Протесты есть? — Я как-то привязался к этой жизни, — Эскуэлла похлопал себя по бокам. — Да и вообще, я к своему телу неровно дышу! — Я за, но что будет с тобой, Артур? — какое-то волнение сковало грудь мужчины. Он только нашел своего друга и так боялся, что тот снова исчезнет. — Поверь, со мной все будет хорошо. Меня и раньше-то убить было непросто, а сейчас и подавно. — Типичный Артур Морган, — невесело хмыкнул Джон. — От помощи отказываться я не буду. — Рад, что не пришлось уговаривать, — Морган приподнял голову, и Джон был готов поклясться, что скрытый повязкой взгляд только что встретился с его собственным. — Нам нужен четкий план, как бы странно это ни звучало, иначе мы все окажемся под двумя метрами земли. У Росса в Вест Элизабет и городках Нью Остина повсюду свои глаза и уши. — План, говоришь? — Хавьер почесал колючий подбородок. — Мне кажется, я знаю человека, который был мастером по части планов.